Король и воробей

Глава 1. Клюнь меня в палец!

Эта история началась в одно прекрасное весеннее утро – в тот самый час, когда король ел кашу, сидя в столовой зале, у своего любимого окна, а долина внизу лоснилась сочной зеленью в лучах отдохнувшего за ночь солнца. Король толкнул створку окна и в тысячный раз в жизни с чистейшим восторгом ощутил прохладную свежесть, ворвавшуюся, как всегда, по-озорному к нему в залу. Королю захотелось что-то сделать, что-то замечательное и полезное, и обязательно доброе. Король вообще был очень добрым.

Вдруг в окно залетел воробей и сел перед ним на стол. Склонив головку набок, воробышек взглянул на короля и, кажется, понял, кто перед ним. Он выпрямился и вытянулся как-то вроде солдата на плацу: грудку вперёд, хвостик струночкой назад. Король так и покатился со смеху. «Здорово, – говорит, – братец! Добро пожаловать!» А воробей ему и отвечает: «И ты здравствуй!» По-человечьи сказал!

– Ух ты! – удивился король. – Ты как же это разговаривать научился?

– Меня научил очень хороший дедушка, – ответил воробей.

– Дедушка? Что же это за дедушка такой, который птичку разговаривать научил? Далеко ли живёт? Как зовут его? Может, он и меня научит по-птичьи или звериному разговаривать – мне бы очень пригодилось! Я б сокола завёл и научил его королевство каждый день облетать и докладывать, где там что да как.

– Тебе и так, наверное, все докладывают! А меня дедушка очень просил никому не говорить, где он живёт.

– А ты молодец, что держишь слово!

Вдруг король попросил воробья клюнуть его в палец – ему показалось, что он просто видит сон. Ведь разве смогли бы они разговаривать наяву?

– Короля в палец клевать неправильно будет, – ответил воробей, – непочтительно, да и больно станет. Лучше ты просто поверь, что такое взаправду бывает.

– Ладно, давай дружить, – предложил король. – Если это не сон, то я бы хотел, чтоб мы дружили.

– Давай! Тебя как зовут?

– Меня зовут Пацетер, а тебя?

– Чир.

– Хорошо, Чир, чем мы сегодня займёмся?

– Разве ты не занимаешься каждый день своим королевством?

Пацетер даже немного расстроился, что Чир напомнил ему то, о чём он и думать забыл. Вот уже несколько лет он вообще ничем государственным не занимался. В том и надобности-то не было. Он просто беззаботно жил: мог несколько дней кряду провести в лесу на охоте или проваляться с книжкой в постели, не выходя даже поесть.

– Я это и имел в виду, – Пацетер думал уже, что сумел вывернуться из неудобной ситуации, – каким из государственных дел мы займёмся сегодня?

– Пацетер, ты когда-нибудь слышал, чтоб воробьи королям советы давали?

– Я до сегодняшнего дня не слышал даже, чтоб воробьи разговаривали. А теперь у меня такой воробей в друзьях! Почему бы мне не посоветоваться с тобой, ты ведь умён!

– Буду очень рад, если когда-нибудь смогу быть тебе полезен. Но сегодня мне нужно заняться строительством гнезда. Ты не против, если я поселюсь под крышей прямо над этим окном? Южная сторона самая тёплая, и вид отсюда как у короля!

– Тебе не нужно строить себе гнездо! Я позову лучшего мастера, чтобы изготовить для тебя замечательный домик и пристроить его там, где тебе захочется!

– Благодарю тебя, Пацетер. Но разве это хорошо, если лучший мастер твоего королевства будет занят строительством домика для воробья? Неужели нет у него задачи поважней? А я и сам справлюсь. Кроме того, откуда твой мастер знает, какой домик мне понравится? Мне пора, будь здоров!

Сказав это, воробей упорхнул. Король постоял с минуту в глубокой задумчивости. Потом высунулся из окна и глянул вниз – там, под стеной, он увидел сразу несколько воробьёв, деловито прыгавших по пыльной тропинке, идущей вокруг всего замка.

– Ну, значит, и мне пора за дело, – подумал король, – м-м-м… Только вот за какое?

Глава 2. Бесплатный хлеб

Прежде чем приступить к строительству гнезда, Чир облетел замок со всех сторон в поисках подходящего материала. Ему повезло: всё, что требовалось, он нашёл на заднем дворе. Солома, козья шерсть, гусиные пёрышки и даже собачий пух, застрявший в дощатых стенах бывшей псарни, были здесь в изобилии.

Два дня Чир усердно летал туда-сюда, таская и прилаживая каждую частичку будущего гнезда на своё место. Пёрышко к соломинке, шерстинку к травинке, пушинку к пёрышку. Когда всё было готово, Чир внимательно осмотрел своё творение. Дом получился ладным и добротным. Но воробышку показалось, что чего-то ему всё-таки не хватает. Чир ещё раз полетел на псарню. Не зная, чего ему искать, он уселся на ветку яблони и стал смотреть по сторонам, надеясь увидеть то, что надо. Потом залетел на сеновал и в небольшом ворохе оставшегося после зимы сена увидел целый стебелёк полевой гвоздички. Чир аккуратно вытащил его и унёс к себе. Он пристроил стебелёк так, чтоб, на подлёте к гнезду было видно сразу четыре чудом уцелевших сухих лепестка. Чир был очень доволен. Настало время испробовать гнездо в деле! Воробышек забрался в него и сразу уснул счастливым сном.

Проснувшись на следующий день, Чир полетел в город. Ему хотелось посмотреть, где можно чего вкусненького раздобыть, – не всё же мух да комаров есть. На базаре у него просто глаза разбежались. Чего здесь только не было! Чир видел, как местные воробьи ловко таскали семечки, зёрна и ещё невесть что, весело снуя от лотка к лотку, только и успевая уворачиваться от спешивших спугнуть их торговцев.

Особенно внимательно следил за своим товаром старичок-бортник. Чир наблюдал, как молодые воробьи кружились вокруг его прилавка – не столько мёда тиснуть, а больше друг перед другом порисоваться. Некоторые из них особенно бесшабашно дразнили деда. Чиру показалось, что если б он и вправду хотел поймать наглеца, то наверняка сумел бы. Но бортник, видимо, чтоб не скучать, пока не было покупателей, забавлялся с воробьями, специально поддаваясь им. Мёда он всё же никому так и не дал стащить.

У пекаря тоже было много воробьёв. Здесь были те, кто постарше. Уже не надеясь на свою быстроту и ловкость, они не крутились вокруг, а терпеливо дожидались, когда с очередного лотка раскупят хлеба да калачи. Тогда хозяин великодушно стряхивал оставшиеся на лотке крошки и припёки прямо на землю. Вот тут-то уж не зевай – успевай урвать себе вкуснятину. Случалось, что на один кусочек налетали сразу несколько воробьёв, и тогда, вдруг забыв про возраст, они затевали драку.

Чир очень проголодался. Он полетел туда, где стояли подводы, в надежде найти овса. Лошади всегда хоть чуточку, но просыпали зерна из торбы.

На одной из телег, стоявших в тени, Чир увидел трёх ребят.

Они были братьями. Старшему, худому и длинному парнишке со вздёрнутым носом, было уже тринадцать. Он лежал, закрыв глаза, занятый тем, что неторопливо гонял соломинку из одного уголка рта в другой.

Средний, крепенький мальчик, тоже лежал. Подложив одну руку под голову вместо подушки, а вторую подставив ко лбу так, чтоб солнце не слепило, он внимательно разглядывал белые облака, плывущие по голубому небу. Ему недавно исполнилось двенадцать.

Третий, самый младший, маленький и щуплый, сидел, болтая ногами, и с аппетитом ел булку. Ему было семь. Увидев прыгающего меж конских копыт маленького воробья, подбирающего просыпанные зёрнышки, Герт – так звали мальчика – отщипнул кусочек от своей булки и бросил его воробью. Тот подскочил и враз съел. Герт бросил ещё и ещё. Птичка охотно лакомилась. Мальчик стал кидать кусочки раз за разом всё ближе к телеге, подманивая её. Вот он уже просто держит их на открытой ладони, вытянув руку вперед. Доверчивый воробышек, не раздумывая, вспорхнул на ладошку и вцепился коготками в палец. Герту было щекотно, и он еле держался, чтоб не засмеяться, и не спугнуть птаху. Но вот он не выдержал и взвизгнул, чем отвлёк братьев от их занятий. Воробей не улетел. Он деловито склёвывал одну крошку за другой. Но теперь на него смотрели уже три пары глаз.

– Лови его, – шепнул Драга – старший брат.

Чир, слишком увлечённый своим прекрасным обедом, этого не услышал. И вот когда он скушал всё и собрался лететь, Герт с силой сжал пальцы и придавил ему лапку. Воробей глянул на мальчика, увидел торжествующий взгляд и понял, что его поймали.

– Отпусти! – твёрдо сказал он.

Мальчик от удивления разжал пальцы, и Чир упорхнул. Оказавшись на безопасном расстоянии, он сел на оглоблю соседней телеги и посмотрел на поражённых мальчиков. Те сидели, раскрыв рты и глядя на него. Потом они переглянулись, и Драга вдруг отвесил Герту крепкий подзатыльник:

– Растяпа!

Герт, ещё не веря в то, что только что произошло, непонимающе посмотрел на старшего брата.

– Ты чего? – спросил он, потирая затылок.

– Ты зачем воробья выпустил?

– Так он же разговаривает!

– В том-то и дело, что разговаривает! Нам бы такого – мы б с ним по базару ходили и деньги зарабатывали!

– Как?

– Никак, дурья твоя башка! Не надо было отпускать!

Айк, средний брат, молчавший до сих пор, сказал Драге:

– Отстань от малого. Если ты такой умный, иди да слови его – вон он сидит!

Чиру хотелось проучить Драгу: «Ишь какой хитрый! Хотел меня в клетку, чтоб деньги зарабатывать. Ну погоди!»

Драга очень жалел сейчас, что съел всю свою булку. Но он знал, что Айк частенько оставлял что-нибудь про запас. Не найдя у себя в карманах ни крошки, он спросил Айка:

– У тебя есть чем подманить?

Айк молча отдал ему половину своей булки.

Глаза у Драги засверкали. Он исщипал булку в маленькие кусочки и начал подманивать воробья. Тот, нисколько не смущаясь, стал склёвывать приманку. Вот он уже возле телеги, вот ещё ближе.

– Ну и дурак! – еле слышно прошептал Драга. А потом чуть громче и очень слащаво: – Иди сюда, мой маленький, я тебе ещё дам.

«Сейчас покажу своим братцам, какой я парень не промах!» – мечталось старшему. Он поймает этого жадного до чужого добра воробья! Он научит его работать! Рассчитывая на то, что воробей уже достаточно поверил в его доброту, Драга перестал бросать хлеб, а держал его на руке. Глупая птица уселась ему на запястье. Ловить было неудобно. Драга медленно, незаметно для воробья, начал подводить к нему вторую руку, чтоб схватить сверху. Воробей не обращал на это внимание. Вот глупый обжора, думал Драга. Его рука уже почти накрыла воробья. Ещё ближе… Хвать – и птичка у него! На радостях Драга соскочил с телеги и начал крутиться и прыгать.

– Видали! Видали, как надо! От меня не уйдёшь! – кричал он.

Братья молча смотрели на него и ждали, что будет дальше. Почувствовав, что голова закружилась, Драга остановился. Он поднёс руку с воробьём близко-близко к лицу и дрожащим от волнения голосом сказал:

– Ну, теперь ты мой!

Воробышек же преспокойно ответил:

– Отпусти лучше, а то я тебя в муху превращу и съем!

Драга тут же разжал пальцы. Выпучив глаза, он смотрел, как воробей сел обратно на оглоблю.

– Ты смотри мне, – пригрозил он. – Если я ещё раз увижу, что ты воробьёв ловить вздумал, вмиг муху из тебя сделаю! Или жабу!

Чир на самом деле нисколько не умел колдовать, но Драгу напугал хорошенько. Довольный собой и предвкушая, как расскажет всё Пацетеру, Чир полетел к замку.

Глава 3. Недобрые вести

Светало. Первые нежно-розовые лучи солнца только-только коснулись стен и крыш города. Проснувшиеся петухи отряхивались от сна, поправляя пёрышки, и, как ценители этой прекраснейшей минуты, не торопились нарушить её тихую, волшебную благодать вестью о начале нового дня.

В это самое время в городские ворота въехала телега. Управлял ей великанского роста человек. За ним сидели молодая женщина и девочка лет одиннадцати, с первого же взгляда на которых было понятно, что они – мать и дочь. Несмотря на усталость и застывшую на их лицах печаль, обеих можно было смело назвать красавицами. Девочка и мама были многим похожи: высокий лоб, почти прямые, с изящным изгибом к концу брови, большие глаза и подчеркнуто правильный подбородок, – но у первой был ещё по-детски немного вздёрнут нос, чуть шире и острее скулы. Волосы у мамы были тёмно-каштановые, а глаза – карие. А у дочки волосы – светло-каштановые, почти рыжие, а глаза – серые. Хоть и были они одеты в какие-то жуткие рубища и сидели в телеге, на простолюдинок они совсем не были похожи. Выдавала осанка: готовые от усталости упасть, спину они держали по-знатному.

Добравшись до королевского замка, все трое слезли с повозки и молча вошли в открытые настежь двери. Женщина уверенно вела. Так они прошли внутренний двор, вошли в северную башню, поднялись по лестнице на второй ярус и попали в приёмную залу. Здесь было холодно и очень тихо. Казалось, во всём замке не осталось ни души.

– Пацетер! – позвала женщина.

Стены подхватили имя и разнесли эхом по всем уголкам замка. Тишина.

– Пацетер! – позвала она ещё раз.

И вот послышались быстрые шаги, становясь всё громче и громче. Наконец в залу вбежал король и, остановившись от удивления на миг, бросился к женщине с объятиями.

– Сестра моя, Тиора! – воскликнул он и только чудом успел подхватить сестру, которая чуть было не рухнула на плиты – силы совсем покинули её. Ошеломлённый, король на руках понёс Тиору в гостевые покои. Девочка последовала за ним. Уложив Тиору на кровать, Пацетер обратился к девочке:

– Здравствуй, маленькая красавица! Как зовут тебя?

– Ли́са.

– Как же ты похожа на маму! – дивился Пацетер. – И ты тоже еле стоишь. Ложись, Лиса, отдохни. Или ты хочешь сначала поесть?

Лиса слабо покачала головой и пошла в сторону пустой кровати. Она молча легла, укрылась покрывалом, которое Пацетер поспешил ей подать, и сразу уснула.

Всю ночь накануне король читал интереснейшую древнюю рукопись по соколиной охоте и как раз собирался лечь спать, когда, к своему огромному удивлению, услышал, что кто-то зовёт его. Он уже и забыл, когда у него в последний раз были гости. Появление сестры и племянницы было крайне неожиданным. Очень давно, с тех самых пор как Тиора вышла замуж за Пириса, они не виделись.

Пацетер вернулся в залу и застал спутника своей сестры ровно на том же месте, где оставил его. Он стоял так, как будто врос в пол ногами, похожими на колонны. Можно было подумать, что он – огромная, высеченная из камня статуя, стоящая здесь уже не один десяток лет. Увидев Пацетера, незнакомец подал своё тело чуть вперёд, изобразив тем самым поклон, и произнёс:

– Здравствуй, король.

– Здравствуй и ты! – ответил Пацетер, остановившись в нескольких шагах перед гостем.

Он специально не стал подходить к нему так, как подошёл бы к другому человеку, иначе ему пришлось бы уж очень задирать голову, чтоб смотреть на него. Так, с расстояния, Пацетер мог спокойно его разглядеть. Простое, широкое, под стать неохватным плечам верзилы, лицо казалось очень открытым, почти детским. Прямой нос, прямой рот, тонкие белёсые брови и серые глаза – всему хватало места. Густая щетина цвета подрумяненной лепёшки и несколько глубоких бороздок на лбу говорили о подлинном возрасте здоровяка. Его наряд был несколько странным. Казалось, что его перешивали не один раз в большой спешке, причём прямо на ходу и, возможно, не снимая с хозяина.

– Ты кто? – спросил Пацетер.

– Я Рокор, слуга Тиоры и Лисы.

– Как вы оказались здесь, почему Пирис не с вами?

– Наше маленькое королевство вероломно захватил Тигрус, родной брат Пириса. Сам Пирис погиб, а нам удалось бежать. Вот мы и здесь.

Выслушав короткий рассказ Рокора, король печально задумался. Но Пацетер не любил, да и не умел грустить. Он ещё раз внимательно взглянул на гостя и неожиданно улыбнулся. Рокор понял, почему королю вдруг стало весело, и его глаза тоже озорно блеснули.

– Это так надо было, чтоб нас не узнали, – пояснил Рокор.

– Думаю, вам есть что рассказать мне, – сказал Пацетер. – Но сначала и тебе надо отдохнуть. Я покажу, где ты можешь поспать.

– Я в дороге ещё вздремнул, а вот есть хочется.

– Ну тогда пойдём посмотрим, что у нас есть в запасах! – предложил Пацетер.

– Не беспокойся обо мне. Я лучше разомнусь маленько – в город прогуляюсь да осмотрюсь. Наверняка у вас найдётся хорошая харчевня.

– Ну хорошо. Смотри не потеряйся! – пошутил Пацетер.

Рокор обозначил поклон и неожиданно для своего могучего роста лёгкой походкой зашагал прочь. Пацетер посмотрел ему вслед. «Зачем на нём такие лохмотья?» – подивился он ещё раз.

Выйдя из полумрака замка, Рокор зажмурился. Весёлое весеннее солнце, казалось, светило изо всех сил, пытаясь поскорее отогреть всех после холодной ночи. Рокор постоял немного. Сейчас он заметил, что к замку вела только узкая тропинка, а некогда мощная мостовая почти полностью заросла. Видимо, нечасто у короля бывали гости. Повозка, на которой он привёз Тиору и Лису, стояла всё ещё там, где они оставили её. Лошади устали настолько, что даже не сдвинулись с места, чтоб пощипать травки неподалёку. Рокор распряг их и отвёл туда, где зелень была погуще. Потом он отправился в город.

Глава 4. Ронелия

Закончив разговор с Рокором, король поспешил обратно к себе в библиотеку, где он находился, когда Тиора позвала его. Он давно уже перебрался сюда – здесь не только хранились книги, которые он читал одну за одной. Он даже спал тут. По пути он решил заглянуть к сестре. Пацетер хотел было уже приоткрыть дверь, но вовремя остановился, вспомнив, что петли заржавели и жутко скрипят при малейшем повороте. Боясь разбудить Тиору и Лису, он решил просто дождаться, когда они сами проснутся и позовут его. А петли нужно будет обязательно смазать маслом. Но это потом, а сейчас – в библиотеку!

Сделав ещё несколько шагов, он остановился и задумался: «Я ведь теперь не один! И мне стоит позаботиться о том, что моя сестра и её девочка будут есть, когда проснутся. Наверное, придётся ещё и о других вещах подумать и кое-что сделать, чтоб им было хорошо у меня». Пацетер развернулся на месте и на цыпочках, чтоб шаги не раздавались вездесущим эхом, побежал к Ронелии.

Кухней, да и вообще всем ныне скромным хозяйством Пацетера занималась именно она – единственная, кто остался от прежней прислуги. Пожилая, но всё ещё крепкая и всегда жизнерадостная, она умело справлялась со всеми делами в «своём маленьком королевстве». Так она называла ту часть бывшей псарни, где сейчас жили несколько коз, куры и гуси. В её владения также входили старый фруктовый сад и огородик. С самого утра и до вечера Ронелия крутилась по своему королевству, успевая ещё готовить что-нибудь поесть для Пацетера, если он оставался дома. К счастью, король был рад даже самой простой пище и всегда её нахваливал, говоря: «Царская похлёбка, царская!» Или: «Это не яичница, а просто лакомство богов!» Так жили они, спокойно и счастливо, вдвоём во всём огромном замке – Пацетер в своей башне, а Ронелия в бывшей каморке псаря, на заднем дворе.

Пацетер нашёл Ронелию в саду. Сюда он вбежал всё так же на цыпочках. Только здесь в том уже совсем не было нужды, и он просто ребячился, преувеличенно высоко подпрыгивая и строя гримасы. Ему казалось, что со стороны это должно выглядеть смешным, что он, взрослый мужчина, дурачится как мальчишка. Это он для Ронелии так старался – хотел её позабавить. Но она мирно спала, сидя на лавочке под цветущей яблоней и облокотившись о её ствол как о спинку кресла. «Надо же, и она спит, – с лёгкой досадой по поводу неоценённого спектакля подумал Пацетер. – А я прыгаю, как кузнечик, зазря!» Тут он обернулся, чтоб удостовериться, не видел ли кто из подопечных зверушек Ронелии, как он кривлялся. И действительно, похоже, все они были свидетелями его выходки. Они тихо-тихо, чтоб не привлекать внимание, смотрели на него и ждали продолжения комедии. Но его внезапное смущение ещё больше развеселило их, и они, не в силах больше таиться, разом, все до последней курицы, прыснули со смеха! Особенно беспардонно гоготал гусь-вожак и нахально блеял старый козёл, тряся своей седой бородой и рогами. Конечно, звери не могли взаправду поднять короля на смех. Но всё же ему так показалось.

Вообще Ронелия редко позволяла себе поспать днём. Но сегодня, видимо, немного больше обычного набегалась с утра. Подустала, присела передохнуть, да и вздремнула. Пацетер внимательно посмотрел на неё и тоже вдруг захохотал. Её платок съехал на один глаз, а под носом красовались шикарные усы из сажи – ну просто пират под яблоней! Ронелия вздрогнула, схватилась скорее поправлять платок и сразу напустила на себя строгий вид – чего смешного в том, что человек уснул?! Но от этого она только ещё смешнее сделалась. Строгости она так и не научилась в своей долгой жизни и походила теперь на ребёнка, который всеми силами изображает обиду, тогда как ему и самому уже смешно. Пацетер испугался вдруг и вправду обидеть верную ему кухарку и мягко, как только мог, сказал:

– Прости меня, Ронелия, здравствуй.

И он рассказал ей о Тиоре и Лисе и их огромном спутнике, которые так неожиданно оказались у них. Ронелия слушала внимательно, но, видимо, со сна с трудом понимала, что Пацетер ей говорил. Она всё время переспрашивала:

– Тиора вернулась, с дочерью? Сейчас они спят? Почему они спят днём, если только приехали? Какой великан? Ты что, всё ещё потешаешься над твоей старой Ронелией?

Пацетеру пришлось рассказать ей ещё раз всё от начала до конца. Всё ещё не веря, что у них в замке теперь гости, Ронелия поспешила на кухню, а потом в кладовую. Потом опять на кухню, а оттуда в хлев.

Пацетер оставил Ронелию хлопотать по хозяйству, а сам пошёл к себе.

Глава 5. Встреча со «зверем»

Рокор шёл по городу. Все, кто попадался ему на пути, останавливались вдруг как вкопанные, вытаращив на него глаза. Рокор не обращал на это внимания. Ему было привычно, что люди, впервые видевшие его, часто впадали в сильнейшую оторопь. Даже в королевстве Пириса, где он прожил много лет и все прекрасно знали его, прохожие всегда смотрели во все глаза, когда он, бывало, выходил на улицу. К его невероятным размерам и внешности, делавшей его похожим на сказочного витязя, невозможно было привыкнуть.

Проходя мимо харчевни, где компания старых вояк совершенно не в лад, хотя и очень дружно орала какую-то пьяную песню, Рокор остановился. Из открытых окон вместе с рёвом доносился ещё и запах съестного. А ему давно уже было пора подкрепиться. Какое-то время Рокор оставался незамеченным для упоённых своим пением красно-фиолетовых физиономий. Но вот они его увидели, и хор враз замолчал, словно голоса вдруг завязли в трясине. Ещё мгновение, и с только что развесёлых друзей хмель как рукой сняло. Так неожиданно протрезвев, собутыльники переглянулись, чтоб убедиться: то, что видит каждый из них, и вправду было явью, а не шутками зелёного змия.

– Как тут кормят? – спросил у них Рокор.

Многие из компании зажмурились и снова выпучили глаза. Кто-то тряхнул головой, но верзила никуда не исчез, а всё ещё был по ту сторону окна. Так и не дождавшись ответа, Рокор зашагал дальше. Скоро он завидел ещё один трактир и снова остановился, раздумывая: зайти – не зайти. В этот момент его заметили в доме напротив, где жила повитуха. У хозяйки были гости. Три подруги, все на сносях, только что пришли в сотый раз расспросить её о скорых родах да посудачить о том о сём. Но увидев Рокора, все разом начали рожать, да так быстро разродились, что запыхаться только повитуха успела, суетясь между ними. У всех ребята были розовые да хорошие.

Между тем Рокор бочком протиснулся в дверь трактира и сел на первую же скамью у входа, почти подперев макушкой потолочную балку. Трактирщик какое-то время не мог справиться с собственным ртом, который открылся и никак не хотел закрываться. Нижняя челюсть делала только какие-то слабые движения из стороны в сторону со звуками, похожими не на речь, а то ли на стон, то ли мычание.

Рокор хотел есть. Он спросил:

– Можешь пожарить мне ягнёнка?

– Да, – ответил хозяин, наконец немного пришедший в себя. Сказал и убежал в кухню.

С огромным удовольствием пообедав прекрасно приготовленным барашком и выпив четверть бочонка кваса, Рокор щедро расплатился, оставив хозяину целый золотой. Выйти из трактира с полным животом оказалось ещё сложнее, чем зайти.

Дальше по улице в одном из дворов старая мать кузнеца гонялась за своим внучком, который опять что-то напроказил и теперь, хохоча, убегал от неё.

– Стой, стой, шалопай! Я тебе покажу, как озорничать! Как отца дома нет, так и управы на тебя не найти. Но я тебя поймаю, я тебе задам! Давно ты порки выпрашиваешь!

Парнишка только больше веселился. Он, ускользая от бабули всякий раз в самый последний момент, – это он специально так делал, чтоб её посильнее раздраконить, хохотал всё заливистей и заливистей. Запрокинув голову назад, булькая и визжа одновременно от смеха, почти падая, снова оставив старую ни с чем, парнишка хотел уже выскочить на улицу, но замешкался с затвором калитки. Вот всё получилось, он рванул вперёд, но тут-то его и настигла рука бабули. Она ухватила его одним только пальцем-крючком за штаны поверх поясницы, но отпускать уже не собиралась. Мальчонка рванул ещё раз – на солнце сверкнула его детская задница, и он шлёпнулся, споткнувшись о свои же слетевшие до колена портки.