Бессмертие

Если хочешь быть богатым

Рик Ларсен с такой силой стукнул кулаком по столу, что чашка с кофе опрокинулась.

– Вот гадость!

– В чем дело? – спросил более спокойный Берт Хасли.

– Вот, полюбуйся! – Рик сунул другу в руки планшет. – Вручили Главную премию! За достижения в биохимии! И конечно же, не мне, кто бы сомневался! Но он же даже не доктор, всего лишь какой-то лаборант!

– Дай-ка посмотреть. А ты пока воздержись от истерики, мне нужно сосредоточиться. Так, в этом году претендентов отбирал попечительский совет, жюри оценивало достижения, причем не за один год. Ага, победитель еще не получил степени, поскольку учится. Но он работает с известным доктором Грейсом, тот великодушно отметил заслуги своего помощника.

Оставшуюся часть сообщения, где говорилось, за что именно молодой ученый получил Главную премию, Берт прочел про себя. После этого он отложил планшет.

– Послушай, Рик, а что ты расстраиваешься? – он внимательно посмотрел на друга. – Тебя ведь не было в числе претендентов. И докторская степень – это, конечно, хорошо, но лекарство от лихорадки Хьюла, согласись, все-таки лучше. Вспомни, сколько людей от нее умерло. Миллион кредитов за одну только степень не дают.

– Да, кто знает, когда теперь в следующий раз будут давать премию за биохимию?!

– Никто этого не знает, – перебил его Берт. – Но если ты хочешь, чтобы следующий миллион стал твоим, пора вылезать из кабинета и поработать, так сказать, в полевых условиях.

– Не только миллион, – прошептал Рик. – Ты же знаешь, дело не только в деньгах.

– Да, конечно, – кивнул Берт. – Еще доказать всем этим людям, чего ты стоишь. Но с миллионом доказывать проще, согласись.

– Эпидемии по заказу не происходят, – заспорил Рик.

– Забудь про эпидемии, вспомни, зачем ты стал биохимиком, – снова перебил его Берт. – И попробуй что-нибудь сделать.

Эти двое дружили еще со студенческих времен. Один в итоге стал химиком, второй – биохимиком. Не сказать, чтобы совсем уж заурядные ученые, но и звезд с неба не хватали. И если Берт и не пытался доказать всему миру, что он гений, то Рик болезненно реагировал всякий раз, когда кто-то получал признание своих заслуг. И конечно, ни один из них не отказался бы от денег.

Подобные разговоры случались у них и раньше – практически после каждого вручения более-менее престижной премии. Но через несколько недель все возвращалось на круги своя – до следующей награды. В этот раз получилось по-другому.

– Страдалец, все еще мучаешься? – спросил Берт, заходя в лабораторию к Рику.

– Ничего я не мучаюсь, – огрызнулся тот.

– Смотри, что я нашел, – Берт протянул ему планшет. – Обрати особое внимание на четвертый абзац!

Заинтригованный Рик принялся читать, перескакивая через предложение. Он пробежал глазами тот самый четвертый абзац, чертыхнулся и стал перечитывать сообщение еще раз, уже внимательнее.

– Что? Ничем не болеют? Как такое возможно?

– Ты невнимательно читал, – перебил его Берт. – Не подвержены вирусу В178, который обычно вызывает насморк. При заражении через кровь. Вирус у них исчезает, антитела не вырабатываются. В общем, не болеют. Может, и еще чем не болеют, но это пока неизвестно. И у тебя как раз есть возможность ответить, как такое возможно.

– Ты предлагаешь отправиться туда?

– А почему нет? Это открытая международная база, для биохимика и химика место найдется, причем не обязательно присоединяться к их группам, можно образовать свою.

– Свою группу, – повторил ошарашенный Рик.

– Нечего вздыхать, готовь заявку, чтоб через месяц мы уже были там. Представляешь, что можно сделать на таком материале? Лихорадка Хьюла покажется детской шалостью. Да богачи драться будут за такую штуку!

Их заявку одобрили без проволочек, вскоре друзья присоединились к другим исследователям, изучавшим загадочных существ, на которых почему-то не действовали вирусы.

Дружелюбные инопланетяне

Строго говоря, дружелюбие не было им свойственно. Пожалуй, это было отсутствие агрессии или же безразличие. Официально их называли прести – в честь биолога Питера Прести, который их открыл. Но в широких кругах эти животные были известны как мантии. Вероятно, такое название прицепилось к ним из-за внешнего вида – они походили на собак и морских скатов одновременно.

Два года назад Питер Прести обнаружил этот вид на Галатее, где был в составе первой исследовательской миссии. Он же отметил редкую неагрессивность животных. Они абсолютно спокойно реагировали на чужаков в защитных скафандрах, даже позволяли себя гладить. Не было у них агрессии и по отношению друг к другу – ни среди зрелых особей, ни среди молодняка. Лишь иногда мантии покусывали сами себя. И сами они были травоядными, а на них никто не охотился. В общем, примечательные создания.

Биологи не отмечали со стороны мантий именно дружелюбного поведения, свойственного, например, собакам. Животные не искали контактов с людьми. Но даже отсутствие агрессии было большой редкостью, так что открытие прести быстро облетело все поселения. А еще через год звери стали знамениты. Вторая исследовательская миссия обнаружила на Галатее эпидемию животных. Представители самых разных видов массово умирали, причем в разных местах. Тогда было много споров, должны ли земляне вмешаться, и имеют ли они вообще такое право. Но биологи победили. Благодаря их стараниям часть заболевших животных удалось спасти. Еще части помогли мигрировать в безопасные регионы и избежать заражения. Тогда биологи обратили внимание на то, что мантии спокойно находились в местах гибели животных, но сами не заражались. И поведение их не изменилось – иногда они все так же покусывали сами себя, сохраняя при этом редкостное спокойствие.

Эта новость также облетела все поселения. А потом нескольких животных привезли на Землю. Не на саму планету, разумеется, а на орбитальную исследовательскую станцию, на которой были земные условия. Они вполне подходили мантиям, на Галатее были такие же. Звери прекрасно перенесли перелет и устроились на орбитальной станции, для них выделили участок, достаточный для комфортного обитания. В целях безопасности, на которой особенно настаивали военные наблюдатели, эта часть была огорожена. Однако для контактов с мантиями скафандры уже не надевали, только маски-респираторы и перчатки. Да и то не постоянно, а на время опытов.

Ученые вплотную занялись исследованиями и вскоре выяснили, что не только инопланетные микроорганизмы были не страшны мантиям. Земные вирусы тоже не причиняли животным вреда. После этого мантии в широких кругах стали известны как дружелюбные инопланетяне, хотя массового дружелюбия они по-прежнему не проявляли. Точнее, привязанность к людям была лишь у одного животного. И только по отношению к одному человеку. Но этот факт остался незамеченным.

От простуды до бессмертия

За то время, что мантии были на исследовательской базе, просто невозможно было дать ответы на все вопросы. Но ученые старались узнать, почему животным не вредят распространенные вирусы и микробы. И с каждым днем ответов становилось все больше. Один из них нашел Рик. Конечно, потом говорили, что информация была прямо на поверхности и кто угодно мог до этого додуматься. Но, во-первых, так говорили не все, а во-вторых, где бы ни была отгадка, нашел ее Рик.

Его пребывание на базе оказалось весьма плодотворным. Он предположил, что у разных животных, даже очень похожих, может быть разное время развития вирусов. А значит, надо отслеживать состояние инфицированных мантий не по дням, а по часам, в прямом смысле слова. Вскоре Рик нашел подтверждение своей гипотезы. Так, упомянутый уже вирус В178 все-таки воздействовал на мантии, микроорганизмы начинали размножаться. Но длилось это день-два, не больше. У других животных только через семь дней начинали появляться первые симптомы. У мантий же через неделю уже нельзя было обнаружить никаких следов заражения, как будто они и не контактировали с вирусом вовсе. А вскоре после заражения в крови мантий появлялось специфическое вещество, крайне ядовитое для других существ, но необычайно полезное для самих мантий. Складывалось впечатление, что организм животных едва ли не полностью обновлялся, и уже на пятый-шестой день нельзя было обнаружить ни загадочного соединения, ни антител к вирусу, ни самого вируса.

Рик, который и обнаружил это вещество, полагал, что как раз оно и уничтожает вирус, а потом вызывает обновление организма. Причем биохимик полагал, что такая реакция будет и на другие вредные микроорганизмы. А еще он думал, что если бы такое соединение позволяло обновлять человеческий организм, то в будущем он стал бы и богат, и знаменит. Но некоторая известность уже пришла к Рику. После открытия ядовитого вещества он вместе с Бертом предложил на его основе создать вакцину от насморка и даже разработал начальный состав препарата. Казалось бы, не велика важность. Однако эпидемии происходят редко, а с простудой люди сталкиваются постоянно. И это средство обещало не убрать симптомы, а именно защитить от вируса.

Результаты у лабораторных мышей были весьма обнадеживающие, об этом сообщили серьезные научные издания, другие исследователи с радостью пожимали Рику руку. Но ученому этого уже было мало. Он вежливо улыбался коллегам, с удовольствием рассказывал, как идет работа над вакциной. Но мысли его перескакивали от простуды к куда более серьезным задачам. Он хотел найти средство, продлевающее жизнь. Значительно продлевающее.

Рик и Берт полагали, что как раз соединение, запускающее иммунную систему мантий, позволит решить эту задачу. Работали над ней они в тайне от всех остальных, чтобы не создавать лишних конкурентов. Об этом не знали даже другие участники группы, работавшей над средством от простуды, не говоря уже о прочих исследователях. И результаты, по мнению ученых, были очень обнадеживающими. Для желанного результата не хватало мелочи, считали они. Но вот что это за мелочь – пока сказать не могли. В поисках недостающего элемента Рик почти все время проводил в лаборатории. И Берт, хотя тоже усиленно работал, уже начал беспокоиться за здоровье друга.

– А, это ты, – отозвался Рик, увидев его. – Смотри, какая интересная штука получается. В обычной ситуации мы наблюдаем вот такой график: сначала вирус попадает в организм, потом активно размножается, потом вырабатываются антитела. Вирус не определяется, антитела остаются. И занимает все это около двух недель. У мантий антител нет, но с появлением вируса вырабатывается ядовитое соединение С1084, причем уже в первый день, максимум – во второй. Наблюдается резкий рост молекул этого вещества, а потом – еще более резкое исчезновение. И все, ни вируса, ни яда, ни антител. И это – примерно за три дня. И такая картина не только с В178, я проверил В234, вызывающий “марсианский грипп”, результат тот же, хотя он развивается гораздо дольше. Ни возбудителя, ни антител.

– Да, Рик, ты уже об этом рассказывал, – прервал его Берт.

– Нет, ты не понимаешь, на модели все выходит совсем не так, и в пробирке тоже, – возразил Рик. – Моделирование показывает рост концентрации С1084, а потом гибель организма. В пробирке то же самое, носитель должен погибнуть. А в реальности вещество ликвидируется, а организм здоров.

– Интересно. А кроме С1084 у них что-нибудь вырабатывается?

– Вот это я и пытаюсь найти, но пока не вижу. Эта штука очень ядовита, небольшое промедление – и мантии просто умрут от отравления. Но что-то ликвидирует яд. А я пока не могу найти это что-то, – биохимик устало потер лоб. – Ладно, у тебя что нового?

– Я задал поиск катализатора, который бы регулировал количество С1084, и система выдала ошибку. Сейчас идет восстановление базы данных. Так что я до утра без работы. Да и тебе стоило бы отдохнуть.

– Я тут думал…

Договорить он не успел. По всей базе раздался гонг радиационной опасности. Такое случалось и раньше, но обычно об угрозе было известно заранее, и люди могли спокойно закончить свои дела в лабораториях. А гонг – скорее для порядка, как последнее предупреждение. В этот раз предупреждения не было.

– Надо убрать образцы, – сказал Рик. – Мы же потеряем результаты стольких дней работы!

– Надо скорее убираться отсюда! – ответил Берт и потащил друга к выходу.

Угроза радиационной опасности сохранялась более суток. Потом в лабораторию зашел помощник и убрал все образцы в герметичный отсек, хотя по инструкции их надо было уничтожить. Ни Рик, ни Берт в тот день в лабораториях не были, они участвовали в заседании исследователей и весь день провели в конференц-зале. А еще через день исследователи стали умирать.

Эпидемия в отдельно взятой группе

Генерал Адриан был в бешенстве. Правда, заметить это мог только тот, кто хорошо его знал. Впрочем, причина для бешенства была более чем уважительная. На научной базе, где он был наблюдателем и отвечал за безопасность, умерли девять человек, в том числе четверо солдат. Причем картина складывалась крайне подозрительная. Вечером все были здоровы, что подтвердили датчики комнат. Утром у всех было легкое недомогание, что опять же подтвердили датчики, и все получили рекомендацию никуда не выходить. Еду и питье им приносили роботы, которые потом прошли полную дезинфекцию.

Во второй половине дня несколько больных почувствовали себя хуже, но так как все они, за исключением солдат, имели соответствующую подготовку, то могли сами взять необходимые лекарства из аптечки. У солдат были симптомы “марсианского гриппа”, и им дежурный врач выписал соответствующее лечение. Своих пациентов он, как и полагается на станции, посещал в скафандре высшей защиты, а потом также прошел полную дезинфекцию. А вечером люди стали умирать. В тяжелом состоянии их доставили в госпиталь, но даже со всем необходимым оборудованием спасти никого не удалось. Последний пациент умер на следующий день.

Конечно, любая исследовательская деятельность могла закончиться трагически. И такие случаи периодически бывали. Но тогда у людей хотя бы была нормальная причина смерти! Или хоть какая-нибудь причина смерти.

– Итак, подведем итоги, – обратился генерал к главному военному врачу Спелси. – У нас в наличии девять трупов без каких-либо причин смерти. Так?

– Так, – подтвердил главный военный врач. – Люди умерли, а вскрытие показало, что им еще жить и жить. Даже больше: жить и здравствовать.

– То есть они гарантированно умерли не от “марсианского гриппа”?

– От “марсианского гриппа” давно не умирают, тем более в госпитале, генерал, – ответил врач. – Нет, это определенно не “марсианский грипп”.

– И среди них – вся группа ученых, которые работали с этими мантиями, и четверо наших ребят. Так?

– Не совсем. Погибли пять человек, которые работали над вакциной, и четверо наших. Причем все погибли за два дня.

– И все они контактировали с мантиями?

– Наши – точно нет. А ученые могли. Честно говоря, я не знаю, какой у них протокол. Периодически люди брали у животных кровь для анализов, но когда это было в последний раз – не могу сказать.

– Я так и знал, что из-за этих зверей будут проблемы! – воскликнул генерал. Почти все знали, что он с большим недоверием относится ко всему инопланетному, а мантий, вопреки всеобщему мнению, не считал дружелюбными.

– Возможно, вы правы, но доказать это мы не можем. По крайней мере, пока.

– Определить, что именно они наизобретали в своих лабораториях будет, полагаю, еще сложнее? – генерал сразу после известия о гибели людей опечатал вход в лаборатории и приказал установить герметичный купол. Что бы там ни было – выбраться наружу само оно не могло. Но к объяснению причины ЧП такая предусмотрительность не приближала.

– Да, вы правы. Без помощи соответствующих специалистов разобраться в этом не удастся. Желательно заручиться поддержкой кого-то из самих ученых. К счастью, один из этой группы выжил.

– Просто так люди не умирают, – вздохнул генерал. – Извините, доктор, мне придется вызвать комиссию с Земли. Не думайте, что я сомневаюсь в вашем профессионализме, но поскольку мы не можем указать причину смерти, это необходимо.

– Я все понимаю, генерал, – кивнул врач. – Это стандартная процедура, тем более, погибшие были гражданскими специалистами. Только мне почему-то кажется, что и комиссия не найдет причину смерти.

Как задавать вопросы

К сожалению, предположение доктора Спелси подтвердилось – эксперты с Земли также не нашли причин гибели людей. Не нашли они и недостатков в работе врачей и военных наблюдателей. Однако генерал был в бешенстве: где-то поблизости была угроза человеческим жизням, а он не мог ее найти! Да, после тех девяти смертей больше не погиб ни один человек, даже никто не заболел. Но из-за чего-то же люди умерли, и если не найти причину, это может повториться. Только генералу никак не удавалось отыскать хоть какую-нибудь зацепку.

– Вы говорили, кто-то из группы выжил. Он может хоть что-то рассказать? – спросил он главного врача.

– Из тех, кто еще работал над вакциной, жив один человек – за неделю до этих событий его отправили на карантин из-за повышенной температуры. Сейчас он очень зол, как раз из-за этого карантина, впрочем, готов общаться, ответил на все мои вопросы и экспертов с Земли. Но его рассказ ничем нам не помог. Еще с мантиями контактировал зоопсихолог, он тоже жив, правда, чем-то переболел или как-то пострадал – у него на руке повязка. К разработке вакцины он никакого отношения не имеет. Тоже ответил на наши вопросы.

– Иными словами, люди чем-то заразились, быстро умерли, а зараза улетучилась сама собой?

– Да, генерал. У меня сложилось именно такое впечатление. И есть основания полагать, что гражданские эксперты склоняются к этой же версии. К сожалению, вряд ли мы сможем узнать, чем именно они заразились. Но две возможности есть, правда, вряд ли они вам понравятся.

– Говорите начистоту, доктор.

– Можно собрать новую команду исследователей и попытаться поискать причину в лабораториях.

– С риском, что еще кто-то умрет?

– Я же сразу предупредил, что вам это не понравится.

– Так. А второй вариант? Вы ведь говорили о двух возможностях?

– Этот зоопсихолог. Он молчит. По достоверным сведениям, раньше он был готов каждому рассказывать о своих любимых мантиях. А сейчас молчит. И это, согласитесь, подозрительно. Может, мантии как-то во всем этом замешаны.

– Я так и знал, что от этих животных будут проблемы, – повторил генерал. – Остается только завидовать предкам, которые в подобной ситуации могли надеяться на сыворотку правды!

– Давайте не будем вспоминать о сыворотке правды, генерал. Это очень неприятная история.

Что правда, то правда. Давным-давно можно было мечтать, что появится некая таблетка, которая помешает людям лгать. И вот она появилась, но уже несколько лет никто даже не пытался ее использовать. Во-первых, сложно было заранее предсказать, как подействует сыворотка на определенного человека – результаты могли сильно исказиться даже от обычного порошка от головной боли. И люди вместо того, чтобы рассказать, куда они дели золотые слитки, вспоминали, как в четвертом классе посадили мышонка в сумку учительницы. Или чем занимались в командировке два года назад и почему потом понадобился больничный. Или как следили за женой начальника по его заданию. В общем, некрасиво могло получиться. А во-вторых, действие сыворотки могло оказаться не только непредсказуемым, но еще и крайне опасным. Пять лет назад ее ввели человеку, которого подозревали в шпионаже. В итоге он умер. Ни генерал, ни его врач к этой истории не имели отношения, но осадок все равно остался.

– Да, журналисты тогда расписали все в подробностях, – вздохнул генерал.

– Да, они вечно тут как тут со своими вопросами. Такое впечатление, что они все узнают раньше тех, кому знать положено. И всегда готовы подлить масла в огонь, – военный врач не любил журналистов и вообще всех, кто задает вопросы, не будучи старше него по званию.

– С вопросами, говоришь? – повторил генерал после некоторой паузы. – А вот это мысль. Именно журналистов нам тут и не хватает.

– И я о том же, генерал, они только все испортят!

– Нет, доктор, не думаю, что в нашей ситуации можно что-то сильно испортить. Попробуем для начала второй вариант. Нам нужны ответы на вопросы, пусть даже мы их получим не первыми. Нам нужен журналист, который будет освещать нашу работу несколько недель.

– Хорошо, генерал, будем искать журналиста. Подозреваю, зоопсихолог что-то знает, но скрывает это. Надеюсь, журналисту удастся его разговорить, – когда было необходимо, доктор был готов мириться с личными неудобствами.

Если на работе неприятности

Ее звали Мэри-Энн Стокс, и ей очень нравилось, как звучит ее имя. А еще ей очень нравилась ее работа. И вообще, Мэри-Энн отличалась позитивным взглядом на жизнь, дружелюбием и любопытством – последнее было особенно полезно для нее как для журналиста. Но то, что происходило на работе, ей очень и очень не нравилось. Все указывало на то, что скоро Мэри-Энн придется искать новую работу. Она не понимала, чем вызваны все эти конфликты, и считала, что хорошо справляется со своими обязанностями, но игнорировать тревожные “звоночки” не собиралась.

Девушка искала, где сможет применить свои знания и умения. И, похоже, она нашла свой шанс. Или хотя бы шанс на получение шанса – военные наблюдатели объявили конкурс на вакансию журналиста для освещения их работы на исследовательской станции. Успешный кандидат получал контракт минимум на два месяца, а за это время многое могло измениться. К тому же предлагаемое вознаграждение было весьма существенным, так что Мэри-Энн решила рискнуть. Она заполняла заявку, отбирала материалы для портфолио и одновременно обдумывала, какой план публикаций предложить, поэтому даже не заметила, как к столу подошел ее приятель, Ивар.

– Послушай, постарайся не обращать внимания на слова мистера Гафта, – сказал он. Ивар был начальником отдела, в котором работала Мэри-Энн, и они неплохо ладили, скорее, они были друзьями, чем начальником и подчиненным. Но в то же время девушка не рассчитывала на какое-то заступничество перед мистером Гафтом, который был главным в их подразделении.

– А, это ты, – отозвалась Мэри-Энн. – Я не заметила, как ты подошел. В случае чего, забронируешь для меня время в сетке вещания?

– В случае чего? – уточнил Ивар.

– Ну вот, например, этого, – девушка указала на конкурс.

– Ну, Мэри, ты же понимаешь, мы не можем ставить все подряд, разве что будет что-то очень интересное, – аккуратно ответил Ивар. Он старался не портить отношения со своим руководством и знал, какой настойчивой может быть его подчиненная. А потому решил ничего заранее не обещать, чтобы избежать каких бы то ни было вопросов с обеих сторон.

– Хорошо, – отозвалась Мэри-Энн.

– Я думал, ты расстроена, хотел с тобой поговорить, – продолжил Ивар. – Но раз ты в порядке, я пойду, мне нужно еще кое-что успеть закончить.

– Да, конечно. Мне тоже нужно кое-что закончить.

Хотя она и не рассчитывала на заступничество перед вышестоящим начальством, отказ в поддержке оказался болезненным. Мэри-Энн знала, что это именно вежливый отказ, хотя и не понимала, почему. Больших материалов о станции давно не было, а сейчас там и эти мантии, и ученые делают вакцину от насморка, в общем, можно найти много интересного. Что с того, что приглашают военные? У них тут вот прямо указано: освещать, как они обеспечивают безопасность ученых. Значит, общаться с исследователями не запретят. И у них условие – не меньше десяти материалов. А Ивар отказал в эфирном времени.

Мэри-Энн вздохнула и взяла себя в руки. Значит, придется сделать по-другому, только и всего. У девушки, как и у всякого журналиста, был свой канал, где она выкладывала свои материалы, а порой добавляла к ним комментарии, как эти материалы готовились. Или давала расширенную версию – то, что не вошло в эфирный вариант из-за ограничений по времени, но тоже было интересно. Скажем прямо, звездой она не была, ее материалы смотрело не так уж много людей, но, может, звезды и не будут подавать заявки на конкурс? Мэри-Энн добавила в портфолио ссылку на свой канал и отметила в заявке, что может подготовить и разместить на нем столько материалов, сколько будет нужно. По крайней мере, подумала она, сделано все, что от нее зависело, а дальше – как повезет.

Репортажи из космоса

Мэри-Энн в который раз подумала, как ей повезло. Все складывалось на удивление гладко. Через несколько дней после отправки заявки ей назначили собеседование, а еще через неделю – второе. У нее прямо спросили, готова ли она работать на станции, где умерли несколько человек. Девушка, не задумываясь, ответила, что люди, к сожалению, умирают везде, а новости это новости.

– То есть вы согласны? – уточнил мрачный тип. Как позже узнала Мэри-Энн, это был генерал Адриан.