Библиотека, или Музей книг

– Что? Уж не собрались ли вы нам читать лекцию по древней литературе? – ужаснулась Леночка. Теперь у нее было уже багровое лицо. – Мы же не студенты филологического факультете, мы обычные российские школьники, которым противопоказано глубокое изучение наук. По крайней мере, вот эти двое точно самые обычные. Вы бы лучше рассказали какой-нибудь миф о любви. Ведь так интересно узнать, какой она, любовь, была в древности. Когда кругом была нетронутая природа.

Сердце мое учащенно забилось. Вот, видишь, как Леночка мечтает о большой любви!

– Кстати, когда вы в первый раз влюбились, любезный Вергилий. Мне кажется, что это была бы очень интересная история, – Леночка не спускала с него глаз. – Пожалуйста!

Это было уже чересчур! Она строила ему глазки, этому старцу, которому больше двух тысяч лет. Действительно, женское сердце – загадка. Вергилий, конечно, выглядел значительно моложе своего возраста, но всё равно… как-то не того…Столько веков за плечами! Нет! Понять женскую натуру невозможно. Даже такому знатоку женской психологии, как я.

– Елена Прекрасная! Позвольте мне вас так называть? Поскольку вы действительно прекрасны! И еще у вас медного цвета волосы, как у той Елены, из-за которой разгорелась война.

Вергилий сделал несколько шагов назад, остановился и, широко улыбаясь, отвесил ей поклон.

– Мерси боку! Вот никогда бы не подумала, что в Аиде встречу настоящего джентльмена!

Леночкино лицо буквально светилось, как энергосберегающая лампочка. Но от этого света на моей душе стало еще темней. Подаваться на такую грубую лесть, это же…Ну. Она же умная и должна понимать, что все эти галантности совершенно не выражают подлинных чувств.

– Дело в том, что мы, римляне, очень влюбчивые натуры. Сама природа располагает к этому. Сказывается и климат Средиземноморья, когда почти триста дней в году над твоей головой безоблачное небо и ты можешь бросаться в ласковые объятия теплых волн моря. Тоже изумительного по своей красоте. Тут и горячая кровь южных народов, и прекрасные ландшафты, которые так умиротворяюще действуют на душу. Окружение красивейших женщин всего мира, прибывающих, чтобы покорить Рим. О! Рим! Мне очень жалко вас, потому что вам не доведется увидеть вечного города.

– А среди них было немало рабынь, которых вы даже за людей не считали, – ехидно заметил я. – И относились к ним порой даже хуже, чем к скотине. А ваши философы еще и оправдывали рабство.

Как теперь будет выворачиваться этот гордый старец? Мы что неучи и невежи и совсем ничего не знаем, что у них там творилось в Риме две тысячи лет назад? Знаем! Еще как знаем! А как они расправились со Спартаком и рабами, поднявшимися на борьбу за свободу!

– Молодой человек! Это были другие времена. И не нужно ценности вашей эпохи переносить на ту эпоху. Это неисторично. Как жаль, что вам об этом не говорили в школе. История – это наука о постоянных изменениях в жизни людей. Это же не математика.

– Кормить нас здесь будут? – возопил Васька. – Не знаю, как остальные, а я не верблюд и горба у меня, к вашему сведению нет. Поэтому двухнедельным запасом продовольствия я не обладаю. Мне нужно питаться каждый день. И не менее четырех раз.

– Я тоже не отказалась бы от легкого завтрака, – жеманно проговорила Леночка, бросая то и дело кокетливые взгляды на Вергилия. В прочем, он их скорее всего не замечал. – Мне много не надо. И вообще есть помногу – это так некрасиво и нездорово.

Я был в бешенстве. Если бы у меня сейчас был в руках АКМ (даю расшифровку для непосвященных – автомат Калашникова модернизированный), ну, хотя бы игрушечный, я бы дал очередь поверх головы этого древнего ловеласа. Хотя и Леночка тоже хороша. Ловеласами называют тех, кто пытается отбить девчонок от крутых парней. Я их глубоко презираю. Я не хочу иметь с ними ничего общего. И стихи они пишут плохие.

– Друзья! Я забыл! – воскликнул Вергилий, разведя руки. – Вы же не бесплотные создания. Непременнейшим образом организуем питание. Не знаю только придется ли вам по нраву здешняя кухня.

Он подошел к воротам и постучал. По стуку чувствовалось, что ничего тяжелее авторучки, то есть гусиного пера, он в руке не держал. Слабее стучать могла только Леночка. Ворота растворились и вновь показалась та же мерзкая харя. Я поежился. Где они только находят такие отвратные рожи. Их бы снимать в фильмах про подонков.

– И чего? – рассердился он. – Опять начинаем тарабанить. Я же вам на древнегреческом языке объяснил, что у нас профилактика.

– Друг мой! А нельзя ли организовать легкий такой фуршетец для моих и, надеюсь, для твоих друзей тоже? Мы будем тебе очень благодарны. У тебя же добрая душа!

Он что-то недовольно пробурчал, качнул копье, поправил железные латы, а потом сказал:

– Ладно! Сделаю. Спрошу у начальства. А вы – стоять на месте и ничего руками не трогать. Иначе ничего не получите. Здесь вам не там. И чтобы мне без хулиганства!

Ворота снова со скрипом затворились. Нам приходилось лишь рассчитывать на милосердие хозяев. Леночка опустилась на камень. Вергилий продолжал стоять в той же позе.

– Еще кругом кричат о высокой культуре туристического сервиза, – возмущался Васька, надувая щеки. – Какой сервиз? Где он тут этот сервиз? Нет тут никакого сервиза!

– Сервиса, – поправил я. – Сервиз – это набор посуды. Французское слово. А «сервис» к нам пришел из английского языка.

– Да какая разница! Жаловаться надо! И все дела! Ругаться! А вы мя-мя-мя! Вижу, что мне придется брать борозды правления в свои руки, иначе толку не будет. Это точняк!

В этот раз я не стал поправлять Ваську. В конце концов, каждый имеет право на безграмотную речь. Это еще не самое худшее качество. Это и законом не запрещено. А то, что не запрещено, то разрешено. Приходится с этим мириться. Мы живем в самой демократической стране мира, хотя некоторые придерживаются противоположного мнения. Но я его не разделяю. Те, кто придерживается противоположного мнения, ничего не смыслят в демократии. Мне даже не хочется их переубеждать. Тут мои размышления о демократических ценностях вновь прервал скрип открываемых ворот. Видимо, в последний раз их смазывали несколько веков назад. А потом смазка закончилась. Или просто жадничают. А может быть, съели.

Стражник хмуро оглядел нас. Видно, симпатии мы так у него и не вызвали. И буркнул:

– Идите затылок в затылок, как будто вас на расстрел ведут. Не оглядываться! Шаг влево, шаг вправо считается побегом. Убить не убью, а копьем пригрею. Это дело я люблю.

– А если прыжок в сторону? – сострил Васька. – Он будет считаться за шаг влево или вправо?

И довольный своим остроумием расхохотался. Счастливый человек! С удивлением посмотрел на нас. Как мы не смогли оценить его шутки. И тут же махнул рукой. Что с нас взять, малахольных? Не доросли! До тонкого васькиного юмора.

Зашли на закрытую на профилактику территорию третьего круга Аида. Пахло хлоркой и «Ферри», который, как утверждает реклама, отмывает даже не замечаемую нами грязь. Сейчас реклама стала круче любой сказки. Сказители всех времен и народов отдыхают.

– Мерзость! – прошипела Леночка. – Такого я еще не видала! У меня всякий аппетит пропал!

Леночкино лицо выражало брезгливость. На щечках образовались ямочки. Глазки ее сощурились, уголки губ опустились и такое было выражение лица, как будто ее вот-вот вырвет. Мне ее стало жалко. Мне хотелось подойти и погладить ее по голове.

Зрелище еще то! Везде лежали котлы, на боку или перевернутые кверху дном, а вокруг копошились черти, чертенки и чертянята. Все визжали. Драили, скоблили, терли. Движения их были резкими и быстрыми. По всему было видно, что такая работа для них не в первой. Пузырились лужи, журчали потоки грязной воды, и нам

приходилось петлять и прыгать. Это было утомительно. А если поскользнешься и ляпнешься в это?

– На руки девушку никто не догадается взять, чтобы она не промочила ножки и не простыла в этом мерзком Аиде! – капризно проговорила Леночка. – Рыцари перевелись!

С вызовом глянула на нас. Васька пропустил ее слова мимо ушей. А я остановился, думая, как это сделать получше.

– Простите, сеньорита! – воскликнул Вергилий. – Отвлекся, честное слово! Нет мне прощения!

И легко, как пушинку, подхватил ее на руки. Леночка радостно взвизгнула. И притихла.

Такое было чувство, что сейчас от ревности меня разорвет, как мыльный пузырь. Пуф! Я сам раньше не догадался сделать этого. Но почему? Если честно признаться, вряд ли эта ноша оказалась мне по силам. Леночка – всё-таки не кукла Барби. Она не была объемной и тяжеловесной. Напротив! Стройная и худая. Сам я не был наделен ни ростом, ни силой мышц. Такая уж у меня конституция. Особенно остро я почувствовал это сейчас, когда древнейший старец нес Леночку на руках. Знал бы, не читал бы книжек, а бросал гантели. Женщины любят сильных! Я же об этом прекрасно знал.

О детях Одиссея

Римляне называли Одиссея Улисом.

Внук Автолика (по одной из версий, Антиклея родила его от Сизифа. Славился умом изворотливостью и отвагой. Отец Телемаха. Отец Евриала. Возможно, отец Латина. После возвращения из Трои расправился с женихами (в этом ему помогал Телемах). Был убит Телегоном.

5. В чертовой столовой

Перед нами возвышался невысокий ангар, сооруженный на скорую руку из металлоконструкций и сайдинга цвета запекшийся крови. На фронтоне была надпись: «Хавалка» и аляповатое изображение закопченного чугунка, из которого торчали два мосла. За такую мазню даже в начальных классах на уроках ИЗО больше двояка не ставят. Или в Аиде нет настоящих художников? Быть такого не может!

– Соответствуем! – торжественно заявил страж. – И дизайн архисовременный! И Фэн-шуй!

Он гордился тем, что технический прогресс докатился даже до Аида несмотря на все козни злопыхателей. Мол, и мы не лаптем щи хлебаем. Так что соответствуем! Леночка побагровела, но взяла себя в руки и заметила довольно вежливо, хотя и не без холодка:

– Да! Только слишком уж креативное название! Дальше некуда! Выбрали что-нибудь попроще! «Прелесть» или «Бон аппетит». Ну, да! Нам же подавай что-нибудь пооригинальней! Мы же особые! Не такие, как все! А, по-моему, это обезьянничанье какое-то!

– По мне хоть как называй! Было бы пожрать что! – бодро выкрикнул Васька. – Главное не название, а содержание. Можете зарубить это на носу. Не на моем, конечно!

Страж услужливо, но без подобострастия распахнул перед ними двери. Они противно скрипнули. Нет! Тут явно целое стадо медведей прошлись им по ушам. Ведь не глухие же они?

– Милости прошу к нашему шалашу! Будьте, как в гостях, а не как дома! Держите себя в рамочке.

Вдоль всего ангара строго, как по линейке, стояли длинные столы, сколоченные из досок, а с двух сторон от них лавки. Такие же длинные и отшлифованные до блеска сидевшими на них. Я уже видел подобное в фильмах про ГУЛАГ, а поэтому не мог удержаться от ехидного замечания, хотя по натуре я очень добродушный (в чем вы уже могли убедиться):

– Уверен, что тут даже добавку баланды дают по многочисленным просьбам посетителей. Вы не находите, что это похоже совсем на другое заведение. Надо было еще назвать рестораном.

У нас тут богатый выбор блюд! – радостно проговорил страж. – У вас глаза убегут в разные стороны!

Мы прошагали следом за ним через весь ангар, в конце которого находилась кухня, откуда неслись запахи и громкие разговоры. Иначе они просто не услышали бы друг друга.

– Шеф! – крикнул страж. – Тут у нас гости! Накорми их по высшему классу! Я на тебя надеюсь!

За широкой стойкой, отделявшей ангар от кухни, показалось то, что никак нельзя было назвать лицом. Это была рыхлая овальная масса, состоявшая из лоснившихся складчатых щек, среди которых, лишь хорошо приглядевшись, можно было увидеть две черных точки глаз и маленькую розовую пипочку рта. Мясистые красные щеки лежали на плечах. Черные точки уставились на нас, потом пипочка зашевелилась, и оттуда полились булькающие звуки, складывавшиеся в слова.

– Чего желаете! Ассортимент у нас обширнейший! Я бы даже взял на себя смелость сказать, что он у нас непревзойденный.

– Я хотела бы диетического салатика и пирожное, желательно с апельсиновым соком. Можно еще мороженое с клубникой! Да! И полейте обязательно малиновым сиропом!

Леночка очень следила за своей фигурой. Ела она немного, но очень вкусно. От одних ее слов у меня уже потекли слюнки.

– Вынужден огорчить многоуважаемую гостью! – пробулькал шеф-повар. – Но из растительного мы ничего не держим. Только мясное согласно директиве министерства питания Аида, которое строго контролирует меню. Могу предложить на ваш выбор отбивные, котлеты, фрикадельки, шницели, ростбифы, бифштексы, гуляш, шашлык и множество других мясных блюд из филейных частей, почек, печени, сердца, легких, требушки-с, ножек, ушек, щечек, голени, подмышек, ребрышек, костного мозга, а также просто мозги-с. У нас шикарный ассортимент напитков: «Кровавая Мэри», «Багровый закат», «Кровожадный вампир», «Попей моей кровушки», «Кровь людская – не водица» … А, впрочем, вот меню-с! Извольте познакомиться! Видите, какое оно объемистое наше меню! Целый фолиантище, глыбища!

6. Домой никак нельзя. Ну, никак!

– Я хочу домой! – твердо заявила Леночка. – Хватит ваших кругов! Это же невыносимо! У меня уже голова закружилась от этих ваших кругов! Настоящее головокружение!

– Увы и ах! – Вергилий развел руками. – Это не в моих силах! Я вам ничем не смогу помочь. И вообще я не уполномочен принимать такие решения. Это не моя компетенция. Я уже говорил вам об этом. Давайте не будем возвращаться к этой теме!

– Кто уполномочен? Назовите это лицо! Тогда мы обратимся к нему и поставим вопрос на ребро.

– Уполномоченный по правам душ. Только он имеет такие полномочия. Но не думаю…

– Извините, мэтр! Мы пока не бесплотные души, – заметил я. – В нас есть еще и телесная субстанция.

Вергилий опять развел руками, показывая свою беспомощность. Кругом простиралась безжизненная каменная пустыня. Даже воздух был лишен жизни. Не звенели комары, не пели птицы. Какая-то безжизненная тишина. Даже воздух застыл.

– Мой папа одно время работал снабженцем. Так вот он говорил, что если хочешь решить какой-нибудь вопрос никогда не обращайся к мелким клеркам. От них ты будешь слышать только «Нет», «нельзя», «запрещено», «это не ко мне». Обращайся к самому главному начальнику и вопрос будет решен в течение минуты. Причем положительно.

Закончив тираду, я оглядел своих товарищей. Леночкино лицо мне показалось сердитым.

– Это ты о чем? – спросила Леночка. – При чем тут снабженцы? Кого и чем тут снабжать?

– Нужно обратиться к самому главному начальнику, – сказал я. – Кроме его, никто не решит этот вопрос.

– Это исключено, – грустно проговорил Вергилий. – За две тысячи лет я только один раз был у него на приеме, когда мне нужно было разрешение провести Данте Алигьери по кругам ада. Самого Данте! Слава о нем гремела не только в том мире, но и здесь.

– Вот! – воскликнул я. – Сейчас у вас прекрасная возможность еще раз пообщаться с хозяином этого заведения. Разве можно упускать такую возможность? Второй раз за две тысячи лет!

– Молодой человек! Не забывайтесь! Кто вы и кто Данте! Дистанция огромного размера.

– Вот я чего-то не пойму! Хотя я самый понятливый в этой компании, где я нахожусь к моему несчастью.

Васька переводил растерянный взгляд то на меня, то на Вергилия. При этом пожимал плечами.

– Всё время вы толкуете о каком-то Данте. Это тот самый, который Пушкина замочил из пистолета? Но при чем здесь он? Мы же не собираемся устраивать тут стрелялки!

– Нет! Это совершенно другой… Кстати, вы будете иметь возможность лицезреть убийцу солнца русской поэзии, когда мы с вами отправимся в четвертый круг Аида. Можете даже плюнуть на его бестолковую преступную голову. Никто вас за это не осудит.

– Леночка возмутилась. Она опять затопала ногами, что означала сильный гнев. Или недовольство.

– Хватит ходить кругами! Я сказала «домой»! И только домой! Больше ничего не хочу слушать! И ни на кого я плевать не собираюсь. Даже на этого гнусного убийцу. Он уже получил по заслугам.

И снова топнула ножкой. Как она хороша, любовь моя! Даже гнев украшал ее, делал прекрасней.

– Сеньорита! Вы же умная! Зачем мы опять возвращаемся к этой теме, которую обсуждать бесполезно, – Вергилий склонил голову. – Здесь не так уж и плохо. Нужно только привыкнуть.

Я грустно вздохнул. Что же! Сами вписались. Никто нас за руку сюда не тянул. Придется отдуваться.

– Что ж! Где он ваш четвертый круг? Ведите! – проговорил я. – Чего же время терять!

– Вот он уже начинается! Перед вами! Но сначала, друзья, подкрепитесь. Неизвестно, сколько мы здесь пробудем. А вижу после «Хавалки» вы не слишком-то чувствуете себя сытыми.

Вергилий, как фокусник, извлек из-под плаща широкую лепешку. Она смотрелась так ароматно. И запахло! Хорошо запахло! Настоящей едой. Где он только ее взял?

– Она не из костной муки? И не на человеческом ли жиру ее поджарили? – спросила Леночка. – Я, конечно, готова к любым фокусам, но подобного есть не собираюсь.

– Что вы? Пшеничная лепешка! Изготовлена по рецептам римских пекарей. Они знали в этом деле толк.

Он разломил ее на три части и протянул нам. Васька мгновенно проглотил свою долю и теперь жадно глядел на нас. Мне показалось, что он сейчас набросится. Я не стал доедать лепешку, почти половину спрятал в своей курточке. Васька проследил за моим жестом. Это для Леночки, когда она сильно проголодается, а у Вергилия не окажется второй лепешки. Я готов умереть ради нее, хоть какой смертью, даже голодной, но, чтобы она обязательно на прощанье поцеловала мои холодные уста. Хотя если меня не будет, какая польза от этого Леночке? Кто протянет ей недоеденную лепешку?

– Друзья! Вы слышали такое слово «талион»? – спросил Вергилий. – Хотя наивно спрашивать такое у современных школьников.

– Что это еще за такое? Вечно у вас, Вергилий, какие-то замысловатые слова! Где вы их только берете?

Нахмурился Васька. Но тут же лицо его просветлело. Показывать свое незнание даже при полном незнании – это не его стиль.

– Я-то знаю, конечно, в отличии от этих. Я очень много знаю. Но человек я скромный.

Он высокомерно поглядел на нас. Я поежился. Если он знает, это будет удар по моей репутации.

– Это талия у мужчины. А что у нас сейчас будет этот самый… конкурс красоты? Хотя с кем тут конкурировать? Не с этим же шибздиком, который пудовую гирю не может оторвать от пола?

Слово о Вергилии

ВЕРГИ́ЛИЙ Марон Публий (70—19 до н. э.), римский поэт. Сборник «Буколики, дидактическая поэма «Георгики»; героический эпос «Энеида» (римская параллель античному эпосу). Эпикурейские и идиллические мотивы сочетаются с интересом к политическим проблемам.

Вергилий родился в небогатой семье в год, когда консулами были Гней Помпей Великий и Марк Лициний Красс. Ветка тополя, по традиции посаженная в честь родившегося ребенка, быстро разрослась и вскоре сравнялась с другими тополями; это предвещало младенцу особое покровительство богов, впоследствии «дерево Вергилия» почиталось как священное. Дружеские связи обеспечили Вергилию доступ в высшие круги римского общества.

В этот период Вергилий был близок к римским поэтам-неотерикам, которые привнесли в латинскую поэзию метрические формы и образный строй древнегреческой лирики. Вергилий не достиг успеха на поприще ораторского искусства: манера держаться не отличалась уверенностью. «Высокого роста, с деревенским лицом», – так описывает Вергилия один из биографов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.