Фантасмагорические картины из жизни следователя

Картина первая. «Ключ, потерянный в октябре»

«Все это странно и непонятно… А разве есть что-нибудь не странное и понятное? – спросила она».

А. Лазарчук, «Все, способные держать оружие…»

День первый (пятница)

Тилим-тилим-тили-ли-ли-лим… Какой мерзкий звук… Я перевернулась на другой бок и спросонья замахала рукою над головой, отгоняя комара. Комар не улетал. Хотя, какие комары в октябре? – подумала я еще во сне. Значит, мне просто снится комар. Тили-ли-ли-ли-ли-лим… Пошарив рукой вокруг подушки, я схватила сотовый и, не открывая глаз, нажала повтор будильника. Еще десять минут сна. Целых десять минут…

…ли-лиим! – Проспала?! Я дернулась, снова схватила сотовый и отключила сигнал. «Минуточку, ещё одну минуточку, господин палач!» – так, кажется, причитала одна французская аристократка, когда её приволокли на гильотину. Рывком я сбросила ноги на пол, вторым рывком села. Черт! – воротник врезался в шею. Сидя принялась расстегивать рубашку, одновременно пытаясь разлепить глаза. Было темно, бледнел прямоугольник окна, по карнизу стучали капли дождя. Справившись с рубашкой, стянула джинсы, бросила все на пол, под ноги. Соберись, тряпка! – сказала я себе, встала и поплелась в ванную, сшибая углы.

Так, по Макарову… по Макарову… Что же я буду делать по Макарову? – думала я, заторможено ворочая зубной щёткой во рту и глядя на свою заспанную физиономию в зеркале. Заставить себя залезть под душ я не смогла. Ни хрена ведь не сделано по Макарову. Так… Ну, надо, все-таки, искать того дружка его… Как там его фамилия? Без него, все равно, не обойтись – он скажет либо «да» либо «нет»… В зависимости от того, какие у них теперь отношения. А от этого будет зависеть и всё остальное… Надо было хоть экспертизу пораньше назначить, дура! А как бы я ее раньше назначила, если нет документов, которые должны быть у этого дружка… партнера по бизнесу, будь он неладен! – возразила я сама себе. Ну, хоть просто постановление вынести, отдать экспертам. Они пусть бы уже сами писали, что им ещё надо – кому я объясняю, а? Ладно, сегодня назначу – решила я. Время еще есть. Как раз основание будет для продления.

Уже вытираясь, я подумала про другое дело. Дрокова… сучка малолетняя… Так, когда там срок? Семнадцатого? Ещё неделя, даже больше – с теми выходными. Ну, тут-то вообще практически ничего не осталось. Привлечение составить… Не объявится – и в розыск. Надо будет самой еще раз съездить к её мамашке – вдруг появилась… С оперов всё-таки справки стрясти. Ну, по остальным, вроде ещё терпит… Да когда же это всё закончиться-то, а?!

Я прошлепала на кухню, включила свет, задернула штору, после чего попрыгала несколько раз на месте, выбивая из головы сон. Получилось плохо. Потом механическими движениями налила в ковшик воды, поставила на плиту, включила, достала из морозилки начатую пачку вареников с творогом. Захлопнула дверцу и замерла, тупо глядя на пачку. Зачем я их сразу достала? Пока вода ещё закипит… Просыпайся! – сказала себе в очередной раз. Забросила вареники обратно и включила чайник. Кофе-кофе-кофе! Если бы у меня были усы, то они скручивались бы и топорщились бы от этого волшебного запаха, как у мультяшного Рокки – от сыра. Ну, да – и в глазах бы круги вращались… Хотя, это и так есть. Всё-таки первая кружка кофе – самая вкусная за день, потом уже вливаешь их в себя автоматически, чтобы не вырубиться невзначай. …Вода, наконец, закипела, я второй раз достала вареники, бросила их в ковшик. Потом отдёрнула штору и, встав левой ногой на батарею (хорошо, что только чуть теплую), левой рукой схватилась за ручку окна, а правой дотянулась до форточки – открыть. Открыла. При этом представила, как это выглядит снаружи – например, из дома напротив. Ну, хоть извращенцы порадуются!

Есть мне, скорее, не хотелось, но я залила вареники сметаной, посыпала сахаром – три ложки – перемешала все и стала лопать, не замечая вкуса.

Бросив тарелку и кружку в раковину, пошла одеваться. Покрутившись перед зеркалом, сказала себе в очередной раз: плевать – не в сиськах счастье! И ответила себе же – да, а хотя бы, в их наличии. Но, зато – не жирная! Краситься не буду – пошло оно все… Лень. Тем более – пятница. Хотя, причем тут пятница – не понятно. Не причем – просто лень. Вон Мадонна однажды вышла на сцену без капли грима – и ничего! «Что-то, ты, часто это вспоминаешь», – сказала я себе. В прихожей с полминуты я борола искушение надеть кроссовки, оправдываясь тем, что, мол, дождь – промокнут, что с ними плащ не наденешь… Впрочем, хватит – ещё не соскучилась я по тем идиотским замечаниям… Так что обулась в ботинки с квадратными носами, надела плащ, берет, взяла зонтик, стоявший в углу, проверила всё это в зеркале. Мери Поппинс, молодые годы… Кажется, джинсы она не носила. Взяв сумку, я вышла из квартиры.

На улице оказалось, что дождя уже нет, только с деревьев ветер еще срывал капли и листья. Я обогнула угол дома и пошла по аллее. Туман поднимался и из-за него домов, которые располагались за деревьями по сторонам аллеи, видно не было. После дождя воздух был очень свежий, но всё портил противный, задувавший, казалось, с нескольких сторон ветер. Мне сразу стало холодно и захотелось снова оказаться в постели под одеялом и заснуть. Забыться и заснуть, как сказал кто-то… Идти надо было минут двадцать, из них семь – по аллее. Прохожих почти нет. Если уж идти, то идти бы прямо, перешагивая через лужи, сквозь туман, по опавшим листьям, все время прямо… А потом упереться лбом в какой-нибудь забор и умереть.

Я посмотрела на часы – что-то сегодня я долго провозилась, и пошла быстрее. Может, правда, согласиться, чтобы отец отвозил на работу? Хотя, нет – тогда я буду просто засыпать в машине. И самой ездить по утрам неохота – прогревать дольше, потом на трех светофорах стоять, да ещё искать место, где поставиться. Вот вечером бросать машину у работы удобно – выбирай, не хочу! Кстати, как она там? Обиделась, поди… Ну, сегодня исправлюсь. Подходя к конторе, я сделала полукруг, обходя здание сзади. Машинка моя была на том же месте – вот удивительно – где я бросила её вчера. Стоит себе, такая зелененькая, под деревом. Мокренькая… И листья желтые сверху насыпаны. Красота… Я на самом деле остановилась и полюбовалась на свой автомобильчик. Сброшенные с тополя, под которым я её оставила, листья делали её напоминавшей какого-то жука в крапинку. Я подошла, провела пальцами по левому крылу, собрала и сбросила несколько листьев с лобовика – жди, мол…

Отряхнула ладони от воды, которую собрала с машинки, снова обошла здание, вошла в… Нельзя же сказать: «Вошла в проходную» или: «Вошла в ка-пэ-пэ»… Можно, но будет это как-то не так… Подбородок вперед – что называется «морду тяпкой» – и через турникет. «Здравствуйте» – это дежурному, рядовой, чуть не на десять лет меня самой младше, и дальше. Не знаю почему, но никогда у меня на проходной не спрашивают удостоверения. Даже, когда вводят всякие усиления, учения там…, террористические угрозы. Хотя, какие в наших широтах угрозы? У всех спрашивают, у меня – нет! При этом ведь не незамечают меня – здороваются, чуть ли не честь отдают (хотя, не отдают, конечно), но, чтобы дорогу преградить, документ потребовать – ни разу не было. Что-то тут не так…

Время – без семи полчаса, но на лифт я не пошла – дольше ждать, да еще не пойми с кем ехать. Стройнее буду. Ха-ха… Поднялась на наш этаж, расстегивая по дороге плащ, переложила ключи в карман джинсов, сняла берет. Ну, кабинет наш, конечно, открыт и пуст – Надька у соседей напротив. Заглянула туда – хай, мол! Зашла к себе. Что ж так душно-то? Форточку открыть – это не про нас. По коридору уже застучали шаги, я посмотрела на часы – что-то вы рано ребятки, ничего нового там нет. Минуты три ещё запросто можно потянуть. Хлопнула дверь напротив – соседки тоже побежали. Стадный инстинкт что-ли проснулся? Надька влетела в кабинет, схватила со стола ежедневник:

– Ты, чё – не идешь?!

– В гости к… этому самому не бывает опозданий.

– Все пошли уже!

– Флаг им!..

Тут зазвонил телефон. Я вешала плащ в шкаф, а Надька ещё была у стола, поэтому и схватила трубку.

– Тебя, – она скорчила презрительную гримасу. – Похоже, опять эти твои… дольщики!

– Началось в колхозе утро! – простонала я и взяла трубку. – Алло!..

– Татьяна Дмитриевна!? – проорали оттуда, я даже вздрогнула.

– Да… Слушаю вас.

– Татьяна Дмитриевна!.. Это вам потерпевший по «Шамбале» звонит!

«О, боже мой! О, господи!» – подумала я.

– Да, слушаю…

– Татьяна Дмитриевна! Можете вы сказать, в каком состоянии находится наше дело?!

«О, господи! О, боже мой!» – подумала я снова. – «Чтоб вам всем провалиться!»

– Следствие сейчас приостановлено…, – заученно начала я. – Так как пока не получены ответы на запросы из банков из Москвы, куда перечислялись деньги…

– Так, а как же нам теперь?.. Мне опять приходило извещение… Что у меня задолженность… Что они будут в суд передавать!.. Так я ведь уплотил все!..

– Вы у меня были здесь? – спрашиваю, а сама думаю, что пора бы все-таки и наверх бежать. – Вы документы оставляли?

– Да, я вам все документы и копии отдавал! Квитанции… Я к вам даже два раза приходил!

«Поздравляю!» – чуть не вырвалось у меня. – «Да когда это закончиться, наконец?! Ну, сколько можно-то, а?»

– Значит, я вам объясняла, что платить повторно вам не нужно! Что они не вправе… не смогут повторно с вас потребовать эти деньги!

– Так они пишут, что по суду взыщут! Что подают заявление!..

– Еще раз вам повторяю! – я уже сама заорала в трубку. – Они не имеют права повторно с вас взыскивать! Никакой суд такого решения не примет! Если бы это было возможно – они бы давно уже, сразу же бы в суд и обратились! Они понимают, что суд их не поддержит! Поэтому и не обращаются!

– А в письме написали, что все – будут подавать… Как же мне теперь?..

– Это как раз и рассчитано на то, что вы сами повторно заплатите! У них других возможностей нет, понимаете?

– Да?…

– Да!.. Извините меня, пожалуйста, – говорю, – я сейчас не могу больше разговаривать, у нас рапорт у начальника начинается… Если что-то ещё уточнить – перезвоните попозже… До свиданья!

Бросила трубку, сграбастала ежедневник, ручку, проверила ключи в кармане и вышла из кабинета, захлопнула дверь. Забыла причесаться! Да что же это такое!..

Сразу у нашего кабинета был узкий проход в другую часть здания. Захлопнув дверь, я автоматически ломанулась к этому проходу, поправляя на ходу волосы. Пытаясь поправить… Поэтому смотрела я себе под ноги, ну и налетела прямо на Сашку.

– Упс! – сказала я. – Сори!

Сашка отступил на шаг назад, сделал жест рукой, пропуская меня, и сказал:

– Ледиз фёст!

– Фенкс, – буркнула я и добавила: – Привет!

– Привет, Тань! – сказал он.

Я пошла вперед, он – за мною, так как проход был шириной в обычную дверь.

– Не опаздываем? – спросила я, обернувшись на ходу.

– Ты реально боишься пропустить что-то интересное? – кривя губы, спросил он.

– Дя-дя-дя! – заржала я.

Я вошла в кабинет. Глаза – в пол, всем – «Здрасьте». Прохожу, сажусь к окошку, в уголок, ногу на ногу, смотрю в окно – там размочаленные облака цепляются за антенны. Кстати, не все ещё собрались. Ждем-с… Девчонки, которые сидят вдоль стола что-то старательно пишут в ежедневниках. Вот всегда меня занимало – что? И, главное – так усердно. Ну, да ладно… Каблуки стучат в коридоре… Забегает Ольга. Только перешла порог – встала как вкопанная. Взглянула на нас, сидящих, потом – на начальника. «Здравствуйте! Разрешите?..» Быстро присела на ближайший к двери свободный стул. Сколько уже здесь работает, все время она вот так вот входит. И ведь тоже ежедневник открыла. Что ж я так рано поднялась? Причесаться бы точно успела…

Встретилась глазами с Ленкой, кивнула. Она сделала губами движение: привет, мол. А глаза – как обычно… И тут на меня накатило. Я ведь на себя в зеркало смотрю! Ну, ведь уже через несколько лет я такой же стану, как они… Как Ленка, как Ольга. Буду также ходить, как в воду опущенная. Глядеть перед собой широко распахнутыми, но ничего не видящими печальными глазами побитой собаки. Вернее – никуда не смотрящими глазами… Одеваться черт-те-во-что и в одно и то же месяцами. Ежедневник начну заполнять, наверное. Разговоры – только о работе и сериалах, и только заунывные. А главное – жалеть себя начну. Очень сильно и постоянно, до самозабвения. Локти буду кусать, что жизнь не удалась, но сама и пальцем не пошевелю. И весь мир настолько будет унылым, а вся жизнь – безнадежной, что… Нет, даже повеситься не захочется, потому что такая будет ко всему апатия!.. И только на автомате: работа-дом-работа. Когда же это все закончиться?!

– Волчихин! – воззвал начальник. – Где твой этот… подмастерье?

– А?! Что? – Витька Волчихин высунулся из-за угла в пол-оборота.

– Бэ! Где, говорю, Чемоданов?

– Не знаю, – Витька пожал плечами. – Он мне не докладывает.

– Плохо. Ты почти уже начальник ДТП, цельный майор, а не знаешь – где твой подчиненный.

Витька снова пожал плечами, уже молча.

– Он тебе звонил вчера, когда закончил там, когда выезжал?

– Ну…

– Баранки гну! Ты как отвечаешь?!

Витька подобрался, обернулся ещё больше.

– Да, позвонил он вчера. Сказал – замерил, передопросил там, кого хотел.

– Всё сделал?

– Да, всё сделал. Всё хорошо.

– Ну, да: «Как съездила?» – «Хорошо!» – «Что сделала?» – «Ничего!»… Так, Татьяна Дмитриевна?

Большая часть следователей грохнула. Я улыбнулась, разглядывая носки своих ботинок. Те, кто пришел к нам не так давно, не засмеялись. Это была уже старая местная шутка. Я однажды ездила в командировку в областной центр – допросить там много народу надо было, документы изъять… А на месте оказалось, что фирм там таких уже нет, людей почти никого не нашла; кого нашла – те ничего путного не показали. Ну, вернулась, особо не расстроившись. Отрицательный результат – тоже… И на таком же ежеутреннем совещании на следующий день меня начальник и спрашивает: как, мол, съездила-то? А сама поездка мне понравилась – ездили на машине с опером, ранняя осень была, тепло, дорога красивая, по городу самой бегать не пришлось. На обратном пути ещё шашлыков поели в придорожной кафешке, пива попили… Ну, я на полном серьезе и ответила, не задумываясь, как на духу – хорошо, мол, съездила. Тут он у меня и спрашивает, а что сделала из намеченного? А мне ничего и не оставалось ответить как: «ничего». В общем, который год мне это уже аукается…

– Так, если уж речь зашла… – продолжил начальник. – Татьяна Дмитриевна, что там у вас по таможенному делу?

«Ого!», – подумала я. – «Это ещё к чему?.. Так, чё отвечать-то?!»

– Нормально пока… Работаю.

– Какое – работаю?! У тебя ничего по делу не делается! Это, по-твоему – нормально?!

«А орать-то зачем?», – это первое, что я подумала, а потом до меня дошло, и я снова подумала: – «Ого! Пришла беда – откуда не ждали…»

– Запросы я направила, таможенников допросила – у них пятьдесят первая… Ответы пока еще не пришли, – я попробовала включить дурочку, уже понимая, что не сработает.

– Ты о чём говоришь-то?! Тебе перед своими коллегами не стыдно говорить такое? Запросы она направила! Ты капитан уже, а такое говоришь! За три недели по делу ни одного процессуального действия! А она запросы направила и сидит! Ждёт! Чего ждешь-то?!

«Черт! Вот те раз…», – подумала я.

– Ну, мы же с вами обговаривали, что по этому делу… – я подняла глаза, взглянула на начальника, снова уставилась в пол.

– Что ты там обговаривала?!

– То, что передавать его будем, – напомнила я.

– Да, ты что такое говоришь-то?! – включилась в разговор заместитель начальника Веронова. – Кто с тобой такое мог обговаривать?!

И понеслось…

«Ну, ясно», – подумала я и дальше просто молчала.

Когда всех отпустили, мы с Надькой вернулись в кабинет. Я прикрыла за собой дверь, бросила на стол, за который мы сажали допрашиваемых, два тома таможенного дела и с размаху заехала ногой по тумбе этого стола. Стол издал жалкий скрипущий звук и немного перекосился. Отдала вчера дело на проверку, называется! Думала – не увижу больше!

– Пиздец! – сказала я, села на своё место и ударила обоими ладонями по крышке стола. – Больно-то как…

– Тань, да не бери ты в голову, – начала Надька.

– Ну, да – бери в рот! – передразнила я. – Что сейчас, в общем, и имело место быть. Уродство…

– Да, не переживай ты так… Чё ты вообще стала выступать-то?

– Выступать? – я даже отвлеклась от своих переживаний.

– Ну, что передавать там…

– Но, если на самом деле, когда мне это дело давали, он мне напрямую сказал: не заморачивайся, мол, запросы направь там, допроси тех, чьи объяснения есть – и пусть пока полежит… Потом мы его у тебя заберём и передадим в область – пусть они с ним и ебутся, раз хотели возбуждать.

– А, ну да – ты тогда ещё мне говорила… Везет что-то тебе на «политические» дела.

– Да пошли они, уроды!

– Так теперь оно у тебя станется?

– Получается, что так. Пиздец! Нет, ну надо же – я ещё с утра сегодня думала, что меня за Макарова иметь будут, а про это даже и не вспомнила! Когда же это кончиться?!

– А по Макарову как у тебя?

– Да никак, – хихикнула я. – Почти то же самое. Хрен я теперь по нему что-нибудь делать буду! Вообще палец о палец не ударю. Срок подойдет – приостановлю и всё! Пусть что хотят, то и делают! Навозбуждают сначала всякой дряни!..

– Ну, так отменят приостановление и тебе снова вернут.

– Да – плевать …

– Давай кофе пить?

– Давай.

Надька включила чайник, достала из шкафа, заваленного бланками протоколов, две кружки, банку, сахар, сделала кофе, передала мне кружку.

– Фенк ю, Надин, – сказала я. – Итц вери кайнд оф ю. Итц вэ бэст финь ин вэ монинг – ту тэйк э кап оф кофи фром хэндз со бьютефул гёл.

– Это у тебя так истерика проявляется? – спросила она, посмотрев на меня очень недоверчиво.

– Типа того, – согласилась я. – Нет, ну смотри вот… – я подула в кружку, попробовала языком кофе, обожглась и поставила её на стол.

– Скажи мне, зачем вот так вот делать? Все понятно – никому в области это дело даром не нужно. Это, похоже, им дали понять… Ну, так почему нельзя это просто сказать мне отдельно?! Да, хотели, как лучше – получилось, как всегда. Какие проблемы?! Ну, ещё одним поганым фактовым делом больше. Мне вообще-то по-фигу: забрали бы его у меня или нет. Если бы забрали – дали бы что-нибудь другое, равнопоганое. Мне просто интересно – зачем так? И даже не во мне дело – мне плевать на эти их закидоны и визги. Но это же их самих характеризует – зачем так себя-то показывать перед всеми? Как будто никто ещё не понимает, что они собою представляют. Объясни мне!

– Как раз для того, чтобы представляли, – вздохнув, сказала Надька. – «Я – начальник, ты – дурак». Чтобы не расслаблялись… Кстати, тебе они это еще припомнят – что ты про договоренность вслух сказала.

– Да – плевать… Как Костя говорит: «На хую я их вертел!»

Надька заржала:

– Ну, тебе это трудновато будет!

Тут уже заржала я.

Дверь резко открылась – мы обе вздрогнули и подавились смехом. Заглянул Костя – тут мы снова грохнули, еще громче, с облегчением.

– Вот молодцы, девчонки! – сказал Костя, проскальзывая в дверь и плотно её прикрывая. – Вот это правильный настрой. Нас ебут, а мы крепчаем!

Мы с Надькой продолжали ржать. Я – уже на самом деле почти истерично, она – за компанию.

– Костя, кофе будешь? – сквозь смех спросила я.

– Да, нет, девчонки, спасибо – я попозже немного… Слушай, Танька, а что он на тебя в последнее время что-то наезжать стал?

– Понятия не имею, – я дернула плечами. – Очередь, наверное, подошла. У него, должно быть, какой-то список есть… – я опять стала давиться смехом, – вот он по нему и… От тебя же, вроде, отстал?

– Ну, это ненадолго. Он мне Бекмамбекову никогда не простит. Это сейчас я просто отстрелялся по мелким делам – пока нет до чего доебаться.

Кофе немного остыл, я взяла кружку обеими руками и, откинувшись на спинку стула, маленькими глотками стала пить, пытаясь смаковать вкус.

– Нет, ну, а правда, – продолжил Костя, – ведь сейчас тебя не за что взяли – и мордой в грязь! Сам ведь он перед областью прогнулся, когда забирал это дело, а как что-то не срастаться стало – я-не-я и жопа не моя! Ну, так, ведь – правильно я понял?

– Ну, похоже на то, – я пожала плечами.

– Татьян, а ты не думала никуда свалить отсюда?

– Думать – думала, – улыбнулась я. – Ну, куда я, Костя, отсюда свалю? Кому я где нужна? Я же делать-то ничего не умею…

Тут мне вспомнились мысли, которые мне пришли на совещании – про годы и перспективы – и мне снова погрустнело.

– Так, а батяня тебя, что, никуда не может устроить?

– Ну, если бы мог – я бы, наверное, здесь не сидела. Мне как-бы и самой уже поднадоели все эти игры…

– Сюда же он тебя устроил…

– Кто? – я удивилась.

– Ну, тебя же сюда в свое время отец устроил, с его помощью?

– С чего ты взял?

– Ну, то есть – нет?

– Да, нет, конечно! Откуда вообще это взялось? Кстати, я от кого-то это уже слышала, причем давно уже.

– Ну, я тоже краем уха как-то слышал – не помню от кого…

– Да мне без разницы. Я вообще после института пришла к начальнику СУ – такая девочка-припевочка… Здрасьте, дяденька, а возьмите-ка меня на работу! Ну, он и взял, я в райотдел и пошла…

– А потом – сюда? – спросил Костя.

– Да. Вот, а потом меня сюда уже прежняя начальница СЧ перевела, но это совершенно ни от меня, ни от кого ещё не исходило. Если я только чего сама не знаю?..

– Ну, может, я не так понял, – легко согласился Костя. – Значит, некуда тебе с подводной лодки деваться!

– Похоже на то…

– Но, я так понял, тебя, Татьяна, эти его выебоны не сильно трогают?

– Ну, а если бы они меня сильно трогали – что-нибудь изменилась бы?

– Тань, ну ты прямо – женщина-философ!

– За «женщину» – спасибо!

Мы опять поржали, уговорили-таки Костю на кофе, он сходил к себе, принес печенье, и мы стали пить кофе втроём.

– Я вот даже сам иногда думаю, что бросать эту работу надо к чертям собачьим, – говорил Костя, – только постоянно себя уговариваю, что до пенсии уже всего-ничего осталось, что нужно продержаться…

– А сколько?

– Три года еще.

– Ну, а мне-то – гораздо больше, – сказала я.

– Но и такое обращение тоже терпеть…

– Да дело в том… Меня-то это раньше как-то вообще не касалось.

– Вот я про это и хотел сказать – что ты, Татьяна, вроде как, всегда здесь на хорошем счету была. Я когда только пришел, мне уже говорили: мол, Танька – умная девка, у ней дела сложные. Потом ты сама мне помогала… Я смотрю – вправду девка не дура, потом смотрю – ты дела всё сдаёшь-сдаёшь…

– Да не так уж много я сдавала. У меня всегда полно приостановленных, прекращенных было.

– Так все равно, наезды эти на тебя – совершенно не за хрен ведь собачий. По большому-то счету, у нас есть, кто дуб-дубом, а ничего – хотят в фаворе…

– Костя, ты бы что-нибудь хорошее бы рассказал, – попросила я. – Веселое…

Тут зазвонил телефон. Я, было, потянулась к трубке, но отдернула руку и, скорчив жалостливую рожу, сделала знак Надьке, чтобы ответила она.

– Если это… эти – меня нет, – прошипела я в полголоса, хотя трубку Надька ещё не подняла.

– Следствие, – сказала она в трубку. – Да… Да, здесь… сейчас, – и протягивает трубку мне, шепотом поясняя: – С прокуратуры!

– Слушаю, – говорю я. – Да, доброе утро, Наталья Антоновна!.. Да… А какой отказной? Там их было два… Да… там по банку один, а второй – там заявление было от фирмы «Три слона»… Этот, да?.. А, ну это понятно…

Костя подумал, что это надолго, сказал: «Ну, я пойду», забрал свою кружку и вышел из кабинета.

– Я поняла, – продолжала я в телефон. – Хорошо… Я тогда приду сегодня, заберу его… Да-да, я поняла… Ну, конечно же… Да, всего доброго…

Я аккуратно положила трубку, прижала ладони к вискам и спросила:

– Ну, когда же это, наконец, закончится-то?

– Что там, Тань? – спросила Надька.

– Отказной по Минкиным отменили, там заявители в область в прокуратуру пожаловались…

– Ну, хоть дело не возбудили…

– Да, лучше бы они сами его возбудили! Они-то как раз возбуждать и не хотят, а нам направляют с указанием, что возбуждать надо! Всё не слава Богу!.. Ладно, после обеда заберу, Архипова обещала понедельником поставить отмену.

Я включила компьютер, принтер, допила остатки холодного кофе (редкая гадость!) и стала думать: чем заняться? Надька к этому времени уже достала из сейфа дело, раскрыла где-то на середине и что-то из него сосредоточенно набирала на своем компьютере. Я поднялась, подошла к сейфу, присела перед ним на корточки, открыла ключом нижнюю дверцу и стала туда смотреть… Дела мои лежали там аккуратными стопочками, двумя. Ничего мне не хотелось делать, ничегошеньки… Я стала раскачиваться взад-вперед, тупо глядя в сейф и пытаясь шепотом напевать «Королеву красоты» Агузаровой. Обожаю эту песенку! Вытащила самое тонкое дело, лежавшее наверху одной из стопок – вот, чем я сегодня заниматься буду! Бросила его на стол, ногой захлопнула дверцу сейфа, села на место. Вот такими бы делами только и заниматься! Тупая кражонка – просто прелесть! «Украл – выпил – в тюрьму!» Передопросить всех, привлечение набросать и – в суд. Все в суд! И на хрена опять мода пошла – забирать из райотделов такую мелочь? То есть, на хрена-то, понятно – чтобы статистику сделать, чтобы побольше дел в суд сдавать, а не только прекращать, да приостанавливать нашу любимую «экономику». Но само по себе: сто пятьдесят восьмая, часть вторая! Один эпизод, квартирная кража на сумму в две тысячи! И таких дел штук двадцать насобирали, и теперь мы – элита из элит – будем их расследовать, в суд направлять… Курам на смех! Но, зато – проще некуда.