Опция «Выход» не предусмотрена

Скрытый простыней, я принялся осторожно разминать мышцы. В сопровождении с дыхательной гимнастикой систематическое сокращение и расслабление мышц от кончиков пальцев ног до шеи и без помощи тренажеров в фитнес зале способно привести тело в тонус. Разминка помогла убедиться и в цельности всех костей. Налфубин, промедол, фентанил и прочая химия, которой меня пичкали последние сутки, могли сыграть злую шутку с организмом. Не раз видел, как люди довольно шустро бежали с простреленными ногами и сломанными ступнями всего лишь под действием адреналина. Самое гадкое в этих историях, что потом эти шустрые беглецы попадали на стол к хирургам для ампутации, потому что вылечить столь запущенные переломы и повреждения было невозможно.

Неожиданно я каждой клеточкой организма почувствовал, как вертолет слегка накренился в повороте и как будто провалился, еще противнее взвыли двигатели, закладывая уши. Летчики молодцы, совершили вираж и посадили машину очень аккуратно, будь я не в полуобморочном состоянии, то и не заметил бы. Борясь с желанием блевать и одновременно пытаясь определить, где верх, а где низ, я с удивлением обнаружил отсутствие тряски и относительную тишину. Турбины еще какое-то время посвистывали, с каждой секундой стихая, но того сверлящего где-то в основании черепа гула уже не было, доставляя невероятное облегчение. Тем временем в салоне вертолета началась возня. Неразборчиво бубня и постоянно задевая мою койку, кто-то сновал взад-вперед, раздавались щелчки многочисленных тумблеров и клацанье защелок.

Когда открыли люки, в медицинскую затхлость летающего госпиталя ворвался прохладный воздух, наполняя пространство свежими ночными ароматами и новыми звуками, прежде всего голосами. Снаружи ругались, причем даже без контекста и невольно вклинившись в чужой разговор в середине оного было очевидно, что кого-то пугали невообразимыми карами.

– То есть как? – услышал я голос врача. – Нам ничего не сказали. В сопроводиловке…

– Что вы ему вводили? – рычал кто-то.

– Ничего. Мы его приняли в таком состоянии.

Кто-то же такой важный находился в саркофаге, что состояние его здоровья так всех пугало? Мне очень хотелось заглянуть внутрь.

– Беспокоиться не о чем. Все показания в норме. Пульс, дыхательный ритм, давление в пределах.

– Да вы бы его хоть развязали! И почему он укрыт простыней как туша?

– Потому что в сопроводиловке он значится как туша, – устало сказал врач, забираясь обратно в вертолет. Через секунду я услышал хлесткие звуки разрезаемых ремней. Мгновенно стало легче. И внезапно оказалось, что речь шла не об обитателе саркофага, а обо мне. Про саркофаг вообще забыли.

– Он еще и голый! – снова неистовствовал кто-то снаружи. – Да что б вас! Оденьте его немедленно!

– Но…

– Вот сам и раздевайся! Размер, похоже, один.

И врач принялся стягивать комбинезон и мягкие белые туфли. Через минуту я лежал, уже одетый и со стороны наверняка напоминал просто прикорнувшего врача.

– Почему он без сознания?!

– Не знаю. Странно. По идее, должен был уже в себя прийти.

– Немедленно в реанимацию!

Носилки со мной бережно вынесли из вертолета. Сквозь прищуренные веки я огляделся в поисках обладателя грозного голоса и очень удивился, увидев коренастую женщину в зеленой медицинской спецодежде с отражающими полосками на штанах и куртке. Правда, принадлежность к слабому полу была условной и дама напоминала чемпионку мира по метанию молота. Такая половину мужиков на ноль помножит не задумываясь. За ней стоял грузовой черный микроавтобус с распахнутыми дверями и толпилось с десяток народа в такой же спецодежде, как и грозная мадам с прокурено-простуженным голосом. Чуть поодаль замер промышленный погрузчик с манипулятором на длинной стреле. Над ними, теряясь в рассеянном электрическом свете, нависала темная громада многоэтажного здания.

Как только меня выволокли из вертолета, погрузчик рыкнул мощным дизелем и, лязгая раскачивающимся манипулятором, тронулся с места. Оживились и люди. Через секунду вокруг саркофага началась суета. Но как его извлекали из вертолета и грузили в фургон, мне увидеть не довелось. Загораживая окрестности могучими плечами и прочими атлетическими частями тел, двое дюжих молодцов схватили носилки со мной и по хорошо освещенной дороге чуть ли не бегом понесли к зданию.

Как только наша процессия свернула за угол и попала на скудно освещенный участок, я внезапно для санитаров «ожил». Вряд ли они поняли, что произошло. Несший носилки сзади лишь успел округлил глаза и открыть рот, когда я вскинул ногу и вырубил его ударом носка в подбородок. Санитар утробно булькнул, будто поперхнулся, а затем рухнул на меня, не выпуская носилок. Его напарник сразу же выронил ставшую непомерно тяжелой ношу, по инерции прошел пару шагов и только потом бросился помогать упавшему товарищу, и скоро «прилег» рядом. Со стороны выглядело так, будто его ударил лежавший на мне санитар. На самом деле бил я, когда тот наклонился над бездыханным телом, точно в стык верхней и нижней челюстей, отработанным и проверенным ударом, на несколько минут выбивающим дух из любого.

Полежав несколько секунд и собирая мгновенно растраченные силы, я кое-как спихнул с себя две туши и впервые за сутки поднялся на ноги. Ощущения были так себе, словно это не я только что, а меня нокаутировали. Перед глазами плавали фиолетовые пятна, окружающий мир раскачивался, будто я стоял на палубе корабля в пятибалльную качку.

Держась стены здания, я побрел в противоположную сторону, благо там и электрического света было поменьше и вроде как различались очертания высокой ограды.

Подойдя ближе, я действительно обнаружил забор из темного металлического профиля, однако его высота кроме отчаяния никаких чувств не вызывала. Перелезть-то, наверное, я бы смог, особенно изнутри по каркасу, но спрыгнуть с него на противоположную сторону без травм вряд ли получилось бы. Чертыхнувшись, я побрел вдоль забора.

Путешествие вдоль забора показалось многочасовым с перспективой превращения в бесконечное. В действительности оно вряд ли длилось больше пятнадцати-двадцати минут, сказывались общая слабость и крепнувшее ощущение безнадежности. Не добавляло уверенности и полное отсутствие информации о месте, куда меня привезли. Простая больница, пенитенциарное учреждение, пресловутый филиал центра нетрадиционной медицины, на сей раз краснодарский? От этого зависела специфика охраны и сил, которые должны были бросить в погоню за мной. Каждую секунду я ждал воя сирены, криков, остервенелого собачьего лая и мечущихся в темноте лучей прожекторов. Тела санитаров уже должны были обнаружить и поднять тревогу, но почему-то ничего не происходило. Я это воспринимал как часть хоть и непонятного, но все же плана. Была и надежда, что меня вообще не хватились, но я всегда исходил из худших вариантов развития событий. Если в моей изрядно оскудевшей чаше кармы еще оставалось хоть несколько чудесных капель удачи, то искать меня станут внутри здания, вокруг вертолетной площадки или где-нибудь еще дальше от того бесконечного забора, вдоль которого я плелся. Мне нужно было несколько минут форы, всего несколько минут.

Выход обнаружился внезапно. Забор уперся в ярко освещенную сторожку со шлагбаумом, за которым была свобода. От шлагбаума убегала желанная, манящая приглушенным желтым светом уличных фонарей дорога в город, огни которого просматривались впереди за деревьями сквера. В сторожке обнаружился невероятных размеров жирный тип в камуфляжной форме с нашивками охранника, но он сладко спал на стуле под убаюкивающий голубой свет мониторов камер слежения. На одном из экранов я увидел себя, заглядывающим в сторожку. Чуть ли не с обожанием глядя на храпящего толстяка, я сразу успокоился. Если здесь так обстоит дело с охраной, то никакой это не режимный объект, где подобные типы при трудоустройстве даже собеседование не смогли бы пройти. Было похоже, что я угодил в обычную больницу, вроде той сочинской.

Прокравшись мимо сторожки, я просто вышел на дорогу, взял чуть в сторону от ее освещенной части и, спотыкаясь, побрел в город. Тем более, метров через сто обнаружился какой-никакой тротуар и можно было плутать по ночным улицам без опаски попасть под колеса случайного авто.

Получасовая прогулка забрала остатки сил, но принесла и плоды. По номерам на машинах и названиям улиц я с успокоением констатировал, что меня привезли-таки в Краснодар.

Первое попавшееся неприметное место, где можно было бы передохнуть, оказалось скамейкой возле закрытого продуктового магазинчика. С облегчением откинувшись на жесткую спинку, я закрыл глаза. Оставалось надеяться, что я напоминал уставшего выпившего человека, к которому со стороны окружающих обычно не бывает ни вопросов, ни претензий.

Очнулся я от раздражающей боли и не сразу понял, что это был свет. Бьющий прямо в глаза свет, чувствовалось даже исходящее от него тепло. Он был так ярок, его было так много, что казалось, будто кроме света в мире ничего не осталось. Боль и свет.

– Живой! – свет резко скакнул в сторону и потух. – Эй! Доктор! Ну и нализался. Медицина, слышишь?! Ты на работу или с работы?

Кто-то стремительно наклонился к моему лицу, с шумом втянул воздух и тут же отпрянул.

– Не, он не пьяный. Лекарствами разит. Наркоман, что ли?

– Не, просто устал. С дежурства на автопилоте прет. У меня сеструха так же вкалывает в БСМП.

Щурясь, я во мраке разглядел две фигуры, вроде как в форме.

– Да нет, ребята, сморило меня, – выдавил я из себя. – Вторые сутки на ногах. Оптимизация медицины на марше. Работать некому, вот и приходится…

Ко мне кто-то наклонился, в лицо ударил жар чужого дыхания.

– А ну-ка!

Меня подхватили и с другой стороны, а потом буквально понесли.

В ходе короткого разговора выяснилось, что парни были казаками и возвращались домой после ночного патруля. Балагуря и подбадривая меня, они живо донесли мое мало на что годное тело до стоявшей под уличным фонарем машины.

– Тебе куда, медицина? Домой или на работу? Можем подбросить.

– Да нет, не нужно…

– Не дело на улицах спать. Сейчас хоть и лето, а сквозняком легко может прохватить. У меня так батя воспаление легких заработал. Жарко стало, он майку-то и снял, под ветерок в тенечке стал. Назавтра «скорая» увезла.

– Да и мало ли что, – вторил ему другой. – Ночью лихих людей хватает. Обидеть могут.

– Так куда тебя?

И тут-то в голове сам всплыл адрес бывшей жены. Помнится, она в гости звала накануне? Вот и повод нашелся.

– Гидрострой. Улица Мачуги.

Поначалу казаки напряглись, заставив меня насторожиться – вдруг, это все-таки не Краснодар, но потом все объяснилось.

– Далековато, – с растягом сказал один и посмотрел на другого, неловко почесывая затылок.

– Вот я и говорю, – ухватился я за возможность. – Ничего со мной не станется. Сейчас такси вызову и все будет нормально!

– А деньги-то у тебя есть? – засомневался первый.

– Да какие сейчас деньги? «Убер» вызову и…

И я осекся, поняв, что у меня нет ничего, кроме медицинской униформы. В свете фонаря вид у меня был еще более нелепый, чем в подслеповатых сумерках у лавочки. И даже человеку с плохим зрением было очевидно, что у меня нет не то что телефона, но даже элементарного клатча или хотя бы поясной сумки для мелочей. Спасая ситуацию, я для вида похлопал себя по груди и бедрам в поисках несуществующего телефона.

– Да что же это? Вроде брал. Помню же, что брал.

– Походу, тебя уже обчистили, медицина! – весело констатировал казак, невольно подыгрывая мне.

– Ладно. Поехали, – невесело сказал другой, как-то обреченно махнул рукой и принялся помогать напарнику усаживать меня на заднее сиденье старенькой «хонды».

На грани

Я ел глазунью с помидорами. Какое же это было блаженство! Бесценность момента не отменяли ни убогость кухни, ни колченогость табурета подо мной, ни облезлость обеденного стола. В одних трусах и чужих растоптанных тапках, с мокрыми после душа волосами я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Дополняя великолепие момента, напротив сидела самая красивая женщина. Без преувеличения. В сиреневом махровом халате поверх ночной сорочки, с нелепыми плюшевыми тапками на ногах, чуть припухшая и растрепанная после сна, Лена шокировала невероятной красотой. Я смотрел на нее и, не веря глазам, безуспешно пытался найти рациональное объяснение увиденному. Нашу последнюю встречу разделяли годы, которые просто обязаны были нещадно изменить нас. Меня-то они не пожалели, прожитое и пережитое отпечаталось в каждой из тысяч моих морщин и шрамов, а Лену явно обошли стороной. Шелковистые пшеничные волосы до плеч, идеальные черты лица, точеная шея, длинные ровные ноги, выпирающая из полураспахнутого халата полная грудь размера эдак третьего, кожа без единого изъяна. Грудь удивляла больше всего, мои руки помнили идеально помещающиеся в ладонях упругие грудки с маленькими сосочками. Все это действительно было как морок. Понятно, что современные косметика, фитнес, здоровый образ жизни и, в конце концов, пластическая хирургия творят чудеса, но не настолько же! Лена была не просто хороша, желанна, молода – она в свои сорок пять выглядела лучше, чем в былые двадцать. Но главное, даже подумать было страшно о стоимости подобных преображений, особенно на фоне обшарпанной хрущевки, в которой последний раз бюджетный ремонт делал я лет двадцать назад. Лена выпадала из этой обстановки, как чужеродный элемент из паззла.

– Что? – спросил я, кожей чувствуя на себе ее взгляд.

– Прости! – она закрыла лицо руками и прыснула смехом. Вернее, попыталась изобразить нечто подобное, но получилось неправдоподобно. – Вид у тебя еще тот!

– Знаю. – Я залихватским жестом закинул назад волосы и, оттянув большим пальцем резинку трусов, с щелчком отпустил. Раньше Лена от подобных трюков заливалась смехом, сейчас же не отреагировала, будто не заметила. – Видела бы ты меня вчера!

– Даже пытаться не буду это представить.

Разговор не клеился, и я решил сменить тему:

– Ну? Как у тебя дела?

– Узнал бы, если бы захотел говорить, когда я тебе звонила, – со знакомой колкостью сказала она. – Когда это было? Вчера, позавчера?

– Я был занят. Даже не представляешь, как занят!

– Вопрос жизни и смерти. Как всегда.

– У меня других не бывает. И все же? Как ты, где ты, кто ты?

– Почти без изменений, – не сказала, а процедила она.

– Все также батрачишь в этом своем институте? Он еще не закрылся? Слышал, наука у нас в загоне.

– Из института я ушла. Но тему свою развиваю. Нашла инвестора, работаю потихоньку.

– Ух ты! Поздравляю! Тема все та же? – Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить. – Что-то там с вегетацией? Помнится, у тебя с моим отцом совместный проект был, вы статьи писали, книжку издали…

– Ничего не получилось, – перебила меня Лена. – Он отказался.

– Странно. Ты ему очень нравилась, иногда я даже ревновал.

Лена улыбнулась, но ничего не сказала.

– В наших дрязгах он всегда был на твоей стороне. Говорил, баб вокруг навалом, а стоящего молекулярного биолога еще поискать. После нашего расставания он мне чуть мозг не вынес, требовал примирения. Мы с ним здорово поссорились из-за этого. Из-за тебя. Он-то до сих пор уверен, что я тебя просто бросил. Не стал его разочаровывать.

– Ты недооцениваешь своего родителя. Он все прекрасно знает.

– Да? Так кошка между вами пробежала все-таки из-за меня?

– Забудь, – отмахнулась она. – Ты здесь вообще ни при чем. Твой отец талантливый ученый, но у него кишка тонка. Без обид!

– Никаких обид. Мне плевать, что ты думаешь и говоришь об этом человеке.

– Все еще не помирились?

– А мы и не ссорились. Он делает вид, что меня не существует, я ему подыгрываю. Так что там с вашим проектом?

– Не было никакого «нашего» проекта, – резко сказала Лена, начав раздражаться. – Был мой эксперимент, который курировал твой отец. Когда он начал мне мешать и тянуть одеяло на себя, я избавилась от него.

– Стала сама работать?

– Самой в этом деле сложно. Место твоего отца занял другой ученый. Настоящий гений!

– Прямо-таки? Познакомь! Всегда мечтал увидеть живого гения.

– Непременно. Если до утра доживешь, – с улыбкой сказала она и вдруг поднялась со стула, а затем подошла ко мне вплотную, обдав знакомым и одновременно забытым запахом ее тела. Вилка с куском яичницы со звоном выпала из моей руки.

Улыбка медленно сошла с лица Лены, тело заметно напряглось. Она вскользь коснулась колючей от щетины шеи, пригладила волосы. Чувствуя возбуждение, я обхватил ее поперек талии, а другой рукой скользнул под халат… А потом что-то горячее толчками ударило в голову, сдавило грудь, неодолимая сила перевернула обстановку кухни перед глазами, выбила табурет из-под меня и снова бросила в черную бездну беспамятства.

Когда я очнулся, то в первые секунды не понял, где я, но потом произошедшее яркими пятнами вспыхнуло в памяти. Оглядевшись, понял, что находился в крохотной спальне, лежал на продавленном матрасе поверх колючего пледа, изголовьем кровать упиралась в радиатор отопления под окно, рядом стоял комод. Под потолком тускло светила люстра с одним треснутым плафоном, вокруг основания люстры сквозняк покачивал забитый пылью саван паутины. Лена сидела на комоде, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, смотрела осуждающе.

Придя в себя, я попытался сесть, но неожиданно твердая и сильная рука Лены не позволила.

– Лежи, идиот. А то снова падать начнешь, таскай тебя потом…

– Зачем ты звонила?

Лена напряглась.

– Да так…

– Прекращай. Ты ведь за всем этим стоишь?

– За всем этим?

– Сочинская больница, санитарный вертолет, ростовский филиал.

Ее глаза заметались по комнате, дыхание участилось, руки в поисках опоры начали шарить по комоду. Она никогда не умела владеть собой.

– А теперь эта квартира. Она когда-то была твоей. Сейчас здесь живут другие люди, так?

Лена тяжело вздохнула, затем кивнула, не поднимая глаз:

– Так. Все так.

И вдруг рассмеялась. Как ни странно, смеялась искренне.

– Я знала, что ничего не получится. Ничего! – громко сказала, почти крикнула она, будто адресовала это кому-то еще за пределами квартиры. – И поделом. Надо слушать умных людей.

– Или поделись контекстом, чтобы я понял, или… – я поперхнулся, снова чувствуя подкативший к горлу мерзкий комок.

Лена, осуждающе покачав головой, рванула пыльную штору и распахнула окно. В комнату ворвался свежий воздух, которого мне очень не хватало. Затем из верхнего ящика комода достала пластиковый контейнер, в котором оказался большой шприц с уже набранным лекарством. Я был бы и рад сопротивляться, но накатившая липкая слабость превратила меня в беспомощное бревно.

– Не дергайся, – сказала Лена. – Это пирацетам, рибоксин, феназепам и витамины. Классический коктейль для детоксикации. Не для того тебя сюда заманивали, чтобы убить. Ты нам нужен живой и бодрый. К тому же, слишком сложно. Убить проще было в Ростове, в Сочи, в вертолете.

Выверенным движением руки, даже не глядя, она протерла спиртовой салфеткой будущее место укола, а затем ввела содержимое шприца.

Хоть логика в ее словах и была, но я все равно ждал подвоха, однако результат укола развеял последние опасения. Исчезла слабость и головная боль, начала стихать ломота во всем теле.

– Спасибо. Полегчало. – Я потянулся, с наслаждением ощущая каждую клеточку организма и не чувствуя боли. – Так что там насчет «сюда заманили»?

– Хотела бы сказать, что я заманила, но нет. Я была в роли приманки. Умники из аналитического отдела службы безопасности составили твой психологический портрет. Типа, изучили твои соцсети, историю покупок в интернет-магазинах и психофизическое состояние. Я чуть не описалась от смеха, когда читала! Они были уверены, что ты в шаге от суицида и побежишь ко мне, как только я пальчиком поманю.

– Соцсети? – удивился я. – У меня есть пара фальшивых аккаунтов для дела, но там ведь лажа. А в инете я только технику покупаю, опять же для дела.

– Вот и я о том же. А чтобы не оставить выбора, решили загнать тебя в угол, заморозив все счета и устроив травлю. Хотели еще свозить тебя в Брюховецкую и продемонстрировать размах, чтобы ты окончательно обделался и послушным теленком приплелся ко мне.

– Куда свозить?

– Это наше подразделение. Здесь недалеко, – уклончиво сказала Лена. – Но ты им помешал, сбежал.

Она прыснула смехом.

– Спутал все карты и сломал выверенную до последнего нюанса схему. Теоретики хреновы. Идиоты! Я сразу сказала, что это тебя только подстегнет. Надо было тебе прямо предлагать сотрудничество: цели, задачи, сумма гонорара. Все просто и без затей.

Да, теоретики были идиотами, но и моя бывшая недалеко от них ушла. Она все еще была уверена, что знает меня и видит насквозь.

– Я так им и сказала, что лучше предложить тебе все ответы по делу Матушкина и ты сам прибежишь. А потом просто купить тебя. И вуаля, дело в шляпе!

Меня резануло слово «купить», однако я решил зацепиться за другое:

– То есть, вы и Матушкина грохнули, чтобы меня припугнуть?

– Плевать на Матушкина, – сказала Лена, однако глаза снова отвела. – Это уже прошлое…

– Нет, давай уж поговорим о Матушкине. Будь последовательна. Сама обещала мне дать ответы.

– Не обещала, – покачала головой Лена. – Я предлагала рабочую схему. Да и не могу на все вопросы ответить. Матушкиным занимались другие люди. Вот у них потом и спросишь.

– Говори, что знаешь, – настаивал я. – История с мэром в вашем ростовском филиале была?

Глаза Лены опять забегали.

– Была. Но не было никаких трупов и прочей чуши.

– Что же видел Матушкин?

– Да откуда я знаю, что он видел и что тебе наговорил?! У них там свои крысиные разборки, а ты меня втягиваешь…

– Идею обратиться ко мне подбросила ты?

– Не льсти себе, – уже искренне сказала Лена. – Не такая уж ты и важная птица, чтобы ради тебя затевать весь этот бардак. Когда дурак прокурор решил поднять бучу, наша безопасность планировала нейтрализовать всех причастных. Кому заткнуть рот, кого купить, кого ликвидировать. Тебя хотели убить. Понял? Просто убить! Пока не вмешалась я. Чудом наша безопасность узнала, что ты мой бывший муж. Тебя спасло наше общее прошлое. А потом я предложила тебя просто нанять.

– Нанять? Или купить?

– Это одно и то же, – отмахнулась Лена. – Мы безопасности платим запредельные деньги, а работа до сих пор не налажена. Если охрану на местах они организовали более-менее, то разведки и контрразведки у нас попросту нет. Никто не умеет планировать, выстраивать стратегии развития и упреждения. Вот этим ты и займешься.

– Это не мой профиль…

– Твой! – не дала мне договорить Лена. – Ты отличный аналитик. Но прежде всего, ты будешь работать и при отсутствии результата честно скажешь, что его нет, а не станешь просить еще больше денег…

Было похоже, что моя бывшая уже считала меня нанятым и купленным. Пришлось ее разочаровать:

– И все-таки, как ты оказалась в этой квартире? И чья это квартира?

Сбитая с мысли, Лена свирепо глянула на меня.

– Какая еще квартира? Ах эта… Ну да…

Она вдруг перебралась ко мне на кровать, села по-турецки, достала из кармана халата сигареты с зажигалкой, закурила. Шикарный аромат дорогого табака мгновенно заполнил комнату.

– Квартира моя. После нашего развода были трудные годы, пришлось сдавать. Сама жила в комнатке при лаборатории. Мебель и хлам остались от квартирантов. Иногда наведываюсь сюда, вспоминаю прошлое.

– И сегодня случайно наведалась?

– Сегодня я работала в Брюховецкой, пара часов отсюда на машине. Когда мне сообщили, что ты сбежал, я уже знала, куда ты пойдешь. Сердцем почувствовала. И не ошиблась.

Последние слова она произнесла чуть ли не шепотом, пристально глядя на меня сквозь упавшую на лицо челку.

– Я так поняла, мое предложение тебе не подходит?

– Ты же меня знаешь, – с улыбкой ответил я. – Я таким не занимаюсь.

– Таким?

– Угу, таким. Всем таким, что за гранью.

– Ты бы хоть поинтересовался, вникнул, проникся…

– Хватит того, что я уже знаю. А знаю я мало. Боюсь, если узнаю все, то…

Лена вскинула голову, резким движением забросила назад волосы и замерла истуканом, глядя на качаемую сквозняком штору. Замер и я, любуясь ее красотой, близкой, желанной, но не доступной.

– Нужно уточнять, что будет альтернативой отказу? – спросила она.

– Нет. Я понятливый.

– Тогда у нас патовая ситуация. – Она холодно улыбнулась, но при этом осторожно потянулась рукой за пазуху. Под тканью халата на мгновение проступили очертания чего-то жесткого. – Разве что ты…

– Что там? Оружие? Или очередной шприц?

Лена вскинула брови в искреннем недоумении, а затем поняла, что я имел в виду.

– Это? Нет! – она медленно извлекла продолговатый предмет размером с книгу карманного формата. Помедлив в нерешительности, она протянула его мне. – Всего лишь электронное устройство. Медицинское. Мое изобретение. Изрядно облегчает существование. А уж как помогает при похмелье! Тебе бы понравилось! КУБ.