Эффект Бали

– Мы приехали за два дня до местного Нового года, – объяснила Кристина. – Он называется Ньепи. Они строят чудовищ, чтобы отпугнуть демонов, а потом сжигают их.

– Кру-у-уто.

– Демонов? – заинтересованно спросил Глеб. – И что у них за демоны?

– На Бали своя религия, – Кристина мучительно вспоминала все инста-посты. – Шиваизм, кажется? Микс восточных религий. Особое направление в индуизме. Они поклоняются Шиве, богу разрушения и созидания. Или нет… Или просто всем явлениям природы. Тут много праздников. Балийцы очень одухотворенные. Говорят, что самый красивый ритуал у них – это кремация. Хотела бы я туда попасть, но как-то жутко…

Автомобиль проехал огромную статую, стоящую на перекрестке. Глеб увидел накачанные икры с него ростом, вспухшие вены, узловатые мышцы. Это зрелище казалось почти порнографичным. У чудовища торчали клыки, лезли из орбит глаза – два крупных шара, но его тело – анатомически реалистичное до жути. Этот странный контраст вызывал какой-то внутренний ужас. Еще больше пугало то, что оно стояло прямо посреди дороги. Такое нелицеприятное, нетипичное, словно в России – статуя Ленина.

Обычно по прилете все испытывают ажиотаж. Но все хранили какую-то скорбную тишину, только водитель пытался разговорить остальных. Даже гиперактивный Леша заснул с открытым ртом, запрокинув голову и капая слюной на свою идиотскую гавайскую рубашку.

Глеб видел удушающую темноту за потоками ливня. Мрачные тени статуй, и у большинства из них – выпуклые огромные глаза. Спустя полтора часа дорога стала узкой, ухабистой и неудобной. Машину качало из стороны в сторону, водитель вцепился в руль, а Марго ругалась так, что хоть уши затыкай.

– Ви финис, – сказал водитель, улыбаясь. – Хэв э найс дэй. Фэнк ю[11].

Фары освещали тонкую тропу, утопающую в лианах, настоящие джунгли. Растительность сплелась плотным коридором, давящим и пугающим. Они настороженно вышли из автомобиля и взяли свои вещи, не зная, что делать. Водитель уехал. Свет потерялся. И впереди была непроглядная, утроб- ная тьма.

После кондиционера в салоне тут же обрушилось ощущение жары и влажности. Над губой проступил пот, майка прилипла к телу за секунду.

– Зато смотрите, какие звезды, – ахнула Кристина. Но все продолжали смотреть на эту узкую дорожку.

– Нам точно сюда? – Сева поправил огромный походный рюкзак. Он оглянулся, надеясь увидеть хоть что-нибудь: супермаркет, заправку, кафе – но видел только каменный забор да где-то вдалеке тусклый фонарь.

– Водитель так сказал, – ответила Марго, включая фонарик и резво семеня вперед. – Чем раньше придем, тем раньше я приму душ. Пусть это вас мотивирует.

Кристинин чемодан на колесиках дребезжал и истошно скрипел. Вполне возможно, что до конца пути ее маленький очаровательный чемоданчик, которому она посвятила однажды целый пост, просто не доживет.

– Сука! Меня что-то кусает! – Леша стал агрессивно тереть ноги. Глеб и сам чувствовал зудящую острую боль, но боялся отвести взгляд от дороги. Всматривался в нее гипнотически: на тень от лиан, на маленькую фигурку Марго, бойко идущую вперед.

Внутри что-то зловеще копошилось.

Джунгли вдруг прервались ровной поляной. Несколько навесов, неровное теплое освещение, а вдалеке – две гигантские пирамиды. Дорога разделялась. Одна шла опять вглубь, в заросли, другая вела к навесу, где в неровном свете прожекторов разместился десяток этих маленьких темнокожих индонезийцев в белых одеждах. Среди них, если приглядеться, можно было разглядеть высокую статную фигуру, а за ней – такую же, только… чудовищнее.

Альтернативы не было, они двинулись к свету. И с каждым шагом все отчетливее и отчетливее видели надвигающуюся статую. То ли старик, то ли воин с пучеглазым демоническим лицом. Оно стекало вниз, а в нем отражались еще лица. Широкие массивные плечи, обезьяньи лапы. Он давил своим размахом, скрытой яростью и этой неотчетливой формой лица. Будто несколько человек расплавилось в нем.

И он обернулся. И лицо его собственное было копией лица статуи. Они узнали его сразу – Светозар Брахман.

Он не напоминал добрых волшебников, нежных гуру или вообще кого-то приятного. Массивный, мощный, воинственный, сумасшедший. Эти вылупленные глаза, седая борода словно взрыв, темная, словно грязная, от долгого загара кожа. Руки у него были такие, что виднелись мозоли и вены. В нем было что-то… что-то, что называют энергетикой. Словно вибрация от гонга. Пронизывающая изнутри, оглушительная.

Он медленно улыбнулся, показывая редкие желтые зубы.

– А вот и «Мясо», – хищно произнес он, потер руки и сложил их в молитвенном жесте. – Добро пожаловать.

Леша никак не мог перестать разглядывать эту чудовищную статую и маленьких человечков, которые продолжали гнуть ей каркас и методично покрывать живот «Светозара-статуи» ярко-красной, как оголенная плоть, краской.

– А что это, извините? – не удержался Леша.

– Увидите, – с довольным видом прокомментировал Светозар, и взгляд его бесцветных круглых глаз скользнул по каждому жадно-жадно. Он напоминал китайских драконов. Такая же квадратная морда, полные губы, широкие-широкие, и эти круглые-круглые глаза. – Как вам приветствие?

Марго решительно нахмурилась. Глеб знал этот взгляд. Марго его анализирует, вешает ярлык и готовится предупредить остальных.

– Честно? Ебануться, – ответила она со всем гневом.

Светозар рассмеялся громко и утробно, так, что казалось: сейчас вся Вселенная начнет качаться в такт его смеху. Сева, Леша и Глеб опасливо переглянулись. Смеяться над Марго – суицидально.

Они уже ждут шоу и отпор в ее стиле. Но она молчит. И они видят только ее маленькую фигуру со спины и как лучи света расходятся от Светозара.

– Вы устали от пути, но вы в самом начале. Я проведу вас в вашу обитель.

– Ага. Будьте любезны, – саркастично отвечает Марго.

Светозар вдруг останавливается, делает поклон, сложив руки вместе.

– Благо дарю, Марго, за твои злость и яд. Я люблю и принимаю их.

Ночь полна шума сверчков, возней у статуи, но все отчетливо слышат только глубокий вздох Марго.

– Пойдемте уже. Мы очень устали.

И, не включая фонарика, Светозар снова уводит их во тьму. По узкой тропинке к их «обители».

Каждый из них в равной степени опасался уродливой, шаткой хибары из соломы и глины. Только сейчас они поняли, что даже не видели, куда ехали. Это была чудовищная, отчаянная авантюра, ни один адекватный человек не согласился бы. Но «Мясо» никогда не отличалось адекватностью.

В конце дорожки их ждали две покрытые мхом статуи, такая же каменная терраса, узорчатая, словно из какого-то храма, но сверху на нее будто кто-то уронил вполне современный урбанистический дом.

Они входят аккуратно, оглядываются осторожно. Интерьер – дерево, выкрашенное в черное, прямые линии, контрастная белая плитка и стены. Резная национальная мебель и современная кухня. Вот где можно готовить, а где – есть, за таким же национальным, деревянным и большим. Диван, балдахин, кресла и столик. Стекол нет, дверей и перегородок – тоже, сразу выход на террасу в камнях, здесь можно развести костер, а вниз уже каменная черная лестница. И две загадочные закрытые черные двери. Тоже резные.

– Четыре спальни, но места хватит всем. Две здесь, две внизу. С террасы вид на рассвет и на пирамиды – идеальное место для йоги. Утром вам пригонят байки.

– Байки? – с энтузиазмом переспросил Леша и тут же скинул свой рюкзак. – А море далеко?

Светозар снова рассмеялся этих смехом: расшатай Вселенную.

– Сорок километров до ближайшего пляжа. Мы в Убуде. Это настоящее Бали, а не туристический курорт.

У Леши глаза стали как у грустного щенка, остальные тоже не слишком обрадовались. Кристина тревожно спросила:

– Вай-фай есть?

– Коне-е-ечно. – Светозар протянул к ней руки, взял ее собственные и сложил в замок. Между ее ладонями остался телефон, он поцеловал ей костяшку пальца. Кристина едва не скривилась. – Я взял вам сим-карты, чтобы вы всегда были на связи. Обычно я обитаю вон там. – Он указал на одну из пирамид. – Меня можно найти там во время ретрита или медитации. Но, разумеется, как и все, я всего лишь человек, – и по интонации стало слышно, что он сам в это не верит, – и могу теряться в любом порядке.

Марго грозно сбросила сумку на столик и уперла руки в бока.

– Давайте решим все на берегу, Светозар. Что конкретно от нас требуется?

Драконья улыбка снова захватывает его лицо. Глебу почему-то нестерпимо хочется увидеть его при свете дня, когда морщины не будут заметны так, будто на нем распечатали карту. Когда глаза не будут отдавать желтым золотом, а каждая волосинка седой бороды – иметь свой оттенок.

– То, в чем вы хороши. Мне нужен праздник. Вечеринка, тусовка, пати. Какое бы слово вы ни придумали. Мне нужна часть заката и целая ночь, которую создадите вы.

Марго устало опустилась на диван и тут же стала раздраженно поправлять балдахин.

– Сколько человек, что за место, какой бюджет?

Светозар пожал плечами.

– Все по воле вашей фантазии. Я сказал, что я дарю вам шанс, а у моих подарков нет условий, кроме одного.

Глеб присел за барную стойку, чувствуя, как тревога его становится все сильнее и сильнее с каждым словом Светозара. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.

– Принимайте мой шанс целиком и полностью, не зная половины, не зная середины сердца. Принимайте мой подарок и с болью, и с радостью. Пропускайте через себя все.

– Конкретнее.

Светозар снова улыбается. От его улыбки хочется забиться в уголок и дрожать.

– Марго, хотите точное техническое задание? Хорошо. Мне нужно мероприятие длиною в двенадцать часов. Тема, музыка, алкоголь, место – все на ваше усмотрение. У меня есть только одно условие.

Глеб не знал, почему ощутил это. Панику, возникшую словно по щелчку. Все естество его забилось в едином крике: «Нет. Не произноси. Нет. Только не это». Светозар взглянул на него так проницательно, будто мог читать мысли. И с садистским удовольствием озвучил свое условие:

– На этой вечеринке каждый должен умереть и воскреснуть. И вы – в том числе.

* * *

Каждый из них заснул мертвым сном. Они интуитивно разбрелись по комнатам. Кристина медитативно и ласково раскладывала вдоль раковины свои кремы, щетки и маски. У Глеба не было даже сил принять душ. Пот лип второй кожей, словно тело завернули в целлофановую упаковку. Их комната напоминала гроб. Темная, квадратная. С черным потолком и белыми стенами. Резная кровать тоже была квадратной, светлый балдахин напоминал саван.

«Умереть и воскреснуть. Умереть и воскреснуть» – у него даже сердце билось в этом ритме.

– Тебе этот Светозар не кажется жутким? – спросил Глеб. Кристина высунула голову из ванной.

– Я вижу человека, который подыгрывает образу с определенной функцией, – усмехнулась она.

– И с какой же?

– Продать свой ретрит. – Она скрылась за дверным проемом. – А чтобы продать его, ему надо говорить особым образом, вести себя особым образом. Провокатироваться. Я много работала с такими. – Она вышла из ванной, нанося на кожу крем. – Саморазвитие, женские энергии, психологи без образования и коучи. Когда им не хватает знаний, им остается козырять только эмоциями, которые они могут дать.

Ему так нравилось, когда она говорила о мире через призму своей работы. Кристина была материальной, основательной, безопасной. А с этими золотыми патчами под глазами – прямо чудесной.

– Но здесь реально жутко. Эти джунгли, пирамиды, демоны на крыльце.

Она пожала плечами.

– Это атрибуты маркетинга, не более. Думаешь, он сам верит в эту ерунду про «умереть и воскреснуть»»?

– Выглядит он убедительно.

Она хохочет и ложится ему на грудь. От Глеба чертовски сильно несет потом.

– Не морочь свою красивую голову ерундой о смысле жизни и эзотерике. Это такой же пиар-ход, как и все в этом мире. Засыпай, Глазастик. Мы все очень устали.

Глеб хочет верить. Правда. Ему хочется думать, что мир такой же простой, как и «Инстаграм».

Но всю ночь ему продолжает сниться спадающее белое платье. Вспышки света, пробивающиеся через темные статуи. Ему снится рейв, но людей на нем нет. Только демоны. Платье падает снова и снова. Трагично, драматично, жестко. Все радуются. Будто наблюдают казнь.

И вдруг танцпол, на котором он стоит, двигается. Более того, раздвигается. Он больше не крепкий. Мягкий.

Глеб смотрит вниз. Он стоит на губах. Это не пол. Это рот. И он… начинает смеяться. А Глеб падает сквозь желтые редкие зубы в темноту.

На следующее утро он проснулся к полудню. В общей зоне уже копошилась жизнь. Марго что-то объясняла в приказном тоне, Сева готовил кофе, и запах этот заполнял все пространство. Было слышно, как Леша во дворе пытается завести байк. Кристина сидела в уголке, уткнувшись в телефон, вокруг нее валялись симки и сережка, которой он вскрывала телефон.

– Окей, мы начнем с места. Нужно выбрать район, локацию. Сделаем ресерч. Понятно, что Светозар хочет нечто национальное, эзотерическое.

Глеб растерянно вышел на террасу, отмечая, что оттенок джунглей такой насыщенный, что от одного вида ощущалось какое-то переедание цвета, прямо до тошноты. Он растерянно смотрел на вид двух возвышающихся пирамид, на навес, под которым также трудились человечки Светозара. Его статуя за ночь успела обрасти новыми конечностями и оживала прямо на глазах. Казалось, что стоит ее закончить, как она пойдет на них и играючи схватит в кулак Глеба, стаскивая прямо с террасы.

– Семиньяк – отличное место, – отвлеклась Кристина от телефона. – Лучшие заведения там. Это самый престижный район на Бали. О, доброе утро, Глеб.

Сева поставил перед ним чашку кофе и нарезанную на кусочки папайю.

– В шесть утра тут открывается фруктовый рынок, – объяснил он. – Я набрал там все что можно.

– Ты на ногах с шести утра?

– Заснуть никак не мог. То ли часовые пояса виноваты, то ли в самолете выспался. Вышел, прогулялся. До цивилизации минут сорок идти.

– Там симка твоя лежит, вставь, будь добр, – прокомментировала Марго. На носу у нее устроились узкие старомодные очки, она сидела за этим царским столом уже в окружении облака бумаг. – И надо обсудить концепцию.

Глеб всегда отвечал за концепцию. У него был инстинкт на тусовки. Он легко и изящно придумывал тему, музыку, идею – чуял, куда выслать приглашения и кого позвать. Марго же всегда занималась тем, что реализовывала его идеи.

– У нас целый месяц, зачем заниматься этим сейчас?

– Дорогуша, это у нас в Москве все схвачено и каждую собаку мы знаем. А это Бали ваше сказочное, тут поле непаханое.

– Так надо пройтись, вайбом пропитаться! – Леша вернулся в виллу. – Вы байки выбрали уже? Я там присмотрелся, мне один зашел. Я его застолблю, ладно? Никто красный же не хотел, да?

– Леша, делай что хочешь.

– Блин, Марго, спасибо большое, ты такая лапушка. – Он сказал это без доли сарказма и рухнул за стол. Тут же и перед ним Сева поставил тарелку с папайей. – Тут храмы – куда ни плюнь. И эти демоны – жуткие, капец. И все в этих корзиночках, муравьях.

Кристина вдруг взвизгнула и запрыгнула на кресло. Маленькая светлая, словно полупрозрачная ящерица, быстро и пугливо пробежала по полу.

– У меня их штук шесть по комнате бродит, – гордо объявил Леша. – Всю ночь ловить собирался, а они ни в какую.

Кристина нервно и натянуто улыбнулась.

Почему-то Глеб не чувствовал никакого энтузиазма. Он долго глядел на пирамиды и на то, как по тропинкам между ними ходят люди в бежевых хлопковых одеждах. Европейцы, не местные. Наверняка участники этого ретрита. Спокойные, медитативные, с долей блаженства на лице. Погруженные в себя и будто отключенные от действительности.

Из всей компании катарсис больше прошелся по Кристине. Глеб глядел на ее волнистые, совершенное ей не свойственные волосы и застывшее, перманентное выражение ужаса на лице. По сравнению с остальными она знала о Бали больше всех, желала его сильнее всех, но, столкнувшись с ним вживую, не смогла принять.

Кристина, с одной стороны, очень хотела ринуться в путешествие по своим сохраненкам в «Инстаграме», а с другой – боялась двинуться с места. Насекомые, ящерицы, влажность, палящее солнце – этого не было у ее любимых блогеров.

Откровенно говоря, они все пребывали в растерянности. Но каждый – по-своему. Марго разложила свои листы А4, где размашисто записывала план действий, на уголке стоя светил гугл-картами телефон. Сева продолжал расхаживать по дому. Взгляд его долго не фокусировался ни на ком, а все пытался увильнуть в какой-нибудь шкафчик или пыльный угол, а может, и на сковороду. Леша? Леша есть Леша, он везде чувствует себя естественно.

– Разделимся, прочешем районы, сходим на местные рейвы, затем следующий этап… – голос Марго стекал в уши, глох и терял звук. Глеб чувствовал накрывающую головную боль, подступающую сухость.

Он медленно задвигался по периметру, стараясь не привлекать лишнего внимания. Открыл холодильник, кухонные ящики, всячески скрывая свое внутреннее мучение. Голос Марго стих, а все взгляды обратились к нему.

– Нет пива, да? – он старался говорить как можно проще и равнодушнее, изо всех сил давя внутреннее раздражение.

С тоской вспомнил опустошенный и дохлый пакет из Duty Free.

Сева и Марго снова переглядываются, будто взглядом играют в «камень-ножницы-бумага» и решают, кто из них заговорит.

– Пива нет, – аккуратно начинает Сева. – Но, ты думаешь, это хорошая идея – пить в двенадцать часов дня?

Глеб фыркает, садится за стол.

– Я на Бали, считай, что отпуск. Это мне чтобы голову разгрузить, после джетлага восстановиться…

– Это попадет в топ твоих неудачных отмазок, Глеб, – сурово и устало произносит Марго, стараясь держать взгляд на своих бумажках.

– Оттого что я выпью пиво с папайей, никто не умрет. Не преувеличивайте.

– Если бы это было только пиво… – начинает Марго. – Мне нужны твои ТРЕЗВЫЕ мозги сейчас и здесь. – Она шелестит пустыми страницами. – Нам нужна эта чертова вечеринка, а не твоя рвота по всему кафелю.

Их перепалки были двух видов. Первый вид – вездесущий и озорной. Их общение – два щенка, которые игриво вцепились друг в друга зубами. Их «ненавижу тебя», «грымза» и «алкоголик» – другие слова для простого «я люблю и ценю тебя». Оскорбление ради шутки. Просто манера общения. Но существовал и второй тип. Слова не менялись, все те же «ненавижу тебя», «грымза» и «алкоголик», но появлялось что-то то ли во взгляде, то ли едва заметное в интонации, то ли в воздухе, который становился плотнее, когда все понимали: это прелюдия к апокалипсису.

И по этой долгой тишине, пока Глеб вглядывается в Марго, становилось ясно, что сейчас начнется второй тип.

– Сева вот к чаю папайю принес, а ты принесла претензии к чаю?

– Не включай тамаду, Глеб. Не увиливай.

– Не увиливай от чего?

– От работы, от нас, от разговоров! – Марго почему-то совершенно внезапно переходит на крик. Не гневный, свойственный ей, а на отчаянный. Будто пытается докричаться до Глеба. – От себя, от каждого, от той тусовки…

Сева вдруг делает резкий шаг к ним, инстинктивно пытаясь что-то остановить.

– Друзья, я напоминаю, – Кристина плавно, грациозно, с московской уверенностью, с которой вела свои прямые эфиры и появлялась на мастермайндах[12], встала с места и приблизилась к столу, – у нас был долгий перелет, джетлаг и… – она указала головой в сторону пирамид, – не самый адекватный разговор. Биологически мы вымотаны. Так что, – она обошла Глеба и положила руки ему на плечи, – у нас первый день. Давайте мы все выдохнем, успокоимся и познакомимся с Бали. Как насчет того, чтобы отправиться в Лес обезьян, затем пообедать в каком-нибудь приятном месте, а потом пройтись по Убуду?

Кристина – его личная фея, спаситель. Лучшая женщина из существующих.

Марго опасно вздернула бровь, взглянула с сомнением на свои бумажки, будто слышала, как они умоляют ее остаться.

– Да, отличная идея, – поддакнули Сева и Леша.

Глеб с удовольствием смотрел, как Марго сомневается, как она борется с собой. Дело было не в отдыхе, дело было не в горящей работе, а в том, что это предложила именно Кристина.

– Ладно, – скрипя зубами ответила она и стала нервно складывать все записи в одну папку. – Тогда я в душ, и собираемся.

Кристина довольно улыбается, заглядывает ему в глаза, ожидая похвалы, и, стоило Марго исчезнуть с кухни, тут же садится к нему на колени.

Он прекрасно знал, зачем взял ее с собой. Она его личный буфер, ангел-хранитель, удобнее женщины не придумаешь.

У Глеба был дар. Хаотичное чутье, позволяющее видеть скопление людей словно химическую реакцию. У него был инстинкт на вечеринки. Он знал, что люди хотят слушать, что хотят пить. Знал, какую переменную нужно ввести, чтобы люди не толпились по углам, а рвались в центр. Знал, когда нужно составить плей-лист из Меладзе, а когда купить дешевую бутафорскую кровь и разбрызгивать ее с потолка. Кого полить шампанским, а чьей встречи избегать всеми силами, чтобы не началась драка.

Когда никакого «Мяса» не было, Глеб оттачивал свое чутье на маленьких студенческих компаниях. Он проводил полномасштабные эксперименты, наблюдая, как знакомый однокурсник, избитый и дотошный, меняется от человека к человеку. Как вдруг в присутствии одного он раскрепощен, в присутствии другого – податлив. Невидимые химические реакции, тонкие нити коммуникаций. Дальше стало еще интереснее. Глеб вдруг понял, что важно даже, не кто пришел, а кто не пришел. Что музыка и свет проявляют некоторые черты личности совершенно иначе. Что вечеринка с вином отличается от вечеринки с пивом. Что текила – это веселая водка. Что стоит одному прийти в пиджаке и галстуке, как меняется поведение всех остальных.

Эти студенческие квартирники стали его полем для экспериментов. Он пытался вывести математическую формулу тусовки, и иногда, в пьяном угаре, чувствовал, что подошел к своему великому открытию особенно близко. Теория тусовок. Нереальная мечта. Но на следующий день, просыпаясь в похмелье и мусоре, лишь смеясь от абсурдности этой идеи, понимал: он никогда не выявлял формулу, а оттачивал свое чутье.

Вот и сейчас он понял, зачем решил привезти Кристину с собой. Он нуждался в союзнике.

В их тройке: Сева, Марго и Глеб – все было отлажено годами. Реакции все предсказуемы, раскрепощены. Они слишком долго были вместе, чтобы позволять себе друг с другом больше, чем с другими людьми. Их скрепила не только дружба, но и проект. Их скрепили постоянно меняющиеся лишние люди: бармены, диджеи, фейсконтрольщики, поставщики и заказчики. Они трое прочно врастали друг в друга, и это «врастание» дарило раскрепощение в проявлении как любви, так и злости.

Глеб создавал концепции, полагаясь на свое чутье. А его личное чутье остальные реализовывали как могли. Сева – физически, руками. Марго – организационно. Леша – музыкально.

Леша вообще был нейтральным. Идеальный фон. Он легко сходился с каждым, следовал за любым, но, как верный щенок, всегда возвращался. Простой, незатейливый, их менеджер по вайбу.

Кристина нужна была Глебу как щит. Она нужна была как другой элемент, как те же музыка и алкоголь, чтобы держать в рамках Марго и Севу, чтобы их семейная злость и собственническая ревность были стеснены новым человеком. Четким, организованным, который варился в коммуникациях из-за выгоды. Кристина могла блогеру-миллионнику втереться в доверие так, чтобы провести с ним прямой эфир, а следовательно, могла Марго и Севу подстроить под себя так, чтобы Глеб чувствовал себя комфортно.

И вот Кристина, хранитель знаний тысячи постов о Бали, ведет инструктаж, кому какие приложения скачать, где заказать такси дешевле и какой картой пользоваться лучше. Вот она, Кристина, магистр трипадвизора и чужих отзывов. Там будет вкусный соевый бургер, а здесь – лучший Nasi сampur[13]. Не смотрите обезьянам в глаза, и да, Марго, лучше не брать с собой эту сумку, а то обезьяна ее точно утащит.

Глеб чувствовал некую гордость, что привез ее с собой. Но больше всего его волновало, где найти супермаркет.

В солнечном свете джунгли не выглядели такими пугающими. Сквозь лианы и листья пальм виднелись светлое небо и тропинки ретрита Светозара. Он наблюдал крошечные фигурки людей на этих тропах, только что вышедшие из пирамид. И даже издалека было видно, что некоторые из них рыдали.

– Да доехали бы на байках, – тянул Леша, радостно шагая впереди. Марго нервно чесала ноги из-за укусов муравьев.

– Возьмем машину, доберемся все вместе, – миролюбиво произнесла Кристина, но все-таки жалась в немой поддержке к Глебу.

Они вышли на широкую дорогу. Появилось четкое ощущение деревни. Темные запущенные храмы и небольшие домики. Ни вывесок, ни супермаркетов, ни ресторанов. Прошли чуть дальше – просторные рисовые поля. Ровные круги полей, заполненные водой, геометрия абстрактного природного узора и ярко-зеленый свет. Под палящим солнцем парочка местных низко склонилась, продолжая трудиться.