Философские притчи и мысли о важном

Энергия, которая нарисовала образы в сознании Мастеру и подсказала связь различных событий, в том числе и с Тэу, растворилась, после того как Тот, кто постигает, решил использовать рекомендации Мастеру по своему усмотрению. Ничего особенного не произошло, но для одного из участников этой истории связь событий изменилась. Хотя об этом он узнает чуть позже. История началась.

– Люди как монетки, Тэу. У каждого человека есть две стороны: светлая, что блестит на солнце, и тёмная, что скрывается во мраке.

Чем человек злее и агрессивнее, чем больше в нём зависти и неудовлетворённости жизнью, тем сильнее его тёмная сторона утоплена в грязи, а может, и какой другой жиже. Человек не любит признавать эту тёмную сторону. Ему нравится думать, будто он сплошь золото, что сияет со всех сторон. Поэтому на эту часть себя он смотрит как на изъян, слабость, что портит его великолепие. А что делают со слабостями и изъянами?

– От них избавляются.

– Правильно. От них избавляются и скрывают. Но нельзя выкинуть то, что является частью тебя; мы же знаем, что две стороны составляют монетку. Поэтому их скрывают, прячут от чужих глаз, чтобы другие люди, увидев эту слабость, не воспользовались ею и не причинили человеку боль.

Со временем они начинают защищать эту слабость, проявлять силу и агрессию. В них начинает расти страх, что из-за этой слабости они выглядят хуже, чем другие люди, уродливее, неполноценнее.

Как монетка, утопая в грязи, пачкает обе свои стороны, так и человек, обращающий внимание на свои слабости, начинает распространять болезнь на всего себя.

Окончательно заболев, он становится разносчиком вируса своих страхов, комплексов и неудовлетворённости жизнью.

Так желание скрыть свою тёмную сторону приводит к поиску слабостей у других, чтобы, обнаружив эту слабость, вытащить её на всеобщее обозрение, возомнив себя врачом, вскрывающим язву.

Хуже всего то, что иногда страх заводит таких людей ещё дальше, и они начинают искать слабости там, где их нет и быть не может. Их неудовлетворённость, злость, агрессия и страх оказаться слабее других придаёт им сил в этом тёмном деле.

И вот тут, Тэу, стоит обратить внимание на тех, кого этот страх начинает преследовать.

Как человек, живущий в гармонии с самим собой, по факту, признающий свою тёмную сторону, реагирует на таких людей?

Ответ один – никак.

Не существует идеального человека. Запомни это. Изъяны есть у каждого, но видят их лишь те, кто хочет видеть. У себя или у других. Это очень важно помнить, поскольку это знание позволяет принимать себя такими, какие мы есть, и не принимать чужую зависть и злость на свой счёт. Даёт нам иммунитет от чужих страхов и слабостей.

Однако, если забыть эту простую истину, то всё изменится. Забыв эту истину, можно легко заболеть чужими страхами, и тогда не заметишь, как найдёшь в себе изъян, который раньше не видел и не признавал.

Можно смотреть на свои руки и больше не видеть руки. Чужой страх создаст иллюзию, что это не руки, а неуклюжие, ни на что не способные культяпки, и ты начнёшь видеть в них непропорциональные, слабые, дефектные, кривые.

А потом и чересчур длинные, тонкие и так далее отростки, которые перестанешь считать нормальными.

Если только ты позволишь чужому страху стать частью себя, то потом все мысли будут только о том, как от него избавиться. Ты наполнишься злостью и ненавистью чужих людей, и произойдёт самое страшное: тебе захочется им ответить. Доказать им, что они ошибаются. Что ты лучше их, что у тебя изъяна нет.

Это будет означать только одно: они достигли своего, и с этого момента ты сам становишься разносчиком болезни.

Тот, кто постигает, слушал очень внимательно. Когда Мастеру замолчал, он осторожно подытожил:

– Как нет болезни, покуда ты не позволишь себе заболеть, так и нет слабости там, где ты не позволишь ей быть. Прими себя и свою вторую сторону и дай ей возможность заблестеть на солнце?

– Верно. Мы пришли. Историю продолжим чуть позже.

* * *

Миша понял, что стычки не избежать, когда попытался обойти компанию, преградившую ему дорогу, но все пятеро, как по команде, так же сдвинулись в сторону, не давая возможности пройти мимо них.

Смешки и ухмылки, подкреплённые численным превосходством, смешались с огнём азарта на лицах пятерых парней. Чуть в стороне стояло три девушки. Всех парней он знал. Они учились на два класса старше, и один из них был родным братом его несостоявшейся партнёрши по танцам.

– Куда-то спешишь, парняга? – спросил один из них.

Миша не хотел ввязываться в разговор, но выхода не было. Адреналин в крови спутал все мысли, и он не сразу нашёлся, как ответить на этот простой вопрос, потому что сначала хотел просто пройти молча, потом передумал и решил ответить, а потом снова передумал и уже думал, как ответить – дерзко или нейтрально. В итоге решил проигнорировать вопрос и максимально спокойным голосом сказал:

– Дайте пройти.

Получилось не очень. Во рту всё пересохло, голос слегка дрогнул, и два слова прозвучали так, словно ему не хватает воздуха на большее. Сердце предательски бухнуло в груди.

– Слышь, парни, чел-то не слышит вопроса, – едко вставил худощавый парень с белыми волосами и прыщавым лицом.

– А может, он невежливый и решил проигнорировать вопрос уважаемых людей? – ехидно ввернул высокий худой, в кепке.

– Не, пацаны. Мне кажется, дело не в этом. Мне кажется, мы не так к нему обратились, – вышел из компании самый низкий. – Нужно было сказать: «Куда спешишь, целочка», глядишь, он бы и ответил.

Все дружно засмеялись.

– Говорят, ты девочек нормальных чураешься. Это потому, что ты их боишься или они тебе не интересны? Уж не пидорок ли ты, в таком случае?

– Да нет, Сань, он нормальный. Просто целка, не трахался ни разу, вот и бегает от них. До парняги у него ещё писюн не вырос.

С каждым произнесённым словом Миша понимал, что после всего сказанного просто так уже не пройдёшь. Прозвучали прямые оскорбления и издёвки в его адрес. Можно попробовать сделать вид, что эти слова его не касаются, и пройти, сделав лицом кирпичом, но об этом будет знать вся школа. Его оскорбили, а он не ответил.

Сердце бешено колотилось в груди, коленки подгибались, руки сжались в кулаки. Нужно что-то ответить. Или лучше сразу ударить? Мысль о драке против пятерых наполнила тело страхом от предстоящей боли и опасений за свою дальнейшую жизнь.

* * *

Взгляд сфокусировался на матери, стоявшей перед ним с лицом, на котором были написаны боль, злость и отчаянье.

– Миша, что случилось? – повторила она свой вопрос, глядя на его лицо всё в синяках. – Тебя же избили! Ты можешь мне ответить, кто это сделал?

Миша молчал. Тихо помешивал ложкой в тарелке суп.

– Мам, обычная драка. Остынь. Не делай из мухи слона.

Мать заплакала.

Таня вошла в дом в прекрасном расположении духа. Сегодня она получила долгожданное повышение, и ей не терпелось поделиться этой новостью со своим единственным сыном. После смерти мужа они жили вдвоём, на съёмной квартире, которую ей арендовала компания.

Два года как они переехали сюда, следуя за её карьерными амбициями и попыткой сбросить груз боли от потери любимого человека, мужа и отца. Сегодня это выразилось в успехе.

Новый коллектив, новая работа и вот – новый этап, победа в карьерном состязании с самой собой.

Два года назад сын поддержал её решение с переездом, о чём она очень переживала. Всё-таки новая школа для подростка в 15 лет – это серьёзный стресс.

К тому же Мишке нужно было бросить танцы, которыми он занимался десять лет и продолжить уже на новом месте. Но он поддержал. Сказал, что большой город – это новые возможности и для него в том числе.

И они уехали.

Таня продолжала выжидательно смотреть на сына.

– Мам, всё нормально. Просто подрался. Ну бывает. Не переживай.

– Сынок, да на тебе лица нет. Ты что, стоял, а тебе просто били? Ты же сильный парень, я не поверю, что тебя мог так один человек избить, если только он не боксёр какой-нибудь!

Миша криво усмехнулся:

– Ну считай, что боксёр. Ну правда, мамуль. Я норм. Всё заживёт. Недельку дома отлежусь.

Таня смотрела на сына и не могла сдержать своих слёз. Ей хотелось его обнять, прижать к себе и как в детстве зацеловать всё лицо, чтобы на смену слезам пришёл детский смех и радость. Но он уже не маленький, ничего не умеющий ребёнок. Перед ней почти мужчина, который уже стесняется как раньше говорить «я люблю тебя» и неловко обнимается с ней на улице.

Иногда её сердце сжималось от боли, оттого как быстро бегут годы жизни, оставляя мгновения счастья в прошлом. Счастье, которое так иногда хочется вернуть, чтобы снова почувствовать себя мамой своего самого любимого человечка. Как же быстро он вырос. И вот его уже нельзя обнять, и она вынуждена проявлять тактичность, и от этой сдержанности, его разбитого лица и всех этих мыслей слёзы потекли ещё сильнее.

– Мам, если бы папа был жив, он бы оправдал месть?

Неожиданный вопрос сына заставил Таню напрячься, вытирая слёзы. Боясь пропустить лишнее слово, она переспросила:

– Месть? Кому ты собрался мстить?

– Да никому. Я образно. Просто задумался о жестокости. Это чисто мужская черта или общечеловеческая?

Часть 2

Чем чаще мы создаём в жизни провокации для зверя, что скрывается в каждом из нас, тем больше шансов выбраться ему на свободу.

– Возьмите, молодой человек, – протянул платок неизвестный мужчина, – вытрите кровь. – Другой рукой он протянул бутылку воды.

Миша взял платок, смочил его водой и осторожно протёр распухшее лицо. Он сидел на асфальте, его одежда была частично разорвана после драки, в которой он, конечно, проиграл, но которая случилась, и он был рад, что не отступил. Что принял бой и не струсил.

– Спасибо, – ответил он, глядя в лицо незнакомца, одетого во всё чёрное.

– Не за что. Вам нужно научиться драться.

Человек в чёрном смотрел на Мишу с любопытством.

– Я в окно видел, как они вас отметелили. Каждый мужчина должен уметь постоять за себя и близких ему людей. Это не дело, так на толпу бросаться.

Мишка посмотрел на присевшего возле него мужчину. Весь в чёрном, за пятьдесят или даже шестьдесят. Чёрные волосы, тонкий нос и красивое симметричное мужское лицо. Аристократичное.

– Я не умею драться. Не люблю драться.

Он хотел добавить про отца, как тот говорил, что насилие порождает насилие и что тот, кто учится драке, обязательно сделает её частью общества. Но сдержался, не желая погружать незнакомца в память о близком человеке.

– А кто говорит о любви к драке? Никто не дерётся от любви. Это делают из необходимости. Или вы думаете, что те, кто на ринге дерутся, им это нравится? Нет. Это просто то, что они умеют хорошо делать, чтобы заработать деньги. Но уверяю вас, они это делают не от любви. А вот то, что не умеете, – это другой разговор. Это поправимо. Чтобы уметь защитить себя и близких от опасностей этого мира, на самом деле умение не нужно.

Более того, оно вредит и ослабляет, поскольку умение подразумевает правила. А в драке, тем более против толпы, не должно быть правил. Тут важна жестокость. Вы бросились на них и в итоге серьёзно пострадали. Если бы вы перед этим осмотрелись и взяли в руку вон тот кирпич, то тогда бы вы дали им понять, что с вами игры по правилам не пройдут.

– Но они бы могли тоже взять в руки по кирпичу.

– Могли, и тогда это был бы разговор не на жизнь, а на смерть. Как вы думаете, они были готовы встретиться со смертью? Стоила их причина для ссоры с вами того, чтобы умереть?

– Нет, скорее всего нет, – замотал головой Мишка.

– И я так думаю. Готовность к смерти требует идеи и принципов высшего качества. В их возрасте один кисель в жилах, а не принципы. Поэтому они разбежались бы только от одного вида вашей решимости.

Времена, когда люди дрались на смерть, чтобы стать вожаком, канули в Лету. Драка превратилась в форму доминирования, унижения, давления, притеснения; редко дерутся ради преступления, и в ещё более редких случаях драка становится формой отстаивания превосходства своего Я над другим.

При всех этих поводах никто не думает о том, что драка ведётся не на жизнь, а на смерть. Поэтому готовность умереть в драке – это уже половина победы.

Миша молчал, не зная, как развивать диалог, в неуверенности, нужен ли он ему вообще в эту минуту.

– Вы позволили себя избить и, наверное, думаете, какой я молодец, что дал им отпор.

При этих словах Миша уже удивлённо посмотрел в лицо незнакомца.

– Конечно, вы не струсили, что в какой-то степени заслуживает уважения. Но вы ошибаетесь, давая себе хвалебную оценку. Вы молоды и не знаете жизни. Те волчата, что покусали вас своей стаей, никогда не подумают, что вы молодец. Для них и им подобным вы овечка, на которой можно отлично отточить свои зубы и когти. И могу предположить, что если вы не дадите им настоящий отпор, то эта встреча была не последняя.

Наконец Миша почувствовал, что его затягивают размышления незнакомца, и он уже более заинтересованно, хотя и слегка пренебрежительно спросил:

– И как бы поступил настоящий мужчина в драке против пятерых соперников?

Человек в чёрной одежде протянул ему свою руку, предлагая подняться, одновременно продолжая свои размышления:

– Сила боится только силу, молодой человек. Боится и уважает. Око за око – древний закон, несправедливо выживаемый из нашего общества идеологией послушания и смирения.

А зря. Глядя на вас, я в этом снова убеждаюсь. Издревле он помогает поддерживать порядок, заставляет уважать, а если нужно, то и бояться настоящих мужчин. Чтобы неповадно было всякому быдлу лезть к порядочным людям.

Вам нужно оскалить зубы. Показать, что вы зверь, а не овечка. У вас спортивное телосложение. В вас видно силу и злость. Научите себя их не прятать. Познакомьте тех, кто причинил вам боль, с этой силой. Заставьте их отвечать за свою злость. И тогда вы поймёте, что вне стаи, по одному, они не волки и даже не волчата.

Они свора шакалов, которые подожмут хвосты и заскулят, стоит им оказаться один на один с настоящим хищником.

Миша слушал слова Человека в чёрном и чувствовал, как в нём поднимается странная волна воодушевления. Возможно, причиной тому были слова незнакомца, но скорее всего Мишу зарядило то, как он их говорил, с какими эмоциями, холодностью и жёсткостью в голосе, слово сухие удары плетью, каждое слово проникало в сознание Миши и жгло своей силой. Создавалось впечатление, что незнакомец сам не раз бывал в таких передрягах и то, о чём говорил Мишке, испытал на собственном опыте. Вот уж он точно не был овечкой для чьих-то зубов. Перед ним сидел хищник, жестокий, сильный и твёрдый. И Мишке вдруг тоже захотелось стать таким, как он.

* * *

Иногда вечерами, оставаясь один на один со своими мыслями, он позволял своим глазам наполниться слезами. Возраст, когда слезы кажутся проявлением слабости и какой-то женственности, у него почти наступил, но в темноте, наедине с собой, он отпускал контроль за внешним миром, позволяя себе эту неодобряемую слабость.

Мать не знала, что главной причиной, по которой её тринадцатилетний сын решил уехать из родного города, была безответная любовь. Ни желание перемен, ни воспоминания об отце, которого он очень любил, не были столь сильными мотиваторами, как желание избавиться от чувства безответной любви к девчонке, что выбрала не его.

Любви, которую он питал к девочке, с которой танцевал последние пять лет. Она открыто начала встречаться с парнями постарше, оставив ему драгоценную роль друга. Как можно было вылечить душевную рану? Конечно, гордость и месть сразу подсказали направление – оставить её одну.

Для девочки найти партнёра в танцах в таком возрасте – большая проблема. Он это знал, и тренер это знала. Тем более что он отлично танцевал и ему пророчили блестящее будущее, что подтверждали постоянные победы на межобластных соревнованиях. Они были идеальной парой, и он сам не понял, как из обычной девчонки, идеально чувствующей с ним ритм движения, она вдруг выросла в красавицу, с мыслями о которой он засыпал и просыпался, оставив танцы где-то на периферии своих желаний.

Хотя именно благодаря танцам он проводил с ней максимально возможное время, наслаждаясь её присутствием в своей жизни.

Для него это были два кошмарных года. Иногда он пересматривал в соцсетях их видео, чуть ли не каждый день заходил к ней на страничку, где ревниво следил за всем происходящим в её жизни. Не ставил ни лайков, ни комментариев.

Иногда она писала ему дружеские месседжи, и тогда он отвечал, безумно радостный оттого, что она о нём помнила, но боль и гордость тут же тушили эту радость, заставляя отвечать коротко и даже немного грубо.

За два года детская любовь ослабла, но до конца не исчезла. И это сказывалось прежде всего в танцах. Он не мог найти достойную своего уровня партнёршу. И только неделю назад тренер наконец-то поставила его в пару с девочкой, которая была на его уровне. О чём он уже пожалел, когда её брат дал понять, что значит сказать «нет» его сестре.

Он не представлял, что она ему рассказала, но понял, что это однозначно связано с тем, что он не стал отвечать «да» на её инициативу встречаться.

Его чувства к Софии продолжали жить своей жизнью, и, когда Карина недвусмысленно положила его руку себе на грудь, они, эти чувства, отдёрнули руку как оскорбление своей любви. Он понял, что получилось грубо, и попытался объясниться. Сказал, что она классная и очень сексуальная, но она издевательски мотала головой и потом с сарказмом спросила:

– Но?

– Что, но?

– Ну, я же такая классная, секс-бомба, ну а дальше должно последовать какое-то «но», которое встаёт между нами и мешает тебе быть со мной. Так?

Миша смешался. Говорить о своих чувствах он точно не собирался, тем более что думал о том, что их нет, ну, или он старается всё сделать, чтобы их не было. Поэтому объяснить своё поведение, списав всё на безответную любовь, он не хотел.

– Ты… мы… Мы разные, – подбирал он осторожно слова. – Я не готов к отношениям, встречам.

– Ты чего, девственник, что ли?

Мишу бросило в жар. Вопрос, выбивающий дух из мужской гордости, повис в воздухе, потому что Миша был не готов на него отвечать в силу того, что у него действительно не было секса, а врать не хотелось.

С другой стороны, хоть это и было не её дело, вопрос был задан и подразумевалось, что он должен что-то сказать.

– Слушай, дело не во мне и не в тебе. Дело в отношениях, – постарался он уйти от ответа.

– Отношения, говоришь? Тогда получается, что ты либо боишься их, либо считаешь, что я тебе не подхожу. Боишься ты, потому что ещё, наверное, «целка», а вот если я тебе не подхожу, то дело другое. Но мне кажется, что голую грудь ты видел только в порнухе, когда передёргивал в туалете. Если так, то я тебя прощаю, дрочи дальше. – Карина говорила с издёвкой, насмешкой, толикой презрения и высокомерия. На последних словах она засмеялась. – Афигеть, я хотела встречаться с девственником-дрочером!

Её можно было понять. Ей никто не отказывал, и тут парень, на которого она уже полгода как положила глаз, с которым их наконец-то поставили в пару, даёт ей от ворот поворот.

Столь неожиданное поведение с его стороны вызвало злость и желание причинить боль, унизить, чтобы как-то защитить своё униженное положение просителя, которого послали лесом. Видя его реакцию на предположение о девственности, она тут же поняла, что это больное место, на которое нужно давить.

– Карин, зря ты так. Давай останемся друзьями. Ты отлично танцуешь, мы будем классной парой, – вежливо возразил он на её грубость, при этом только секунду спустя понял, что фактически повторил слова Софии, когда он предложил ей встречаться. Жизненный бумеранг.

Ему было ужасно одиноко в этом городе, не с кем было поделиться своей тоской и происходящими в жизни событиями.

Он поддержал мать, чтобы убежать от тоски, попытаться найти нового себя, но ничего не получалось. А с недавних пор всё стало ещё хуже.

После смерти отца они с матерью на какое-то короткое время очень сблизились, но потом понемногу начали отдаляться друг от друга, точнее, он отдалился.

В какой-то момент он понял, что не хочет пускать мать в своё личное пространство. Он очень её любил, но доверительных, откровенных отношений, таких, как у него были с отцом, не было. Для неё он был воплощением её давней мечты и побед в танцах. То, что не получилось когда-то из-за травмы у неё, хорошо получалось у него.

Он любил танцы и жил ими, но в какой-то период времени, особенно после смерти отца, понял, что мамы стало слишком много в его любви к ним.

Хотя наверняка это случилось гораздо раньше. Где-то в прошлом они перешагнули невидимую черту, отделившую её мечты и стремления, кем она хочет видеть сына, от его желания самому выбирать свой путь. Смерть отца только усилила это желание.

Если бы папа был жив, с ним бы он всегда смог поговорить по душам. Но отец погиб, спасая чужих людей при пожаре. В какой-то деревне, в каком-то далёком лесу выполнял свой долг, вместо того чтобы отдавать себя семье.

Мысли об отце навернули на разбитом лице слёзы. Губа поджалась, и накатила волна обиды на несправедливость жизненной рулетки. Без любви Софии, без отца, с лёгким отчуждением к матери, он чувствовал себя полностью одиноким в такие минуты, и слёзы наворачивались на глаза, принося небольшое облегчение, вымывая тоску и обиду за то, что он никак не может изменить ситуацию.

* * *

Спустя неделю после избиения сына Таня так и не обрела покой. На душе было неспокойно. Она анализировала себя и поведение сына, пыталась понять, что не так, но не находила ответа. Готовая всё списать на материнские нервы, она решила переключиться на работу.

Долгожданный карьерный рост уже казался в тягость из-за того, что мешал разобраться с домашними бедами. Но выработанная годами ответственность перед людьми не позволяла опустить руки. В итоге ответственность перед работой перетянула на себя одеяло ответственности перед семьёй, и этот понедельник, впервые за неделю, прошёл и продуктивно, и не так заметно, как тянулись предыдущие дни.

Когда конец рабочего дня незаметно постучал в её кабинет пожелавшей хорошего вечера коллегой, она встрепенулась и начала собираться.

В эту минуту Страх сидел у неё на столе, перебирая бумажки. Посмотрев на часы, он сказал:

– О! А вот и время нашей случайной беседы подошло. Танюша… не торопись. Нужно с Ольгой Викторовной переговорить.

В дверь постучали, и секунду спустя Ольга Викторовна неуверенно заглянула.

– Татьяна Сергеевна, вы ещё здесь?

– Да, Ольга Викторовна. Что вы хотели?

– Можно мне завтра с обеда выйти? Мне по семейным делам. Очень нужно.

Таня секунду замешкалась, раздумывая, нужно ли ей как руководителю погружаться в это «семейное» или достаточно такой обтекаемой формулировки. Решив, что совать нос в детали – это лишнее, ответила:

– Хорошо. Как придёте, зайдите ко мне.

– Конечно.

Тут Страх метнулся к двери.

– Олечка, ты так боялась спросить. Неужели ты думаешь, будет чересчур неловко поделиться с руководителем своей бедой? Слишком уж нагло это, уходить, ничего не объяснив. Боюсь, потом тебя не поймут.

Сомнения пробежали по лицу Ольги. Она стояла в дверях, наконец решилась и очень тихим, извиняющимся голосом сказала:

– У родной сестры старшая дочка чуть руки на себя не наложила. С младшей посидеть нужно, пока они у психолога будут.

Таня раскрыла глаза от такой новости.

– Кошмар какой. Бедный ребёнок. Бедные родители. Всё хорошо?

– Да. Сестра, слава Богу, раньше с работы пришла. Как чувствовала. Дочь таблеток напилась и записку оставила. Уже умирать собралась. Откачали. Вот завтра приём у психолога.

– Слава Богу.

– Да уж. Затравили ребёнка в этих соцсетях проклятых.

Когда дверь за Ольгой закрылась и прошло несколько минут, Таня ещё продолжала сидеть за столом.

– Вот оно где, беспокойство-то скрытое. То, что не давало покоя, – сладким, вкрадчивым голосом шептал Страх ей в ухо. – Как не вовремя зашла эта дурёха. Или, наоборот, вовремя? Давай, Танюшка, отпусти меня, дай мне свободу, и я покажу, насколько ужасными могут быть последствия драмы в твоей семье. Я лишь чуть-чуть приоткрою тебе весь ужас ваших с сыном потерянных отношений. Он ведь тоже может покончить с собой. Отпусти эту мысль. «Затравили, затравили соцсети проклятые».

На языке крутилась последняя сказанная Ольгой фраза, и Таня вдруг поняла, что её беспокоило. Она ждала, что это не конец. Со всей отчётливостью она осознала, что рано себя успокоила, списав всё на обычную драку. Оказывается, всё это время в ней сидел скрытый страх, что у этой истории будет продолжение. «Затравили, затравили соцсети».

Таня достала смартфон и быстрыми движениями нашла страницу сына.