Философские притчи и мысли о важном

Она или её дочь торговали каждый день посменно. Дом был пристроен к магазину сзади, что позволяло друг друга подменять при необходимости.

Что их удерживало в деревне, он не знал. Вряд ли бизнес с продажей товара на триста человек позволял развернуться мечтам и желаниям. Но тем не менее они не уезжали. Он познакомился с ними в первый же день приезда и с того момента ходил в магазин каждый день, покупая хлеб либо молоко. Коровье молоко его организм не принимал, но он его очень любил, в итоге приходилось довольствоваться пастеризованным.

– Доброе утро. Бог в помощь.

– Доброе утро. Вам на помощь, – последовал ответ Ирины. Она повернулась посмотреть, кто пришёл, хотя он был уверен, что это было ей известно и так. – Молоко и батон? Как всегда?

– Нет. Сегодня без батона, с прошлого раза ещё не доел. Но вот печенье возьму. У меня сегодня посиделки у старика. Без печенья нельзя.

Ирина знала про его общение с соседом. Он иногда рассказывал о себе небольшие дозированные истории, чтобы не сводить любопытство односельчан с ума. То, что он вернулся и живёт в доме, знали в деревне все. По крайней мере, так ему сказала Ирина, а уж она-то знала всё, чем жило умирающее село. Поэтому, когда он дал комментарий про соседа, она понимающе улыбнулась и подала пачку печенья.

– У вас там на входе пьяный человек лежит в траве. Как-то странно это. Он не местный или это изгой какой?

– А, – протянула Ирина, – этот-то. Да почему же, местный. Вы думаете, он один такой тут спит периодически? Да их полдеревни может сменять его на этом посту. Это Петрович, он же Афганец. Местный пьянчуга. Не обращайте внимания. Поспит, очухается и дальше пойдёт по своим ненужным делам. Это нормально.

Слушая Ирину, он молча открыл пакет и сделал глоток свежего, холодного молока.

Потом достал из-за пазухи котёнка, налил немножко в крышку и поднёс к его мордочке.

– Угощайся, бесстрашный воин.

Котёнок упрашивать себя не заставил и с видимым удовольствием начал пить, быстро работая маленьким язычком.

– Вот, нашёл себе друга, – дал он никому не нужный комментарий. – Вам можно оставить на полчасика? Как-то это не дело, что там спит, лежит сосед по деревне. Пойду доведу его до дома, потом вернусь и заберу у вас этого гостя.

– Оставляйте. Но только зря вы это. Время потеряете, а он через час снова придёт за шкаликом. Я их всех как облупленных знаю. Вы, может, думаете, что человечность, заботу проявляете, но им до фени ваши потуги. Он даже не вспомнит, чтобы спасибо потом сказать.

– Да я не за спасибо. Просто не могу так пройти и бросить лежащего человека. А вдруг он умрёт.

– Умрёт он в любом случае. И не из-за того, что вы его там не заметили, а по своему желанию. Из-за вина. Если человеку на жизненном пути не за что в мире цепляться кроме вина, то это очень скользкая дорожка.

Своей философской фразой она его удивила, но он промолчал. Вступать в полемику не хотелось. Опустив котёнка на пол вместе с крышкой, полной молока, он вышел из магазина. Петрович по-прежнему лежал на боку, периодически издавая редкие мычащие звуки.

«Зачем мне это действительно нужно? – подумал Алексей про себя. – Ну спит и спит. Пусть валяется дальше. Сам себе такую жизнь выбрал». Но внутренний голос проснулся от таких аргументов и вступился: «Ты когда тонул, тебя тоже бросить могли. Ты же сам такой путь выбрал. Но люди добрые отогрели, выслушали, помогли. Дело же не в его выборе, а в твоём. Что именно ты предпочитаешь видеть: валяющегося по своему выбору пьяницу или нуждающегося в помощи человека?

В городе мы слишком привыкли торопиться по своим делам, предпочитая не видеть и не слышать проблем людей, лежащих вне наших ежедневных целей. Мы теряем человечность, ставя во главу личные достижения. И вот он, жизненный парадокс: будь то богатые и целеустремлённые или живущие средним классом, но такие же бегущие за мечтой, люди превращаются в бесчеловечных зомби, для которых лежащий на обочине человек не более чем кусок мяса. Бесхребетный, пассивный, неудачливый, как правило, плохо пахнущий и ни к чему не стремящийся кусок человеческого мяса, черепная коробка которого вместо серого вещества наполнена низменными желаниями и инстинктами.

Разве в этом цель человеческой эволюции? Не видеть и не слышать боль тех, кто ниже тебя социальным статусом?»

Мысленная прожарка убрала сомнения, и он, согласно кивнув своим аргументам, обратился к лежащему человеку:

– Эй! Земеля! Ты где живёшь? – Потом похлопал ему по щекам. – Эй, очнись! Давай я тебя до дома доведу!

Человек не просыпался. Скорее всего он совсем недавно принял приличную дозу горячительного, что и погрузило его сознание в беспросветный сон часа на три.

– Да оставьте вы его, – раздался голос Ирины из-за спины. – Вы же даже не знаете, куда его отвести. А это в конце улицы, вы час его бесполезно тащить будете. А уже через два он снова сюда придёт и, может, на этом же самом месте спать ляжет. Вам просто везло до сих пор, что вы не встречали здесь никого. Поверьте мне. Не делайте мартышкин труд. Если вашей совести будет легче, чтобы он не на земле спал, то вон там за забором у меня матрац есть. Положите его на него.

– Вам не жалко? Он, скажем так, не совсем свеж.

– Да, а вы думаете, там матрац из магазина? Он для таких, как они, и приготовлен. Чей, мы все человеки. Я же их тоже не бросаю. Это я так. Для красного словца. Чтобы не утруждать городского человека лишними заботами.

Алексей удивлённо посмотрел на неё. Молча прошёл к ней в огород, где под навесом нашёл тот самый матрац, который действительно был не первой свежести и скорее всего именно для отдыха таких как Петрович время от времени использовался Ириной. У него проснулась благодарность за её человечность. Всё-таки в деревне другие люди.

Перекатив пьянчугу на матрац, он сказал:

– Спасибо вам за помощь.

– Да не на чем. В жизни мы либо люди, либо звери. Если не помогать, значит, жить зверем. А это легче всего. Но вот зверюшку вашу из магазина забирайте. У меня уже три таких прижилось. Четвёртая, думаю, будет лишней.

Он улыбнулся на её слова. Некое первичное осуждение её за бесчеловечность по отношению к спящему Петровичу теперь вызвало в нём совестливый укор. «Никогда не суди людей по их словам. Только по поступкам. Хотя и по поступкам тоже не суди».

Смотри за собой, так картинка меньше всего искажается, а за другими Бог присмотрит – любила приговаривать бабушка, когда он жаловался на кого-нибудь из школы или на друзей, что не делали, как, он считал, должны были делать.

Старые люди – мудрые люди. Он поднял котёнка, взял свою бутылку молока и, ещё раз сказав спасибо, пошёл в сторону дома.

Про предательство

У каждого человека есть вера. Одни верят в себя, другие в бога, и, как правило, эта вера не живёт в одном человеке, потому что первые сами виноваты во всём происходящем в их жизни, а вторым есть с кого спросить.

Каждый день мы встречаемся с выбором, определяющим нашу дальнейшую жизнь. У каждого из нас свои мотивы, цели, желания, мечты. Часто случается так, что выбор кажется очевидным, исходя из логики развития ситуации, но, как потом показывает развитие событий, очевидность и правильность не всегда дают нам тот результат, что мы ожидали от своего выбора.

И наоборот, когда кажется, что весь мир против нас, когда ломается всё, к чему мы привыкли, а взгляд ищет в прошлом отсчёт этой полосе невезения, будущее приводит нас туда, где сбываются мечты.

Для меня в этом странном, на первый взгляд, противоречии нет тайны. Все события своей жизни я давно связываю со своим выбором, и неважно, какой глубины иногда оказывается яма. Выбор был, и он был сделан мной. Единственное, что я всегда добавляю – что сделал я его, ведомый своими желаниями и целями. А значит, всё происходящее можно рассматривать как часть пути, который складывается по карте, которую я не вижу, но которую нарисовал сам.

Вопросы человеческого выбора часто находят осмысление в моих историях.

В рассказе, представленном ниже, я попробовал поразмышлять над событиями прошлого, где развернулась драма, возможно, одного из самых тяжёлых выборов за всё время развития человечества, через призму желаний разных людей.

Рассказ фантастический, так что прошу строго к тексту не относиться. По большей части это лишь размышления, где мне хотелось бы, чтобы каждый из читателей попробовал дать ответ себе или мне в комментарии:), как бы поступил в описываемых событиях он сам и почему…

Всем приятного чтения.

Электронные замки щёлкнули, дверь открылась, и охранник прошёл внутрь. Спустя секунду раздались крики:

– Иди ко мне, я тебя поцелую! Стражники! Возьмите его!

– Да-да. Стражник пришёл, пойдём, укажешь мне на сына Божия.

Внутри послышались звуки борьбы и снова крик:

– Нет! Оставь меня! Убери свои руки!

Ещё десять секунд прошло, и из темноты комнаты появилось безумное лицо. С седой бородой, выпученными глазами, он дёргался в разные стороны, удерживаемый сильными руками охранника. На губах проступила то ли пена, то ли слюна. На секунду его взгляд остановился на человеке, который встал у них на пути, и внезапно в глазах мелькнул страх.

– Я… я тебя знаю… это ты… ты меня просил!

– Ну здравствуй, мой старый друг. Подойди ко мне, пришла пора избавить тебя от поцелуя смерти.

– Не подходи ко мне! Не трогай меня своими пальцами! Я знаю, что ты хочешь! Я не пойду на крест!

– Этот? – бесцеремонно перебил охранник речь сумасшедшего, снова пихая его за смирительную рубашку, обращаясь к человеку, которого тот испугался.

Человек, одетый во всё чёрное, сделал шаг навстречу, внимательно рассматривая больного.

Затем протянул руку, чтобы прикоснуться к его виску. Несмотря на то, что больной был в смирительной рубашке, сила, с которой он дёрнулся от руки человека в чёрном, чуть не сбила охранника с ног.

– Нет! – заорал он. – Нет! Не трогай меня! Не дайте ему дотронуться до меня!

Но охранник уже собрался от неожиданности и буквально обнял его, чтобы максимально лишить двигательной активности.

Пальцы человека в чёрном коснулись висков безуспешно дёргающегося в объятиях охранника больного, который внезапно закатил глаза и обмяк.

– Поддержите его, – обратился он мягким голосом к охраннику, – мне нужно только его сумасшедшее сознание.

* * *

– Тебе не нужно его предавать, чтобы проверить силу, – слова человека в чёрном прозвучали вкрадчиво и успокоительно.

После пережитого и увиденного голос и доводы казались самыми прекрасными звуками для его ушей. Он осторожно выдохнул.

То, что произошло за последние десять минут, полностью изменили его представление о том, кто он и что за мир его окружает.

Десять минут назад к нему подошёл незнакомец в чёрной одежде. Его лицо было непримечательным. Он ничем не отличался от других людей. В этом была первая загадка. Почему он прислушался к совету ничем не примечательного человека, а потом и вовсе согласился выслушать его, даже несмотря на то, что торопился на встречу? Более того, согласился на непонятных условиях.

– В одеждах, которые ты собираешься поднять, спряталась ядовитая змея.

Так он впервые услышал его голос. В нём весь секрет. Странная притягательность, в которой звучат нотки материнской заботы, желание защитить и помочь. Такие мысли о говорящем подкупают. В них скрыта сила, которой хочется уступить.

Он повернулся, чтобы возразить, одновременно нагибаясь к одежде, но замер, не решаясь дотронуться до тканей. А секунду спустя увидел, как гибкое тело не спеша скользит прочь.

Он отпрянул.

– Как ты узнал и как мне тебя отблагодарить, друг? Если бы не ты, я бы, возможно, уже ощутил на своей руке яд этой твари.

Человек в чёрном вежливо улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты выслушал меня. Поскольку мне есть, что тебе рассказать, если ты не хочешь умереть в ближайшие два дня от другой напасти.

При этих словах внутри побежал холодок. Слова уже не были наполнены заботой и вниманием. Голос странным образом переменился, а слова звучали как приговор.

Он сам не понял, как его губы прошептали:

– Конечно, друг. Моё время – твоё время.

Человек в чёрном утвердительно кивнул головой.

– Я был уверен в твоём благоразумии.

Так начался их разговор десять минут назад и потом продолжился уже в темноте комнаты, где они расположились исходя из странных условий человека в чёрном. Затем был разговор, который изменил всё.

Сначала он спросил про Великого друга, а уже потом перешёл к самому главному:

– Завтра у вас собрание. Вечеря. Ваш учитель будет говорить странные вещи.

– Он не любит, когда мы зовём его «учитель». Говорит, что для того, чтобы учить, нужно всё знать, а он сам учится, в том числе у нас. Поэтому мы зовём его просто Друг или Великий друг, хотя для всех он – Человек.

– Да? И чему же учится «он – Человек»?

– Он познаёт любовь.

– Долгий же путь ему предстоит пройти. А как ты думаешь, сможет он познать любовь, с учётом того, что речи его опасны и помогут нажить вокруг него множество врагов? Куда заведёт его такая дорога познания?

– Он умеет творить чудеса! Ему не страшны враги! Он со всеми справится!

– Может быть, может быть. А если предположить, что не справится, или не захочет справиться? Он обычный человек. Он живёт в мире царей и людей, отрицая власть. Таким, как он, нет места в этом мире. Он это знает и в конце концов устанет с ним бороться, и мир его уничтожит.

– Он велик. То, что ты говоришь, друг, только показывает, насколько плохо ты знаешь его и его силу. Он не отрицает власть, он лишь не признаёт власть царей над Богом человека, говорит, что нет в мире власти, стоящей выше человека.

– Именно про это я и говорю! Эти речи преступны. И ты это знаешь! – последний слог с «ш» человек в чёрной одежде зашипел, отчего по телу побежали мурашки ужаса. – Готов ли ты следовать за преступником?

– Готов, – неуверенно, еле слышно раздался звук его голоса. – Все, кто его окружают, готовы следовать за ним до последнего вздоха. Все верят каждому его слову. Он святой человек.

– И ты тоже?

– И я.

Наступила пауза. Два человека замолчали в темноте. Их разделяла комната. Один в одном углу, другой в другом. Такова была просьба человека в чёрной одежде: чтобы каждый был на своём месте.

Он посмотрел в сторону, откуда шёл голос, стараясь разглядеть очертания его фигуры. Но тщетно. Темнота комнаты растворила его силуэт вместе с белым цветом кожи.

Он начал нервничать. Человек в чёрной одежде пригласил его на разговор, и он согласился, хотя даже не знал его прежде. Тот вёл разговор о жизни Великого друга, хотя позвал рассказать о его смерти. Это настораживало. И вот, когда человек в чёрном спросил: «И ты тоже?», он весь сжался от вопроса, словно, спрашивая про его готовность и святость, тот знал о нём нечто, чего не знал больше никто. Даже Друг.

– Как же ты собрался следовать за ним, если задумал предать его? Где же твоё почитание и вера в него, если тридцать монет уже ждут твоей руки?

Голос раздался у него за ухом, и он подпрыгнул от неожиданности, но не смог сдвинуться с места. Сердце провалилось в пятки, дыхание спёрло.

«Он знает! Откуда? Кто ему рассказал? Никто не может этого знать! Кроме священников! Священники меня предали. Подослали этого человека, чтобы выведать всё о Друге. Но священники не знали тех вещей, о которых говорит человек в чёрной одежде. Никто про них не знал… Кроме… меня самого».

– Я… я не понимаю, о чём ты говоришь. – Он не набрался смелости повернуть голову на идущий из-за спины шёпот.

– Твой внутренний друг, разве он не убедил тебя проверить силу Человека? Рассказать о нём властям, по сути, предать, чтобы проверить его истинную силу и показать всем, как он раскидает стражу и всех этих религиозных фанатиков?

Он почувствовал, как ему на плечи опустились чужие руки, как пальцы сжались на его плечах, отчего его тело словно налилось свинцом, не в силах ему больше повиноваться.

– То, что ты задумал, это предательство ради славы. Оно погубит твоего друга. Твоего Великого Человека. А ты и твоё имя навсегда войдут в историю символом подлости, – голос опустился на полтона, – низости, – ещё ниже, – предательства. Тебя проклянут, твой род исчезнет, а ты повесишься на дереве, не в силах пережить свой позор и боль, на которые обречёшь самого благословенного человека на земле.

Он закрыл глаза. Зажмурился, втянув голову в плечи. Страх и беспомощность овладели им полностью.

– Я не верю тебе, ты не знаешь его силу, никто не сможет с ним ничего сделать.

Пальцы на плечах ослабли, а потом он почувствовал, как они сжались возле его висков.

– Я покажу тебе, – шёпот проник в его уши трепетом тела и натянутыми нервами.

Пальцы на висках сжимались всё сильнее, вызывая невыносимую боль, но он не мог кричать. Хотел, но не мог. Потом окружающая темнота пропала, и он вдруг оказался лицом в песке.

Не веря своим глазам, он оглянулся и увидел, что его со всех сторон окружают злобные лица, которые что-то кричат, но он не может разобрать слов. Лишь неясный шум. И вдруг среди этого шума он ощущает боль. Адскую, жгучую боль, от которой рвётся плоть. Словно с него сдирают кожу. Он закричал, поворачиваясь на удар, но из горла не вырвалось ни звука. Боль разрывала его мозг изнутри.

За его спиной два человека подняли плети для нового удара. Он заслонил лицо руками, пытаясь спастись от удара, но всё равно почувствовал, как кусок плоти был вырван с его виска и горячая кровь потекла по щеке.

Он хотел кричать, но не понимал, почему голос покинул его. Его рот открывался как у рыбы. Он обезумел от боли, которую не мог выпустить наружу.

В эту секунду он увидел себя стоящим в толпе. Сомнений не было. На него смотрел он сам, в той самой одежде, что была на нём, когда он встречался с человеком в чёрном. Его лицо выражало страх и отчаянье. А ещё мольбу, мольбу о прощении.

Затем раздался очередной щелчок хлыста, он зажмурился от боли, и картинка сменилась.

Перед ним люди. Много людей, их лица полны ненависти. Они плюют на него, бросают в него камни. Почему-то он ниже их, как будто лежит на земле. Он поворачивает голову и видит, что его руки и ноги растягивают на деревянном кресте.

Ему хочется кричать, чтобы его отпустили, что это какая-то ошибка, что он не должен быть здесь. Но его рот снова лишь немощно и беззвучно открывается, не давая облегчения телу криком.

Удар молотом по штырю пронзает его ладонь новой болью, заставляя сознание искать поиск в забвении. И снова он не слышит свой вопль боли. «За что?» – тает в нём немой вопрос.

Картина снова меняется. Вокруг тишина. Перед ним дерево, на котором висит чьё-то тело. Оно медленно поворачивается под воздействием ветра, и он снова видит себя.

Бросается к телу, пытаясь ослабить давление верёвки, но словно дух проскальзывает сквозь него, падая на землю, и в этот раз крик вырывается наружу.

– Нет! – долгий и протяжный крик, полный ужаса и боли, звенит эхом в его ушах.

Он слышит своё учащенное дыхание, словно лёгкие стремятся вернуть в себя весь кислород, что перекрыла удавка, стянувшая шею. А затем в его сознание снова начали проникать чьи-то слова.

– А если я тебе скажу, что он сам хочет, чтобы с ним это сделали? Что, если я скажу, что он знает, что ты его предашь, что он отвёл тебе такую роль специально? Он манипулирует твоим сознанием, и это он дал тебе дар разговаривать с твоим внутренним другом. Разве тебе самому пришла бы в голову мысль предать этого святого человека? – Голос человека в чёрном в этот раз звучал как спасение. Спасение от минутного безумия, что он испытал, пытаясь освободить своё мёртвое тело из петли.

Он снова был в комнате. В прохладной темноте. Лишь картины в памяти остались напоминанием о нескольких минутах пережитого кошмара.

Мысли метались в голове. Слова человека в чёрном жгли изнутри его веру в Великого друга. От его голоса хотелось скрыться. Манипулирует. Манипулирует.

– Но зачем ему проходить через эти страдания? – наконец он набрался сил, чтобы спросить. – Ни один человек в здравом уме не согласится пройти через такое. Тем более с его силой.

– Отличный вопрос, мой друг! Что может заставить человека с его силой, в здравом уме добровольно пойти на крест? Гордость? Мания величия? А ещё, быть может, огромное, безгранично-эгоистичное желание познания, как ты сам мне сказал, любви. Его сущность жаждет получить опыт, в котором он не откажется от любви к людям даже после того, как они его распнут. Его сила позволяет получить всё, что он хочет, кроме того, что нормальный человек хотеть не должен. Он хочет познать боль и страдания и через них подарить миру свою любовь, которой у него нет. Любовь, которую он не в силах ощутить до конца, не пройдя через боль, что не должна оставить для любви места.

Гордость не даёт ему любить женщину, для этого нужно стать обычным человеком.

Величие позволяет ему наплевать на всех вас: на твою смерть и проклятие, что ляжет на твой род и твоё имя. Ему плевать на гонения, которые устроят цари за то, что твои братья будут нести его мысли в народ, для которого его жертва станет символом непонятной веры и сплочённости. Всепрощением неких образных грехов рода человеческого. Хотя в действительности это лишь жертва обычного человека ради потехи своего непомерного, высокомерного, гордого Я, жаждущего познания какой-то любви.

Наступила тишина.

«Когда всё это началось? Кажется, что вечность назад. Время потерялось в темноте, так же как человек в чёрном. Когда же всё началось и главное, чем всё закончится?» – мысль скакала в поиске ответов, пока он вцепился пальцами в края стула. О том, что всё не приснилось и не померещилось, что всё это происходит с ним, подсказывал лишь голос, идущий из-за спины.

– Тебе не нужно его предавать, чтобы проверить силу. – Ему показалось, что фраза пульсирует непонятным эхом в его мыслях. – Это не твой выбор. Ты лишь марионетка в его игре.

Забудь всё, чем он отравил твой разум; забудь о своём искушении, милый друг. Мне ясны мотивы твоих желаний: тебе хочется власти и денег. Всего того, что может дать тебе место рядом с таким сильным владыкой, как Великий друг.

Если бы он показал свою силу земным царям, если бы только захотел подумать не только о себе, но и о вас, то не было бы в мире никого превыше его и его двенадцати верных сподвижников. Эти желания нормальны, и они ещё раз подчеркивают, что ты человек, человек, у которого есть слабости. Но уверяю тебя, все они превратятся в прах, как только солнце завтрашнего дня уйдёт в закат. Человек не оправдает твоих надежд, не даст потешиться твоей славе и жажде власти. У него своя цель, и она уже на исходе пути. Осталось немного. Потерпи, верни священникам своё слово. Скажи, что оговорился, мол, невинную кровь спутал с преступной, скажи, что не знаешь, где Человек, которого они ищут. И самое главное, не бери деньги. Они их тебе предложат, те самые тридцать монет, которые ты мысленно уже потратил на свои удовольствия. Их не трогай.

Люби его таким, какой он есть сейчас. Уважай его. Чти его. Учись у него. Но не предавай. Иначе ты умрёшь на той ветке. Это всё, о чём я хотел тебе рассказать.

* * *

Человек смотрел в чёрное звездное небо. Его мысли были далеко. Горячий воздух усиливал небольшую нехватку кислорода, отчего ощущение опасности и предстоящих событий воспринималось острее и тревожнее. Его путь в этом мире подходил к концу. Всё, что он мог ему отдать, оставалось в предстоящих трёх днях, из которых следующие два будут испытанием плоти и духа.

Его выбор был сделан давно. Все годы своей жизни он знал, чем закончится путь. Знал, боялся и шёл. Хотя боялся – не то слово. Страха не было. Лишь тревога.

Жертва, прощение, искупление, откровение и Любовь.

Оставалось предательство близкого человека. Финал тридцатитрёхлетнего опыта познания любви ожидал встречи с её предательством. Он видел Исход, но не знал, кто из близкого окружения решится на подобное. Его отношения с двенадцатью были особой формой любви. Любви, в которой преданность и жертвенность сочетались с бескорыстием, добродетелью и верой в общее дело и в каждого из них в отдельности. Они были как семья, где любой был готов прийти на помощь и отдать максимум своих сил, чтобы помочь другому. Как среди них могла зародиться язва лжи и двуличности, он не знал.

С другой стороны, он понимал, что это они создали её сущность. Их круг, их мысли и убеждения породили её семя и приведут к тому, что оно даст росток. В этом для него была великая тайна. Добро порождает зло, затем побеждает его, меняет и делается сильнее. Почему без этого зла он не видит дальнейших линий Исхода. Была какая-то связь, скрытая в устройстве мироздания, и она жила именно этой линией: предательства, лжи и последующего искупления.

Конец пути зависел от предательства. Человек смотрел на звёзды, и у него мелькнула странная мысль о том, как может всё повернуться, если его не предадут. Странная мысль мелькнула и ушла, оставив неясное ощущение пустоты.