Бабочка на апельсиновой дольке

– Вот, как, Марк Анатольевич? Звучит, как Марк Антоний, школьная кличка, – Марк улыбался, демонстрируя Наде свою голливудскую улыбку.

– Ну, это не кличка, это они тебя так, скорее, из уважения звали. Вот у меня было настоящее «погоняло» – Рыба, – смеясь, ответила Надя.

Марк пристально смотрел на свою бывшую подружку. Она сияла, словно звезда. Воспроизводя ее в своей памяти, он никогда не делал ее настолько красивой. На долгое время она оставалась для него милой, скромной девушкой. Теперь же перед ним сидела очень красивая, утонченная, элегантная леди.

– Снимайте рубашку, – приказала Надежда.

Марк послушно стал расстегивать рубашку. Когда он небрежным движением скинул ее с себя и отбросил на кушетку, Надя с трудом подавила в себе восторженный возглас, потому что ей пришлось лицезреть совершенный торс человека, которого когда-то она всем сердцем любила.

Надежда приставила холодный фонендоскоп к его груди.

Его сердце билось прямо перед ней, но она ни на секунду не продемонстрировала смятение.

– Шумов нет, – констатировала она. – И кардиограмма очень хорошая.

– Но почему мне так больно? – спросил Марк, глядя ей прямо в глаза.

– Не знаю точно, возможно это совесть, но скорее всего, просто вегетососудистая дистония.

– Это что еще такое? – спросил Марк.

– Это просто возмездие – не нужно было разбивать когда-то чужое сердце.

– Я серьезно, что это значит?

– А ничего такого и не значит, – ответила Надя, уткнувшись в компьютер.

Ей вдруг очень захотелось хоть чуть-чуть помучить человека, который имел наглость бросить ее с разбитым сердцем, а потом явиться через много лет и, как ни в чем ни бывало, потребовать проверить свое. По идее, Наде должно было бы на него плевать. Кто он? Всего лишь пациент, до смерти опасающийся инфаркта. Чужой человек, которого она вычеркнула из своей души давным-давно. По крайней мере, ей так казалось.

– Но все же? – настаивал Марк.

«Зацеловать каждый шрамик на твоём мятежном сердце. Успокоить твою мятущуюся душу. Когда все отвернулись, молча встать рядом и взять за руку. Заглянуть в глаза, найти самый острый осколок, причиняющий боль и мешающий любить, вынуть его и беспощадно раздавить каблуком. Быть с тобой и в горе, и в радости, и даже тогда, когда смерть, по идее, должна разлучить, не разлучаться. Назло ей, провозгласив торжество жизни в любви, которая не перестаёт».

Именно этого ей хотелось больше всего на свете.

Надины пальцы бегали по клавиатуре компьютера. Смятение охватило ее, она вся дрожала. Это было выше ее, сильнее и она не могла с собой справиться. Сердце ее колотилось с такой силой, что ей казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.

Марк внимательно и встревоженно следил за ней, отмечая каждый ее жест, каждую мимику.

– Надя, скажи мне правду, я так серьезно болен?

Она, наконец, оторвала взгляд от компьютера. Марк как завороженный смотрел в ее огромные синие глаза. Он вдруг понял одну беспощадную для себя вещь: отпустить так легко эту женщину, каждая черточка которой была ему бесконечно родной, отдать ее другому, было огромной ошибкой, настоящим провалом, фиаско, потерей, равной целой человеческой судьбе.

– Нет, Марк, ты абсолютно здоров, – спокойно ответила Надя. – Наверное, просто заработался, такое бывает. Стрессы, мало сна, много алкоголя и…

– Женщин? – усмехнулся Марк. – Ты ведь это имела ввиду?

– А разве это не так? – как можно непринужденней ответила Надя, однако Марк успел заметить, как она прикусила нижнюю губу так сильно, что на ней выступила капелька крови. И Марк еле сдержал себя, чтобы ее не поцеловать.

– Я разведен и не беден, кроме того, не урод. Так почему бы и нет?

Марк наблюдал за ее реакцией, но она оставалась невозмутимой, продолжая печатать что-то в компьютер.

– Разведен? Вот жалость. Однако, Вам, Марк Анатольевич, должно быть известно, что беспорядочные половые связи и чересчур активная сексуальная жизнь вредят здоровью.

Ее пальцы продолжали быстро бегать по клавишам, и Марку захотелось со всей силы сжать ее ладони в своих, чтобы остановить их беспорядочный бег, чтобы она показала ему, наконец, себя настоящую.

– Я давно в разводе, разве тебе это неизвестно?

– Простите, Марк Анатольевич, мне некогда было за Вами следить. Да и не за чем.

– Да прекрати мне «выкать». Звучит по-идиотски, – вспылил Марк.

– Я на работе, не забывай, – примирительно заключила Надя. – После тебя у меня еще один пациент, женщина, и я боюсь, она будет очень недовольна, если я ее заставлю ждать…

– Когда я могу увидеть тебя… в более неформальной обстановке? Мне бы хотелось поговорить, посидеть где-нибудь в кафе, все-таки старые школьные друзья.

Надя проглотила «школьных друзей», не моргнув глазом, хотя ей стало почему-то очень больно.

– А Вы уже и забыли о своем сердце? – парировала она. – А ведь я еще даже не рассказала Вам методов лечения и моих рекомендаций. Вот, держите.

Она протянула ему распечатанный листок с рецептами.

– Сердце нужно беречь. Сейчас с ним все хорошо, но если продолжать относиться к нему наплевательски, рано или поздно начнутся настоящие проблемы. Я выписала гомеопатию и диету, а также необходим нормальный, полноценный сон.

– Мне только тридцать три, – возмутился Марк. – А ты понавыписывала мне столько всего, словно я дряхлый старик.

– Мне отлично известно, сколько Вам лет, у нас дни рождения в одном месяце одного и того же года.

– Надо же, какая поразительная память, – съязвил Марк.

Надя сделала вид, что ей все равно.

– Так, как на счет встречи в кафе? – уже стоя в дверях спросил Марк. – Или строгий супруг будет против?

– Вовсе нет, мы не следим друг за другом, – спокойно ответила Надя.

– Кроме того, – продолжала она, – Мы живем раздельно, он в Москве, а я здесь, в загородном доме, так удобнее добираться на работу.

У Марка вдруг снова до боли сжалось сердце. Но теперь он знал причину этой боли. Ему стало вдруг безумно жаль Надю, оставленную одну в доме дураком мужем. В том, что он дурак, Марк не сомневался. Как можно не хотеть быть рядом с ней, такой красивой и хрупкой? Он тут же вспомнил, как оставил свою юную беременную жену в загородном доме просто потому, что ее не любил. Но разве можно не любить его Надежду?

Ему стало нестерпимо стыдно за то, как он говорил с ней, нагло и развязно. Но лишь на одну минуту, потому что в следующую он вспомнил, что эта красивая тварь, спокойно взирающая на него свысока, когда-то поделила весь его мир на до и после. Овладев собой, Марк небрежно сказал:

– Прекрасно. Значит, созвонимся и сходим куда-нибудь на неделе. Мой телефон, кстати, прежний. Но если ты забыла, вот, – с этими словами он протянул Наде визитку. Она молча взяла, а потом сказала:

– Я редко бываю в Москве. Почти никогда. Очень много работы здесь, в клинике. Если ты не торопишься, мы могли бы выпить чаю у меня на веранде. Сейчас такой аромат сирени стоит, и соловьи удивительно поют.

Она опустила глаза, и Марк узнал прежнюю Надю – трогательную, добрую, ранимую девочку, которую ему хотелось защитить от всего мира. И он ее защищал, и защищал бы до конца дней своих, если бы… Если бы она не бросила его много лет назад.

– Сегодня я очень тороплюсь, – солгал он. Ему было безумно любопытно увидеть реакцию на ее красивом, холодном лице. Но она и бровью не повела, и, улыбнувшись, ответила:

– Что же, как-нибудь в другой раз, когда екнет снова там внутри. Кстати, Марк Анатольевич, непременно следуйте моим рекомендациям. Я серьезно. Была очень рада видеть.

Она протянула ему руку на прощание, но он ее не взял, а сказал, глядя в синеву ее глаз:

– Диктуйте адрес. Завтра пятница, заскочу после работы. Во сколько удобно?

– В восемь, я уже, скорее всего, буду дома. Вот.

Она быстро написала адрес на листке бумаги и, сложив его пополам, протянула Марку. Он взял листок и, попрощавшись, покинул ее кабинет.

Его сердце билось так громко, что ему казалось, этот стук эхом отдается в больничных коридорах. И если бы можно было перевести стук человеческого сердца, то его выдало бы фразу, точную и болезненную, как пуля: «Она лучше всех».

Глава 4

ВСТРЕЧА

«Я знаю, это покажется тебе смешным, но я постоянно гадала, любишь ли ты меня. На ромашках, срывая их, бедные, по всей округе, а потом безжалостно лишая их белоснежного оперения лепестков, оставляя одно лишь сиротливое маленькие солнышко. На сирени, пытаясь во что бы то ни стало отыскать на деревьях, как в детстве, хоть один пятипалый цветочек, а потом, о ужас, ела его, прокручивая в голове лишь одно заклинание: „Пусть он полюбит меня также сильно, как я его!“. На бабочках – замирая, протягивала свою ладонь, ждала, когда одна из них сядет на неё, и когда садилась, счастью моему не было предела. Я ловила знаки твоей любви повсюду – в проплывающих мимо облаках, в морских камушках в форме сердечка, в строчках книг. Я разговаривала с ветром, травой и морем, умоляя природу донести своей красотой мою любовь прямо до твоего сердца. Я отдавала всю нежность миру, чтобы она, в конце концов, достигла своего назначения – тебя. Я хранила свою любовь в себе тайно, и, не признаваясь самой себе, продолжала надеяться на то, что однажды ты поверишь в неё. Я просто не могла себе запретить эту надежду. И ждала…»

Надя сидела на веранде с ноутбуком и бокалом вина. Строчки лились черными буковками по белому экрану сами, розовое полусладкое пилось легко. Она знала, что этой ночью ей не уснуть. Неожиданная встреча с человеком, вернувшим ей ее разрушенный мир, а потом разбившим этот же мир вдребезги, неожиданно дала ей узнать – у нее еще есть сердце. А иначе, что это так бешено колотится там в груди?

Конечно, если бы у Нади была хоть одна подруга, она непременно бы с ней поделилась всем, что чувствовала в этот удивительно теплый майский вечер. Но подруг у Нади не было, только коллеги по работе, с которыми можно было всегда попить кофе, но которые категорически не подходили для того, чтобы излить им душу. Со всеми проблемами и тревогами Надя давно уже привыкла делиться с мужем. Но разве мужу расскажешь, отчего так бьется в груди сердце, а на глаза наворачиваются слезы? А поскольку забытые уже, уснувшие и даже похороненные чувства неожиданно вернулись и захлестнули ее своей огромной, мощной волной, она делилась ими с единственным верным другом – компьютером.

Нет, Надя совсем не ожидала, что та наивная, беззащитная девочка, потерявшая сначала родителей, а после оставленная самым любимым человеком на свете, вдруг вернется.

Она давно уже изменилась. Стала сдержанной, наблюдательной и немного злой. Сдержанность помогала удержать сердце на привязи, когда оно, как безумное, рвалось к нему. Наблюдательность отвлекала от внутренних бурь и оказалась очень полезной для того, чтобы добиться своих целей. Злость давала адреналину поступить в ее кровь и текла теперь по венам вместо любви. Потому что для любви в ней места больше не было.

Возможно, она и выбрала Игоря, потому что знала, он не станет требовать от нее того, чего она дать была не в состоянии – любви.

«Я раньше очень боялась… Боялась, что меня оставят, боялась стать ненужной. Боялась сделать что-то не так, навредить, обидеть, причинить боль людям. А люди, с которыми я соприкасалась, тем временем, об этом вообще не думали. Они ранили, обижали, уходили, убивали. И я однажды то ли потеряла чувствительность, то ли сама превратилась в одного из них. Мне стало глубоко наплевать на то, как прозвучат мои слова для кого-то, какие раны я нанесу человеку. Я научилась закрывать за собой дверь так же легко, как это делали когда-то другие, оставляя меня в одиночестве и тоске. Настал час, когда я перестала бояться быть ненужной, отверженной, лишней, разлюбленной. Я закрыла душу от людей так, как закрывают на зиму летний домик, не предназначенный обогревать человека тогда, когда самому едва хватает тепла. Для многих я стала казаться надменной и холодной, а я просто устала жить в постоянном беспокойстве. И я уже стала совсем свободной от страха потерять того, кого любишь больше жизни. А тут ты…»

Надя захлопнула ноутбук с такой яростью, что он едва не раскололся на части. Она не хотела этого всего, не хотела, чтобы боль возвращалась. Но она вернулась. И хотя ей было до смерти обидно, что Марк спокойно отказался от ее предложения встретиться сегодняшним вечером, в глубине души она была рада отсрочке. Что бы она ему сегодня сказала? И главное, как скрыла бы свое волнение, которое показывать ему совсем не хотелось?

«Завтра я уже с собой справлюсь, завтра он ни о чем даже не заподозрит», – думала Надя, надеясь усмирить нахлынувшие эмоции.

Воспоминания раздирали душу. Вот она, совсем маленькая, бежит в магазин за их с мамой любимыми «песочными» пирожными, крепко зажав денежку в кулачке. Какой она тогда была счастливой, чувствуя себя взрослой и ответственной! Тогда еще не случилась в ее семье трагедия, и мама светилась от любви и счастья.

Вот они вдвоем с отцом мастерят что-то из дерева. Папа всегда любил работать руками, а Наде нравилось ему помогать. Тогда уже не было мамы, но был он, ее отец, опора, который ни за что бы ее не оставил, если бы не подвело сердце.

А вот она в семье тети, уложив братишку с сестренкой, моет на кухне за всеми посуду, валясь с ног, но запрещая себе упиваться жалостью к себе, потому что знает – будет только хуже. Как же ее ругал Марк за эту безотказность! «Они тобой пользуются, посмотри, какая ты худенькая и бледная! Нашли Золушку»

Марк… Самое светлое и болезненное воспоминание. Устав без любви, Надя бросилась в его сначала дружеские, а потом и любимые объятия, словно маленький ребенок к своим родителям. Он был для нее одновременно и отцом, и братом, и другом, и первой и единственной любовью.

Сначала Надя ему писала. Целый год. Он ни разу ей не ответил. А потом она узнала, что он женился, и тогда впервые поняла свою маму. Она захотела к ней, куда-нибудь на небо, так сильно, что наглоталась снотворного, запив горсть таблеток дешевой настойкой. Хорошо, что однокурсница в этот день приехала к ней забрать тетрадь по химии, хорошо, что Надя забыла запереть входную дверь. Ее откачали, но она едва не лишилась печени.

Там же в больнице юная студентка с разбитым сердцем встретила своего будущего мужа. Он был как ангел в своем белом халате. И что ей особенно нравилось в Игоре – это то, что он никогда не спрашивал о причине ее суицида.

Они сразу подружились, и хотя Надя никогда не испытывала к нему того, что довелось ей пережить с Марком, она была безмерно благодарна за отеческую заботу, которой ее окружил супруг. Возможно, сказалось ее раннее сиротство, но с Игорем ей было хорошо и впервые после всех ее душевных бурь спокойно.

Она целиком и полностью ушла в учебу, а затем и в работу. Поначалу они немало путешествовали, старались проводить как можно больше свободного времени вдвоем, даже в магазин за продуктами ходили вместе. С Игорем Наде было очень уютно и комфортно. Его жизненная мудрость не раз спасала ее от депрессивных мыслей. Она слушалась его, доверяла целиком и полностью, зная, что этот человек никогда от нее не откажется.

«Всю жизнь ищешь родственную душу, – сказал он ей как-то. – Сходишься с людьми, расходишься. Ошибаешься, повторяешь поиски снова и снова, даже на минуту боясь представить, что ее на самом деле нет. Идёшь дальше, смотришь на небо, спотыкаешься, падаешь и встаёшь, разбиваешь сердце вдребезги, собираешь его осколки, плачешь, улыбаешься сквозь слёзы и веришь. Веришь в то, что однажды обязательно найдёшь своего человека, такого же неидеального, как ты, но родного и близкого до каждого атома. И так из жизни в жизнь… Я нашел тебя, я это точно знаю, моя Надежда».

Поначалу Марк ей снился. А потом перестал. Она задвинула все воспоминания о нем, как задвигают ненужные вещи в самую глубь старого комода. Но это не значит, что их там больше нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.