Невидимый свет

– Хорошо, что Элли быстро сориентировалась. Правда, я не поняла, – Саша насупилась, – что она имела в виду.

С опаской прищурившись, я всмотрелась в Сашино лицо.

– Что именно?

Девушка рассеянно пожала плечами.

– Я, Клим и Тэш практически одновременно приехали к дому Спиритов. Тим пошёл позвать тебя, думая, что ты с Элли. Но оказалось – Элли сидела в комнате одна, – брюнетка помедлила, – девчонка выбежала к нам на улицу в тот момент, когда мы уже точно поняли, что ты пропала. Она очень странно себя вела: бубнила под нос, повторяя одно и то же: «Выла собака». А потом я вижу, как она подняла у ступенек какую-то бумажку – ту самую записку, которую написала Аида, заманивая тебя в ловушку, – грустно хмыкнула Саша. – И тогда мелкая рванула в лес, а мы за ней следом.

Мои глаза, наверное, округлились. Кто бы мог подумать, что всё это правда?! «Собака будет тебя охранять», – так сказала Элли, когда вручила мне свой рисунок. Господи!

Сколько всего мистического в этом мире! Как же много чудес, о существовании которых я даже не подозревала!

Стоит отметить, никто не горел желанием обсуждать поступок Аиды. Это слишком сложно. И да, конечно, она как мать давно знала об Эллином тайном месте.

Мы обе замолкли, задумавшись каждая о своём.

– Тим очень переживал, – вдруг добавила Саша. – Он ничего не почувствовал. А ведь ты попала в беду. Никто ничего не почувствовал – вот что странно.

Я неловко пожала плечом:

– И почему так бывает?

Саша неоднозначно хмыкнула:

– Понятия не имею. Но Гектор думает, Аззан как-то блокировал это.

– Я помню, Тима рассказывал, что Аззан и ему подобные теряют «чувство», если переходят на сторону зла. Разве он может как-то противостоять тем, кто не лишился «чувства»?

Подруга потёрла руку, на которой был бинт.

– Сам он не мог этого сделать.

– Тогда как?

Девушка осмотрелась по сторонам, будто собиралась поделиться со мной чем-то сокровенным: в пустом ночном коридоре я и Саша были одни.

– Мы только можем предположить, – объяснила подруга, – что он обращался за помощью к Хейтаку. Это проклятый Падший ангел, который владеет магией.

– Магией?! – удивилась я. Только этого ещё не хватало! – Что указывает на него?

– Парочка фактов, – девушка загнула большой палец руки, – Аззан откуда-то знал ритуал уничтожения маяка, лишающий жизни ангела. А этого не знает никто! Второе, – подруга загнула указательный, – он блокировал наше «чувство», а этим обычные Падшие не владеют.

– Тогда, – наивно предположила я, потерев пятнышко крови на своей куртке, – давай найдём его и спросим.

– Нет, – отрезала Саша. – Это слишком опасно, – сверкнула глазами девушка. – Он не такой, как я, Тим или Гектор. Как говорят, он просит взамен за любую свою услугу очень серьёзные вещи.

– Например, что? Деньги?

Саша фыркнула:

– Частицу душу. Но тебе не надо об этом думать, – подруга выглядела слишком серьёзной, – Аззан мёртв. Всё закончилось.

Недостаточно нам приключений и проблем, так ещё и маги, оказывается, не сказка. Я, конечно, пару раз гадала на кофейной гуще и крутила дули чёрной кошке, перешедшей дорогу перед сдачей экзаменов, но на этом мои познания в волшебстве заканчивались, не успев начаться. Но я, пожалуй, предпочту согласиться с Сашей – всё кончено. У Аззана был выбор, и он, к своему сожалению, выбрал смерть. И никакая магия не помогла.

Допивая свой остывший кофе, я подумала о хитроумной Елене с разбитым носом и кровавым подбородком под цвет её волос. Именно такой я запомнила безумную сестру Аззана. Повернувшись лицом к Саше, я спросила:

– Не могу понять, почему Елену и Аззана считают сестрой и братом? Разве такое возможно?

Подруга поморщилась.

– Я точно не знаю. Но про них ходили слухи.

– Какие?

Девушка вздохнула.

– Якобы они были Хранителями двойняшек, которые, как говорят, совместно убили кучу народу, – Саша, негодуя, покачала головой. – И многие уверены, что всё это с подачи Аззана и Елены. И за это их скинули на землю. Хотя, если это правда, – Саша недобро щёлкнула зубами, – надо было их прямиком отправить в адский котёл.

Я прикрыла рот тыльной стороной руки, представляя в подробностях кровавую резню. С этими двумя связан лишь один большой кошмар для всех, кто имел неосторожность так или иначе с ними контактировать. Выходило, что у каждого Падшего ангела имелись свои причины для потери титула Хранителя. У кого-то благородные, а у кого-то подлые и низкие.

– Это ужасно.

Саша пожала плечами:

– Но это только слухи.

Дверь в операционную снова открылась, и оттуда вышли сразу несколько человек. Мы с Сашей подскочили, но с нами никто не заговорил – медработники прошли мимо. Сердце от волнения вновь забилось где-то в районе шеи, а губы моментально пересохли. Подруга взяла меня за руку, и я с благодарностью еле заметно ей кивнула.

В двери показался мужчина в медицинском чепчике. Он наспех осмотрел коридор и спросил:

– Вы родственники?

Я отрицательно замотала головой, нервно сглотнув:

– У него нет родственников.

Сурово сдвинув брови к переносице, Саша уверенно добавила:

– Но есть семья, – и мы переглянулись.

Доктор подозрительно сощурил глаза и затем усмехнулся.

– Кто-то один может пройти. Он только пришёл в себя после наркоза и лежит в палате интенсива.

Дыхание участилось, приобретя странную хрипловатость, и я, чувствуя напряжение в каждой клеточке тела, повернулась к подруге.

– Иди, – кивнула она и одобрительно улыбнулась. – А я спущусь к ребятам. Сообщу, что Тимоха проснулся.

– Хорошо, – согласилась я, сильно нервничая. Девушка обняла меня и быстро ушла к лифту.

Стоило мне приблизиться к дверям, как врач с лёгким пренебрежением осмотрел меня с ног до головы и остановил. Он заставил сначала снять верхнюю подранную одежду, а потом помог нацепить и закрепить тканевый костюм, бахилы и шапочку для посещения таких палат. И вот в полной боевой готовности я наконец отправилась на совершенно ватных ногах искать нужную дверь. Попав в отделение, я словно оказалась в пустынном лабиринте из множества проходов и дверных проёмов. Безрезультатно побродив по ним в ночной тишине, в конце коридора я приметила пробивающийся из палаты тусклый свет. Стараясь не шуметь, я подошла ближе и в широком окне увидела снующих туда-сюда медсестёр. Приглядевшись, я заметила бледное лицо Тимофея с синими полумесяцами под глазами и подведёнными к носу кислородными трубками. Один его вид заставил что-то оборваться внутри меня. Несколько аппаратов и сложных датчиков с кучей кнопок стояли у изголовья кровати парня, размеренно мигая. Левая рука забинтована, и нога, похоже, тоже: даже под пледом она казалась шире. Больше не было видно следов операций, скорее всего бинты прятались под больничным одеялом. Бесшумно прошагав к койке, я кивнула женщинам и тихонько присела на стул рядом с Тимом. Вероятно, он спал: его глаза были плотно закрыты, а грудь медленно опускалась и поднималась.

– Вы Николь? – наклонившись, шепнула мне в ухо одна из медсестёр с округлыми чертами лица. Я рассеянно кивнула, и молодая женщина понимающе улыбнулась. – Он вас звал. Всё время повторял ваше имя.

Брови удивлённо поползли вверх. Я взглянула на умиротворённое лицо спящего брюнета и бережно взяла в свои трясущиеся руки прохладную мужскую ладонь, к которой был присоединён катетер от капельницы.

– Он спит? – обратилась я к милой женщине.

Она согласно кивнула:

– Дремлет. Он потерял много крови, но доктор сказал, что он крепкий орешек, – она успокаивающе мягко похлопала меня по плечу и подсказала, указав на серый пульт, – если что – сразу зовите. Я вас оставлю.

– Спасибо, – шёпотом поблагодарила я, стараясь улыбнуться.

Медсёстры шустро покинули палату, прикрыв за собой дверь. И мы остались совсем одни.

«Его рука такая холодная, может, он замёрз?!» – нервничала я.

Я выше подтянула покрывало, похожее по мягкости на микрофибру, прикрыла широкие нагие плечи, и, не издавая ни шороха, приземлилась обратно на стул. Аккуратным нежным касанием я погладила каждый палец, рассматривая разбитые в кровь костяшки рук Тимофея. Мне хотелось верить, что ему сейчас не было больно, что анальгетики хорошо подействовали. Зная, какая сильная связь у брюнета с целестином в моём кольце, я подсунула ладонь под мужскую кисть. Хотелось, чтобы он смог почувствовать моё присутствие, мою поддержку.

Спустя какое-то время я ненароком огляделась: поражало, как комфортабельно и современно была обустроена больничная палата. Идеальная чистота, ни пылинки! Множество розеток, проводов, регулировка высоты кровати и даже новенькая сплит-система. Две большие лампы на потолке – их можно включать по отдельности, а на покрашенной в лазурный цвет стене – дополнительный ночник, который сейчас и освещал приглушённым светом палату. Отдельный санузел я тоже сразу заприметила, очень хотелось умыть лицо холодной водой. Обстановка на удивление не действовала угнетающе, скорее наоборот, она дарила спокойствие и создавала умиротворённую атмосферу, а значит, ничего плохого больше не имело права с нами случиться.

– Всё будет хорошо, – прошептала я в воздух, не выпуская из рук ладонь любимого мужчины.

Веки брюнета слегка дёрнулись и не без усилия приоткрылись. Небесно-голубые глаза посмотрели на меня и я, закусив губу, с трудом заставила себя улыбнуться. Несмотря на то что цвет радужки был не таким, как раньше, я узнавала в нём своего Тимофея. Неконтролируемо запекло глаза, и как бы я ни сдерживалась, непрошеные слёзы опять беззвучно покатились по щекам. Честное слово, уже устала быть хлюпиком, но я так боялась потерять любимого ангела.

– Я здесь. Я с тобой, – вкрадчиво и негромко звучал мой голос через дрожащие губы, и, привстав, я, чуть касаясь, поцеловала Тима в разбитые губы. – Поспи. Я никуда не уйду. Обещаю.

Тимофей едва заметно вздохнул и снова устало закрыл глаза. Я села на тот же стул с внутренним железным настроем, что без него моя нога не покинет больничные стены.

Глава 35. По душам

Вновь этот душный полёт в никуда.

Закончились обрывки чёрных облаков, за чьи края я цеплялась, обезумев от страха. Ощущение свободного быстрого падения и дикого отчаяния неумолимо пекло в груди. Но в следующий миг я неподвижно зависла в пространстве, и мир вокруг вдруг стал приобретать разноцветные, пёстрые краски. Цепкие руки на талии развернули меня к себе, и я встретилась взглядом с голубым светом глаз Тима. Величественные крылья сделали несколько уверенных взмахов, и уже через мгновение мы аккуратно опустились на землю. Сияние ауры ангела зажигало всё вокруг и делало окружающие предметы ярче и красивее. Какая тут волшебная природа! Зеленоватый полумрак покрывал солнце. Казалось, отсюда не видно ни восхода, ни заката, и угадать, который час, было практически невозможно. Повсюду виднелись пушистые мхи, раскидистые папоротники и ветвистые лианы. А какие фантастические окрасы у повсеместно распустившихся цветов! Кончиком пальца я аккуратно провела по бархатной поверхности лепестка желтовато-зелёной фиалки и чуть дальше заметила целую массу других цветов, которые внешне напоминали орхидеи. Массивные бутоны выглядывали со всех сторон: с деревьев, из травы, проклёвывались сквозь крупные кожистые листья. Одни напоминали прекрасных бабочек, другие больше походили на устрашающих пауков. Буйство красок дурманило рассудок: от кремово-белого и нежно-розового до тёмно-бордового и ярко-жёлтого. И каждый лепесток расписан своим, ни на что не похожим, необыкновенным узором. Я медленно наполнила лёгкие чистейшим воздухом. Держа широкую ладонь в руке, я почувствовала, как Тим потянул меня в сторону. По его лицу растянулась непринуждённая улыбка, оголяя ровные белые зубы, и я безбоязненно последовала за ним. Парень одним движением отодвинул в сторону густой куст, и нам открылось невиданной красоты прозрачное, как стекло, озеро. Мягко ступая босыми ногами по зелёной траве, я ощутила, как мокрые росинки касаются кожи, приятно щекоча своей прохладой. Ещё несколько шагов, и мы остановились недалеко от воды. Моя голова блаженно упала на грудь Тима, но он, ласково взглянув на меня, подошёл к озеру ближе, указывая пальцем на поверхность водоёма. Сознание ощущалось свободным от потока мыслей, и я просто следила за происходящим, словно зритель, наблюдающий за экраном в кинотеатре. И когда я наклонилась к воде и посмотрела, на что же хотел обратить моё внимание парень – не увидела ничего, кроме своего отражения в зеркальной озёрной глади. Тимофей, поймав мой вопросительный взгляд, вновь указал на воду, и я послушно последовала за его рукой, переведя глаза на отражение.

Но в этот раз это было не моё лицо.

Девушка, смотрящая на меня, показалась смутно знакомой. Но это не я! Ни в прошлом, ни в будущем! Руками я ощупала своё лицо, а отражение повторило за мной, будто издеваясь. Это что, какая-то шутка?! Непонимающе замотав головой, я посмотрела на Тимофея, но он так радостно улыбался, как будто всё было в порядке. Стараясь не паниковать, что удавалось с трудом, я попыталась о чём-то спросить, но губы лишь беззвучно шевелились снова и снова, словно я та самая Русалочка из мультика, у которой отняла голос злая колдунья. Тут же почему-то резко перестало хватать воздуха.

Дёрнувшись, я резко проснулась, чувствуя, как сердце взволнованно стучит, эхом отдаваясь в ушах. Но наткнувшись на голубую стену глазами, убедилась – я до сих пор в больнице на диванчике, неподалёку от койки Тимофея. Это в который раз был мой старый сон. Но с чего это вдруг я увидела продолжение?! Странно это.

– Всё нормально? – раздался вкрадчивый голос.

Я обернулась, меняя положение тела на сидячее, и коротко потянулась. Тимофей, не отводя глаз, обеспокоенно на меня смотрел. Нащупав на полу тапки, стопы нырнули в мягкую ткань, и я подошла к брюнету, мягко чмокнув его в зажившие губы.

– Нормально, – сонно улыбнулась я и, потерев глаз, села на край его постели, – просто снилось что-то тревожное. – Я повела плечом, не желая анализировать фантазии уставшего за последние дни сознания. – А ты уже давно не спишь?

Тимофей ухмыльнулся.

– Медсестра укол делать приходила, вот и разбудила. Минут пятнадцать назад, – парень по-детски надул щёки, – уже все булки болят от этих уколов.

Я сочувственно свела брови и, не удержавшись, хихикнула.

– Надо же, а я даже не слышала, что кто-то тут был, – удивлённо протянула я. – Значит, осталось дождаться врача и можно собираться, – довольная широкая улыбка растянулась по моему лицу, и брюнет ответил тем же.

Шли пятые сутки с того момента, как Тимофей попал в больницу. На второй же день, к огромному изумлению медиков, парня перевели в общую палату хирургического отделения. Доктор не мог объяснить причину удивительно быстрой заживляемости ран и повреждений на теле Тима. А также каким образом не пострадали внутренние органы при таком глубоком порезе на спине. Так что врач каждый раз награждал нас обоих подозрительным прищуром, будто бы чувствуя, что мы что-то скрываем. Логично, конечно, никто не спорил. Ведь, на секундочку, нож вошёл в тело по самую рукоять. Впрочем, для нас всех это тоже был сюрприз, но в кои-то веки приятный. Похоже, что новый статус в жизни ангела даровал и некоторые дополнительные способности. Таким образом, лечащий доктор собирался выписать Тимофея уже сегодня, при условии хороших анализов. Но мы уже, конечно, догадывались, что они будут идеальными.

Все эти дни я ночевала на кушетке рядом. Магнетические и располагающие к себе глаза Тима умели убедить любого, даже заведующего отделением, в том, что моё нахождение здесь чуть ли не основное жизненно необходимое лекарство парня. К слову, ребята не забывали о нас и регулярно приходили навещать Тима и заодно подменять меня, чтобы я могла спокойно воспользоваться ванной комнатой: помыться, переодеться. Над прикроватной тумбочкой красовался яркий рисунок с изображением букета из анемонов – его любезно преподнесла Элли. Из-за него в палате мистическим образом то появлялся, то исчезал нежный и сладковатый аромат цветов. Тимофей сразу понял, в чём тут дело, к тому же история про пса от него предсказуемо не ускользнула. Конечно, это было безумно мило с Эллиной стороны, но картинка всё время напоминала о том, как Аида спешно и трусливо смылась из дома, оставив дочь и Феликса одних. Как оказалось, это произошло в ту злосчастную ночь. Блондинка, похоже, поняла, что совершила гигантскую ошибку, которая многим чуть не стоила жизни. Судя по всему, Аиде было намного проще убежать от всего того, что она своими руками сама же и сотворила, нежели мужественно взять ответственность за последствия от содеянного. Женщина не поговорила даже с Феликсом – к моменту его возвращения в дом её и след простыл.

Временами мне вспоминались фрагменты страшной туманной ночи. Падение Елены в шумное течение, парень с татуировкой на шее и смерть Аззана… Видеть чью-то гибель или ещё хуже – в ней участвовать, это не могло пройти бесследно. Но когда я понимала, что на их месте мог быть кто-то из нас – в душе появлялся покой.

Не мы начали эту вражду, но мы закончили.

– Завтрак! – послышался громогласный голос крупногабаритной женщины из коридора, и лицо, похожее на круглую сковородку, с наливными щёчками и рыжими волосами в высокой причёске показалось в палате. – Сырнички для Тимочки, – улыбалась барышня, словно Тим её сын родной. Я вжалась в стену, боясь, что она собьёт меня с ног и не заметит, точно асфальтоукладочный каток, когда понесётся с тележкой еды к парню. – Вот ещё сметаночку держи, и джемик есть абрикосовый. Вкуснятинка! Давай чаёчек плесну, как ты любишь, с сахарочком.

Парень лучезарной улыбкой ослепил разносчицу еды, а я отошла в сторону и отвернулась, чувствуя передозировку уменьшительно-ласкательных суффиксов в нейронах головного мозга.

– Спасибо, тёть Вик, – обезоруживающе блеснул зубами брюнет.

– Да на здоровье, золотце. Кушай, поправляйся.

Я молчала, так как в этом диалоге моя персона была однозначно лишняя. Виктория просто без ума от парня, и даже не знаю, может, мне пора начать нервничать?! Ну а что?! Она его завтраками, обедами и ужинами кормила чаще меня.

Тим метнул взор на мою скромную фигуру и как бы невзначай подтолкнул к женщине вторую кружку, очаровательно стрельнув голубизной глаз.

– Можно ещё чая? Для Николь.

Никак не комментируя, женщина бегло глянула на меня и, наполнив кружку до краёв, вновь расплылась в радушной улыбке, глядя на парня.

– Конечно, мой золотой, тебе – можно.

Брюнет засмеялся.

– Спасибо большое. Хорошего дня!

Женщина светилась, точно масляный блинчик на сковородке, и наконец-то направилась к выходу, пожелав:

– Чудесного денёчка!

Как только Виктория скрылась за дверью, Тим молча пригласил подойти забрать свой напиток. Усмехнувшись, я приняла приглашение и села рядом с парнем, согревая пальцы о горячую поверхность посуды.

– Ну и фурия, – закатила я глаза.

Брюнет улыбнулся, ковыряя сырник вилкой.

– Она просто очень добрая.

Я цокнула.

– Ага, со своей сметаначкай, – передразнила я.

Тимофей рассмеялся, а потом поморщился, почувствовав шов на спине.

– Ты ревнуешь? – ухмыляясь, спросил он, по-видимому, в шутку.

Отхлебнув чай, я обожгла язык. Да уж, это, похоже, неспроста.

– Может быть.

Прыснув смехом, парень округлил глаза:

– С ума сошла? Ей лет пятьдесят, не меньше.

– Ага, – буркнула я. – Не успеешь опомниться, мне тоже будет полтинник и я буду выглядеть так же. Если не хуже.

«Неужели я всё-таки сказала это вслух?!» – обалдела я, но корить себя было поздно. Длинный болтливый язык бежал впереди меня – не догнать.

Конечно, мушку словом не убьёшь, но самооценку ранишь – вот как сейчас. Хотелось одного: дать себе по лбу.

Парень застыл с изучающим выражением лица.

– Так вот ты о чём. Тебя беспокоит вопрос старения.

Не поднимая глаз, чтобы не встретиться взглядом с брюнетом, я сделала несколько больших глотков и чуть не поперхнулась – всё против меня.

Тимофей поставил тарелку на тумбочку и аккуратно пригласил меня пересесть ближе:

– Иди ко мне, – он указал на место рядом с собой на постели.

Я бы, может, повыделывалась, но мне очень не хотелось, чтобы он напрягался и вставал сам, поэтому я с мученическим видом покорно села рядом. Его большая ладонь будничным жестом заправила за ухо выбившуюся прядь моих волос, и брюнет едва заметно усмехнулся.

– Ты говорила, что ребята тебе всё рассказали об Истинном. Но они, видимо, забыли упомянуть, что в Истинном больше людского, чем ангельского, – я с интересом взглянула в голубые глаза, а парень продолжил, придерживая мою ладошку правой рукой, потому что левая была в гипсе, – теперь у меня появляются новые способности, но так как я больше не перспективный Хранитель – моя жизнь превращается в человеческую. Хоть и с некоторыми «плюшками».

Я медленно моргнула, обдумывая новую информацию:

– Это значит…

Тим перебил:

– Это значит, мы не будем странной парочкой. Течение жизни выравнивается. Ты будешь моей старушкой, – ликующе улыбнулся Тим и хитро подмигнул, – но только тогда, когда я буду твоим старичком.

Ощущение от услышанного было сравнимо с появлением на небе радуги после долгого ливня.

– Правда? – переспросила я, наверное, чтобы убедиться, что он не шутит, и Тимофей утвердительно кивнул, улыбаясь шире.

Я не разрешала себе об этом думать, но червячок сомнений и переживаний на эту тему давно гложил меня и грыз своими острыми микроскопическими зубками. Мы сможем быть семьёй, пускай и со спецэффектами – но всё же настоящей семьёй. Это лучшая новость на сегодняшний день!

Счастливая улыбка приклеилась к моим губам, и я аккуратно обняла брюнета, запустив пальцы в его волосы. Тим легко провёл рукой вдоль моего позвоночника, нежное прикосновение ощущалось через тонкую ткань футболки. Когда я отодвинулась, Тимофей очень серьёзно посмотрел на меня – его необыкновенные глаза отражали неподдельный неистовый страх, заставляя меня напрячься.

– Ты безумно меня напугала, – Тимофей заговорил шёпотом. – Твой поступок прямо выбил землю у меня из-под ног, – его лазурные глаза потемнели и теперь напоминали грозовые тучи. – Я чуть не потерял тебя…

Без лишних объяснений мы оба понимали, о чём он говорил… Я лишь поджала губы и тяжело вздохнула, погрузившись в ночь своей несостоявшейся смерти. Тим не решался до настоящего момента поднимать эту тему, ведь ему, как и мне, было сложно вспоминать о событиях того дня. Ещё больнее было думать, что всё могло пойти по совершенно иному сценарию.

– У меня не было другого выбора, – храбро призналась я, шумно сглотнув.

Брюнет нахмурился, а его красивые глаза вмиг вспыхнули от злости и устремились на меня:

– Выбор есть всегда! Ты никогда не должна! Слышишь?! Никогда! Приносить себя в жертву!

«Ты не имеешь права так говорить!» – мысленно взбунтовался мой рассудок.

Тимофей ошибался. Моя любовь к нему не оставляла мне выбора. В эту секунду я не думала о себе. И я бы отдала всё что угодно, чтобы защитить его. Возможно, в это трудно поверить, и кто-то бы наверняка посчитал меня сумасшедшей, но это было не напускное благородство, это был душевный порыв, бессознательный импульс.

Я остановила рукой начавшуюся тираду, хотя в горле неприятно саднило от всплывших в мозгу эпизодов:

– Пожалуйста, не надо мне ничего доказывать, – я внимательно заглянула в сердитые глаза. – Ты мне как-то сказал: «Если бы было нужно, я снова спас бы тебя из лап того урода в твоём дворе», – я брала всю ответственность за свои слова, пытаясь отобразить это в своём уверенном взгляде, и, набрав побольше воздуха в лёгкие, медленно продолжила, делая акцент на каждом слове: – Так вот, если бы вновь понадобилось пойти за тебя на смерть, я бы пошла. Потому что я не хочу жить без тебя… Не могу!

Я должна была это сказать. Тимофей обязан знать правду.

С его появлением в жизни простой студентки с факультета журналистики всё перевернулось вверх тормашками. Но я не желала ничего менять, потому что без него моё существование не имело никакого значения. Больше всего на свете я мечтала о том, чтобы встретить человека, с которым я буду настоящей, которому я могла бы рассказать обо всех своих тревогах, пускай и незначительных, глупых, не боясь при этом, что меня как-то превратно поймут. Такого мужчину, с которым сердце приобретёт свой такой долгожданный, уютный и спокойный дом внутри моей грудной клетки. И когда я нашла такого парня, моя душа желала лишь одного – открыться и делиться с ним всем тем, что её наполняет. Правда жизни в том, что люди легко влюбляются в человеческие подделки. И пусть меня ненавидит весь мир, но я буду иметь наглость оставаться самой собой, нежели меня будут любить за то, кем я не являюсь. Поэтому мой выбор – быть максимально честной. Он достоин этого.