Кронштадтский дневник

И ныне пусть нас делят долы, горы,

Когда меня преследуют укоры,

Тебя зовет душа,

К твоей груди ребенком припадает,

У ног твоих заботы забывает,

Твой голос властен слезы приглушать,

А если я во сне тебя увижу,

То кажется мне все, что ненавижу,

Отбросил, как клубок змеиный, злой,

Весь день в душе лелею облик нежный,

Пусть не любовь, не веру, не надежду,

А чистый, светлый образ твой.

Как там мама в Ленинграде себя чувствует, и в Ленинграде ли она, что-то ничего не пишет. Я выслал ей 150 рублей, но извещения от нее, что она их получила, нет.

Любе выслал 150 рублей, но теперь она оттуда уехала, пожалуй, пропасть могут деньги или вернутся обратно.

6 сентября 41

Сегодня, в 5.45, нас разбудил залп из главного калибра крейсера «Киров».

Ничего не изменилось, кругом Кронштадта идет стрельба из орудий, слышны звуки. Изредка стреляет «Киров». Ночами видно кое-где зарево от пожаров.

Работаем над вооружением пехоты: АМ-50, МГИ, ввиду неудачных опытов с бутылками.

Норма хлеба сокращена до 600 грамм.

8 сентября 41

Не понимаю, почему не бомбит Гитлер Кронштадт, ведь мы делаем полезное дело, видно у него пороху мало.

Бьют пушки, потом допишу.

17 сентября 41 года, 00.05 часов

С 8 сентября началась бомбежка Ленинграда и почти ежедневно продолжается.

12 сентября я ездил в Ленинград в командировку. От Ораиненбаума до Ленинграда все время вокруг поезда летали немцы, где-то справа бросали бомбы, похоже, около Горелово, где был аэродром. Так с ними вместе и въехали в Ленинград, там сразу же была объявлена тревога, три самолета летали над Балтийским вокзалом, потом они свернули к Северной верфи, куда вскоре вылетели наши истребители. Весь народ разбежался, много людей стояло на набережной Обводного канала, спустившись вниз, к воде, многие из них читали книги, газеты, вообще держались спокойно, больше часа продолжалась тревога. После тревоги вошли в трамвай, но через остановку все вышли, так как снова объявили тревогу, которая продолжалась около часа.

Дома на мой вопрос: как мама переживает бомбардировку, она ответила:

– Да что он кидает, как попало – в зоологическом парке слона убил.

Невский от бомбардировок ничуть не пострадал, а есть дома – совсем лишились стекол и стен, это – ближе к окраинам.

На заводе «Красный Треугольник» все стекла биты. Кроме того, при одном только здании было убито 120 рабочих.

Ночью после бомбежки наблюдал пожар в трех местах: где-то в стороне порта.

Мы из Кронштадта каждую ночь наблюдаем зарево от пожаров в районе от Ораниенбаума до Ленинграда, видны частые вспышки, скорее всего от взрывов, выстрелов или бомб, но звуков, из-за дальности расстояния, не слышно.

От Любушки получаю ругательные письма, сидит без денег, а я ей выслать не могу: не знаю, где она находится, так как письма идут 15 дней. Очень за них переживаю.

Хлеб служащим сократили до 100 грамм, тяжело, возможно, это в связи с бомбежкой.

19 сентября 41

Сегодня, около 17.00 часов, упали первые немецкие бомбы в Кронштадте, одна – на Июльской улице, другая – в Летнем саду Дома флота и третья – в гавани. Шли пять немецких бомбардировщиков, наши корабли открыли по ним сильную стрельбу. Я стоял на балконе и видел вокруг самолетов разрывы.

Разрывы были очень близко от самолетов, и надо понимать, что они получили повреждения, один из них даже покачнулся от близкого разрыва. Перед появлением бомбардировщиков перпендикулярным курсом прошли 10 наших бипланов, а через минуты две пошли они. Шли напористо, не обращая внимая на стрельбу и, по-видимому, все прошли. Задача у них была, скорее всего, подорвать электростанцию.

Днем сегодня бросали бомбы вокруг линкора «Октябрьская революция» (боевой корабль, контр-адмирал Москаленко Михаил Захарович).

От Любы ничего нет.

Железнодорожное сообщение с Ленинградом прервано, кое-как пробираемся только по воде.

Марюхин вчера поехал в Ленинград, сегодня его еще нет.

В 23.00 часа раздался взрыв у Южной стенки, предполагаем – от немецкого снаряда.

20 сентября 41

Немножко о блицкриге – это молниеносная война. Пишут во всех газетах, что он у немцев не получился. Но за три месяца Гитлер заграбастал столько нашей территории, что уже достиг Ленинграда, занял часть Стрельны. Это ли не блицкриг? Правда, одно маленькое дополнение имеется – конца войне не видно, но темпы у немцев высокие, если эти темпы мы им сохраним, то получится для нас все очень плохо. Наше командование должно найти выход и прекратить этот блицкриг.

Народ у нас замечательный, работает хорошо, паники нет. Ведь мы почти отрезаны от Ленинграда, от своего материка, но люди спокойны и продолжают работать для фронта. Хлебный паек маленький, а нытья нет. Военные больше ноют, особенно командиры, типа Санько: «Не могу есть колбасу, не могу есть черный хлеб, я больной», – и прочее. А как же граждане, они получают паек черного хлеба и едят не досыта, а в глазах бодрость, хороший народ, не чета некоторым нашим командирам.

Надо прекращать немецкий блицкриг или нам придется принять позор. Наше поколение войдет в историю, как мудаки, а не как русские патриоты.

Марюхин еще не приехал, от Любы вестей нет. Думаю послать ей денег на райвоенкомат, может быть получит.

22 сентября 41

Все время идет интенсивная бомбардировка Кронштадта, заметно стремление немцев уничтожить корабли.

Сегодня послал Любе деньги на колхозный Райвоенкомат: по телеграфу – 200 и по почте – 300 рублей, буду надеяться, что ей передадут, если она еще там, так как писем от нее нет, последнюю открытку получил из Свердловска.

23 сентября 41

Вчера отбили бомбежкой нос у линкора «Марат» (капитан 2-го ранга Иванов П. К.), повалили линкор «Минск» (капитан 2-го ранга П. Н. Петунин) и повредили цеха.

Немцы интенсивно бомбят Кронштадт, особый упор заметен при бомбежке стоящих у стенки или на рейде кораблей. Хорошо работает наша тяжелая артиллерия кораблей и защиты, но зенитки работают неважно. Сегодня ночью были сброшены мощные мины на парашютах, одна – у цеха, другая попала в воду у Южной стенки. Это мины замедленного действия очень большой взрывной силы.

Во время бомбежки приходится бегать по щелям, а работать некогда. Столовые все, кроме одной, вышли из строя.

Вот и сейчас, в 20.00, забил залпами главный калибр «Октябрьской революции», да так, что окна трещат и здание вибрирует.

Нас обстреливают из артиллерии, особенно док Сургина.

Народ немного боится бомбардировок, у некоторых видна явная трусость. Сам тоже боюсь, но думаю, что страх знаком каждому, находящемуся под угрозой смерти и не желающему ее.

3 октября 41

Сегодня немцы интенсивно обстреливали Кронштадт в течении получаса, закидывали снаряды с 6.00 до 11.00 часов. Эту стрельбу можно назвать артиллерийским хулиганством, так как особо никуда не попали, а жертвы городского населения есть: убили девочку, которая шла по улице, оторвали голову женщине, шедшей по улице с ребенком, убили этого ребенка, много штабных случаев попадания.

Попали в здания завода в несколько мест: в цех № 5 и цех № 1, в док им. Сургина и док Петровский. Человеческих жертв на заводе не было.

От Любы письма получаю, как будто устроилась неплохо, пишет, что мед стоит 10 рублей/кг, мяса сколько хочешь, люди хорошие.

А вообще – день прожил и хорошо.

9 октября 41

На днях я и механики Сысоева шли по территории завода, вдруг сзади нас разорвался вверху шрапнельный снаряд, мы присели, потом пошли дальше, над головой пропел еще снаряд, мы бросились бежать, я не заметил висящей проволоки и, споткнувшись об нее подбородком, ободрал себе шею, бежали под прикрытие стенки.

В один из дней, метрах в десяти от Шевченко, упал крупный снаряд, пробил стену цеха № 6. Шевченко ранен в голову и ногу, чертежница Шевченко тоже ранена снарядом в шею и отправлена в гоститаль. Обстрел города и завода идет ежедневно. Сегодня пошли отстреливать минометы, началась стрельба немцев, но мы испробовали минометы и разошлись под звуки разрывов немецких снарядов.

Народ работает далеко не полный день: сильно мешает артиллерия. У конструктора Михайлова в квартиру попал снаряд, хорошо, что никого не было дома, только пострадала мебель, да пропали продуктовые карточки. Чтобы ему кормиться в столовой без карточек, хлопотал два дня. О выдаче новых карточек ставился вопрос на Совете, подобные случаи уже были.

Васильев высказался сегодня, что наши военные почти ничем не отличаются от гражданских, кроме как: получают оклад выше, питаются лучше, носят форму, а в остальном – разницы нет. Я и раньше уже думал об этом и говорил другим, но со мной не соглашались, мотивировали – честностью выполнения приказаний, думал подать рапорт, чтобы отказаться от привилегий, но не хочется быть выскочкой, пожалуй, пришьют какую-нибудь демонстрацию: у таких людей, как наш комиссар, хватит фантазии в голове. Жаль начальника завода, который вынужден иметь такого военкома. А может быть и лучше: сам все делает, а тот немного ему мешает. Так можно, в случае чего, пресечь, поправить вовремя.

14 октября 41

Вчера получили сообщение по радио: наши войска оставили Брянск. В течение нескольких дней оставили Полтаву, Орел и сократилось Мелитопольское направление. И все же шумим, что фашистам блицкриг не удается. Правда, под Ленинградом происходит явная задержка продвижения немцев. Одно время говорили, что Петергоф у нас, но вчера передали, что у немцев. Надо полагать, что вопрос с нами и Ленинградом: быть или не быть, будет решен в течение нескольких дней, так как немцы после Брянска скорее всего перекинут все внимание на Ленинград, и тут развернется жестокая схватка. За последние дни здесь шли сильные бои, особенно это было слышно по ночам по артиллерийским вспышкам.

Сумеем ли мы здесь удержать дольше немцев или нет – вопрос. Международный обзор печати говорит в нашу пользу. Кое где недовольство: будто существует послание Рузвельта Канарису о пересмотре данных о нейтралитете.

Почти каждый день Кронштадт обстреливает артиллерия. 12 октября на завод было сброшено около 75 снарядов, подожгли два небольших топливных бака, правда, там не было нефти, все было в свое время убрано, но все – таки остатки горели несколько минут.

Работаем хреново, больше прячемся от обстрела, все считают артобстрелы хуже бомбардировок. При бомбардировке объявляется воздушная тревога, все укрываются по мере возможности, дается отбой и снова спокойная работа, а артобстрел всегда внезапен: начинают падать снаряды, и только потом подается команда укрыться и не выходить на улицу.

От Любы пришла телеграмма, что она получила аттестат и 200 рублей, наконец-то, теперь ей будет полегче. Письмо идет оттуда месяц.

Пока бомбежек Кронштадта не было, думаю, что это следствие того, что у нас появилось много истребителей или немцы были заняты на юге.

Тревога была, но даже близкой стрельбы зениток не было слышно, самолеты отгонялись нашими истребителями.

Теперь сообщают, что совместно с нашей авиацией дерется и английская. Это хорошо, Лукин твердит, что кое-где сложилась революционная ситуация, по-моему, это бред, его оптимистические фантазии и лазейка, чтобы успокоиться.

24 октября 41

Дела совсем плохие: вскоре после ухода из Мариуполя оставили Таганрог, а это в нескольких часах от Ростова на Дону. Юг от нас отрубается. Правда, немцы дорого платят за захват наших территорий, которые нельзя назвать покоренными, так как в тылу врага возникает партизанское движение.

Появилось Можайское и Малоярославское направления. Я всегда думал, что Малоярославль – это недостигаемое место для врагов. Но в этой войне получилось, что и этот город стоит под угрозой. Я сейчас даже не уверен, что нет немцев в нашем Ноздрино или в Детчино, где работает Шура.

Никак не могу понять, почему побеждают немцы? Неужели только одним превосходством в технике? Вчера выступал с докладом бригадный комиссар Родионов: якобы немцы потеряли уже в этой войне 4 млн человек в армии.

(На самом деле за два первые года войны фашистский блок потерял на Восточном фронте 2 млн солдат и офицеров: по данным начальника Генерального штаба Ф. Гальдера, наши потери были в разы больше).

Это значит – в месяц по миллиону, дорогая война, правда, он не сказал о наших потерях, надо полагать, что все-таки поменьше, так как они наступают, а наши обороняются, но бывает и активная оборона. Куда же может дойти враг при таком отходе наших войск? Неужели мы угробили Россию? Быть такого не может. Ведь мы тогда будем достойны презрения и называться пустыми болтунами, способными только кричать о нашем могуществе и превосходстве в мировой обстановке, а когда коснулось до дела – все пошло наоборот.

Мы утверждали, что у нас передовая армия, вооруженная передовой техникой для ведения войны малой кровью и на чужой территории, а что мы видим: и территория наша, и крови много.

Теперь мы кричим о великих возможностях и военно-экономической мощи антифашистского блока и обязательной победе над врагом, но прошлая болтовня заставляет ставить под сомнение настоящую. Однако, теплится надежда, что Россия не должна погибнуть и потерять самостоятельность вследствие своей историчности: что-то должно спасти, и должен быть найден выход. Чистой дракой с немцем, пожалуй, мы будем биты, исходя из этих четырех месяцев войны.

Скучно жить на земле: мало в людях правды.

От Любы писем нет, но я спокоен: деньги получила, значит голодать не будут, лишь бы не подвело здоровье. Увижу ли я их?

Вчера немцы стреляли куда-то через Кронштадт и Ораниенбаум.

2 ноября 41

Сегодня впервые немцы стреляли по заводу ночью. Утром увидел, что попали в цех № 6 два снаряда, один из них – под арку, при входе в заводской квадрат.

Днем второго, после почти недельной передышки, и ночью открыли стрельбу. Впечатление, что одни и те же пушки и артиллеристы ведут огонь, так как сразу же попадают в квадрат завода и лупят безошибочно.

Говорят, что наш раненый линкор «Марат» начал стрельбу, но сам не видел.

В отделе телефонные провода проложили по полу: на стенах повреждаются от осколков снарядов.

Стрельба идет калибром 8”.

Народ держится стойко, но плохо с питанием, некоторые покупают горчицу, отмачивают ее, и из полученной смеси делают блины.

По Ленинграду идет стрельба.

От Любы и мамы ничего нет. От Шуры ждать писем не приходится: похоже, в Детчино немцы.

4 ноября 41

В лозунгах к 7 ноября имеется: «Привет германскому народу» и т. д., а с другой стороны, в газетах можно встретить следующее: «Гитлер превратил немцев в зверье и приучил их к скотской жизни, немцы осатанели. И на фронте, и в тылу они думают только об одном – убить, делают только одно – разрушают», «Человеческих понятий у них нет. Слова их не тронут, их надо трогать штыком. И, трижды проклятые, они сами околеют. Их надо уничтожать…». («Осатанелые изверги», Н. Коновалов, 2.09,41, «Краснознаменный Балтийский флот»).

Правда, последние строки могли выстрелить чаще, чем первые, но все-таки, где же правда: кого хочешь можно запутать этими сочетаниями.

Мне думается, что немцы – это люди, поддавшиеся влиянию времени, политики, и лозунг, написанный к Октябрьским праздникам, мне больше по душе, вот такое влияние интернационального воспитания, данного мне Советской властью. Или Советская власть ошибалась в психологии людей, и я оказываюсь уродом в этом смысле. Еще Энгельс писал, что война – продолжение политики, но иными средствами, и, возможно, так же интересна большинству германского народа, как и нашему народу. Война – это бич человечества и, думаю, что любой народ принимает ее как навязанную жизнью неизбежность. Полагаю, что есть среди них осатанелые изверги, но их породила политика и сама война. У нас они тоже есть, но их породила только война.

От Любы и мамы никаких вестей нет, стал часто смотреть на фото Любы и Веры, очень скучаю.

Снарядами нас Гитлер не угощал, видимо прошлая пристрелянная позиция у него была из последних, и он перевел батарею в другое место Теперь надо опять ждать беспорядочной стрельбы по всему городу прежде чем он нащупает нужный объект.

Сегодня подошел заведующий столовой ко мне и заявил, что не знает, чем завтра кормить людей: есть мешок чечевицы и два ящика макарон, а довольствующихся много. Но, надо полагать, будет хуже.

Мамушкин поехал в Ленинград и обещал навестить мою старушку, жалею ее, но думаю, что ей лучше там, чем в Ноздрино, но хуже, чем в Челябинской области с Любой.

Работа пока есть, но не всем: много народа в увольнении, в отпуске с неполной оплатой. В отпуск хотят больше людей, чем отпускают, видимо деньги не нужны: на паек, при любой цене, денег достаточно, а больше купить нечего.

Бои идут около Нарвы, по всей вероятности в Ноздрино хозяйничают немцы.

От братьев и сестры известий не имею.

12 ноября 41

Весь день и ночь немцы обстреливали город.

13 ноября 41

Плохо становится с питанием, правда, голод только сегодня ощущаю, сразу же после ужина и днем, когда зашел в магазин и увидел соленую свинину: такая тонко нарезанная, большими ломтями, вот даже сейчас чувствую, как она пахнет.

Мало получаем хлеба и сухарей, похлебка не питательная, а каши столько, что гляди: как бы ее ветром с тарелки не сдуло, но это все ничего, мы видели обстановку и похуже, а вот молодежи 1917 – 1920 годов рождения приходится напоминать об обстановке.

Немцы окружили Ленинград.

Если верить печати, то как немцы издеваются над населением, их мало ненавидеть, даже трудно сказать, что с ними делать за их преступления. Не верить печати нельзя, ведь пишут авторы такие, как А. Толстой и ему подобные, но сомнение берет: неужели люди могут в наше время быть людоедами, убивать ни в чем неповинных детишек, так это же звери!

Возможно, это война заставляет писать небылицы: мы о них, они о нас, ведь на войне все средства хороши. Может, немцы убивают детей для устрашения, но вместе с тем разбрасывают листовки, очень глупые по содержанию, рассчитанные на народ, который не знают: недавно мальчишка, катаясь на коньках, поднял листовку, прочел, расхохотался и говорит на немецких писак: «Вот дураки!» – бросил листовку и покатил дальше.

Уже обстреливают город и попадают беспорядочно в жилые дома.

Рассказывают, что в доме на Красной улице снаряд пробил крышу, стену и вышел на лестничную клетку. На верхнем этаже в комнате спал ребенок, мимо которого он пролетел и только разбудил.

7 ноября в Москве состоялся парад, выступал Сталин. Ворошилов выступил в Куйбышеве, Тимошенко – в Воронеже, и их речи сводятся к тому, что уничтожать немецкого зверя, вступившего на нашу землю, правильно, иначе быть не может, пусть никто не не посягает на нашу независимость, на нашу Россию, великую старую и новую, молодую, Россию, пусть уходят назад или переходят к нам, чтобы потом жить в Германии, а иначе они будут уничтожены!

Что значит: «великая германская нация»? Да поговорите с каждым нашим человеком любой национальности, и он в своей нации найдет много хорошего и великого, но люди не все горлопаны, есть и те, которые имеют скромность не кричать о себе: пусть другие вас похвалят, а вот хвалить-то немцев некому. Не думаю, что их хвалят даже их сторонники. Это напоминает наши деревенские драки: тульских мастеровых с калужскими, ноздринских ребят с алешковскими, марьинорощинских ребят с крестовскими. Ведь это глупость, и мы от нее избавились.

Народ наш, в основном, хороший, но есть кичливые фигуры в духе полудурка Гитлера: тот же наш комиссар, но если их невозможно поправить, то могила их исправит.

Скучаю по дочке и Любе, но очень доволен, что их нет здесь, пусть лучше не знают, как у нас плохо. Жаль тех, кто не сумел, не захотел, не успел уехать или отправить своих, очень им тяжело: недостаток питания, бомбежки, артобстрелы, жаль маленьких детей.

26 ноября 41, 05.30 утра

Немцы стали обстреливать город по-умному: до этого обстрелы были на протяжении часа – полтора, а затем наступали долгие паузы, а теперь бросят снаряд, а потом, минут через 20 – 30 или через час, другой, это для них дешевле обходится (экономные), а для нас дороже, так как при прежней стрельбе отсидишься в подвале и выходишь на работу, теперь хуже.

Почему-то кажется, что намечается перелом на фронтах в нашу пользу, возможно, просто так хочется.

Все-таки немцы не могут войти в Ленинград, это факт, и не могут взять Москву, тоже факт! От Ростова их отогнали на 60 км, причем у Гитлера осталось более 7000 человек, 111 орудий, 55 танков и преимущество. Это тоже факт.

Англичане хорошо теснят немцев в Африке, Ливии и Абиссинии, конечно, лучше было бы, чтоб англичане давили на немцев во Франции, вообще в Европе, но «на безрыбье и рак рыба».

В печати напоминают, что каждый должен вечером подумать, что он сделал за день для фронта, для Родины. Я об этом думаю во время дня и считаю, что ничего не сделал. С удовольствие бы пошел окопы копать – инженерной работы мало, даже опытным инженерам не хватает. В армии не служил, оружия, тактики тыла не знаю, да к тому же слепой: потеряешь в один прекрасный момент очки, ну и засыпал и себя и товарища. И вот думай: чем бы оказаться полезным, а так самому себя стыдно если ничего в течение всей войны не сделал, да и остальные больше делают вид, что сильно заняты. Работы у нас будет много, когда немцев отгонят хотя бы к старой границе, тогда для флота будет большая работа, и мы должны будем много сделать по ремонту кораблей.

Вчера всю ночь снились каши и супы, есть хочется и день и ночь. Булка за 1,45 руб все время стоит перед глазами. Очень хочется поесть так, чтобы сказать, что больше не хочу.

5 декабря 41

Несколько дней подряд над заводом немцы не летали, по-видимому бомбили вне города.

От Любы получил письмо, отправленное три месяца назад.

Еды мало, некоторые семейные многодетные рабочие падают от голода: жалеют детей и отдают свой паек, а сами ходят и работают голодные. Вся моя одежда стала на два размере больше.

Хорошо идут дела на Южном фронте, там немцев гонят от Ростова, сообщают, что освобождены 100 населенных пунктов. Вот у нас бы так: немедленно доставили бы продовольствие.

Был у меня хлеб, около килограмма, но в него залезли крысы и я его выбросил. Это было с месяц назад, а теперь жалею. Я бы его съел. Все время хочется есть, особенно после обеда или ужина.

Меня выбрали в прошлом году кормящим среди командиров, и теперь я этому делу уделяю много времени, чтобы по-возможности предотвратить хищения.

Вообще дела обстоят плохо.

В 17.50 объявлена воздушная тревога, называется – похвастался!

В 18.30 отбой воздушной тревоги.

8 декабря 41

Сегодня видел сон: как будто приехал я с группой товарищей в Грецию или какую другую страну. Есть хочется, а денег нет, попал я один в какой-то кабачок, познакомился там с двумя навязчивыми женщинами, ну, объяснил им, что есть хочу, они назначили мне на вечер свидание. Но я не очень хотел с ними связываться, и когда выходил из кабака и встретил грека, который знал русский, решил поинтересоваться у него:

– Что это за женщины там сидят: удобно ли мне с ними встречаться?

– Не за чем с ними встречаться, женщины нехорошие, – решительно ответил грек.

– Но они обещали меня накормить.

– Это и я могу, приходи сюда к вечеру и пойдем.

Вечером встретился с греком, который купил халу (булка-плетенка), пиво, сахар и пошли к нему в шалаш, там я стал есть халу и пить пиво вприкуску с сахаром, немного погодя пришла одна из тех женщин, принесла что-то из еды, но видя, что я с ней не общаюсь, оставила принесенное и ушла, затем пришла вторая, принесла много съестного и большущую сдобную булку, но эта, увидев, что ей не рад, рассердилась и, забрав принесенное, ушла. А я все еще ел нечто похожее на пироги, начиненные сливочным маслом, а при откусывании масло падало вниз, рядом стояла тарелка с жареными блинами. И чем больше я ел, тем больше хотел есть, и все удивлялся: почему не могу наесться?

Подобные сны про еду стали меня преследовать каждую ночь.

Сегодня видел сон, что мне где-то удалось добыть высокий украинский белый хлеб, ноздрястый, мягкий, сытный, и вот я с этим сытным хлебом пошел в кают-компанию, поставил его на большой стол и стал всех командиров угощать, при этом очень внимательно следил, чтобы никто не утащил хлеб домой (люди еле держатся на ногах, особенно семейные – все несут домой).

На фронтах пока ничего хорошего нет, только немцы почти везде вынуждены приостановить наступление, а кое-где и отходят.

От Ростова их оттолкнули так, что им пришлось удирать к Таганрогу.