Кулуангва

Ваше Превосходительство,

довожу до Вашего сведения настроения офицерского состава разведотдела Генштаба.

Поражение России в войне с Японией вскрыло существенные недостатки в организации военной разведки. Война 1904—1905 гг. показала необходимость не только непрерывной войсковой разведки в период боевых действий, но и постоянного агентурного наблюдения на территории вероятного противника и других государств, вербовка агентов, подкуп военных и государственных чиновников, разведигра, чему, по мнению большинства офицеров-разведчиков, не уделяется должного внимания. Кроме того, сообщаю последнее донесение наших агентов по делу господина Теслы.

Летом 1914 года, когда Сербия оказалась в центре событий, повлекших начало Первой мировой войны, по нашим сведениям, г-н Тесла, оставаясь в Америке, принимал участие в сборе средств для сербской армии. Несколько раз в присутствии прессы он высказывал крайне неадекватные мысли, явно связанные с его последними научными разработками. Например: «Придет время, когда какой-нибудь научный гений придумает машину, способную одним действием уничтожить одну или несколько армий».

Мы предлагаем максимально активизировать действия нашей группы по извлечению технической документации г-на Теслы, пока нас не опередила немецкая разведка.

Полковник Седякин В. В.

Глава 8

70°04’36»N

170°51’12»E

Чукотка, Чаунский район, Российская Федерация.

31 марта 2001 года

– Вот проклятое место! И что тебя сюда понесло, право слово? Сидели бы сейчас в баньке… Так ведь и не помоешься перед отъездом! Все душ да душ! Не по-людски это. Люди с душой старались, топили, прорубь вырубили. Зима ведь, бляха-муха!

– А по-моему, весна! И здесь очень красиво! Смотри, как ветер гуляет, а волны какие! Может, подстрелим кого? Кто сейчас тут ходит?

– Песца можно взять. Но это вряд ли, погоды шибко ветреные.

Двое мужчин медленно, словно отмеряя шаги, шли по побережью Чукотского моря. Один из них, по виду начальник, внимательно слушал, что ему объяснял другой. Через плечо «главного» была переброшена дорогая на вид двустволка.

По талому снегу, переваливаясь на снежных дюнах, за мужчинами медленно тащились два средства передвижения: черный внедорожник «Тойота-Лэндкрузер» и армейский вездеход «ГАЗ-34039». Три человека в темных бушлатах пешком следовали в отдалении параллельно тому же курсу, пристально оглядывая безлюдные, неприветливые места.

Разговор шел о размещении в этом районе ретрансляционной станции для обеспечения постоянной телефонной и интернет-связью здешних немногочисленных поселков и городков. Ближайшая такая станция находилась в Певеке с радиусом действия в несколько сот километров. Этого явно не хватало для нужд небольших поселков, геологических станций, поселений оленеводов и охотников, а кроме того, для обеспечения возрастающего грузопотока по Северному морскому пути. Москва была весьма заинтересована в развитии этого направления и недвусмысленно намекала бизнесу, что неплохо бы обойтись не федеральными, а другими финансовыми средствами. Выбора, как говорится, было мало.

– Андрей Андреич, ты ж пойми, если здесь станцию ставить, то людей сюда нужно будет посылать как на полюс, как в ссылку… Тут даже зверь не ходит вот уже много лет. Мертвое место! – Суетясь и размахивая короткими руками, громко высказывал пожилой человек в надвинутом на затылок малахае.

– Да ты не горячись, Николай Алексеевич. Все образуется.

Высокий молодой человек с недельной рыжей щетиной, отвечавшей моде, с непокрытой головой, в темных очках, короткой легкой, но, видимо, очень теплой куртке, обращался к собеседнику с подчеркнутой и в то же время ироничной вежливостью.

– Если надо, хорошую рабочую ставку сюда дадим. Холостяки, старые полярники пойдут. Людей-то нужно два-три человека в смену. Тепло, под крышей, связь постоянная. Много лучше, чем на буровой или на качалке вахтовать. Площадку вертолетную сделаем. Склады, все такое… Водочку на склад. А? Как насчет водочки, Николай Алексеевич? Сам, поди, на сезон-другой подпишешься?

Вместе со словами изо рта молодого человека вырывался белый парок. Он шел, с тоской оглядывая унылые сопки, неприветливое Чукотское море, и думал: «Ну какого хрена я поперся сюда? Не только самому место выбирать, но даже прилетать сюда не было необходимости. Всё могли решить без меня специалисты. Тоже мне – знаток связи, идиот. Связист-миллионер! Где хотите, там и ставьте эти чертовы ретрансляторы. Приезжайте к нам в Лондон! Нет уж, лучше вы к нам, на Колыму… Как же они меня достали с этими общественными нагрузками, жирные суки…»

Свежий бриз с моря тронул рыжие волосы молодого человека. Он был весьма хорош собой: сложён как боксер полутяжелого веса, бледнокож, как Байрон, с голубыми глазами в глубокой тени надбровных дуг. Андрей Андреевич Романов, сорока одного года от роду, стоил три миллиарда долларов и обладал широчайшими связями на верху. На самом верху. Связями, позволяющим ему заниматься биржевыми спекуляциями, ценными бумагами, государственной собственностью, «официальным» устранением конкурентов и прочими делами, всегда приносящими ему прибыль. И прибыль немалую.

Эта необъяснимая тяга приехать и насладиться красотой заполярного круга у него, российского нувориша, поднявшегося от мелкого бизнеса начала девяностых до мультимиллионного к началу двухтысячных, появилась несколько недель назад. Романов спешил на заседание Союза промышленников, когда внезапно встал в пробке на Тверской. Никакие ухищрения охраны, никакие спецсигналы не могли раздвинуть слипшиеся, как шпроты в банке, автомобили по обе стороны улицы. Вдруг к его машине подбежал грязный подросток, цыганенок или таджик, и стал замусоленной тряпкой тереть тонированное стекло с пассажирской стороны черного «Бентли». Глаза мальчишки были совершенно пустыми и казались сплошь огромными зрачками. Он так бешено драил своей тряпицей прямо перед лицом у Романова, словно хотел продавить стекло и утереть богачу нос. Подлетели охранники, стали оттаскивать пацана, но тот так вцепился в дверную ручку, что даже двое мордоворотов ничего не могли с ним сделать. Ему удалось отбиться на несколько мгновений, тогда он вытащил из внутреннего кармана куртки огрызок кукурузного початка и с силой вмазал им по стеклу. Желтые горошины разлетелись в разные стороны, а пятно на стекле расплылось солнышком из детских рисунков. «Тон гуха! – истошно завопил пацан. – Тон гуха!»

Наконец охрана пинками вытолкала мальчишку на тротуар, где зеваки уже вовсю наслаждались спонтанным представлением. «Тон гуха! Тон гуха!..» – продолжал визжать чумазый ребенок, пока один из парней не сделал притворного движения, якобы пытаясь догнать нарушителя романовского спокойствия. Пацан исчез в подворотне, показав длинный розовый язык. Романов улыбнулся и спросил водителя, озабоченно поглядывающего на часы:

– Костя, а что такое «тон гуха»? Ты, случайно, не знаешь?

– Да хрен их, лимиту черную, знает, Андрей Андреевич. «Давай деньги», наверное. Знаю, что по-грузински «давай деньги» звучит приблизительно так: «пули мамицчхара». Что-то в этом роде, хотя не уверен… Понаехали отовсюду, людьми не назовешь! – Будучи ярославским малым, Костя глубоко переживал за чистоту населения столицы.

У Романова вдруг так кольнуло сердце, что он, вздохнув с легким стоном, вжался в кожу сиденья и закрыл глаза. Стало смертельно тоскливо, как когда-то давно, после трагической смерти матери в автомобильной аварии. Водитель обернулся и встревожено взглянул на шефа. Тот лишь махнул рукой: не бери в голову – поехали…

Пробка на удивление быстро рассосалась, словно и не было. Машины двинулись, набирая скорость, пофыркивая друг на друга.

– Костя, эти люди скоро выйдут на улицы и начнут нас вешать – рассеянно глядя в окно, тихо, но внятно сказал Андрей.

Благодаря этому случаю и, конечно, хорошей бутылке виски после в одиноком номере «Интерконтиненталя» (не хотелось тащиться в пустой далекий дом после встречи с верхушкой), вместо того чтобы провести quality time с семьей в горнолыжном поселке Бельгии, в небольшом выкупленном три года назад коттедже, он быстро сориентировал свой экипаж на полет в Якутск, в срочную «командировку». Романов вдруг так сильно испугался, будто нечто очень важное проходит стороной, нечто такое, что должно изменить всю его жизнь, – вскочил с постели посреди ночи, разбудил телефонным звонком секретаря и заставил его немедленно заняться этим делом.

Маниакальная боязнь Романова стать чьей-то жертвой – друзей, бизнесменов-ковбоев или всеядных спецслужб – заставляла его заниматься все больше ценными бумагами, акциями и перепродажей земли с последующим выводом капитала в спокойные западные рынки и все меньше – поставками углеводородов и металлов. Проделав несколько экспериментов с обесцененными бумагами, он убедился, что их тоже можно выгодно сбывать с рук. Он продолжал подкупать государственных чиновников, благодаря которым получал право владения национальными богатствами и сокровищами. Его основным увлечением стала перепродажа ценных бумаг.

Однако временами Романов страдал из-за приступов неподвластных ему мыслей: от них никак не удавалось отделаться, но и додумать до конца тоже не получалось. В такие моменты на успешного бизнесмена нападал тик. Все признаки невроза были налицо. Но вместо докторов он обращался к тем или иным «расширителям сознания», которые вызывали страстные мечты вот о чем: чтобы, например, Господь, да, именно сам Господь Бог, поручил бы ему, Андрею Андреевичу Романову, какое-то важное задание. Единственное Дело! Чтобы дал ему, скажем, весть какую-то, а он, Романов, смиренно пронес бы ее от места и до места. Да, да! Стать посланником Господа, избранником Великой Идеи. Чтобы не было больше этих дармовых денег, наводнивших его сознание и жизнь! Денег, не позволяющих ему принять и донести… нечто, подобное стигмате, – пусть мучительное для плоти, но возвышающее дух. Да, донести это от Господа Бога к… кому-то другому, столь же высокому…

Романова вывел из размышлений бодрый голос Николая Алексеевича. Тот широко расставлял при ходьбе ноги и размахивал руками, как опытный лыжник.

– С водочкой-то и дурак на станцию подпишется, Андрей Андреич, – поддакнул шутке старик. Он был региональным менеджером – солидный, серьезный мужчина с седыми висками и громадными черными усами, напоминающими щетку для обуви. Простой, солдафонский юмор он понимал и всегда рад был поддержать тему.

– Вот дураков с водочкой-то нам как раз и не надо. Или здесь одну станцию ставить на все три района, или три других – по одной на каждый, южнее. Мне эти три других в копейку, если не сказать в центы, вылетят. А посадить сюда хакеров, хоть даже и бывших зэка. Им какая разница, где баб виртуальных трахать, здесь или в Москве? Здесь же между делом они за системой следить будут, чтобы себе же локти со скуки не грызть.

– Это да! Вот смотри, я старый человек, уже седьмой десяток разменял, а свою внучку от телевизора этого… как там, мать его… монитора… оторвать не могу! – Николай Алексеевич глубоко вздохнул и продолжал: – Все она со своими хахалями трындит по Интернету. А живут через два дома. Да у нас домов-то в городе как раз только два и будет, – Он сухо рассмеялся, не выпуская изо рта сигарету. – Раньше мы без стука к друзьям бегали, а сейчас молодежь из квартиры носа не высунет. Ну, хоть не надо беспокоиться, где они пропадают!

– Вот-вот. А станции расставим в нужных местах, я и тебя, батя, в любой точке вычислить смогу, даже из Лондона. Ты у меня не отвертишься, что связи не было…

Хрустя унтами по тянувшимся к солнцу бритвенно-острым торосам, Романов резко уклонился от порыва ветра и тут же натолкнулся на Николая Алексеевича, чуть его не повалив. Тот стоял как вкопанный, выпучив глаза; сигарета блесной повисла на нижней губе, норовя подпалить его моржовые усы.

– Андрей Андреич, смотри-ка, что это за катавасия такая, мать твою маковку!

Полурастаявший сугроб вокруг прибрежного черного валуна обнажил бесформенную, на первый взгляд, груду тряпья и бумаги. Все это висело на каком-то белом каркасе, очертания которого проступали сквозь полуистлевшие тряпки. При ближайшем рассмотрении каркас оказался ребрами скелета, останками человека.

«Дошли…» – с каким-то безразличием подумал Романов. Тоска и боль в груди, сидевшие занозой вот уже неделю, с момента приезда за полярный круг, как-то удивительно враз и легко отпустили его. Вслух же он произнес:

– Ну вот, Николай Алексеевич, здесь станцию и поставим. Назовем «У погибшего альпиниста».

Глава 9

34°38’14» S

58°21’12»W

Буэнос-Айрес, Аргентина.

14 октября 1972 года

Ужин прошел скомканно. Мать была не в духе или обижена. Но это не помешало ей, как всегда, сесть во главе стола и прочесть традиционную молитву, которую Диего-младший помнил наизусть с пятилетнего возраста. Молитву эту Далма получила в письме от своей двоюродной сестры из Северо-Американских Соединенных Штатов, с острова Лонг-Айленд, с припиской: «это самая благословенная молитва, которую только может получить ваша семья». Спустя три недели сестра погибла в автомобильной катастрофе. Далма же исполняла эту молитву как завещание, перед каждым приемом пищи.

– Торжественно клянусь, что всегда буду уважать собственность других людей и довольствоваться своим уделом, предначертанным мне в жизни милостью Господней. Я всегда буду испытывать чувство благодарности к своим хозяевам, никогда не стану жаловаться ни на положенную мне плату, ни на лишнюю работу, но постоянно буду вопрошать себя: «Что еще могу я сделать для своих хозяев, для своего народа и для Господа Бога?». Мы рождены на этой Земле не для счастья, мы рождены для испытания. И это испытание – ноша Огня, данная нам для очищения наших душ. И если я хочу пронести этот Огонь из одного места в другое, то мне надлежит всегда быть человеком бескорыстным, трезвым, правдивым. Всегда быть чистым душой, телом, всеми своими делами и помыслами. Быть преисполненным уважения к тем, кого Создатель, в неизреченной своей мудрости, поставил надо мной. Если я выдержу это испытание, то после смерти причащусь жизни вечной, райского блаженства. Если же не выдержу, то буду вечно гореть в пламени ада, и дьявол будет ликовать, а Христос – скорбеть обо мне.

Диего сидел, уткнувшись взглядом в яичницу. Отец, наклонив голову набок, восхищенно смотрел на мать. Потом, пока Диего уплетал трижды подогретый омлет с крупно нарезанными кусками красного сладкого перца, отец с матерью, поглядывая на сына, вполголоса обсуждали городские новости. За стеной, сбросив от жары одеяло, ворочалась младшая сестра Мария.

– Совсем народ в городе с ума посходил. Говорят, появился какой-то маньяк, он убивает по ночам малолеток. Вот, послушай… – Она разгладила страницу местной газеты «Буэнос-Айрес ревью» на столе. – …Шеф полиции Дон Родригерс предостерегает местное население района Ла Бока, в особенности родителей несовершеннолетних детей. Не разрешайте прогулки детям в вечернее время. Или присматривайте за ними сами…

– Буэнос-Айрес потихоньку превращается в Мехико-сити. – Закивал отец.

– Этот маньяк просто так, – вздыхая, продолжала мать, отодвинув газету в сторону, – избивает несчастных до смерти, потом отрезает им уши и посылает в полицейский участок. Почтой, бандеролью. Дескать, лови меня, полиция! Вот он я!

– Да, я слышал, родители из некоторых школ в нижнем городе даже решили ночные дежурства устраивать на улицах. Но разве за всеми уследишь? – Отец, потягивая вино, скрипел плетеным креслом.

– Сынок, ты бы не шастал по вечерам так поздно, а? Это хоть и не в нашем районе, а в Ла Бока, но береженого Бог бережет, – мать погладила взъерошенную кудрявую шевелюру Диего.

– И то верно, Диего, пока полиция не разыскала этого ублюдка, приходи домой засветло! Считай, что это мой приказ! – сурово поддакнул отец.

– Да, не беспокойтесь вы так, ма-пап! – скороговоркой выпалил парень, отодвинув тарелку и чмокнув мать в щеку. И уже на ходу, убегая в свою комнату: – Я ведь не один по вечерам-то хожу, а с друзьями…

Диего-младший разделся, выключил старую настольную лампу и забрался под одеяло. За окном монотонно зудели цикады, хлопнуло окно у соседки, проехал, дребезжа на ухабах, автомобиль дяди Мариньи. Пустое ведро, подвешенное к кузову, характерно постукивало на каждой кочке. Пару раз возопили коты. Огромный город медленно готовился ко сну. Некоторое время Диего лежал без движения. За одной стеной тихо разговаривали родители, за другой вертелась, что-то бормоча во сне, младшая сестренка Мария. На столе среди книг, поблескивая в лунном свете черно-белыми боками, лежал подарок отца. Диего выполз из-под одеяла и, сделав в темноте шаг, споткнулся, едва не ударившись головой о стол. Наклонившись, он поднял небольшой черный мяч. Мальчик стоял посреди комнаты замерев, склонив голову к плечу, и по щекам его текли внезапные слезы. «Я никогда тебя не брошу, Кулуангва! Никогда!» Он бросился на кровать, покрепче обнял старый мяч и повернулся с ним к стене, поджав колени к груди.

Диего снова почувствовал легкие, словно электрические, укусы. Он уже привык к ним. Они возникали каждую ночь. Совершенно безболезненные поначалу, постепенно эти укусы становились все ощутимее. Однако Диего не боялся их. Наоборот, он ждал этих ощущений с трепетом и глубокой радостью. Почти всегда в такой момент к горлу подступал твердый теплый комок, хотелось плакать. Плакать навзрыд. Что мальчик нередко и делал, наглухо завернувшись в одеяло.

На ощупь он сорвал с левой ладони почерневший пластырь. Покривившись от боли, через которую проходил каждую ночь, он зашептал: «Сейчас, сейчас, погоди…»

Сжав зубы, Диего надавил на рану большим пальцем правой руки. Невыносимая боль заставила его ухватить край подушки зубами, сдерживая стон. Крупная капля крови выступила из пореза и растеклась по ладони. Осторожно, чтобы не испачкать постельное белье, он приложил ладонь к мячу. Маленькая, она вошла в черную поверхность, почти как в расплавленный воск, и мяч своим убаюкивающим теплом крепко принял ее в свои объятия. Он будет удерживать в себе эту ладошку до самого утра, укачивая, лаская и массируя ее, пока кровь не остановится.

Мальчик заснул. На губах его блуждала счастливая улыбка.

Глава 10

Начальнику Разведывательного

управления Генерального штаба РККА

генералу Ильичеву И. И.

Нач. Второго управления, С/Л №174

подполковник Литвинов К. М.

Англо-американская резедентура

20 января 1943 года

ОПЕРАТИВНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

Товарищ генерал,

по существу проведенной операции по извлечению секретного досье г-на Н. Теслы имею сообщить следующее.

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА

По следственному делу №877 допрошены старший лейтенант Ивасенко Алексей Трофимович, агентурный позывной «Джек», и лейтенант Гоев Павел Магомедович, позывной «Испанец».

Ивасенко А. Т и Гоев П. М. провели оперативную операцию в Северо-Американских Штатах, г. Нью-Йорк, с целью извлечения документального архива Николы Теслы, находящегося в разработке. В рамках операции была проведена многоходовая игра, которая к точно задуманному результату не привела.

Нам стало известно, что агентура Абвера в США (адмирал Вильгельм Канарис персонально курирует эту операцию) активно продолжает интересоваться исследованиями Н. Теслы. Нами отмечена высокая активность известной нам немецкой агентуры («Рон», «Штайн», «Араб»), очевидно, имеющей цель завладеть как старыми, так и новыми изысканиями г-на Теслы в рамках программы Vergeltungswaffe («Оружие Возмездия»), в самое ближайшее время (1—2 недели).

Учитывая вышеизложенное, было принято решение ускорить перехват по копированию и последующему уничтожению научных материалов, пока эта операция не осуществлена агентами Абвера. Представляю основные моменты из объяснительной записки по существу дела от старшего лейтенанта Ивасенко А. Т. как руководителя группы.

Начальнику Второго отдела С/Л №174

подполковнику Литвинову К. М.

Принимая во внимание, что объект разработки, ученый г-н Н. Тесла, вел в последние годы очень замкнутый образ жизни, полностью лишенный всяческих публичных и даже дружественных контактов, нами было предпринято несколько попыток внедриться к г-ну Тесле в качестве обслуживающего персонала гостиницы «Нью-Йоркер». В указанной гостинице г-н Н. Тесла проживал в последние годы в полном одиночестве. Однако г-н Тесла, как нами было установлено, общался только с известным ему персоналом гостиницы. Если же таковой временно отсутствовал, то завтрак, обед или ужин в его комнату доставлял управляющий отеля персонально.

Нам удалось зайти в комнату №673 отеля «Нью-Йоркер», где проживал г-н Тесла, в качестве истопников и чистильщиков каминов 7 января в 6:47 утра. Накануне, 6 января, нам удалось через крышу заблокировать дымоход камина комнаты №673, и через подкупленного нами консьержа М. Колина мы были приглашены как ремонтная бригада «Дж. Джеймсон и Ко» для установления причин аварии и их устранения.

Нами было принято решение в первую очередь скопировать архив и лишь потом, удостоверившись, что мы владеем всей необходимой документацией, постараться склонить г-на Теслу к сотрудничеству. Месторасположение сейфа нами было установлено заранее через того же консьержа. Вскрыть замок не представлялось затруднительным делом.

Мы несколько раз просили г-на Теслу покинуть помещение на полчаса-час, на момент проведения «ремонта», чтобы в его отсутствие вскрыть сейф и скопировать документы. Несмотря на ранний утренний час, н-н Тесла был одет в высшей степени изысканно, в дорогой черный костюм. Он также был при галстуке, будто собирался на деловую встречу. Однако г-н Тесла покидать комнату категорически отказался, будто что-то заподозрил. Он даже хотел вызвать обслуживающий персонал гостиницы, чтобы выпроводить нас. Учитывая эти обстоятельства, нам пришлось применить силу, чтобы нейтрализовать ученого на время.

Г-н Тесла оказал удивительное для своего пожилого возраста сопротивление. В один из моментов в процессе борьбы, видя безвыходность ситуации, г-н Тесла принял неизвестный химпрепарат: небольшой кусочек материала, который он оторвал от черного, пористого кубика. Этот предмет, черный кубик, он постоянно держал в руках. (Приложен образец 2х2х2 мм, взятый от оригинала для химического анализа – направлен в лабораторию Спецотдела, П. А. Судоплатову, 5-е отделение 9 отдела ГУГБ.)

Смерть г-на Теслы наступила мгновенно. Тело нами было перенесено на диван в гостиную комнату, уложено со скрещенными на груди руками с целью придать иллюзию самоотравления, или самоубийства снотворными препаратами. Все свидетельства борьбы, а также следы вскрытия сейфа, отпечатки пальцев и проч. были тщательно уничтожены.

Нами было произведено вскрытие сейфа и фотокопирование всех документов. Технологическая документация из сейфа, содержащая данные по производству «сверхэнергии», была нами – по инструкции Второго управления – уничтожена (сожжена в камине). В сейфе оставлены оригинальные документы философского и эстетического характера, не представляющие разведывательной ценности. Копии документов прилагаются.

ДОПОЛНЕНИЕ

Перед тем как покинуть комнату, нами было отмечено, что тело г-на Теслы приобрело весьма странные физические свойства. Оно стало необыкновенно тяжелым, труп как будто превратился в металлическую, стальную статую. Кроме того над всем телом г-на Теслы на расстоянии одного-двух сантиметров повисла тонкая ярко-зеленая прозрачная оболочка, которая исчезла сразу после прикосновения к ней.

Старший лейтенант НКГБ Ивасенко А. Т

Версия самоубийства г-на Теслы принята как основная и официальная. Фотокопированные документы переведены в нашем 6-м спецотделе Советского посольства в Вашингтоне. Фотокопии прилагаются. Перевод прилагается. В качестве доказательства принятия основной и публичной версии смерти без отягощающих обстоятельств, прилагается перевод статьи из газеты «Нью-Йорк таймс» от 13 января 1943 года

РЕДАКЦИОННАЯ СТАТЬЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ОТДЕЛА ГАЗЕТЫ «Нью-Йорк таймс»

13 января 1943 года

На смерть Николы Теслы.

7 января 1943 года на 87-м году жизни в Нью-Йорке скончался великий и противоречивый ученый Никола Тесла. Что мы знаем о нем? И много и ничего!

Тесла верил, что Вселенная – живая система, а все люди в ней – своеобразные «автоматы», ведущие себя по законам космоса. Он считал, что человеческий мозг не обладает свойством образной памяти в том смысле, как это принято считать, а память – всего лишь реакция нервов на повторяющийся внешний раздражитель, то есть инвариант, порожденный периодическими физическими воздействиями. Более важно, что он, имеющий более тысячи фундаментальных, научных изобретений, не считает творчество своей заслугой, а ясно заявляет, что исполняет роль проводника науки между миром идей и миром человеческой практики.