Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– Она так и сказала? – переспрашивает девушку администратора, выразительно и красочно выглядящую в тату на всём теле, мастер Вердикт, после того как она пояснила ему о посетительнице салона.

– Ага. – Утвердительно кивает головой администратор, и забыв о жвачке во рту.

– А как она выглядит? – не просто так интересуется мастер Вердикт, забыв о камерах наблюдения. А вот этот вопрос не так-то прост для его администратора, которая привыкла оценивать граждан, а особенно гражданок, не очень объективно, если по-научному, а с долей своего скептицизма. За что она не раз получала нарекания от мастера Вердикта, которому ведь работать с этими клиентами, а за иронию на их счёт не платят.

– Она …– задумалась на этом моменте администратор, да и выдала первое, что в голову пришло. – Вам понравится. – А вот это уже интересно мастеру Вердикту слышать. – Это ты с чего такое взяла? – требовательно так интересуется мастер Вердикт. А вот ответ его администратора, и не пойми чем думающей, когда так отвечающей, прямо вогнал его в охренение. – Я же вам так не угодила.

– Да что это, чёрт возьми, значит? – вытаращив свои глаза на администратора, ничего не поймёт, и вслух, конечно, не задаёт вопрос мастер Вердикт, задаваясь про себя этой незадачей. Где он при этом уточнений с неё стребовать не смеет, отчего-то боясь быть обвинённым ею в непрофессионализме. – Да какой вы тогда знаток будущего и таинства душ, если меня, всю перед вами на виду, так разгадать и не сумели.

И мастер Вердикт только злобно посмотрел на своего администратора в женском обличье, а так-то она точно ведьма: «Ну и гадина же», и отдав ей наказ: «Веди её», сам удаляется в помещение для приёма клиентов, обставленное по последнему слову оккультного хай-тека.

А его ведьма-администратор, справедливо сказать, не такая уж и жаба и ведьма на неё похожая, – а она только специфически одевается и тем самым рьяно подчёркивает в себе все свои недостатки, и если её отмыть, как следует, от всех этих рисунков на ней и аляповатостей, то она вполне себе ничего, – имея свои представления на своё и мастера будущее, ничего уж такого загадочного не имела в виду, когда так сбивчиво и несуразно, то есть как и должно, ему говорила о своих чувствах к нему. И она в очередной раз не добившись от него своего понимания, фыркнула в его сторону, да и пошла приглашать Клаву, уже заждавшуюся у окна, в которое она через жалюзи поглядывала на улицу, где к своему волнению заметила, что тот бродяга далеко не ушёл.

А он, остановившись у следующего перекрёстка, а точнее у рекламной тумбы, и под прикрытием своего бедственного положения, – люди добрые, посмотрите как неприспособленно к жизни и неуютно в душе я выгляжу, – достав откуда и не пойми взявшийся музыкальный инструмент типа флейты, принялся смущать души мимо проходящих людей, и заодно вести наблюдение за дверьми этого салона, куда зашла Клава.

– Да кто он такой? – и только Клава вопросила, глядя на этого бродягу с музыкальным инструментом, как появляется администратор и приглашает её пройти в кабинет мастера Вердикта. – Он здравствует, как вы и хотели. И вас со всем этим ждёт.

Ну а Клава не против всего этого, с чем она и проходит дальше внутрь салона, где дальше по коридору и наталкивается на дверь с электронным табло на ней, где зелёным светом горит «Свободно». Что не может не вызвать у Клавы желания поиронизировать над таким встречным подходом к клиентам со стороны, уже её заинтересовал, мастера Вердикта. И она со всем этим мало скрываемым интересом заходит в двери и сразу же по заходу туда наталкивается на … На саму загадку мироздания, разгадать которую вряд ли по силам и самому создавшему эту загадку, мирозданию, или творцу. А вот тому, кто всем собой олицетворяет эту загадку, пожалуй, это по плечу.

И он, этот хранитель и носитель в себе всех этих загадок и ключиков отгадок от них, когда у него выпадает свободное время от основного своего занятия, – смазывать, а затем содействовать работе движущий это знакомое нам как земное мировоззрение механизм, – то в качестве своего хобби и отдушины, занимается всеми этими приземлёнными вещами, которые так на всём жизненном серьёзе волнуют и тревожат людей. Где они уже и руки готовы опустить, иного выхода не находя из сложившейся для них тупиковой ситуации, как только свой взгляд в сторону высших сил обратить.

А мастеру Вердикту, этому Демиургу мысли и его сложения в архитектуру жизнеустройства, олицетворяющему собой всё то, что находится за пределами разума и сознательного понимания человеком, и его близость к загадкам потустороннего даже не оспаривается, раз, конечно, плюнуть, чтобы решить любые загадки и проблемы человека, но он так поспешно не поступает, прекрасно зная и осознавая бесценную природу человека. Где человек, если он не приложит большого труда и качественных затрат к решению своей проблемы, и не почувствует на собственной шкуре, как труден и дорог путь к осуществлению его заветного желания или цели, то нисколько её не оценит и останется не удовлетворён полученным результатом.

А раз так, то расценки на пророческие услуги мастера Вердикта, этого Демиурга мысли и архитектора системного мироустройства, – это нужно ещё раз дополнительно повторить для должного разумения его будущих клиентов, – очень и очень кусаются и не всем по карману. А уж кто сумеет наскрести по сусекам должную сумму, то тот никогда не скажет, что вся эта огромная сумма, которую он копил целый год и часть из них даже взял в кредит, была им за зря потрачена.

Так что мастер Вердикт выглядит соответственно воззрениям на него людей отчаявшихся и вновь сюда прибывших, а скорее, забредших в начале в буреломах своих многодумных отчаяний, а уж затем сюда, к нему – он смотрится не просто мрачной загадкой зазеркалья реальности, что есть то есть, плюс этот проникновенный взгляд исподлобья в самую больную в вас душевную точку, которую он в момент в вас разглядел и в неё впился, чтобы поставить вам вначале эпикриз, а затем вынести вердикт, – вы не столь безнадёжны, хоть в вас всё и печально, – а вся в нём существующая таинственность и вселенская загадочность должна перевешивать все вопросы отчаяния и безнадёги в забредшем к нему клиенте. – Ого! И чего мне от этого шершня ждать? А может будет лучше сразу дать дёру?!

И если всё будет так и заблудший клиент, забыв о всех своих неурядицах, утонет в загадочности мастера Вердикта, то у него есть все шансы и надежда на своё излечения от отчаяния.

Правда на этот раз, мастер Вердикт изменил общему порядку встречи своего нового клиента (о чём он, естественно, не поставил в известность Клаву, а то бы у неё возникли лишние вопросы на этот счёт: «А чем это я заслужила такую избранность?»), и когда Клава вошла в его кабинет, то она там наткнулась не на всю эту таинственную величавость, а её неожиданно встретило умилительное выражение лица мастера Вердикта. И этот мастер Вердикт, ни смотря на этот свой экстраординарный подход к встрече Клавы, уже с первого взгляда на Клаву убеждён и её убеждает в том, что он много чего о ней знает, а в частности, что в ней не всё потеряно, если в её глазах есть место интересу в этой жизни.

– Вижу, что вы не полностью потеряны для этого мира, раз ещё ищите для себя ответы. – Не давая и слова сказать Клаве, с ходу говорит мастер Вердикт, всем своим сидячим видом демонстрируя пренебрежение к церемониальным установлениям и правилам этикета, ограничивающим человека и фиксирующим его интеллект в одном положении схематичного поведения. На этом месте мастер Вердикт и Клава оценивающе переглядываются, и …Мастер Вердикт пока что больше ничего не говорит, а как бы ждёт от Клавы каких-то решений.

И она находит ответ на этот незаданный вслух, но сквозящий в его взгляде вопрос: «И что я от вас жду?». И Клава к видимому удовлетворению мастера Вердикта, без спросу и его приглашения присесть, проходит к разделяющему их столу и занимает кресло для посетителей. После чего настраивает себя на удобство сидения и конструктивную беседу с мастером Вердиктом, кто не сводит своего внимательного взгляда с неё, и когда она складывает на стол перед собой руки по-ученически, то лишь тогда она обращается с вопросом к мастеру Вердикту. – Вы готовы меня выслушать?

– Дайте ещё минуту за вами понаблюдать и подумать. – Следует ответ мастера Вердикта.

– Даю. – Соглашается Клава, а чтобы мастер Вердикт не распылялся в своих размышлениях, а с концентрированно обратился мыслью в интересующую для неё сторону, Клава вынимает из кармана куртки его визитку и кладёт её на стол перед собой. Чем немедленно перенаправляет внимание мастера Вердикт, кому нескрываемо интересно знать, откуда у Клавы эта его визитка.

– Мы разве с вами раньше встречались? – интересуется мастер Вердикт, проводя свои параллели между визиткой и возможной встречей между ним и Клавой на каком-нибудь приёме, где он перед ней так представился незабываемо.

– Я не думаю. – Говорит Клава и тут же спрашивает. – А вы? – А вот мастер Вердикт не имеет право так поспешно отвечать, а он должен держать профессиональную марку провидца и человека, думающего только в экстремальных ситуациях, от которых всё же не всегда убережёшься, когда во всём следуешь предначертаниям и ориентируешься в жизни по звёздам.

– А я думаю, что есть вероятность. – Многозначительно говорит мастер Вердикт.

– Что ж, раз есть такое дело, – говорит Клава, – то, как я понимаю все эти ваши дела, – Клава для указания того, что она имеет в виду, обвела взглядом интерьер кабинета мастера Вердикта, – то вы оказали своё воздействие на мою судьбу. А вот какое, то для этого выяснения я и пришла к вам. – На этом моменте Клава замолкает и со всей своей настойчивостью во взгляде упирается им в мастера Вердикта.

А мастер Вердикт не привык, чтобы на него так в его кабинете властно смотрели, а ему привычнее видеть во взгляде на себя мольбу и всякое там страдание, где единственная надежда он и его тайные знания, и умение оседлать слишком уж зарвавшуюся судьбу. – Вы уж, мастер Вердикт, с ней как-то там, по-вашему, поговорите, и умилостивите её быть чуток помягче со мной. А я уж вас как смогу отблагодарю. – А вот такое обращение к мастеру Вердикту больше по душе и не создаёт для него не нужных неурядиц в душе.

– Вы всё правильно понимаете, – сложив руки перед собой в домик, заговорил мастер Вердикт, глядя на Клаву прямо и в тоже время искоса, пытаясь выяснить по ней, какую реакцию вызвала в ней эта его ручная конструкция в виде домика, – и я готов посодействовать вам в вашем деле. – Мастер Вердикт делает небольшую паузу, чтобы быстро проанализировать то внимание своей клиентки, которое она не скрывает к этому его, не просто ручному к домику, а конструктивной ассоциации с её психологическим состоянием. – Вон как её беспокоит эта моя модель. – Мастер Вердикт резюмировал волнение в глазах клиентки при взгляде на его ручной домик. – А это говорит о том, что ею движет и привело сюда волнение о ком-то том, кто составляет основу её дома. Родственник, или самый наиближайший родственник. – На этом подведя свой промежуточный анализ, мастер Вердикт обращается к Клаве:

– Но, прежде чем, мы начнём, мне нужны некоторые подробности о вас. Хотя бы напомните мне, откуда у вас эта визитка. – Спрашивает мастер Вердикт. А Клава себя повела уж слишком предсказуемо, и если честно, то уже надоело видеть мастеру Вердикту, пододвинув в его сторону визитку и, в упор на него смотря, спросив: «А вы не догадываетесь?».

А мастер Вердикт не собирается вот так ей доказывать и подтверждать своё профессиональное соответствие её ожиданиям, – он не просто догадывается, а прекрасно знает то, на чём она тут настаивает. И он красноречиво так посмотрел на Клаву, – мы люди тут вполне себе взрослые, так что давайте будем посерьёзней, – и обозначил свою позицию. – Я сотни таких визиток раздаю ежедневно. Так что если вы не хотите тратить своё бесценное время на перечисление мной того, где и кому я их вручил и оставил, то скажите то, что хотели сказать.

– Я её обнаружила в редакции газеты. – Не сводя своего взгляда с мастера Вердикта, проговорила Клава так, как будто она сообщила такую невероятную новость, от которой жизнь мастера Вердикта уже не будет прежней. Но судя по пребывающему в своей хладнокровности лицу мастера Вердикта, то он, либо большой лицедей, которому ничего не стоит мимику лица в себе придержать и скрыть всю свою душевную борьбу, разыгравшуюся в нём, когда он услышал эту, до глубины души потрясшую его новость, – так вот где я вчера был, а я всё ломаю голову, куда меня вчера по пьяни занесло, – либо он и вправду говорит о востребованности своих визиток. И тогда…Клава не знает как ей дальше быть.

А мастер Вердикт тем временем усмехается и смехотворно так заявляет, как будто говорит нечто смешное. – А, в газете! – улыбается во всё лицо мастер Вердикт, чем-то довольный. – Ну тут нет ничего особенно необычного. – Придвинувшись к столу, мастер Вердикт заговорил явно с удовольствием и вдохновением. Видимо тема журналистики была для него излюбленной, и он при вашем желании, а у него оно точно имеется, мог бы вам столько всего интересного на счёт журналисткой профессии и тайн этой профессии порассказать. – Журналисты самые верные и постоянные мои клиенты. – Уточнил мастер Вердикт и пустился в дальнейшие объяснения того, почему журналисты так частенько к нему наведываются.

– Сами же видите и не раз слышали транслируемые на нас новости, а точнее подаваемую и вкладываемую в нас информацию. Где совсем не трудно догадаться, на чём она базируется и основывается. Пальцем в небо, как правило, уже не тычут, а вот ко мне заглянуть, то это вполне разумное дело в сложных случаях и ситуациях. А уж что там они всех моих предсказаний скомпонуют, – они на моё представление предоставляют точки отсчёта ожидаемого события, время, место, повод и качество участвующих в мероприятии лиц, – то это меня не касается и это их личное дело. – На одном заводе выдал это всё Клаве мастер Вердикт.

А вот о чём не упомянул мастер Вердикт, да и в общем-то и не собирался этого делать, так это о посещении, а вернее захаживанию к нему по вечерам, и куда как заранее журналисткой братии, людей очень и очень деловых и обстоятельных в делах касающихся их личных сбережений, а уж затем людей при больших звёздах на погонах, где всем им было крайне интересно и требовательно знать, о дальнейшем развитии ситуации в некоторых спорных и с трудом ими и их центром исследований понимаемых и прогнозируемых событиях.

– Вот тебе Вердикт вводные данные, политические и экономические предпосылки N страны, – по одной схеме и алгоритму действий действуют эти серьёзного вида люди, оставшись один на один с Вердиктом в своём люксовом автомобиле, на котором они его на одном из уличных поворотов подрезали и с помощью пару амбалов уговорили заглянуть внутрь салона авто. – Что же насчёт дестабилизирующих общий нарратив данных, то это неоднозначная личность главы этой дико нас интересующей страны – он деспот и тиран по демократическим меркам, автократ по другой квалификации правителей, с отсылом к древнегреческому материализму, и Царь-батюшка и кормилец по отсталому предубеждению его сограждан. Плюс ко всему этому, дестабилизирующим фактором для наших бизнес-проектов служит верная ему армия и флот. И вот мы тебя спрашиваем, что и как нам со всем этим делать? – на этом месте господин-бизнесмен проговаривается тональностью своего вымученного голоса, однозначно указывающего на то, как сильно достал этот правитель-автократ всех прогрессивных людей-бизнесменов и в частности этого серьёзного и очень обстоятельного бизнесмена при больших деньгах, инвестиционных планах на будущее, где на их пути, бл**ь, опять встал этот строптивый глава этого, типа независимого от бизнеса, царства-государства.

А Вердикт всё сразу смекнул, быстро посчитал, что ему, в общем-то, терять нечего, кроме своей головы, а все основные финансовые риски на себя всё равно возьмёт бизнес-сообщество, да и выдал свою сентенцию. – Дайте мне точку опоры, – данные за последний год о движении денежно-материальных ресурсов страны и имена тех, кто оказался в стороне от этих потоков, – и я переверну это правительство.

– По рукам. – Расплывается в улыбке бизнес-человек.

– Тогда можете засылать гонцов для информационной арт-подготовки. – Вот таким образом Вердикт предупреждает появление в своём салоне журналистов, кто давно перестал быть только осветителем новостей, а теперь они сами определяют и всё чаще становятся источником новостей. И на их примере вопрос первоначальности яйца или курицы был в положительную для них сторону разрешён – определённо курица, а точнее петух.

А вот Клаве всё это не столь интересно, хоть и познавательно, и её интересует конкретика. – Кто к вам обращался за помощью в последние пару дней? – задаётся вопросом Клава. А такой к себе подход мастеру Вердикту совершенно не нравится. Он что, детектив какой-то, чтобы так с ним разговаривать. И если даже он примет во внимание растроенность этой симпатичной девушки, за которую он ей уже сделал скидку, не став её погружать в сложные для её понимания ознаменования, и не станет на неё сердиться, немедленно предсказав ей дальнюю дорогу и большие хлопоты поначалу с его администратором, девкой дюже крепкой, он всё равно не согласится на такое ведение с ним разговора.

– Да разве всех сейчас припомнишь. – С видимой потерей интереса к клиентке, проговорил мастер Вердикт. – В нашем городе одних газет и информационных порталов не сочтёшь, а что уж говорить о журналистах, коих там до чёрту. А в каком информационном агентстве я оставил свою визитку? Да в любом. В моём деле тоже без такого рекламного рода маркетинга не обойдёшься. И я, конечно, запросто могу найти нуждающегося в моей помощи клиента, но для этого понадобится дополнительное время, а у меня его нет. И если быть откровенно честным, то и мне нужен оборот, а не единичные случаи. – Получается, что сейчас пожаловался мастер Вердикт, сразу и потом этого и не заметивший потому, что его клиентка упряма и очень настойчива.

– Но может всё-таки вспомните. Ведь только день прошёл. – Пустив слезу, чуть ли не плача проговорила Клава, с надеждой посмотрев на мастера Вердикта. А мастер Вердикт, хоть и профессионал своего дела, где он принципиально не должен принимать близко к своему сердцу переживания и нужды своих клиентов («Ты должен на них наплевать, – так себя мотивировал к безразличности Вердикт»), всё же он иногда и даёт слабину, и слушается своего сердца в вот в таких душещипательных случаях, когда на его глазах плачет такая симпатичная для него и деликатная девушка. Правда не сразу, а сейчас он гад сидит, и хотя может ей помочь, а не помогает.

– Ладно, последний раз помогу. – Всё же послушав своё сердце, мастер Вердикт решает не быть сильно бесчувственным, пока его администратор в таком виде его не видит. А так он для всех своих коллег по оккультному делу, скала, упёртый тип, и сухарь для леди Зои, очень желанной для него ведьмы.

– Хорошо. – Говорит мастер Вердикт, слегка успокаивая Клаву. – Но только сразу предупреждаю. Никаких имён. В моём деле тоже существует профессиональная этика, запрещающая людям нашей профессии распространяться о своих клиентах.

– Но тогда, как? – не договаривая свой вопрос, вот в таком виде его задаёт Клава.

– Догадывайтесь. – Многозначительно говорит мастер Вердикт.

– Угу. – Соглашается Клава, раз ей ничего другого не остаётся.

– Что ж, приступим. – Говорит мастер Вердикт и откидывается на спинку стула. Где он, сложив перед собой руки в тот же треугольник дома, с задумчивым видом принялся выглядеть, и может даже думать.

Так он себя демонстрирует где-то с минуты две, после чего озаряется желанием озвучить то, что тут надумал, и обращается к Клаве с надуманным. – Да, действительно, ко мне пару дней назад забежал один из моих постоянных клиентов из одной газеты. На чей счёт ничего не могу сказать. И не потому, что не читаю газет и не интересуюсь новостями, а любое знание, да хотя бы о её редакционной политике, об этом ретрансляторе, а никак не источнике информации (это весьма важное, специально для вас уточнение, чтобы вы не впали в заблуждение), не даёт возможности объективно освещать и прогнозировать будущее данной мне в обработку информации. Ну а сама газета это всего лишь рупор мнения и продвижения интересов её издателя, где без конъюнктуры точно не обойтись. А то, что она собой ретранслирует, то кому-то это посчитается годным, а кому-то совершенно негодным освещением. Так что мне нет особой разницы, как они потом подадут своему читателю ту или иную новость. Моё дело, отталкиваясь от исходных данных, спрогнозировать событие и дать нужный материал для заказчика. – Мастер Вердикт перевёл дух, убедился в том, что его клиентка ещё не устала от таких его подробностей и перешёл к конкретике.

– Так вот… – только проговорил мастер Вердикт, как вдруг во всё это дело вмешивается зазвучавшая мелодия, скорей всего, телефона. А вот где он находится, то это не вопрос для мастера Вердикта (он лежит в выдвижном ящике стола), в отличие от Клавы, почему-то удивившейся тому, что мастер Вердикт пользуется такими средствами коммуникации. Когда они вроде как живут не во времена инквизиции, когда и самим делом ворожбы и предсказаний было заниматься небезопасно и всегда осуждаемо на костёр инквизицией, а уж что говорить о телефоне, один вид которого вызвал бы зависть и ярость в лицах инквизиторов, все скопом захотевших бы себе его взять для изучения.

– Один момент. – Вердикт делает паузу в своём общении с Клавой, вынимая из стола телефон. В ответ на звонок он становится мрачно-серьёзным, и все его ответы неизвестному Клаве, но отлично знакомому ему самому абоненту, достаточно односложны – да, и только.

Когда же разговор Вердикта заканчивается практически на том же месте, он поднимает глаза на Клаву, натужно улыбается и оправдывается. – Вот такие дела. – После чего убирает телефон обратно в стол, рассеянным взглядом смотрит на Клаву и как бы пытается припомнить, кто она такая и что здесь делает. Ну а как только припоминает, то начинает до вспоминать то, на чём они закончили свой разговор. Что тоже им вспоминается, и он берётся за продолжение своего рассказа.

– Так вот, – вновь повторился Вердикт, – надумалось мне вдруг предсказать им прибытие к ним тайным ходом лица, сверхсекретными обстоятельствами уполномоченного. – С таинственным видом заговорил Вердикт. – А они, уж и не знаю, чего там себе надумали, а как всё это услышали, то все в лицах переменились в худшую и тёмную для себя сторону, и бегом от меня. – Вердикт знаменательно посмотрел в сторону двери, как будто только сейчас эти пугливые люди выскочили от него в двери. После чего возвращается к Клаве и делает пояснительную оговорку.

– А надо понимать специфику моей профессии и алгоритмы моей работы. Я никогда вещи не называю своими именами, и мои предсказания и разрабатываемые мной гороскопы составляются и подаются вам на ваше усмотрение в иносказательном виде. И не потому, что я таким образом подстраховываюсь от обвинений в непрофессионализме (не без этого тоже) со своими встречными исками, а всё дело в том, что я оставляю для человека лазейку быть самому кузнецом своей судьбы и счастья. – На этом Вердикт видимо хотел закончить, но в лице Клавы стояла некоторая недосказанность с его стороны, и он добавил. – И как теперь с ваших слов понимаю, то вся редакция газеты приняла мои слова буквально близко к сердцу и подалась в бега. Что ж, понимаю. – Уже с задумчивостью в глазах проговорил Вердикт, вероятней всего, обратившись взглядом вслед за выскочившими пулей из его кабинета журналистами.

Где они, а их было двое, ничего не говоря друг другу, движимые одной общей мыслью (унести поскорее и подальше ноги), где только исходные причины для принятия этого решения у них разнились, неслись сломя голову до редакции.

Так тот, кто был повыше своего коллеги по журналистскому ремеслу, укорял себя всю дорогу за свою невоздержанность и следованию высоким стандартам журналистики, с коими он полез на рожон куда не следует, а теперь будет значит, за всё это жестоко по отношению к нему расплачиваться.

А вот тот, кто был чуть пониже, но зато более расторопнее, гнобил себя за свою неосмотрительность в деле выбора для себя журналистского расследования, приведшего его в постель жены высокопоставленного чиновника, посредством которой он хотел вызнать все секреты и тайные схемы ведения бизнеса её супруга и в итоге выйти на самого супруга. Что, видимо, у него получилось в высшей степени отлично, раз сам высокопоставленный чиновник и супруг решил прибыть к ним в редакцию, и дабы он (журналист) больше не утруждал себя тайными заходами в его квартиру, собрался лично, а не через подставных людей с битами и зверской наружности, лично познакомиться с тем человеком, кто столь отважен и решителен, что не боится его подвинуть с кровати.

Ну а так как высокопоставленный чиновник, человек вечно и очень занятой, то он не будет мямлить и размазывать смыслы своих решений в окольных разговорах, а его хороший знакомый с самым зверским лицом какие только видел журналист небольшого роста, как журналист понял, не только носит за ним зонтик, но и своими действиями договаривает то, что часто недоговаривает высокопоставленный чиновник. Где он для начала с удара ему в лоб размажет его по стене, а затем, как только журналист не большого роста, кому было так эффективно указано на его место, придёт в себя, то этот высокопоставленный чиновник, наступив журналисту на грудь ногой в качественно вычищенных ботинках, перейдёт сразу к делу.