Тихая гавань

Михаил Туркин

Тихая гавань

СТИХИ

Глава первая

Из жизни

Августовский день, а я один лежу в постели

***

Августовский день, а я один лежу в постели;

ты не придёшь, и мои конечности вспотели.

Дождь тяжёлыми каплями падает по карнизу:

я хочу, увидеть тебя с низа, но клонюсь к низу.

Здесь мало свободы, мне негде раскинуть руки;

а, с верхнего этажа слышны соседей стуки – суки.

Нам; даже музыку нельзя дома громко включить.

Тут; сразу, сухой сосед снизу начинает нас лечить…

Невозможно нормально жить с соседями, в ладу:

у меня сердце трясёт, дёргается глаз-я, как в аду!

Когда, сухой приехал, то начал свои права качать;

вам, не поговорить, не плюнуть мимо, а смолчать.

Как выжить людям в такой тюремной обстановке, -

он на машине, а ты одинок, и стоишь на остановке.

Скандалами с женой, заразил тебя вести так, зло -,

хоть; бы, его кто-то также гриппом заразил; назло…

Ах; какое, страшенное одиночество человека

***

Ах; какое, страшенное одиночество человека;

особенно, среди людей, и шумных компаний.

Кому-то приходится, прожить одному полвека,

без любви любимых рук, губ, и глаз-её – Ани!

А кому-то, всё достаётся, без лишних усилий;

на дорогом авто отвезут в шикарный ресторан,

и, вместо роз, любимой подарят букет лилий…

А ты стоишь один с розами, как упрямый баран!

И, понимаешь, что-то в жизни у тебя не сложилось;

значит, у тебя в этой жизни печали одинокая судьба:

а милая сердцу девушка спать с тобою не ложилась.

не хочется, жить; когда за окном: проносится свадьба!

Бабка покормит кошек, разных птиц

***

Бабка покормит кошек, разных птиц;

власти, вы, – пенсию, ещё прибавьте!

А вокруг-дома, и много грустных лиц;

и, звуки басов в машинах, – поубавьте.

Старой бабке: самой нечего есть! -

зарплата у госслужащих уже-меньше.

И, у неё забота очень важная есть:

она; всё заботится о братьях-меньших.

Ей нечего подать бездомным котам -

она, уже не может накупить им рыбы!

Они всё ждут: им очень холодно там -,

на мёрзлых плитах, гранитной глыбы.

А, бабка извела всю пенсию; уже, давно.

И; нечего, ей ожидать; теперь, на месяц.

Что делать, если на Руси власть – давно;

у леса всплывал опухший жёлтый месяц.

Бродя по узким улочкам, – встретил бродячую киску

***

Бродя по узким улочкам, – встретил бродячую киску:

сидит у подвальчика дома, и желает съесть сосиску.

Глядь; а, из него: выползают четыре голодных рта;

сзади, в темноте: выглядывают красные глаза кота!

Мне стало, жаль бедное кошачье семейство, зверушек,

котята водили мордочками, с кисточками длинных ушек.

Было решено отправиться в ближайший ларёк за едой;

по виду, и глазам чувствовалось, что их желудок пустой!

Накупив разных мясных продуктов, и кошачьего корма, -

вернулся; и, – не нашёл хвостатых, для диких-это норма.

Видимо, они испугались незваного гостя, и все скрылись…

Позже, увидел котят в мусоре-кагате, глаза их: не открылись!

Да, окошко в подвальчике уже заложено кирпичной кладкой:

И коммунальщики плотно заложили дыру в подвал, с маткой!

Она там душераздирающе вопила, ища выхода из подвала.

Не понятно; а зачем, заделывать отверстие для поддувала?!

Я стоял, некоторое время в нерешительности, от визгов;

как, из мусорного контейнера мне донеслось-пара писков.

Котёнок, утопленный в целлофановом пакете, с водой, -

прогрыз его, и вылезал к мамке: за молочком, и едой!

Один в живых остался, а остальные не дождались, и пожить -,

нет у него теперь; ни братьев, ни сестёр, и он не хочет пить.

Маленькое существо зажмуривалось, от солнечного света;

дрожа, глядело на мир, не находя на злое убийство ответа!

Я бережно взял в руки крохотное пушистое существо, это…

Под джинсовую куртку, и понёс к себе домой; где-то, летом.

Оно плохо слушалось, и привыкало ходить на место, в туалет;

и, до сих пор шумов пугается, и почему-то, не обожает котлет!

Это оказалась девочка, – она выросла, и стала взрослой;

только, во снах: память возвращается к жизни прошлой.

Ей, – померещилось, что её находят родные: отец и мать,

и, они лижутся… Но сон исчез, а люди могут мир сломать!

В нашем квартале пропали все чайки

***

В нашем квартале пропали все чайки;

многие не поверили в это: всё – байки.

Но птицы; действительно, все пропали-,

люди подумали, что они улетели, пали.

Всё оказалось банально, и очень просто:

злым нелюдям эти чайки не давали спать!

И было подброшено отравленное просо;

они все попадали; и уже, не смогли летать.

Как бывает красива чайка, в своём полёте:

она взлетает вверх, падает и, поднимается…

Куски еды старика Михалыча, вы поклюёте;

а, моя душа опустошена, и слёзно ломается!

Чаек уносил дворник с тротуарных дорожек;

птицы летели за помощью, к добрым людям.

Лежали боком и ничком, с крючками ножек.

Старик Прохор: – Ну; сядем, выпьем, и будем…

Он начал, подкармливать птиц; раньше бабок:

понимая, что этим-обеспечит выживание им.

На питание пернатым-не пожалел своих бабок!

Они считали его как родным, близким, своим…

Но, старый Михалыч не сломался, и подаёт еду -,

здешним голубям, воронам, галкам, и галчатам:

им подбрасывает пищу вверх; и, словно на беду, -

помогает, выживать как обездоленным волчатам!

Название дал: чёрные чайки. И, стали именовать

так; галок, ворон, голубей, и прилетевших грачей

а, впереди долгая зима, и им гибели не миновать

и Прохор не спал, и ждал длинных, холодных ночей!

Другие птицы слетели туда, где им подавали еду;

не ожидали подвоха, не зная о людской жестокости.

Крестя и молясь за остальных, – плачу, и мимо иду.

не думали, что вместо рыбы им бросят острые кости!

Дети обыскались больших белых птиц-гордых чаек!

За окна высовывались, не находя заметных комков.

Им: не могли взрослые родители за крепким чаем -,

поведать; как, белые птицы, – ушли от земных оков.

Детям сказали, что чайки сменили ореол обитания:

им нужно очень много рыбы, чтобы вырастить деток;

дети говорят, что не перенесут с ними расставания!

Птицы желают жить на свободе, не перенесут клеток.

Сегодня утром, – спустилось, как знамение с небес:

белоснежное мягкое пёрышко, от маленькой чайки!

Это оставшийся один и выживший в гнезде птенец;

он стал подрастать, пить и кормиться у нашей речки.

Старый дряхлый дед узнал об этой новости; скоро,

задумал худое: стал точить на неё свой острый зуб.

Взял из деревни, с завалинки состарившийся короб;

решил; после, чайку изловить и сварить из неё суп.

Но, заречные жители быстро смекнули, в чём дело;

уже дети в школе учились, и листва в саду желтела.

Деревня, поля, леса и пашня с картошкой поредела;

а, вороны кричали, и носились по полям, оголтело -

Они увидели, как дед с матом и остервенелым лицом

клянёт всё на свете, и ненавистью дышит его натура.

Он гоняется за бедным; и, ещё не окрепшим птенцом;

ведь, он не любит красоты, и, – ему противна культура!

Это выживший птенчик, не вкусивший того яда:

смотрит боком и немного тушуется, при людях.

Остальных потравили: они думали, что это еда!

Заплетаются его лапки, в голых ивовых прутьях.

Прохор машет ему рукой, – улетай далеко, и далече:

тебе необходимо полноценное питание; и вольно…

иначе; скоро, старый дед Кощей тебя тут искалечит!

Ты можешь погибнуть, пасть, и тебе станет больно.

В рассветный час, оно, – забьётся

***

В рассветный час, оно, – забьётся;

сильнее, подгоняя мысли, в кровь.

А над рекой туман и дым завьётся -,

и ты не сможешь, удержать любовь!

Когда, моя душа твоей коснётся,

этой любви, невинный пыл даря;

тогда, любовь, – навек проснётся:

и до весны поднимается её заря.

С тобой обнимая крепче вечность -,

шепчу тебе: родная; лучше, встань.

Твоя весна уходит в бесконечность;

«моя любовь», —не скажет, перестань!

Вам, чашу гнева Господа, – пора, испить

***

Вам, чашу гнева Господа, – пора, испить -

моим обидчикам, мучителям, гонителям!

Что, вам надобно? Никто не сможет пить!

Все знания, – ушли к древним хранителям.

Вы: жизнью пресытились, и деньгами бросались,

спиртное пили из горлышка, курили-паровозом!

Около подъезда очень много судились, и ссосались -,

вся ваша жизнь, гады, – была пропитана навозом…

Униженные, но не посрамленные этими скотами;

внедрились к вам, в ваше слабое звено, кротами.

Теперь, мы знаем ваши мысли, и чуем за версту, -

время придёт, и все поклонитесь святому кресту!

Мне открываются большие врата высокого рая,

где в окнах свет, он золотом объят, и просторен.

Будто, неземной красоты молодая девчонка Рая:

с любовью себя ласкает, я с ней-одно, и доволен!

Ветром подхватятся листочки

***

Ветром подхватятся листочки;

Нет места красивее на земле.

А, в конце стихов-только точки -,

то, что ты сказать, хотела мне.

И не узнаю твой забытый почерк, -

за давностью лет: уходящие года…

Я напишу не прочитанный очерк,

и, я расстанусь с тобой, навсегда!

Но; а, ты улыбнёшься рассветом -,

не заметив любви к тебе, иной…

Не поможешь наветом, советом,

обожжённому страстью, виной!

9. Витю Цоя с детства любили родители

***

Витю Цоя с детства любили родители;

он хотел вырасти, и пойти в водители.

Учился на резчика по дереву, на тройки-,

его обижали, но был он смелый, и бойкий!

Цой стал поэтом и известным музыкантом:

фотографию композитора украсили кантом.

На его песнях вырастает, не одно поколение;

живым-смертным осталось-за душу-моление!

Виктор Цой снимался в муз. клипах и кино,

и, его рок-группа тоже именовалась: "Кино".

На серой полосе белым, – как высь горная -

в мгновение ока, – явилась, полоса чёрная!

Посмотри же; сколько времени, на часах?!

Он не спал, усталость век, туман в глазах…

На часах сейчас: шесть тридцать один, утра

Пятнадцатое августа: ему, проснуться пора!

Погиб в аварии; средь, бела дня – под гнёт:

водитель автобуса всё свою судьбу: клянёт.

Помнит все детали; словно это было вчера -

страшная ночь среды-следующего четверга!

В ту роковую среду: ушла наша легенда:

на земле не стало художника эпохи, да!

Не любил популярность, был узнаваем;

сила, энергия, ритм жизни: не сгибаем!

Он не спал за рулём, не курил травы;

поэтому, не правы были менты, и вы! -

кто: его не любил, и часто издевался;

Витя-в чёрное, не из-за вас одевался!

При столкновении, – потерял сознание, он;

переворот авто: сломал кости, в ушах-звон.

Жизнь остановилась от смертельной травмы.

Он сильно затронул нашей души дифирамбы!

От ужаснейшего удара: в воду ушёл Икарус;

над дорогой, солнцем опалён: неба парус.

Повсюду, со всех сторон звучит призыв:

Виктор Цой-жив! Цой-с нами! Витя-жив!!!

Витю не все любили, он не любил грусть, осень.

Часы и сердце; навсегда, – остановились в 11:28.

Витенка, прости нас, – мы не сберегли тебя!

Мы поём твои песни, и любим тебя, как себя…

Виктор очень много писал, пел, и кочегарил он;

советскую машину обдало кровью, и зажарило.

Читатель, ты, – не должен засыпать за рулём -,

за своим стареньким автомобилем Жигулём!!!

В тот день Солнце сыграло с ним злую штуку:

судьбу перевернуло, и принесло смерти муку!

Он очень любил ночь, и всегда: уезжал ночью;

потому, ему пришлось увидеть смерть-воочью!

Врачи обнаружили Цоя в расслабленном состоянии;

предотвратить автоаварию: он был не в состоянии…

Но алкоголя и наркотиков-в нём не было, ни грамма! -

Так, его научила, вести себя жизнь, и любимая мама.

Папа, Витю вспоминает с грустным взглядом:

ему очень тяжело; ведь, они: с ним-не рядом!

Он перебирает старые фото родного человека;

непомерная жалость, он не прожил, и полвека!

Друзья, его учили; как выходить, из-за заноса;

но машина москвич переднеприводного носа!

Он бы, – вырулил; если б, не препятствие одно:

был только один выход: быстро, залечь на дно…

Он всегда просил много не писать про него;

было крайне неудобно, и это: больней всего…

Такой Человек: номер один, в СССР – Виктор Цой!

Цой ждал перемен, любил жизнь, и не был мацой.

Глава вторая

О любви

Всё сбывается, верь, всё сбывается

***

Всё сбывается, верь, всё сбывается,

злая боль; хоть, иногда: забывается.

И в окно врывается запах тополей,

с просторов – воздух свежих полей.

Воды ключевой попей из родничка, -

прижимай к груди своего грудничка.

Ты: сердцем ощущаешь мира благость;

тогда страдания твои; уже, не в тягость.

И просыпаешься с-поза ранку летом;

наслаждаешься природой-её цветом.

И вдыхаешь сердце землицы русской,

взгляд в небо, из щёлки дверцы узкой.

Всегда надо начинать свою жизнь с начала

***

Всегда надо начинать свою жизнь с начала,

с чистой светлой мысли и новой страницы.

И, не вспомнить, как мать в детстве качала;

так, – не увидеть, как зарождаются зарницы!

И как приятен летний запах с сенокосом;

вдруг, – брызнул дождь- а ты под откосом -,

стоишь, увидишь полуголую, босую девчонку,

промокшую сильным дождём, как собачонку.

В ней; всё то, чем только оживёт человек;

с нею найдёшь сон, мир и счастлив вовек!

Она греет и дарует мне блаженное счастье-,

замучает лаской, что, – умрёшь-в одночасье!

Но; ты безумно рад её теплу, и нежности;

тому естеству во влажной промежности!

Этой бесконечной, и упругой мягкости,

с движениями тела и ребра – её кости.

Заботясь о ней: дари постоянно блаженство;

и, она: навсегда посвятит тебе своё жен-ст-во!

И, прошлое; опять, врываясь с новой силой:

напомнит о себе, – поблагодарив- спасибо…

Два сердца бьются, в кромешной тьме

***

Два сердца бьются, в кромешной тьме;

одно желанно, своё дарю; войду к тебе.

И, там познаю тайные силы вселенной -,

я полетаю, а ты, – побудь моею пленной!

В тебе собрались все чувства этого мира;

но, снаружи ты бываешь холодна, рапира.

Внутри тебя уютное тепло, и с комфортом -,

я предаюсь движениям бархатистым ртом.

Наши тела получают любовное довольствие

от быстрой скорости-телесное удовольствие.

Вы возрождены; чтоб, – сотворить жизни нам,

друг без друга не можем: разделены пополам!

Только в друг друге: находим счастье и рай, -

своими губами, губками меня в себя вбирай!

Слизистая оболочка податлива, и она нежна -,

ты; даже, не представляешь, как, – мне важна!

Не знаешь; насколько, в тебя влюблён?

Только с тобою понял-я вновь окрылён!

Ты увлажнилась, а мою засохшую душонку, -

согрела, и словно одела меня в рубашонку.

Жизнь моя: пропащая, паскудная

***

Жизнь моя: пропащая, паскудная;

котомка холщовая, пища скудная.

Ничего уже не порадует – не льстит -,

только враг позорный мне не мстит!

Широко раскинулись вспаханные поля;

И одиноко стоят старые, седые тополя.

Распростёрли все свои ветви стороны -,

мою пищу клюют злые чёрные вороны!

За красуется сирень, любимая моя;

по весне зацветает, и любовь твоя.

От красот изумляется естество;

А, с неба возрадуется божество!

Извращённое сознание, от обиды на тебя

***

Извращённое сознание, от обиды на тебя;

я: отталкиваю одиночество и тебя от себя!

И, не смогу простить предательство и ложь;

Отвращение, презрение к тебе: смоет дождь.

Это уже не любовь, а жалость к старчеству;

И, свойственная склонность к величеству.

Во дни беспробудного пьянства и чванства

Горделивых насмешек, зла, и мещанства.

Жадность и скупость: тебя обуяла, околдовала;

ты не делилась со мной, и себя-мне не давала!

Я не могу прощать измены, недоверие и месть -,

Мне так противна: твоя не избалованная лесть!

Израненная душа, – посмотрит тоскливо

***

Израненная душа, – посмотрит тоскливо;

и птицы встрепенутся, полетят крикливо!

От меня не сегодня: ушла любовница лета:

у меня внутри как поминки по потере света.

Я в России: первый нахал, и поэт-затейник;

свои душевные изъяны: положу в сотейник.

Будет, чем порадовать публику и посмеяться -,

люди; нынче, Бога не чтут, и даже не бояться!

Криком журавлиным улетает моя любовь, в рай:

в тот далёкий, птичий гомон, за небесный край!

Я не обернусь, не взмахну ранеными крыльями, -

мне пронзает мои руки, как гвоздями-шильями!

Когда же; всё успела, и меня не полюбить

***

Когда же; всё успела, и меня не полюбить -,

и, как быстро-в чувство привести смогла?

Не один раз захотела избить, и даже убить…

На грешную землю, – уже опускалась мгла!

В этой мрачной серой мгле, злосчастной доли, -

печальный день: сменился грязным вечером.

Своя несчастливая жизнь, – ощущалась до боли;

тогда меня били обидчики, убивая вчетвером!

Я уходил навсегда, с нашего земного плана;

и, прощался с тобой, и этой осенней дорогой:

обижаясь на жизнь, – мне привиделась лана;

которую, я, уже не мог назвать своей дорогой!

Она стояла и видела сквозь тьму смутное небо,

где гроздьями свисали низкие тучи и, те сучья…

Как вдали поворачивается наш страшенный Бог,

а там текут и лижутся-они, – как суки, и ты-сучья!

Любимая, я тебя; уже, больше не люблю

***

Любимая, я тебя; уже, больше не люблю -,

но, неужели, мне пришлось это сказать?!

Машу рукой, во след уходящему кораблю;

и, невозможно про всю боль рассказать.

Много зла, бед и горя пришлось, пережить, -

приходилось есть с земли, и рвать те цветы.

У меня нет сил и здоровья; дабы, ещё жить!

А, всему виной, – стала одна ты, и, только ты!

Я: был, вынужден тебя возненавидеть, за всё -,

потому что; более, чем предала: ты обидела…

Теперь нашим отношениям настал конец-всё!

Ты, за что меня не любила и возненавидела?!

Я желал тебя душою, и; навсегда, с тобою быть;

мечтая, всё делить на двоих, вместе полюбить…

После понял: я никогда не смогу тебя позабыть;

а, ты взяла и захотела меня за мелочь, – убить…

Люди всегда хотят, пожрать

***

Люди всегда хотят, пожрать; (людей)

если нет еды: начнут, орать! (блядей)

А; ещё, со смаком, – закончить,

без п.зды-станут рожу корчить.

Все зубы пересчитают зубами:

тянутся к небу, сухими губами!

Горячая кровь не даст заснуть -,

мякоти бабы, только б, соснуть…

Мечтают завести себе детей:

и вяжут их крючком, из петель.

Имеют петли-в прямом смысле,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.