Желание Тигра

– Ты не можешь идти одна, – янтарные глаза рассматривали меня из-под полуопущенных ресниц, а я прекрасно понимала, какие мысли вертятся в голове тигра.

Что я его брошу умирать, сбегу и махну рукой. О чем еще он мог подумать?

– Пока яд в твоем теле – ты не сможешь никуда пойти, – ответила я холодно. – Я разложу у входа дымогорье, благо оно здесь тоже растет. Никакая тварь не войдет в пещеру, пока я не вернусь.

Мужчина устало прикрыл глаза и тяжело вздохнул, а я совсем осмелела и запустила пальцы в густые рыжие пряди.

Мягкие. Даже странно.

– Как тебя хотя бы зовут, кот?

Он едва приоткрыл рот, каждое слово давалось с трудом, а жар уже утягивал его разум во мрак.

Ответить мужчина не успел.

Отключился.

Виго

Дышать было тяжело. В груди противно булькало, хрипело и похрустывало – хотя последнее мне, скорее всего, просто казалось. Жар накатывал, набрасывался изголодавшимся зверем, впивался невидимыми клыками в плоть и рвал ее в клочья, заставляя захлебываться жуткими кошмарами и видениями, толпившимися на самом краю угасающего сознания.

Подняться я даже не пытался – не хватало сил даже на то, чтобы сесть, не говоря уже о чем-то большем.

Интересно, Заноза и правда вернется или просто успокаивала меня, как успокаивают смертельно больного, когда помочь ему уже нельзя, но и пугать не хочется.

Что я бы сделал?

На ее месте – сбежал бы, не задумываясь. Раз уж Заноза прекрасно знает, для чего я тащу ее в Ан-Салах, то сбежать – самое разумное из решений. Это инстинкт – любой здравомыслящий человек будет спасать свою жизнь. Следующий вопрос – куда? Но первый порыв был бы один – спастись, унести ноги и забыть, что эта неприятность вообще в жизни приключилась.

Однако Заноза сказала, что вернется, и почему-то я ей верил. Это была ненормальная, странная реакция, но девочка вызывала чувство, что перед тобой – открытый человек, который точно не прячет за спиной камень, чтобы потом швырнуть его тебе в спину.

Она говорила то, что думала.

Она спасла мне жизнь. Не бросила там, где грозовая тварь меня подкосила, не сбежала, не растерялась. Пыталась исцелить, почти на себе дотащила до скал.

И от этого все становилось только сложнее.

Я не решился встать на ноги, поэтому просто немного приподнялся и уперся спиной в стену.

С трудом сфокусировав взгляд, я пытался рассмотреть, что происходит у выхода из пещеры, но девчонка умудрилась завести меня вглубь каменного мешка, откуда было видно только краешек неба.

С трудом сглотнув я пожалел, что рядом нет ни капли воды, и попытался отвлечься от давящей жажды.

А если Заноза нарвется на какую-нибудь тварь?

Или на несколько?

Это просто мука какая-то!

У меня не хватало сил сдвинуться с места, собственное тело не слушалось, я ничего не понимал, не чувствовал уверенности ни в чем, а где-то в Ан-Салах меня ждала дочь – и я никак, совсем никак, не мог действовать быстрее.

И совсем ничего не мог придумать для Занозы.

Куда ни плюнь – везде был тупик.

Даже если я явился бы в город тайно и попытался пробраться во дворец, то любое неосторожное действие погубило бы Мерай. У меня не было плана, при котором я бы мог спасти их обеих, и приходилось решать.

А от такого решения становилось тошно и гадко. За себя. За собственную слабость.

Мне казалось, что я прикрыл глаза всего на секунду. Тяжелый сон обрушился на плечи неподъемным грузом, утягивая меня в далекое прошлое. Истлевшее и пыльное, как старый ковер, брошенный на чердаке.

Когда я забрал Мерай у ее матери, она была такой испуганной, забитой и слабой. Мама была всем ее миром, всем, что она знала, – и тут этот мир поломался и рассыпался горькой пылью, оставив малышку посреди неизвестности.

– Мама же еще вернется, правда?

Она стояла на палубе, вцепившись в мой пояс крохотными ручками и тихонько всхлипывала. Горячий ветер трепал темные кудряшки, а я видел не маленькую девочку, а полуразмытый призрак ее матери – так сильно они были похожи.

– Если ты будешь о ней помнить, – ответил я, поглаживая мягкие спутанные волосы и прижимая девочку крепче, будто мог взять на себя ее горе.

Я бы взял.

Я бы все отдал, только бы малышка забыла весь тот ужас. Чистые души не заслуживали подобных страданий, это было просто нечестно.

Мерай посмотрела на меня так серьезно, как взрослая, и медленно кивнула.

– Я буду помнить. И ты тоже, дядя Виго. Если мы будем помнить маму вдвоем, то она вернется быстрее, правда?

Что-то мягкое коснулось щеки, и я увернулся, как от удара, распахнул глаза и рефлекторно перехватил чужую руку.

Глаза Занозы расширились, став похожими на блюдца, а рот приоткрылся в немом протесте. В руке она сжимала влажный лоскут, явно оторванный от моей рубашки.

– Отпусти, – скомандовала девушка, и я подчинился. Бережные прикосновения уняли головную боль, а через минуту губ коснулось что-то холодное. – Это нужно выпить.

– Что?..

Заноза криво усмехнулась и сама сделала первый глоток.

– Это не яд. Противоядие. Моей силы недостаточно, чтобы вывести отраву ангулов из твоего тела, так что пришлось по старинке – травки, корешки, жопки жуков, крепкое словцо.

– “Жопки жуков”?

– Не капризничай и пей давай!

От первого глотка меня прошиб холодный пот. Такой убойной гадости я еще никогда не пробовал! Кисло-горькое месиво, в котором без труда угадывался корень песчаной слезы, какие-то дикие ягоды и мерзкий привкус подгнивших листьев.

Когда первый приступ тошноты откатился, я почувствовал себя лучше. Горячие тиски на груди чуть разжались, а темное пятно там, где ударил хвост ангула, едва-едва посветлело.

– Пить надо через каждый час, – бормотала Заноза, обтирая мое лицо влажной тряпкой. Из широких темно-зеленых листьев девушка смастерила что-то похожее на флягу и дала мне напиться. – Завтра будешь как новенький.

Я пристально изучал ее лицо, но не мог найти подвоха. Девчонка совершенно искренне пыталась помочь.

Почему?

Нос защекотал запах ее разогретой солнцем кожи, а волосы выглядели куда аккуратнее, чем раньше. Они влажно поблескивали и тугими темными прядями обнимали хрупкие плечи, доходя почти до коленок. Припухшие губы чуть приоткрылись, обнажая ровные белые зубы.

Облизнувшись, девчонка чуть отодвинулась, пытаясь сохранить дистанцию.

– Почему ты меня спасла?

Заноза так искренне удивилась вопросу, что на мгновение я потерял дар речи и желание вообще что-то еще спрашивать. Весь ее вид будто кричал: “А как иначе?!”

– Я – шаби. Целитель не отнимает жизнь, он дарит ее, если может.

– То есть мысли бросить меня у тебя не было?

Заноза повела плечом, отчего ткань рубашки съехала вниз, обнажая смуглую кожу. Запах, который до этого едва ощущался, теперь чувствовался острее. Горько-сладкий цветочный аромат с примесью гвоздики. Тяжелые пряди волос чуть сместились, скрывая от меня часть точеного лица.

– Была, – призналась девушка. – Но я не смогла бы так поступить. Это подло.

И это при том, что я собираюсь поступить с тобой подло?

Отдать тебя мадже.

Жизнь за жизнь. Разве может быть что-то подлее этого?

– Нам нужно на корабль…

Я попытался разогнать повисшее вокруг нас напряжение, но девчонка и тут все испортила: отставила в сторону флягу с лекарством, сладко зевнула и бесцеремонно улеглась на пол, используя мое бедро как подушку.

– На закате, – она подняла руку, стоило мне только рот открыть. – И не спорь с шаби! Пей по два глотка каждый час – иначе свалишься, и в этот раз я тебя на себе не потащу.

– Бросишь помирать? – хмыкнул я. И вот куда девать руки? Не класть же лапу на плечо девчонки, даже если ее кожа так и просится под ладонь.

– Брошу, – проворчала Заноза и свернулась клубочком, – хоть ты мне и очень нравишься, жопа пушистая.

Заноза

Я почти никогда не видела снов. Укладываясь спать в родном шатре, я всегда знала, что ни один страх не вырвется из-под контроля и не потревожит мой ночной отдых. Но в этот раз сон все не шел. Я ворочалась с боку на бок, а рыжий не просыпался – или только делал вид, что спит – глаза не открывал и, как мне казалось, даже не дышал, когда я снова и снова пыталась найти покой в этой проклятой пещере, под этими проклятыми каменными сводами.

Вторую флягу рыжий не заметил. Крохотный шарик из листьев, покрытых слоем клейкой грязи, из-за которых самодельная емкость была похожа на небольшой камешек, хранивший в себе ценный груз особого порошка.

Я легко могла бы использовать его прямо сейчас, пока тигр был слаб и не имел никаких шансов на сопротивление. При желании даже можно было найти, чем его связать, – его же собственной рубахой! Это сильно упростило бы мне жизнь!

Так почему я медлю и внутри так тянет и болит? Почему не могу просто исполнить то, что задумала? Будто я поступаю отвратительно и все это напрасно.

Прикрыв глаза рукой, я изо всех сил пыталась убедить себя, что другого пути нет, но снова и снова путалась в мучительном ощущении неправильности.

Это же почти… да не почти, а самое настоящее насилие! Разве я – человек, который спас тигру жизнь; человек, который так отчаянно доказывал, что шаби дарят, а не отнимают, – могу теперь вот так поступить? И это я что-то там ему заливала про "подлость"?

Стыдобища! Я не имела права строить из себя добродетель.

Отец бы от меня отрекся. Точно! Так и сделал бы, узнай, на что именно я разбазарила свой талант и знания.

На дурман.

На дрянь, которая лишает воли.

Плевать!

Он уже отрекся от меня, когда отдал мадже. Лишил права выбора, свободы, будущего, возможности познать любовь с тем, кого я захочу сама. Все отобрал, ни крошки надежды не оставил!

И я не могу и не хочу с этим мириться.

Снова повернувшись на бок, я почувствовала тяжелую ладонь, сжавшую мое плечо.

Кожа у тигра все еще была горячей, хоть и не такой, как несколько часов назад. Ладонь скользнула выше, мягко поглаживая мои высохшие волосы и пропуская прядки сквозь пальцы. Ласка была такой нежной и невесомой, что я невольно замерла – только бы не спугнуть очередным неосторожным движением или вздохом.

Мужчина определенно спал, его дыхание оставалось размеренным и глубоким, но рука то и дело возвращалась к моим волосам и выписывала на плече и шее замысловатые завитушки. Тигр касался меня самыми кончиками пальцев, отчего по моей коже разбегались мурашки, а в груди все переворачивалось и замирало.

Грозный на вид, а такие нежные прикосновения.

Как к пустынному цветку или тонкой паутинке.

Я старалась не отдаваться этим ощущениям, но в то же время стремилась запомнить каждое из них. Видит Галакто, а после моей выходки тигр может и голову мне снести – только бы отомстить за поруганную гордость и проваленное задание.

Важное задание, раз этот странный мужчина грудью меня заслонил от удара. Не задумался, не помедлил, а бросился на врага яростно, без сомнений – чем совершенно выбил у меня почву из-под ног.

– Нам пора идти, – вдруг раздалось над ухом, а я чуть не вскрикнула от неожиданности. При этом прикосновения не прекратились: ладонь все так же скользила по волосам, а я совершенно терялась в догадках, что такое произошло за те несколько часов, что тигр спал.

Уж не сошел ли мужик с ума?

Может, яд что-то там у него в голове повредил?

– Что ты делаешь? – спросила я тихо, почти шепотом, устроившись щекой на крепком бедре. Плотная ткань штанов чуть царапала кожу, и это чувство шершавости с одной стороны и мягких поглаживаний с другой заставило меня разомлеть окончательно.

– Не знаю. – Я могла даже не поворачиваться, чтобы понять, что тигр неопределенно пожимает плечами. – Наверное, пытаюсь сказать “спасибо”. Как умею.

Усмехнувшись, я прикрыла глаза, позволяя себе всего на мгновение представить, что мир вокруг – самое спокойное из возможных мест. Что мы просто путешественники, вольные странники, решившие отдохнуть на пути за горизонт.

И эта фантазия мне нравилась.

– Словами через рот было бы проще.

– Я не слишком в этом хорош.

Я бросила взгляд на выход.

Камни окрасились красноватым золотом, солнце медленно клонилось к закату, а значит, и правда было пора выдвигаться, если мы хотели добраться до корабля, пока окончательно не стемнеет. Почему-то мне казалось, что в этот раз тигр не станет искать укрытие, а будет упрямо переть вперед даже в кромешной темноте.

– Как тебя зовут? – мой шепот был похож на тихий шелест песка. Он был едва уловим, но тигр услышал.

Рука замерла, пальцы поглаживали мой висок почти неощутимо, нащупывая дрожащую жилку, разгоняя кипящую кровь, а мужчина молчал. Упрямо, напряженно и настороженно.

– Зачем тебе?

– Кто знает? Вдруг я сбегу из дворца маджи, вернусь в пустыню и решу оторвать тебе яйца. А имени не знаю! Вот и как мне тебе искать, без имени?

– Ты сейчас отбила мне все желание представляться.

– Хорошо-хорошо, обещаю ничего тебе не отрывать.

Совершенно бессмысленный разговор, но почему-то было так легко и спокойно говорить ни о чем. О всякой ерунде, не имеющей значения.

Все, что угодно, – только бы оттянуть тот момент, когда придется выбраться из пещеры и дойти до корабля, потому что это будет значить, что мы снова движемся к Ан-Салах.

Навстречу моему уничтожению.

– Скажи, – я вычерчивала на ноге собственного похитителя узоры и завитки, вела себя совершенно беспечно – будто мы лучшие друзья, знаем друг друга тысячу лет. Это чувство родства пробралось под ребра и испугало меня. Я не должна относиться к этому человеку так! Просто не должна!

Это какая-то непонятная, противоестественная привязанность и симпатия, от которых сжимается сердце и становится так тоскливо, что хоть волком вой.

– Виго, – ответил тигр и убрал руку, будто почувствовал мой страх и смятение.

– Скажи, что такого тебе пообещал маджа?

Я должна знать.

Я просто обязана это выяснить!

Мужчина подтолкнул меня, вынуждая подняться, но ничего не ответил. Все его внимание было сосредоточено на выходе из пещеры, откуда доносилось шуршание и шипение.

Казалось, что прямо там кто-то нас ждал, но я знала, что звуки в пустыне могут обмануть.

– Уходим. Сейчас же, – сухо бросил Виго и за пару секунд перекинулся в тигра.

Кот хлестал себя хвостом по бокам и нетерпеливо порыкивал. Стоило только устроиться на его спине, как Виго сорвался с места и выскочил в объятия утихающей жары, под краснеющее небо. Рядом действительно кто-то шипел, но я прижалась к спине зверя и зажмурилась изо всех сил, пытаясь привести в порядок мысли.

Маленькая фляга с зельем казалась мне невыносимо тяжелой.

Как и навалившееся на плечи чувство стыда.

Виго

Внутри все бурлило и выплескивалось в сердце обжигающим ядом. Трепетная забота Занозы меня тронула, оставила где-то под кожей горящий отпечаток, настоящее клеймо как напоминание о ее доброте и моем неотвратимом предательстве.

Я все испортил, просто позволив ей выйти на палубу.

Насколько просто было бы оставаться безучастным, отстраненным и холодным. Насколько просто было бы приносить воду и держать девчонку на расстоянии.

Заноза жалась к моей спине, крепко сжимала бедрами бока и никак не хотела оставить в покое мои уши. Все время дергала за них, мяла и гладила, как ребенок, получивший в подарок мягкую игрушку. Запах девушки будоражил меня все сильнее, и я никак не мог понять, что происходит. Никогда еще моя внутренняя суть не реагировала так на других женщин – а было их достаточно, чтобы судить.

Я не хотел думать о том, что бы это могло значить.

Возможно, сказывалось долгое одиночество. Последние годы я отдавал только Мерай, ничего вокруг не видел, все – только для дочери и ее благополучия. Все мои инстинкты перестроились на защиту ребенка, ее воспитание и обучение, отчего о себе думать не было ни сил, ни времени.

А тут такое открытое создание, пусть и рот Занозе иногда хотелось с мылом помыть.

Да что там иногда? Почти всегда.

Песок тихо шелестел под лапами, а девушка, как мне показалось, задремала, уткнувшись лицом в мой загривок. Я даже не представлял, чего ей стоило проделать обратный путь до оазиса, набрать все нужное и вернуться, да еще при этом не угодить в ловушку, не столкнуться с местным зверьем и не разжиться ни единой царапиной.

Вернуться, чтобы выходить меня.

Неправильно все это.

Неестественно.

Она должна была сбежать, но не сбежала. Это должно вызывать у меня облегчение, но не вызывает.

Слишком уж легко все получается, если не считать неожиданное нападение ангулов. Это тоже должно меня радовать, но не радует.

Пытаясь вытряхнуть из головы непрошенные мысли и сомнения, я увидел впереди свой корабль. Он парил над песком, покачивая раскрытыми парусами, которые мягко светились, накопив в себе солнечный свет.

Крылья, протянувшиеся вдоль бортов, казались красными из-за заката.

Обагренными кровью.

От корабля веяло какой-то одинокой обреченностью, отчего я на мгновение сбился с шага – и девчонка на спине вздрогнула, встряхнулась, как дикий зверек, и принялась озираться по сторонам. Я слышал тихое, текучее шуршание рубашки, скользившей по коже; то, как Заноза запустила пальцы в волосы и ерошила густые пряди на затылке.

И зевала так сладко, будто мы тут на отдыхе, а я не тащу ее к мадже, силой, неизвестно для чего.

Я так остро все это чувствовал, что стало горько, а в пасти перекатывался комок тошнотворной кислоты.

Чуть пригнувшись к земле, я позволил Занозе соскочить на песок. Мне придется подняться первым, чтобы потом втащить ее на палубу.

Перекинувшись в человеческий облик, я вдохнул полной грудью и размял шею. Все-таки такие долгие забеги по пустыне, да еще и с грузом на спине, давались мне нелегко; а девчонка наверняка отсидела все, что могла.

Подпрыгнув, я ухватился за крыло. Быстро подтянувшись, взобрался на палубу и осмотрелся, чтобы удостовериться, что никто не устроил тут гнездо, пока хозяина не было.

Вроде, все спокойно. Небывалая удача, что никакая тварь не попортила парусник и не решила устроить какую-нибудь вакханалию в каютах и на палубе. А ведь я даже не успел поднять щиты, когда выпрыгнул следом за Занозой!

– Эй, ты там про меня забыл, что ли?

Голос у девчонки – испуганный и взволнованный. Она переминалась с ноги на ногу и поглядывала по сторонам. Совсем не похожая на себя прежнюю, дерзкую и смелую.

Я сбросил вниз веревку и наблюдал, как Заноза хватается за нее крепко-крепко и ждет, пока я втяну ее наверх.

Ее шагов я даже не слышал, стоял спиной к девчонке, потеряв всякую осторожность и подозрительность. И мозги, наверное.

Только почувствовал теплое тело, когда она подошла почти вплотную и тихо что-то пробормотала, заставив меня повернуться, чтобы переспросить.

И получил заряд какой-то пыли в лицо.

Рефлекторно вдохнув, я закашлялся так сильно, что вот-вот должен был избавиться от легких. Странная дрянь проникала внутрь с каждым новым глотком воздуха, неслась по венам болезненным жаром и выкручивала мускулы до такой степени, что не было сил сдвинуться с места.

Рухнул я удачно.

Благо хоть за борт не вывалился и не свернул себе шею к едрени матери, а просто привалился спиной к перилам.

Силы испарились, из головы напрочь вылетели все мысли, а язык превратился в сухую, выжатую тряпку.

Что, опять?! Опять, мрак меня раздери?!

Я вяло наблюдал, как Заноза берет веревку и принимается наворачивать узлы вокруг моих ног и рук, обхватывает двумя тугими петлями шею и стягивает мои запястья за спиной, лишая малейшей возможности вывернуться.

Впрочем, я бы и не смог. Воля, стремление к свободе и желание свернуть бабе шею за такой подлый прием дружно взялись за руки и сбежали в закат, истошно хохоча; а все, что осталось, – это тело.

Опустошенное, накаленное до предела и живущее своей собственной жизнью ниже пояса.

Возбуждение было таким неожиданным и мучительно острым, что я чувствовал себя каким-то долбаным девственником, впервые любовавшимся стройными ногами красавицы. Тяжелая волна истомы скрутилась в паху предельно болезненной пружиной – и я невольно застонал и закусил губу до стального привкуса крови на языке.

– Не сопротивляйся, – слова Занозы доходили до меня, как сквозь густой кисель. Ее голос был почти осязаем, даже имел собственный охряно-оранжевый цвет, что выписывал вокруг меня тугие спирали и бил по нервам, пробирался под кожу.

Она застыла всего в шаге от меня, такая вся чистая и невинная – а стояк натянул ткань штанов чуть ли не до треска.

Неестественное, дикое желание сметало одну за другой все плотины и воспоминания.

Маджу. Мое задание.

Мою дочь.

Мой долг.

Оставалась только необузданная, колючая похоть.

Девчонка потянулась к рубашке и поспешно стащила ее через голову, но не отбросила в сторону сразу, а несколько секунд прижимала к груди.

Тряхнув копной волос, Заноза решительно отбросила ткань, а я нашел в себе силы зажмуриться, хоть и успел увидеть достаточно, чтобы мозги окончательно превратились в кисель. Мне казалось, что я выдыхал самое настоящее пламя.

Это дурман.

Наваждение!

Я – хозяин своего тела…

Первое же прикосновение к члену вышибло из меня всю волю разом. Юркие тонкие пальцы быстро расправились с ремнем и пуговицами и нырнули под белье, сжимая окаменевшую плоть в кулаке. Неловко, неумело, но твою мать…

– Аргх, проклятье!.. – прохрипел я. – Остановись…

Натянул веревки, стягивавшие меня, но куда там!

Узлы были скручены мастерски.

Дубина, идиот! Зачем только доверился? Спиной повернулся, открылся?

Я почувствовал, как девчонка села мне на бедра – и плохо сдерживаемый рык рванул в небо, а мышцы от напряжения готовы были лопнуть в любой момент.

Мы столкнулись взглядами, и эта дрянная, двуличная пигалица крупно вздрогнула и облизнула пересохшие губы.

– Я тебя убью…

– Разве что своей дубинкой, – в ее горле булькнул нервный смешок, но через секунду тонкие бровки сошлись к переносице и голос стал совершенно серьезным: – Прости меня, тигр. Я не хотела, чтобы так вышло…

Заноза

Мне было страшно. Так страшно, что глупая шутка про дубинку вырвалась сама собой, – о чем я тут же пожалела, потому что взгляд тигра не обещал мне ничего хорошего. Мужчина прямо говорил всем своим взъерошенным видом: “Я тебя прикончу. И ты будешь умолять о том, чтобы это случилось быстро и безболезненно”.

Хотелось поцеловать его, хоть как-то снизить градус собственного страха, остро смешанного с возбуждением. Хотелось хоть какой-то ласки, пусть я и не заслуживала ничего, кроме презрения за такой низкий поступок.

Я не смогла удержаться и прижалась к приоткрытым губам мужчины, поймала его тяжелый горячий вздох и стон, от которого напрочь cдуло все мысли, точно пустынный ветер пробрался в шатер моего сознания, чтобы шалить и ломать.

– Прости, – шептала я снова и снова. – Прости…

Что могли изменить слова?

Может, я сама себя пыталась убедить, что если попрошу прощения, то все когда-нибудь наладится?

Мужчина откинул голову назад, насколько позволяли веревки, а я наблюдала, как на его шее натягиваются от напряжения жилы и дергается кадык.

От нового поцелуя тигр увернулся, зыркнул так зло, с такой горечью во взгляде – будто хотел выплюнуть мне в лицо поток проклятий.

Возможно, он и выплюнул бы, вот только зелье частенько ломало голос, если не рассчитать дозу. А у меня на расчеты времени не было – вот мужик и молчал, только шептал и хрипел иногда, – слов было не разобрать.

Я могла бы прислушаться, но в этот момент меня больше заботили собственные переживания и противоречия.

Глянув вниз, я тяжело сглотнула.

Дубинка – она дубинка и есть! Галакто будто нарочно мужчину неслабо одарила, чтобы воплотить в жизнь мой спонтанный план было тяжело и больно. Если вообще возможно без подготовки.

Страх и стеснение медленно вытесняли любые намеки на возбуждение, жар медленно растворялся в холодных порывах пустынного ветра, а текущая со всех сторон тьма близкой ночи сдавливала все сильнее, мешая сосредоточиться.

Проклятье, я все совсем не так себе представляла!

Тряхнула головой, пытаясь отогнать колючие, мельтешащие мысли, и чуть приподнялась, чтобы устроиться удобнее. Скрип веревок и тихий треск древесины меня насторожили.

Я заметила, что лицо мужчины исказилось: в нем проступили животные, дикие черты. Чуть удлинились клыки, царапнув нижнюю губу, а я как завороженная наблюдала за набухшей капелькой крови, текущей вниз по подбородку Виго.

Тигр дернулся с такой силой, что я взвизгнула и качнулась назад, растянувшись на палубе, совершенно голая и дрожащая как осиновый лист. Вскочив на ноги, я охнула, когда на горле сомкнулись крепкие пальцы. Кожу царапнули острые когти, а лицо обдало горячее хриплое дыхание мужчины.