Сердце Тьмы

Так сначала родилась Тьма, а потом и Свет.

Когда они встретились, они не знали, кто они такие, но их непреодолимо тянуло друг к другу. Так сначала завязалась прекраснейшая дружба, а после и любовь. Хотя, наверное, правильнее будет сказать, что они просто вспомнили былые чувства.

– Теперь это звучит, как очень добрая сказка, – призналась Эвви, а ее родители обменялись долгими печальными взглядами.

– Ребекка ничего не помнила о прошлой жизни. Она не знала, зачем она здесь. И Люцифер не знал, что она и есть тот первозданный Свет. Он просто чувствовал угрозу, исходившую от нее, и однажды пришел, чтобы ее убить. К тому времени она уже частично забыла Антихриста (так звали Тьму), потому что их снова разлучили в детстве.

Но Люциферу не удалось ее уничтожить. Даже ничего не зная о своей силе, она была куда сильнее его. Ребекка никогда не рассказывала мне, что происходило между ней и Дьяволом, но Дьявол одновременно и любил ее, и хотел убить.

– Разве так бывает?

– Да. Эти чувства наверняка разрывали его. Но это уже неважно. После того, как Ребекке удалось сбежать от Люцифера, она попала в специальное место для необычных людей. Их нынче мало осталось. Это были люди, владевшие магией. Я тоже там был. Там же я и познакомился с Беккой.

– Ты владеешь магией, папочка? – удивилась малышка.

– Нет. Я позже расскажу тебе. Сейчас ты не готова знать это. И не возражай, – Даниэль серьезно посмотрел на дочь. – Ребекка была совершенно необыкновенна, но сама она этого не замечала. Умна не по годам – что понятно, ведь она была старше, чем этот мир. Там, в школе, она и вспомнила все свои чувства к Антихристу. Многое тогда произошло, всего и не расскажешь…

Вампир замолчал. Одно очень болезненное воспоминание раскаленным железом проткнуло его мертвое сердце. Он вспомнил Эйрин, что была ему совсем как дочь.

Малышка, навеки застрявшая в четырехлетнем возрасте.

Малышка, благодаря которой он вновь почувствовал себя живым и смог любить.

Теперь ему было больно, потому что Эйри погибла во время финальной битвы. По крайней мере, тогда казалось, что это финал.

Как много всего произошло с тех пор.

Кровавая слеза скатилась по гладко-мраморной щеке, поразив жену и дочь.

– Милый, что ты такое вспомнил?

– Папочка? – в один голос с матерью спросила Эвви.

– Все в порядке. Эйри… забудьте. Я тоже должен забыть, – Дэн снова замолчал и тряхнул головой, в попытке освободиться. – Так, о чем это я? Люцифер все же настиг Ребекку. Через день после ее шестнадцатилетия. Дьявол состоял из ложной Тьмы, поэтому Бекки была уверена, что сможет его победить. А еще она была уверена, что умрет.

– Постой, она знала, что умрет, и все равно пошла на это? – кажется, такое удивление отразилось на ее личике впервые.

– Да, она была готова отдать свою жизнь во благо всего человечества. Но это было не так страшно. Забвение казалось ей ничем по сравнению с той болью, что ей пришлось испытать взамен. Она сама мне об этом говорила.

– Но почему она осталась жива?

– Она не поддалась забвению и пустоте ради Антихриста. Без нее он бы погиб.

Да и Люцифер остался жив.

И Ребекка снова была готова пожертвовать собой ради Антихриста. Люцифер вселился в нее и мог ей управлять благодаря той боли, что не давала ей снова взять контроль. Когда Люцифер попытался убить своего сына, Антихриста, Ребекке удалось направить кинжал в сторону своего сердца.

И она снова победила смерть.

Точнее, любовь снова победила смерть. Ребекка смогла поцеловать Антихриста, потому что думала, что они оба обречены погибнуть.

– А раньше не могла? – конечно, Даниэль не полностью доносил всю информацию дочери, ведь ему и так все казалось предельно ясным.

– Да, они думали, что умрут, если позволят друг другу воссоединиться хотя бы с помощью поцелуя.

Но благодаря этому поцелую родилась душа. Твоя душа, Эвелин, – бархатно-тихо сказал Даниэль.

– Ч-что? – растерялась девочка.

Значит, ее душа – это наполовину Свет, наполовину Тьма? То есть она сама была чем-то средним, чем-то, что могло потерять баланс и склониться в одну из сторон?

А если она склонится не туда? И как понять, где это «не туда»?

– Когда ты родилась, души у тебя не было. Поэтому Ребекка отдала тебе самое дорогое, что у нее было.

– Но не значит ли это, что именно меня она и отдала?

– Да, именно так.

– А что случилось с Ребеккой? – теперь девочке стало по-настоящему тоскливо.

– Мрак оставил ее, боясь погубить, а она отправилась за ним следом. Для нее страшнее собственной смерти только его гибель. А без Света Тьма обречена умереть.

– Она вернется? – с надеждой в голосе спросила малышка.

– Надеюсь, что не одна, а с Антихристом, – но Дэн сам не верил в свои слова.

– Вот, – Лея протянула дочери книги, которые судорожно сжимала в руках на протяжении всего разговора. – Старая книга – это сборник пророчеств, а это – дневник Ребекки.

– Дневник? – Эвви впервые слышала это слово.

– Да, Бекки делала некоторые записи. О своей жизни. Дневники нельзя читать, но свой она оставила на видном месте с посланием для меня с папой. Его мы и прочли. А еще тут есть послание для тебя.

Девочка затряслась от нетерпения: что же оставил для нее Свет?

– И я могу прочитать? – она уже даже протянула руки.

– Если пообещаешь, что больше не ступишь и шага за порог без нашего ведома.

– Обещаю, – мимолетно ответила Эвви, даже не задумываясь.

На данный момент ее интересовало совершенно другое, и родители этим воспользовались.

Дрожащими руками она прижала книги к себе, и хотела было уйти, но отец остановил ее.

– Я ведь только рассказал тебе о девушке, благодаря которой ты появилась на свет, но я не сказал, почему тебе нельзя выходить на улицу.

– Оу… точно, – Эвелин села в кресло, но было видно, что она уже готова в любой момент сорваться с места.

– Видишь ли, Эвви. Мы с мамой очень долго пытались завести ребенка, ты – наша сто четвертая попытка.

– Так вот почему вы иногда называете меня сто четыре! – глазки малышки злобно сверкнули. – Мне это не нравится!

– Услышь меня, детка. Сто три человечка просто не увидели свет. Ты это понимаешь?

– Меня могло и не быть?

– Да, если бы у нас с мамой все получилось без помощи Ребекки, чье тело оказалось достаточно сильным, чтобы выносить тебя.

Эвви с ужасом смотрела на отца.

– Папа, зачем ты мне это говоришь?

Казалось, и Лея была в замешательстве. Неужели он не понимает, что их дочь слишком мала для такого разговора.

– Чтобы ты поняла, насколько этот мир жесток, и насколько ты нам дорога. Ты бесценна, Эвелин. Никто не знает о твоем существовании, все думают, что твоя мама бесплодна. Это значит, что она не может иметь детей. Ты необычный ребенок, Эвви. И люди, которые управляют другими людьми, могут испугаться тебя. Они могут решить, что ты угроза и заберут тебя у нас.

Слова отца подействовали на девочку куда сильнее прежних угроз и доводов о жестокости мира.

Ей не хотелось расставаться с родителями.

Она хотела, чтобы они всегда были вместе.

– Папочка! – всхлипнула Эвви. – Я больше никогда-никогда не выйду! Я не хочу вас потерять!

И она заплакала. Лея тут же оказалась рядом и принялась ее утешать.

– Тише, золотко, все будет хорошо. Все будет прекрасно. Мы всегда будем рядом, я обещаю.

У нее и самой потекли кровавые слезы, пока она прижимала к себе дочь.

– Ну что же вы такие… ох, – вздохнул Дэн. – Женщины, одним словом.

И он опустился рядом с ними на колени и обнял обеих.

Ради таких моментов волшебного единения и покоя стоило жить.

Последнее, что останется

Стоит Тьме назвать имя твое… ты тут же утратишь весь свой Свет, все свое безграничное сияние…

Тебе больше некуда идти, моя хорошая. Я здесь, в конечном мире, замыкающем цепочку бесконечности миров. Я жду тебя, как ждет ребенок чуда.

Ты придешь, посмотришь на меня, но так и не вспомнишь, ведь я сильнее, чем ты. Я не позволю тебе вспомнить, кто я такой, кто такой Мрак.

Тебя можно остановить.

Но ради чего?

Ради того, чтоб весь твой Свет пропал в моей Пустоте? Нет! Никогда!

Ты – лучшее, что случалось с этим миром, что случалось со мной. Я люблю тебя, лучик, я тебя жду.

Пока это возможно, я не дам тебе вспомнить о том, кого ты на самом деле любишь.

Никогда не думал, что окажусь вот здесь, вот так: одинокий, ожидающий, в страхе.

Очень страшно тебя потерять, страшно тебя обрести. Не знаю, что будет со мной, когда я тебя увижу, но я всегда буду здесь.

Даже когда рухнет весь этот мир, я буду последним, кто не падет и дождется тебя.

Что такое дружба?

– Завтра в восемь утра мы вернемся. Ладно, медвежонок? – спросила Лея, сидя в постели с дочкой. – Это совсем чуть-чуть. Весь день будешь спать. Вечером и ночью будешь делать все, что хочешь. Только, пожалуйста, не выходи на улицу.

– Ну, готова? – Даниэль заглянул в комнату.

– Да, – Лея чмокнула Эвви в макушку и встала.

Дэн подошел и тоже поцеловал дочь.

– Не выходи, – строго сказал он.

– Хорошо, папочка, – девочка улыбнулась, укутавшись в одеяло, как в кокон. – Завтра увидимся.

Вампиры спустились вниз и только потом заговорили.

– Как жаль, что нельзя повесить на дверь какой-нибудь массивный замок или еще как-нибудь запереть Эвви. Если о ней узнают… – голос Амелии задрожал.

– Тише… – Дэн прижал девушку к себе. – Все будет хорошо, она усвоила урок.

– Ты не представляешь, что такое глоток свободы в ее возрасте. Может, у нас еще и получиться уничтожить в ней эту жажду, но с каждым годом это будет сложнее.

– Но ты ведь понимаешь, что мы должны ехать. Оба. По-другому Первородного не провезти…

Все это время Эвви напряженно слушала их разговор, а когда щелкнул замочек на входной двери, она спустилась вниз и с болью смотрела на свет, пробивающийся из-под нее.

– Я обещала.

Чтобы как-то отвлечься, Эвелин решила в который раз прочесть то, что адресовала ей Ребекка.

Она достала дневник из-под подушки и бережно открыла на нужной странице.

«Здравствуй. Мы не знакомы, но, возможно, твои родители рассказали тебе что-то обо мне. Я Ребекка, а ты только что впервые пошевелился. То есть я впервые почувствовала, как ты шевелишься.

Ты можешь читать все, что тут написано. Может, тебе это будет интересно. Если тебе очень будет нужна моя помощь – позови. Я постараюсь прийти или помочь еще как-нибудь.

Не позволяй худшей части себя забыть о том, кто ты есть на самом деле».

Послание сквозь годы было немного размытым и почти лишенным эмоций, ведь Ребекка не знала, что в итоге эти слова будут адресованы ее собственному ребенку. Душе, рожденной ей и Антихристом.

Эвви прочла далеко не все, и теперь она открыла дневник на случайной странице.

«Исти еще не вернулся из Беларуси. Только что разговаривали по телефону. Вроде, все в порядке, но я не нахожу себе места. У меня плохое предчувствие, только я не знаю, связано ли оно с тем, что я хочу рассказать Антихристу о том, кем он на самом деле является. Не каждый день говоришь человеку, что он состоит из чистой Тьмы».

Эвви задумалась.

Неужели правду в самом деле так сложно говорить, раз ее все скрывают?

Или просто боятся сделать больно?

Эвви перевернула страничку.

«Сегодня я спасла жизнь. Кажется, я чувствую себя чуточку лучше. Возможно, я лишь мешаю вещам идти своим чередом, но иначе я просто не могла.

Когда я увидела Даниэля с девушкой на руках, я уже поняла, что будет дальше. Они оба были залиты кровью, от которой солнце отражалось, будто в насмешку, перед тем, как исчезнуть за лесом.

– Пожалуйста, пожалуйста… – Дэн шевелил только губами и смотрел прямо на меня.

Я поняла, чего он хочет.

Разве не так все и должно было закончиться?

Я ведь знала это.

Я не хочу описывать всю ту кровь, ее ужасный запах, свои действия. Я не могу. Это тяжело вспоминать.

Самое главное, что Амелия жива».

– Ребекка, ты спасла мамочку?

На глазах у девочки выступили слезы.

В детских глазах Ребекка приобретала лицо героя.

Но Эвелин было интересно узнать, что же было дальше, поэтому она перевернула страничку.

«Я так и не поговорила с Исти. Сейчас идет подготовка к празднику. Он так старается, и все ради меня. Я не хочу его расстраивать.

Тем более, что все вроде бы хорошо. Спокойно. Впервые за долгое время.

Я уверена, что Лея в итоге станет вампиром, не раздумывая распрощавшись со всеми человеческими радостями.

Если я не могу быть счастлива, то хоть кто-нибудь да должен. Они точно будут счастливы, я уверена, что именно у них получится подарить жизнь новому существу. И я совсем не волнуюсь, что это могущество породит что-то ужасное.

Я уверена, что этот ребенок будет прекрасен не только внешне».

Эвелин замерла.

Кто такие вампиры, и почему Ребекка говорит, что ее мамочка станет одной из них? И плохо ли это?

И что за могущество? Ребекка говорила о ней? О Эвви?

Но она такая маленькая и неловкая! И слабая, очень слабая.

Что-то свалилось на землю где-то далеко на улице.

Эвелин резко поднялась на ноги и зашаталась, совсем как человек, потому что сошедшее с ума сердце опьянило ее.

На цыпочках, будто это было необходимо, она подкралась к окну и выглянула на улицу.

Тот самый мальчик, которого она увидела неделю назад, медленно поднимался на ноги. Видимо, он перелазил через забор и свалился на землю.

Теперь мальчик (Эвви вообще не знала, что это за существо, она никогда не видела детей до этого, хоть в книжках они встречались постоянно), теперь этот мальчик, постоянно оглядываясь, бежал к дому.

– Что ему тут нужно? – сердце малышки, казалось, стучит уже по всему телу, даже в голове и в пальцах.

Незнакомец прошмыгнул на крыльцо и около минуты стоял под дверью, вслушиваясь. После он вошел.

В ту же секунду в нос Эвви ударил теплый, сладчайший запах свежей человеческой крови.

Задержав дыхание, маленькая вампирша замерла на месте.

Мальчик тем временем поспешил закрыть за собой дверь.

– В-в-выходи, я н-не кус-саюсь.

Эвви молчала, лишь отметила, что голос у этого маленького человека красивый. Правда, высоковат. Да и говорит он странно, все время заикается.

– Я з-знаю, чт-то т-ты з-здесь. Н-не п-понимаю т-только, п-почему т-ты п-прячешься. Я н-никому не г-гов-в-ворил, чт-т-то в-видел т-тебя, решил сначала с-сам п-п-посмотреть…

Он прошел дальше и замер в дверях гостиной, увидев вампиршу, которая, конечно, показалась ему невероятно красивой.

Девочка напряглась, выгнула спину, совсем как дикая кошка, и была готова зашипеть, но любопытство ее одолело.

– Меня з-зовут Т-т-тома-ас, – представился мальчик. – Н-ну, мама зовет меня Т-томми, но т-ты можешь звать п-просто Том…

Он волновался. Просто не знал, как он должен себя вести.

– А к-как зовут т-тебя?

Эвелин громко выдохнула.

– Что?! – спросила она громче, чем собиралась.

– Н-ну, имя… т-то с-слово, к-которое другие исп-п-пользуют, об-бращаясь к т-тебе, – Том испуганно вжал голову в плечи.

– А, это… – Эвви задумалась. Уж слишком много имен она носила!

Взять даже «медвежонок» и «сто четыре». Слишком легко запутаться.

– Кажется, мое имя Эвелин, – неуверенно сказала она, очень сильно боясь ошибиться.

– К-красивое имя, – сказал Том, краснея, и протянул Эвви руку.

Она лишь безучастно уставилась на нее, а после подошла ближе и наклонилась, присматриваясь к грязи, застрявшей под ногтями, и следам от травы. Девочка легко потянула носом воздух, закрыв глаза.

– Ты вкусно пахнешь.

От удивления Томас все еще протягивал руку вперед, совсем забыв об этом.

Поэтому Эвви взяла ее в свои руки и принялась играть ею.

Она изучала его.

– А разве можно заходить в чужие дома без спроса? – вдруг спросила девочка, сощурив глаза.

Но было в этом что-то непринужденное и озорное.

– Н-нельзя. Н-но я н-не мог иначе. Я увидел т-т-тебя неделю назад и с тех пор все время думаю о тебе.

Том снова покраснел.

– Я тоже думала о тебе. Кто ты такой?

Ей было знакомо слово «ребенок», но детей она никогда не видела. С этим словом она ассоциировала только себя.

– Н-ну чт-то за в-вопрос? – нервно засмеялся мальчик. – Я – ч-человек.

– А почему ты такой… маленький? – Эвви склонила голову набок.

– А т-ты чт-то? Б-большая? Я т-такой же, как и т-ты. Ребенок. Хотя мама г-гов-в-ворит, что в т-такие в-времена детьми долго не остаются. Да и в-вообще, я уже не ребенок, я п-почти юноша! Мне целых д-десять лет! Я г-гораздо старше т-тебя! – конечно, Тому хотелось выглядеть «круче» в глазах девочки. – В-вот сколько т-тебе лет?

– Папа говорит, что скоро будет восемь.

– В-вот! В-видишь!

– Вижу что? – не поняла Эвви.

– Да в к-каком лесу т-ты в-выросла?

«Дикая какая-то», – подумал Том, но вслух об этом не сказал.

– Я все время здесь. Лес, это там, где много-много деревьев? Я никогда не была в лесу, – с грустью сказала Эвви.

– Да. Там можно легко скрыться, п-поэтому их в-вырубают настолько, насколько эт-т-то в-возможно, чтобы п-планета не п-погибла. Т-точнее, п-планета все равно не п-погибнет, а в-в-вот люди… – мальчику стало грустно. – Т-так з-значит, т-ты в-в-все в-время сидишь в эт-той т-тюрьме?

– Мне и здесь нравится, – уперто возразила Эвви, вскинув подбородок. – И никакая это не тюрьма, это…

– К-каково это: выйти на улицу и в-вдохнуть воздух в-впервые? Я-то уже не п-помню… – Том, сам того не сознавая, подошел к девочке совсем близко, так что она теперь чувствовала не только запах человеческого тела, но и тепло.

Том сам не знал, как он понял, что Эвелин была на улице впервые, и очень удивился своему открытию.

– Это было… – шумно выдохнула она, – это было волшебно. Воздух такой свежий, легкий и… свободный.

– В от-тличие от в-всех нас.

– Почему? Разве ты не свободен? Ты же смог выйти ко мне…

– Т-ты совсем ничего не п-понимаешь, – хотя, по правде говоря, Том и сам не понимал ровным счетом ничего.

Он лишь пересказывал то, что слышал дома.

А такие разговоры были запрещены. Простое население должно было жить в глупости и неведении.

Так вышло, что Эвелин и Томас воспитывались в семьях, приближенных к верхушкам общества, поэтому слежка была минимальной.

И при этом они совсем не поддерживали нынешнее правительство.

За совсем короткий срок мир очень переменился. После того, как люди узнали о его сверхъестественной стороне, они поняли, что вовсе не так могущественны и уникальны, как считали раньше. Люди начали бояться.

Повсюду открывались школы для добровольцев, что были готовы бороться с монстрами. Особенно, с вампирами, потому что с ними были знакомы лучше всего.

Из существования потустороннего плавно вытекало существование Бога. «Законопослушные граждане автоматически попадают в рай» – один из многих лозунгов нового безграничного государства.

Пока люди отвлекались на эту, уже не имевшую значения, ерунду, правительство со всей серьезностью готовилось к войне с «Кошмарами, что скрывает ночь, – нужно прочь» и «Что Тьма, что Свет, им, кроме смерти – выхода нет!»

Тоже лозунги.

А еще людям сверху необходимо было лишить человека души, ведь новое подрастающее поколение детей было, большей частью, бездушными машинами.

Затем и были нужны ученые. Космос остался забыт навеки, теперь всех интересовал контроль над разумом.

Всюду создавались приборы, вакцины и даже микрочипы, блокирующие эмоции, чувства и даже некоторые гормоны, которые, как и прежде, выделялись у людей даже без душ.

– И что теперь? – вдруг спросила Эвви. – Ты уйдешь?

Ей почему-то стало от этого страшно.

– Нет. Сейчас нельзя, меня могут заметить. Д-да и я хотел… д-д-давай д-дружить?

Еще одно новое слово.

– Чего? – скривившись, спросила Эвви.

– Я тебя п-понимаю, мы совсем не з-знакомы, я б-без разрешения в-вошел в т-т-тв-в-вой дом, н-но… т-ты м-мне п-понравилась, очень, – Том стал багровым до самых кончиков ушей.

От смущения он даже стал сильнее заикаться. И пахнуть. Куда сильнее и приятнее.

– Я не хотела тебя обидеть! – горячо заверила Эвви. – Что такое «дружить»?

– Эт-то… – Том не знал, как объяснить. – Н-ну, это… м-мы б-будем часто в-видеться, играть, ст-т-троить п-планы на будущее… мы с-сможем в-верить друг другу и п-помогать. А еще… б-будем готовы отдать жизнь друг з-за друга, если пот-требуется.

– Это звучит… – Эвви подбирала слово. – Это звучит трудно и очень похоже на любовь…

– Тогда мы будем любить друг друга, если хочешь, – Том широко-широко улыбнулся, и стало видно, что у него не хватает пары зубов.

– Тогда давай дружить! – Эвелин тоже улыбнулась, показав белоснежные, смертоносные зубы.

А после они неловко и неуклюже обнялись.

Кровь

– И что теперь? – спросила Эвви.

Вместо ответа на ее вопрос, у Тома заурчало в животе.

– Что это? – удивленно, с любопытством спросила девочка.

– Я п-проголодался. Р-разве у т-тебя не урчит в живот-те от голода?

Эвви отрицательно покачала головой.

– Ст-транно. Значит, т-ты всегда сыта. А м-мне от этих п-проклятых таб-блеток никакого п-п-проку. Я расту, и я все время хочу есть.

– Что за таблетки такие?

Том скинул с плеча рюкзак и принялся в нем копошиться. Вскоре на полу оказалась голограмма космического шаттла, пара осколочков стекла, отмычки, смартфон и еще много чего. Но из всей кучки Эвелин подняла камень и вопросительно посмотрела на Тома.

– Это к-камень. Н-ну, булыжник. Я… мало ли, нужно б-будет защищаться от к-каких-нибудь зубастых чудовищ, а я п-пока что недостаточно с-силен, чт-т-тобы постоять за с-себя.

Неприятный холодок коснулся спины Эвви.

– Еще у меня есть это, – Том вытянул из рюкзака бумажный сверток и протянул девочке.

Сверток имел приятную тяжесть и… какую-то волшебную силу. Эвелин сняла бумагу, а под ней оказался еще один слой ткани.

– Ай! Мокро… – малышка нахмурила бровки.

– Это… свят-тая вода. Почему т-ты в-в-вскрикнула? – с подозрением в голосе спросил Томас.

– Это было неожиданно и холодно…

– Л-ладно, открывай д-дальше.

Эвелин аккуратно сняла ткань и протянула ее Тому.

В руках у нее оказался звездно-сверкающий серебристый клинок, вытянутый, будто пытался дотянуться до чьей-то кожи.

– Нож?

– К-клинок.

– Зачем?

– Он из серебра. П-против в-вампиров.

И вот снова. Теперь уже все тело Эвви было покрыто гусиной кожей. Странный металлический вкус появился в горле и на секунду, крохотную секунду, она испугалась.

Том аккуратно забрал клинок у Эвви и продолжил искать таблетки.

– В-вот же они! – он победно выставил руку с баночкой вверх. – Дай воды, п-пожалуйста.

– Воды… да-да, сейчас, пойдем… – Эвелин тронула Тома за руку. – Я дам тебе воды, а ты расскажешь мне все, что ты знаешь о вампирах.

Рука мальчика была такой мягкой и теплой, что ее не хотелось отпускать.

– Хорошо. Неужели родители никогда не говорили т-тебе? Эта главная п-причина, п-по которой дети сидят дома. Может, т-твои родители хотели т-тебя обезопасить?

«От кого? От себя?» – пронеслось у Эвви в голове.

– Может. Все равно расскажи, – попросила она, наливая воду в стакан.

– Все в-вампиры когда-то были людьми. Г-говорят, если убить самого первого – т-то есть снять проклятие, то и остальные п-погибнут. Мама в это верит. Папа – нет. Он г-говорит, что т-тогда п-п-проклятие снималось бы и с тех… как же объяснить? В-вот, п-п-представим, ты в-вампир, – Эвелин резко качнулась назад. – Да спокойно т-ты, п-просто п-представим. Ты – в-вампир, я – человек, и т-ты меня кусаешь, а потом даешь мне свою кровь, чтобы я т-тоже стал вампиром. И вот мы вдвоем в-вампиры. Но п-приходит, например, один из борцов – и убивает тебя, – Эвви снова вздрогнула. – Это к п-примеру. Т-так в-вот, если бы п-проклятие уничтожалось вместе с в-вампиром, я бы снова стал человеком, н-но я не стану.

– То есть быть вампиром – плохо? – с замиранием сердца спросила девочка.

– Еще бы! Они п-пьют человеческую к-кровь! А знаешь, к-как они ее получают? Они убивают!

– Но ведь люди сами сдают кровь… – крохотное сердечко ребенка забилось так быстро, что мир начал утрачивать свои четкие границы, расплываясь прямо перед глазами.

– Да, эт-то доноры. Но сдают они к-кровь для людей. П-правда, иногда по новостям г-говорят об ограблениях банков крови. Но ведь из-за этого люди тоже умирают! Умирают, не п-получив лечение.

Не сказать, чтобы это сильно трогало Эвелин, ведь она даже не понимала до конца, что такое смерть. Единственное, что было ей понятно: быть вампиром плохо.