Дом Земли и Крови

Рунн покосился на лужу блевотины, почувствовал женский запах и спросил:

– Куда вы ее дели?

Хант застыл. Его бесил холодный приказной тон принца.

– Брайс Куинлан освобождена, – ответил Исайя. – Несколько минут назад она отправилась наверх.

Должно быть, Рунн воспользовался служебным входом, иначе бы не разминулся с Брайс. Дежурные ничего не знали о его появлении. Возможно, он применил магию теней и прошел незамеченным.

Принц повернулся, готовясь уйти.

– А тебе-то что до этой Куинлан? – все-таки спросил Хант.

– Она моя родственница, придурок. Мы заботимся о своих.

Значит, дальняя родственница, поскольку у Короля Осени не было родных братьев и сестер. Меж тем принц хорошо знал Брайс, если вмешался.

– Где ты был минувшим вечером? – с усмешкой спросил Хант.

– Пошел ты, Аталар! – огрызнулся Рунн. – Полагаю, ты слышал, что мы с Даникой присутствовали на встрече с правителями города, где решался вопрос об освобождении Бриггса. Ты успел меня в подозреваемые записать? Отличная работа!

Слова Рунна становились все язвительнее.

– Если бы я хотел убить Данику, я бы обошелся без гребаных демонов. Кстати, где Бриггс? Хочу с ним поговорить.

– Ждем с минуты на минуту, – ответил Хант, продолжая улыбаться. Молнии по-прежнему плясали у него на костяшках запястья. – И первый выстрел в него принадлежит не тебе, принц. Деньги и влияние твоего отца не всесильны.

Ханта не волновало, что Рунн возглавлял фэйское подразделение Вспомогательных сил и был подготовлен не хуже их собственных элитных бойцов. Да и меч за спиной Данаана не являлся чисто декоративной реликвией.

Хант терпеть не мог всех этих выскочек королевской крови и их закостеневшие иерархии.

– Говорливый ты нынче, Аталар, – сказал Рунн. – Посмотрим, куда тебя заведут твои речи.

– Уже трясусь от страха.

Исайя кашлянул. Испепеляющий Солас, не хватало только потасовки между его триарием и фэйским принцем.

– Вы, случайно, не знаете, были ли у госпожи Куинлан какие-нибудь… странности в поведении накануне убийства или…

– Хозяин «Ворона» мне сообщил, что она была изрядно пьяна и успела нанюхаться «искателя света», – раздраженно перебил его Рунн. – Но такое случается с ней каждую неделю. По меньшей мере один раз.

– А зачем она налегает на выпивку и наркотики? – спросил Исайя.

– Она делает то, что хочет, – неохотно ответил Рунн. – Всегда такой была.

Чувствовалось, за этими словами скрывается целая история, причем невеселая.

– Насколько вы близки? – спросил Хант.

– Если тебя интересует, трахаюсь ли я с нею, – вскипел Рунн, – представь себе, нет. Я же сказал – она моя родственница.

– Дальняя родственница, – заметил Хант. – Я слышал, фэйцы очень заботятся о чистоте своей крови.

Рунн выдержал его взгляд. Хант продолжал улыбаться. Помещение наполнилось эфиром – предвестником бури. Исайя ощущал ее кожей.

Не пора ли вмешаться, прежде чем Рунн попытается заехать Ханту по зубам, а Хант превратит принца в кучу дымящихся костей?

– Принц, мы спрашиваем не из праздного любопытства. Мы стараемся наилучшим образом выполнять то, что нам поручили.

– Если бы ваши крылатые придурки надлежащим образом следили за Бриггсом, возможно, сегодняшней трагедии удалось бы избежать.

Серые крылья Ханта слегка разошлись. Обычная поза малакима перед поединком. А эти темные глаза… глаза воина, вызывавшего страх. Глаза Падшего ангела. На полях сражений он один косил врагов десятками. Он убивал по приказу архангела, не задавая вопросов, и делал это настолько успешно, что его прозвали Тенью Смерти.

– Выбирай выражения, – сказал Хант.

– Держитесь от Брайс подальше! – прорычал Рунн и стремительно вышел.

Вероятно, поспешил догонять свою родственницу. Так что провожатый Брайс обеспечен.

Хант выглянул в коридор:

– Когда Куинлан доставили сюда, ей дали воды. В воде была капсула слежения. Каков срок действия капсулы?

– Три дня, – ответил Исайя.

– Даника Фендир была одной из сильнейших ванирок города, – задумчиво сказал Хант, водя рукой по ножнам. – И это еще без Нырка. А в конце она молила о пощаде, как слабая человеческая женщина.

Сабина не оправится от позора, если узнает.

– Демонов, которые убивают подобным образом, я не встречал, – продолжал Хант. – И с такой легкостью исчезают. Я не нашел никаких следов, будто он вернулся прямо в Хел.

– Если за всем этим стоит Бриггс, мы скоро узнаем, какую тварь он вызвал.

Если Бриггс вообще заговорит. Когда его схватили в лаборатории, где он готовил бомбы, он не проронил ни слова, невзирая на все усилия дознавателей 33-го легиона и их коллег из Вспомогательных сил.

– Я отправлю максимально возможное число патрульных. Пусть приглядывают за другими молодыми стаями во Вспомогательных силах, – продолжал Исайя. – Если окажется, что демон никак не связан с Бриггсом, атака на Стаю Дьяволов могла быть началом серии таких нападений.

– А если мы найдем демона? – мрачно спросил Хант.

– Тогда, Хант, постарайся, чтобы на этом его пакости кончились.

– Что будет с Брайс Куинлан, когда капсула наблюдения перестанет действовать?

Исайя покосился на мебель, которая после общения с Брайс годилась только в утилизатор.

– Если она не дура, то уйдет на дно и до конца жизни не будет привлекать внимание других бессмертных существ.

7

Брайс стояла перед высокими воротами из слоновой кости. Черные ступени, тянущиеся вдоль туманного берега Костяного Квартала, впивались ей в колени. За спиной серым зеркалом блестела река Истрос, тихая, как всегда в предрассветный час. Такая же тихая, какой стала она сама: опустошенная и потерянная.

Вокруг клубился туман, скрывая все, кроме обсидиановых ступенек, на которых она стояла, и резных костяных ворот, высящихся над головой. Единственной спутницей Брайс была гнилая черная лодка за спиной. Причальной тумбы не было, и она прикрепила древнюю заплесневелую веревку прямо к ступеням. Брайс внесла необходимую плату, поэтому лодка будет дожидаться, пока она не закончит. Пока не скажет все, что необходимо сказать.

Мир живых отодвинулся. Туман плотно скрывал шпили и небоскребы. В нем тонули сигналы машин, голоса и прочие звуки. Брайс пришла сюда с пустыми руками, не взяв ни одного предмета того мира. Среди жнецов и мертвых они не имели никакой ценности.

Брайс была даже рада оставить их, особенно телефон, изрыгавший волны гнева и ненависти.

Последнее голосовое сообщение Итана пришло час назад, выбив ее из ступора бессонницы. Все шесть ночей Брайс не спала, глядя на темный потолок гостиничного номера, где жила вместе с матерью. Она не отвечала ни на один звонок и сообщение.

Слова Итана застряли у нее в мозгу. Брайс пошла в ванную и там прослушала его сообщение:

«Не приходи сегодня на Отплытие. Тебя там не ждут».

Брайс снова и снова прослушивала две короткие фразы. Первые слова, откликавшиеся эхом в ее умолкнувшем разуме.

Они с матерью лежали в одной постели. Тихо, чтобы не разбудить Эмбер, Брайс встала, быстро оделась и выскользнула из номера. Она спустилась на служебном лифте, вышла в неприметный переулок, где не было камер. Все шесть дней Брайс просидела в номере, тупо разглядывая цветастые обои. И теперь, на седьмой день… Только ради этого и стоило выходить, заставляя тело двигаться, а язык – произносить слова.

Отплытие Даники начнется рано утром. За ним последуют Отплытия остальных членов стаи. Брайс там не будет. Даже без запрета со стороны волков она бы этого не выдержала. Смотреть, как черную лодку с останками Даники отталкивают от причала. А дальше душе ее подруги предстоит суд, где будет решаться, достойна ли она вступить в пределы священного острова.

Здесь была только тишина. Тишина и туман.

Может, смерть и состоит из тишины и тумана?

Брайс провела языком по сухим, растрескавшимся губам. Она не помнила, когда в последний раз что-то пила или ела. Матери лишь иногда удавалось уговорить ее сделать несколько глотков воды.

Из нее ушел весь свет. Точнее, его потушили.

С таким же успехом она могла сейчас смотреть внутрь себя. Темнота. Тишина. Туман.

Брайс подняла голову и взглянула на узор костяных ворот, высеченных из бивней давным-давно исчезнувшего морского зверя. Если верить легендам, он водился где-то в северных морях. Туман стал гуще. Заметно похолодало. Эти признаки возвещали появление чего-то древнего и ужасного.

Брайс оставалась на коленях, со склоненной головой.

Ее не ждали на Отплытии. И потому она пришла сюда, чтобы проститься с Даникой. Отдать подруге последний долг.

Появилось существо, обитавшее в тумане, и даже река за спиной Брайс содрогнулась.

Брайс открыла глаза и медленно подняла голову.

Часть II

Ров

8

Прошел год и десять месяцев

Брайс Куинлан вывалилась из туалета в «Белом вороне». Оборотень львиной породы тыкался мордой ей в шею, а его широкие руки крепко держали ее за талию. С ним у Брайс был лучший секс, если брать последние три месяца. Может, и за более продолжительный срок. Не исключено, что они встретятся еще.

Наверное, вначале стоило бы узнать его имя. Или не стоило; у них и без имени получилось. А сейчас ей вообще не до имен, поскольку у нее в баре для разных шишек назначена встреча… Хел! Ей надо спешить.

Ритм музыки отдавался у Брайс в костях, отражался от резных колонн. Она не отвечала на эти призывы. Так продолжалось каждый день без малого два года.

– Давай потанцуем, – прогремел ей в ухо золотогривый лев.

Он схватил Брайс за руку, намереваясь утащить в битком набитое танцевальное пространство клуба. Древние каменные плиты пола гудели от музыки.

Брайс упиралась, насколько это позволяли ее туфли на четырехдюймовых каблуках.

– Нет, спасибо. У меня деловая встреча.

Не вранье, но отцепить льва нужно было в любом случае.

Уголки его рта разочарованно опустились. Он смотрел на вызывающе короткое черное платье Брайс и длинные голые ноги, совсем недавно обвивавшие его талию. Да поможет ей Урда, скулы у этого парня были бесподобными. Как и золотистые, удивленно сощурившиеся глаза.

– Ты ходишь на деловые встречи в таком виде?

Да, она ходила, когда клиенты ее начальницы требовали встречу на нейтральной территории, вроде «Ворона», опасаясь камер и заклинаний, существовавших в галерее у Джезибы.

Брайс ни за что не пошла бы сюда по собственному выбору. Она и прежде забредала в клуб крайне редко. Сегодня она пришла пораньше и коротала время в обычном баре, попивая газированную воду. (Бар для важных персон располагался на подиуме.) И вдруг появился этот золотогривый лев с подкупающей улыбкой и широкими плечами. Брайс требовалось сбросить нараставшее внутреннее напряжение, и потому, едва успев допить газировку, она сама потащила парня в туалет. Лев был только рад удовлетворить ее желание.

– Спасибо за скачку, – сказала она льву.

«Как ты сам говоришь, я не знаю и знать не хочу».

Лев далеко не сразу понял, что насчет деловой встречи она не врет. Его загорелые щеки покраснели.

– Я не могу тебе заплатить, – смущенно выпалил он.

Ошеломление Брайс длилось недолго. Она запрокинула голову и рассмеялась.

Нет, это просто замечательно: парень принял ее за одну из шлюх, работающих у Ризо. Владелец «Ворона» называл это священной проституцией. Поскольку клуб возник на руинах древнего храма наслаждений, Ризо считал себя обязанным продолжать традиции.

– Считай это бонусом заведения, – проворковала Брайс и, потрепав льва по щеке, повернулась к сверкающему золотистыми оттенками подиуму под потолком клуба.

Она не позволила себе взглянуть на знакомый закуток между двумя обветшалыми колоннами. Не хватило духу посмотреть на тех, кто сидел там нынче. Явно не Юнипера. Фавна была настолько занята, что лишь иногда выкраивала время на совместный завтрак с Брайс. И уж конечно, не Фьюри, не желавшая отвечать на ее звонки и сообщения и вообще не появлявшаяся в городе.

Ни к чему ей сейчас такие мысли. Брайс расправила плечи и пошла к золотистой лестнице.

Наверху, у самого входа на подиум, стояли оборотни-ягуары, охраняя покой важных посетителей бара. Они отодвинули черный бархатный канат и пропустили Брайс. Вдоль барной стойки из чистого золота стояло два десятка стеклянных табуретов. Занятых – одна треть. Все посетители – ваниры разных Домов. Людей здесь не было… если не считать полукровку Брайс.

Ее клиент был уже на месте, расположившись в дальнем конце бара. Темный костюм обтягивал крупное тело. Длинные черные волосы, отброшенные назад, открывали лицо с резкими чертами и темно-фиолетовые глаза.

Итак, Максимус Терциан, двухсотлетний вампир, никогда не состоявший в браке и не имевший пары. Сын господина Кедриана – богатейшего из пангеранских вампиров и, если верить слухам, самого чудовищного. Терциан-старший был известен тем, что имел обыкновение наполнять ванну своего холодного горного замка-крепости кровью человеческих девственниц и купаться в их молодости…

«Не очень-то ободряет», – подумала Брайс, приклеивая на лицо улыбку.

Она уселась на соседний табурет и заказала у бармена стакан газированной воды.

– Это я, господин Терциан, – вместо приветствия произнесла Брайс и протянула вампиру руку.

Улыбка вампира была настолько гладкой и безупречной, что женщины, ловившиеся на эту улыбку и готовые ему отдаться, исчислялись тысячами.

– Здравствуйте, госпожа Куинлан, – промурлыкал Максимус, целуя ей руку. Его губы задержались дольше положенного, отчего Брайс захотелось отдернуть руку. – Рад удовольствию познакомиться с вами, так сказать, во плоти.

Его глаза скользнули по шее Брайс и уперлись в глубокий вырез платья.

– Хотя галерея вашей хозяйки и полна произведений искусства, истинный шедевр – вы.

«Подавись ты своими комплиментами!»

Брайс опустила голову, заставив себя улыбнуться:

– Эти слова вы говорите всем девушкам.

– Нет. Только тем, от которых слюнки текут.

Слабо завуалированное предложение: если она хочет, их вечер кончится подобным образом: он всласть оттрахает Брайс и насосется ее крови. Брайс не сочла нужным сообщить ему, что жгучую сексуальную потребность, не дававшую ей покоя, она уже удовлетворила, но без кровососания. Свою кровь она предпочитала оставить там, где эта жидкость и должна находиться.

Брайс достала из сумочки узкий кожаный вкладыш – точную копию вкладышей «Ворона», куда помещались счета для самых богатых и изысканных посетителей.

– Ваша выпивка за мой счет, – с улыбкой сообщила она, пододвигая вкладыш Максимусу.

Максимус вчитался в документ, подтверждавший его покупку и законное владение бюстом какого-то древнего предводителя вампиров. Бюст, вырезанный из оникса, был изготовлен пять тысяч лет назад. Имени предводителя в архивах не сохранилось. Эта сделка была для Брайс настоящим триумфом. Она неделями рассылала сообщения потенциальным покупателям, намекая на возможность купить уникальный артефакт и опередить конкурентов. Так она вышла на Максимуса. Начались бесконечные телефонные переговоры и обмен сообщениями. Брайс умело играла на его ненависти к другим представителям вампирской знати, хрупком эго и невыносимом высокомерии.

Брайс с трудом подавляла улыбку, глядя, как Максимус (ни в коем случае не Макс) читает пункты документа. Чтобы не мешать ему (иллюзия уединенности), она отвернулась и стала рассматривать толпу посетителей внизу.

Возле колонны танцевала стайка молодых женщин. Их головы украшали пульсирующие обручи первосвета. Они пели и смеялись, передавая по кругу бутылку искрящегося вина.

От их вида Брайс сдавило грудь. Когда-то она собиралась отпраздновать в «Вороне» свой Нырок. Хотела вести себя раскованнее этих женщин. Веселье должно было начаться сразу после Выныривания и продолжаться до тех пор, пока она не отрубится от выпитого или ее не вышвырнут из клуба.

Если честно, все тогдашние мысли Брайс и были устремлены на торжество. Так поступало большинство совершавших Нырок, стараясь не думать об ужасах, сопряженных с ритуалом.

Но ритуал был необходим, поскольку энергетическая структура первосвета получала энергию от чистого, без малейших примесей, света, который испускал каждый ванир в момент Нырка. Только во время Нырка появлялась вспышка первосвета: чистая, незамутненная магия, способная исцелять, разрушать и делать еще очень многое в промежутке между этими крайними точками.

Самая первая фракция первосвета, уловленная и помещенная в особый сосуд, всегда использовалась для нужд исцеления. Остальные передавались энергетическим станциям, поддерживали работу транспорта, а также всех машин и приборов. Какая-то часть шла на заклинания, и, наконец, еще одна – на разные темные цели, о которых Республика не распространялась.

Главным элементом Нырка было «отдача» первосвета каждым гражданином. Отчасти это служило причиной, почему Нырок всегда совершался в правительственном центре: в стерильном помещении, которое и поглощало свет совершающего Нырок – переход в бессмертие и обретение истинной силы. Все прослеживалось элевзианской системой, способной через колебания вибраций мировой магии увидеть каждый момент. Близкие родственники иногда следили за Нырком из соседнего помещения, где все стадии показывались на экране.

Сам Нырок был легкой частью ритуала. По сути, выполняющий его падал в глубины собственной силы. Но едва прыгнувший достигал дна, его смертное тело прекращало существование и начинался обратный отсчет.

На возвращение к жизни отводились считаные минуты. Требовалось успеть раньше, чем мозг окончательно погибнет от нехватки кислорода. Шесть коротких минут, чтобы успеть пробежаться по психической взлетной полосе и в отчаянном, неистовом броске взмыть вверх, навстречу жизни. В случае неудачи ныряющему предстояло соскользнуть в бездонную черную яму, где ждала смерть.

Поэтому кто-то непременно должен был выполнять роль Якоря: служить маяком, спасительным канатом, способным вытащить совершившего Нырок, когда тот оторвется от взлетной полосы. Нырок без Якоря был равносилен самоубийству. Прыгнувший достигал самого дна своей силы, и там его сердце переставало биться. Никто не знал, продолжала ли душа жить в том сумрачном мире, терялась ли в неведомых глубинах или умирала вместе с телом.

Чаще всего Якорями служили родители, братья и сестры или же надежные друзья. Словом, те, кто не оставит тебя на произвол судьбы. Иногда Якорем становился правительственный служащий, который обладал необходимыми навыками и в случае неправильных действий отвечал по закону. Иные утверждали, что эти шесть минут являлись Поиском – временем, когда ты мог заглянуть в самые потаенные глубины своей души. Но исчерпавший лимит времени терял всякую надежду выжить.

И только после Выныривания, после возвращения в жизнь обреталось бессмертие. Правильнее сказать, процесс старения замораживался и тело становилось почти неподдающимся разрушению. Вернувшийся был залит ярчайшим первосветом, по-настоящему ослепляющим и небезопасным для глаз, если их не прикрыть. Затем глянцевые панели центра принимали и отводили первосвет. Совершившему Нырок оставалась на память капелька первосвета в бутылочке. Такой вот приятный сувенир.

Нынче, когда торжества вроде того, что происходило внизу, отличались буйством и неистовством, «новобессмертные» обычно тратили запас первосвета на подарки друзьям. Брайс намеревалась одарить подруг светящимися обручами и цепочками для ключей с переливчатой надписью: «Поцелуй мою сияющую задницу!» Даника хотела ограничиться светящимися стаканчиками для выпивки.

Вспомнив о Данике, Брайс поспешила затолкать поглубже свою давнюю душевную боль. Как оказалось, вовремя: завершив чтение, Максимус убрал документ во вкладыш и шумно застегнул молнию. Из кармана он достал аналогичный вкладыш и подвинул к Брайс. Передано было небрежно, словно он отодвигал от себя обертку жвачки. Но от суммы чека у Брайс закружилась голова. Она снова улыбнулась. Правда, в глубине души грызло сожаление, что она не получит ни марки комиссионных. Ни с этой сделки, ни со всех прочих в галерее Джезибы. Те деньги уходили в ином направлении.

– Приятно иметь с вами дело, господин Терциан.

Вот и все. Сделка завершена. Пора возвращаться домой, где она заляжет в постель, а Сиринкс устроится в ногах. Лучшего способа отпраздновать успех она нынче не знала.

Но на вкладыш легла бледная, сильная рука.

– Вы что же, собираетесь уйти? Так рано? – На лице Максимуса вновь появилась улыбка. – Для столь прелестного создания, как вы, было бы недопустимо уйти сейчас, когда я собираюсь заказать бутылку «Серата».

Игристое вино, производимое на юге Вальбары, стоило не менее ста золотых марок бутылка. Это позволяло придуркам вроде Терциана мнить, что им по карману общество любой женщины.

Брайс подмигнула и попыталась вытащить вкладыш из-под вампирской руки:

– Отчего же, господин Терциан? Для столь прелестного существа, как я, вполне допустимо уйти, оставив вас наедине с «Сератом».

Его рука не выпускала вкладыш.

– За сумму, которую я отвалил вашей начальнице, я склонен думать, что мне положены некие бонусы.

Это что же, в течение десяти минут ее дважды приняли за шлюху? Рекорд! Брайс не испытывала отвращения к древнейшей профессии. К проституткам она относилась с уважением, порою – с состраданием. Но когда ее саму отождествляют с проституткой… такое может привести к нежелательным последствиям. И тем не менее у Брайс хватило выдержки сказать:

– Все гораздо прозаичнее: меня ждет еще одна деловая встреча.

Рука Максимуса скользнула к ее запястью и обвила достаточно крепко, чтобы показать: он способен усилием мысли переломать ей каждую кость на руке.

В животе Брайс возникло отвратительное чувство пустоты. (Совсем не той пустоты, когда она бывала голодна.) Ей уже приходилось сталкиваться с вампирами и с существами похуже.

– Отпустите мою руку… пожалуйста.

Последнее слово она добавила ради Джезибы, чтобы требование хотя бы внешне звучало вежливо. На один раз ее хватит.

Но Максимус уже разглядывал ее тело с откровенной похотью бессмертного самца, привыкшего вести себя так не один век.

– Некоторым нравится, когда добыча устраивает игру. Дескать, меня так просто не возьмешь. – Он снова улыбнулся Брайс. – Я – из таких. Вы же знаете, я охотно поиграю… до поры до времени.

Брайс выдержала его взгляд, ненавидя таившееся в глубине души желание отпрянуть. Отчасти она признавала в нем хищника, а в себе – добычу. Возможно, ей повезет, если она сумеет убежать раньше, чем ее съедят живьем.

– Нет, благодарю вас.

В баре для важных персон установилась особая тишина. Верный признак того, что сюда направляется более крупный и опасный хищник. Отлично. Возможно, это отвлечет вампира, а она сумеет высвободить свою руку и завладеть вкладышем с чеком. Если она явится без чека, Джезиба шкуру с нее спустит.

Взгляд Максимуса и в самом деле переместился ко входу в бар. Но его рука еще сильнее сжала руку Брайс. Это заставило и ее обратить внимание на вошедшего.

По бару шел темноволосый фэец и смотрел прямо на нее. Брайс закусила губы, чтобы не застонать. Естественно, совсем не так, как она стонала в туалете, с оборотнем.

Фэец продолжал в упор смотреть на Брайс. Верхняя губа Максимуса поднялась, обнажив удлиненные клыки, которые он жаждал вогнать в тело Брайс.

– Вы – моя! – прорычал Максимус.

Звуки были настолько утробными и звериными, что Брайс едва поняла.

Она шумно выдохнула. Фэец уселся на свободный табурет и заказал выпивку серебристоволосому сильфу-бармену.

– Это мой родственник, – сказала Брайс. – Так что расслабьтесь.

– Что-о? – оторопело заморгал вампир.

От удивления его хватка ослабла. Брайс тут же выдернула руку и убрала в сумочку вкладыш с чеком. Фэйское наследие здорово помогало ей быстро двигаться. В таких ситуациях, как сейчас, быстрота была спасительной. Уходя, Брайс через плечо бросила вампиру:

– Для вашего сведения: я не общаюсь с собственнически и агрессивно настроенными мужчинами.

Максимус опять что-то прорычал, но он знал, кем является «родственник» Брайс, и пойти за ней не решился.

Пусть мир и считает их дальними родственниками, никто в здравом уме не станет домогаться родни Рунна Данаана.

Знай они, что Рунн – ее брат… точнее, сводный брат, вокруг Брайс вообще не крутился бы ни один мужчина. К счастью, окружающие считали Рунна ее дальним родственником, и Брайс такое положение вещей вполне устраивало. Не только из-за личности их отца и тайны, хранить которую она поклялась еще подростком. И не потому, что Рунн был законным ребенком, этим чертовым Избранным, а она – нет.

Рунн уже потягивал что-то крепкое. Взгляд его пронзительных синих глаз не отрывался от Максимуса, обещая смерть.