Кофе с корицей

– Эка! Чей-то он у тебя свистит? Денег не будет! – прокомментировала бабуся и протянула чек.

Я вздохнул.

– Спасибо!

И пошел в “Настурцию”.

– Токма свет не включай. Спят тама.

– А как же? – опешил я.

– Телехвон у тебя имеется. Экранчик зажжешь.

– Да! Спасибо.

– И ента… этаж у тебя, милок, второй! Не рухни там на Борю. А то не ровен час…

Бабуля не договорила и, развернувшись, пошла к телевизору.

– Чевой-то я пропустила интересное?

– Ничего, Марфа Егоровна. Только Джона съели.

– Ох, батюшки! Так ему и надо…

Дверь тихонько открылась. По совету бабушки, я включил экран телефона и осветил комнату. По стенам небольшого офиса стояло четыре двухэтажные кровати. Все спальные места были заняты. Народ мирно спал и видел сны, тихо посапывая. Хорошо хоть, никто не храпел. Моя койка находилась в дальнем правом углу. Обойдя журнальный столик в центре комнаты, я добрался до своего временного пристанища. Полотенце лежало на подушке. Внизу кто-то заворочался. Я слегка направил свет экрана и чуть не уронил телефон. Прямо у моих ног лежал человек-гора. В черных носках, трусах под гжель и белой майке. Это был Боря. Он лежал на правом боку, лицом к стене. Его плечо размером с мою ляжку обвивал китайский дракон. Руки по-детски сложены под головой. Боря улыбался во сне пухлыми губами. На вид ему было лет тридцать. Права была Марфа Егоровна. Не дай боже упасть на такого. Он ведь тоже может в ответку упасть на тебя. А это будет уже совсем другой разговор. Чтобы не искушать свою и без того покусанную судьбу, я выключил телефон. Взял полотенце и на ощупь, в свете луны вышел из комнаты.

Искупался в душевой кабинке. Получил максимальное удовольствие в минимальных для этого условиях. Выходя от Баобаба, услышал тихие ахи со вздохами и животным мычанием. Неужели до сих еще не все обглодали? Обернулся. На экране бушевала оргия с участием всех полов и рас. Кто наслаждался этой картиной в кинозале, было не видно. Но бабушка Марфа Егоровна точно присутствовала. Ее полосатые гетры болтались, как качели, из-под кресла шаркая тапками по полу. Я не стал дожидаться финала видеоновеллы о неудержимой человеческой любви и отправился спать.

Подходя к двери, понял, что уснуть мне сегодня уже не грозит. Через тонкую стену раздавался дикий храп. Казалось, что лепестки Настурции содрогаются при каждом вдохе.

Передо мной встала дилемма. Насладиться высокохудожественным визуальным рядом сношающихся тел или вкусить блаженства от аудиосопровождения сна милейшего Борюнчика. Я выбрал второе. Не знаю, почему. Вошел в комнату, как в клетку к разъярённому тигру. Все спали, и на удивление крепким сном. Под колыбельный рев Бориса. Народ, привыкший и не к таким катаклизмам. Время три часа ночи. Рассвет прорисовывал розово-голубым свечением крыши домов. Я выглянул в окно. И увидел свою Долли. Она подмигивала мне желтым огоньком. Или это они перемигивались со светофором на перекрестке. Не важно. Невольная улыбка приподняла края моих загрустивших губ, и мне стало безразлично все окружение, что могло доставить хоть какой-то дискомфорт. В фешенебельном отеле я или в дешевом хостеле, осталось мен спать сто часов или всего три, храпят у меня под боком или я оглох на оба уха, есть у меня деньги на завтрак или я скукожусь от голода, буду спать я в теплой кровати или проведу ночь в машине… Все это не имело значения, потому что я обладал своей мечтой цвета слоновой кости. Никуда не торопясь, я забрался на свою верхнюю полку нумер шесть. Укрылся одеялом… и, вы знаете, опять уснул.

32 часа. 120 километров

Проснулся я от странного чувства внутренней пустоты… Или окружающей тишины. В первый момент это было не так очевидно. Но как только я сел на кровати, свесив ноги, стало понятно, что никто не храпит. И не потому, что Боря повернулся на другой бок и замолчал, а потому, что в комнате кроме меня никого не было. Неужели я проспал весь день? Экран телефона поставил меня перед неоспоримым фактом: 6:45. И прошу вас заметить, утра. Потому что иначе это было бы 18:45. Уж в этих делах я научился разбираться. Так я рассудил, и это стало для меня неожиданностью. Такая рань, а народ уже разбежался. Одевшись, я вышел в тихий коридор. И даже телевизор не говорил по своей привычке, а только показывал горящие синим пламенем леса… но где-то очень далеко… где-то там у них. А у нас было 7.00 и плюс 22 за окном.

– Милок, такмо весь день проспать можно! – раздалось ворчливое за спиной.

– Доброе утро, Марфа Егоровна!

– Кому утро, а кто и не ложился еще… Кофей-чаю, будете?

– Ааа… – хотел я спросить об оплате.

– За андельную плату. Хош кэш, хош картой… Как хош… У нас современный хостель. “Незабудка”.

– Нет! Спасибо! Я не буду… – рассчитывал я дотянуть до офисной столовой, где можно брать в кредит.

– Как хош тады…

Марфа Егоровна прошла мимо меня и, усевшись в свое директорское кресло, развернулась к телевизору. Ее ноги в гетрах сложились, как шасси у самолета, и она отправилась в полет по бескрайним просторам эфира.

– Простите! А утюг…

– За андельную плату…

– Хош кэш, хош картой… – закончил я про себя.

Оглядев свой костюм, убедился, что за ночь он отвис и смотрелся вполне даже себе ничего. Пристойно, можно сказать. Или я себя в этом убедил? Что, в принципе, не имело особой разницы. Мы то, что являем миру как сформировавшийся индивид. И важно то, как мы себя ощущаем и, соответственно, подаем на всеобщее обозрение. А вот эти брюки, рубашки, галстуки и пиджаки – только лишь обманчивая обертка. Фантик. Хотя, конечно, по нему встречают. Но там, куда я еду, то есть к себе в офис, меня имели счастье лицезреть и не в таком виде. Вы не подумайте, что я хожу на работу как поросенок. Милена очень даже смотрит за мной… Смотрела… Просто в прошлом году вся наша компания занималась тимбилдингом в Египте… А там, сами понимаете, в костюме только до первого теплового удара, а потом кто в чем, лишь бы поменьше. Так что не костюмом единым, так сказать… Хотя погладиться не мешало бы!

– Досвидании! – крикнул я.

– …Пробки семь баллов! – вместо бабушки ответил мне диктор, которому прибавили громкость.

Выходя на лестницу, я развлекал себя фантазиями о том, как Марфа Егоровна, оставшись, наконец, одна на весь хостел, гоняет по коридорам в директорском кресле, размахивая метлой и крича при этом:

– Хош кэш, хош карта… Токма за андельную плату…

Я вышел на улицу. Повернул за угол и подошел к своей ненаглядной.

– Доброе утро, Долли! Как тебе спалось?

Сев в салон, первым делом я хотел включить приемник. Но чуда не произошло. От прикосновения моих рук и по моему желанию в этом автомобиле мало что происходило. Строптивый характер. Недаром меня предупреждали, с норовом агрегат. Но надежду на слияние моей души и ее двигателя внутреннего сгорания, в поэтическом смысле, конечно, я не терял. Тем более, что искра между нами все ж таки иногда пробегала. Главное – руль крутится, тормоза тормозят, коробка передач передает, а остальное на скорость не влияет.

Ехали мы долго и печально. Она молчала. Скромничала или пыталась освоиться в этом бешеном ритме московских пробок. Я же молча нервничал, потому как впервые в своей жизни ехал утром, на работу, за рулем своего собственного авто. И Москва с этой точки зрения выглядела совершенно иначе, нежели из вагона метрополитена. Совсем не дружелюбной и отнюдь не гостеприимной, и совершенно не знакомой. На навигатор было страшно смотреть. Он покрылся кровавой паутиной. Город затягивал в свои сети и пил человеческие души, предварительно парализовав ложными обещаниями и отравив соблазнами… Но отчего-то было так сладко погибать в нем. За рулем собственного автомобиля, в обществе таких же счастливых безумцев, прибывающих в блаженном неведении. Незнакомое мне прежде возбуждение горячило мою кровь. Будоражило мои фантазии. И гоняло мурашки по спине. Хотелось кричать и плакать от счастья одновременно. Я вертел головой по сторонам и улыбался всем, с кем встречался глазами.

Так, собственно, по истечении двух счастливых часов мы доползли до офисного центра.

34 часа. 200 километров

– Чтобы въехать на подземную парковку, нужен пропуск, – ответил мне хриплый голос из переговорного устройства у шлагбаума.

– Но я тут работаю!

– Тем более должны знать…

– Я первый раз… На своей машине…

– Сочувствую, но ничем не могу помочь!

– Да мне не надо сочувствовать и помогать. У меня все хорошо было, пока я сюда не доехал. Мне на работу надо.

– Паркуйтесь и работайте!

– Так вы меня впустите, я и припаркуюсь!

– Без пропуска не положено. Освободите проезд!

– А машину я куда дену?

– На общей парковке перед зданием…

– Так ведь там платно!

– Освободите проезд!

Раздался щелчок, который означал конец аудиенции. Кое-как сдав назад, я вырулил опять на улицу и въехал на общую парковку.

– Ничего! Сейчас узнаю у нашей секретарши, где взять пропуск, заеду на паркинг и нагазую под будкой у этого подземного королька.

Взяв кофе в нижнем фойе в кредит, я поднялся на четырнадцатый этаж. В кабинке лифта, рассчитанной на двадцать пять человек. Обычно тут бейджику негде было упасть. Но сейчас я стоял посредине этого стального зеркального зала в полном одиночестве. Это было непривычно и… не означало ничего хорошего. Во-первых, я имел возможность осмотреть со всех сторон свой помятый костюм. А во-вторых, я понимал, что опоздал. Рабочий день начался один час десять минут назад. Об этом с упреком кричали покрасневшие от надменности часы на цифровом табло.

Один час и одиннадцать минут от Начала Рабочего Дня.

Один час и двенадцать минут от Н.Р.Д.

Две тысячи там какой-то год от Р.Х.

Один час и пятнадцать минут от Н.Р.Д. Четырнадцатый этаж.

– Дзинь! – сказали двери лифта, как микроволновка, которая разогрела еду.

Я был готов. Можно подавать. Только берегите руки. Рискуете обжечься.

При виде меня у секретарши Лидочки глаза округлились и ресницы захлопали так, что едва не отклеились. Она явно хотела меня предупредить. Я это понял по ее отвисшей челюсти. Но Лидочка не успела. Я преподнес себя на блюдечке, прямиком в руки нашего шефа. “Повар” он у нас был отменный. Шкуру имел огнеупорную. Горячие пирожки тягал прямо из печи. Или из-за пазухи начальства. Как вам будет угодно. Так что проглотить мою разогретую от волнения, персону, предварительно обработав ее в лучших традициях офисной кухни, ему было раз плюнуть.

После череды хлестких, с оттяжкой, ударов молотом русской изящной словесности, наш шеф-“повар” приготовил из меня восхитительную отбивную. Потом поперчил легким матом 16+. И в конце немного посыпал соли на мои душевные раны:

– …А еще я никак не дождусь от вас аналитики за прошлый месяц! Вы явно занимаете чужое место! Благодарите Натана Семеновича, что я вас до сих пор не уволил!

Все происходило в режиме местного реалити-шоу “Это может случиться с каждым”. На глазах оцепеневших сослуживцев -полуфабрикатов, возносивших, в душе, хвалу небесам, что сейчас не они попали под руку босса. Некоторые смотрели с сочувствием. Кто-то с жалость. Со страхом. А были те, кто откровенно злорадствовал. И даже не мог сдержать радости. Натан же стоял за спиной Виктора Николаевича, и на его лице, кроме подобострастия, явно читалось: «А я тебе говорил, Серега!».

Кулинарная казнь закончилась. Шеф развернулся к лифту и нажал кнопку вызова, демонстрируя свою грозную спину в пиджаке от HUGO BOSS. Повисла пауза. Никто не смел пошевелиться. Все ждали, глядя на цифры над стальными дверьми. Кабина шла с третьего этажа. Остановилась на седьмом. Виктор Николаевич шумно вздохнул. Все как один перестали дышать. Словно огромные легкие начальника выкачали весь кислород в помещении. Сотрудники смотрели то на табло, то на мерно дышащие мощные плечи.

12.

13.

14.

– Дзинь! – распахнулись створки лифта.

– Работайте! – сказал босс, вошел в кабину и не поворачиваясь нажал кнопку этажа.

– Дзинь! – закрылись створки микроволновки.

Офис вздохнул с облегчением. Все потихоньку расползлись по своим норам. Кто за кофе, кто за чаем, кто за валидолом. Мне нужен был таксидермист. Или реаниматолог? А может, психотерапевт? В общем хоть кто-то, кто бы мог привести меня в чувства. Или в чучело. Или посочувствовать хотя бы, без лицемерия, фиги в кармане и всякой фигни в голове. Я отправился в свою клетку в дальнем конце опенспейса без всякой надежды встретить такого добровольного камикадзе на своем пути. Медленно шаркая по ковролину и тупо смотря на затоптанный ворс краями своего неплохо развитого периферического зрения, я видел, как народ, заметив мое приближение, резко погружается в работу, скрываясь за перегородками одноместных окопов. Сегодня я был прокаженным. Общаться со мной опасно. Можно, заразившись, накликать беду на себя и стать следующей жертвой на обед. Если считать, что я был завтраком.

А вот и мое гнездо. Компьютерный стол. Незаконченный отчет… Точнее, не начатый. Стакан с карандашами и ручками. Коробка с разноцветными скрепками и ластиками с мордами Микки Мауса. Календарь на стенке. С фазами полнолуния. “Для оборотней” (Шутка Натана). Рядом свадебная фотография. “Что она в тебе нашла?” (Опять шутка Натана). Милена улыбающаяся. “Она меня любит” (Мой ответ Натану). Милена в раздумьях. (Теперь, я думаю, шутка Натана будет актуальна.) Моя фотография с нарисованными ушами. (Автор шутки неизвестен.) Грамота с Египетского тимбилдинга «Победитель конкурса “Самый обгоревший”». И позавчерашняя чашка недопитого кофе. Так спешил за машиной, что не убрал за собой. За машиной… Ах, да! У меня же теперь есть машина. Моя собственная машина. Моя Долли!

– И теперь никто, слышите меня, НИКТО, не сможет втоптать меня в грязь и вытереть об меня ноги. Никакой там босс в HUGO, мать его, BOSS. Не вам одним дано такое счастье разъезжать за рулем собственного авто. Хотите вы или нет, я теперь тоже в вашем клубе. И вы должны признать этот факт как данность. Так что оставьте свои злопыхательства при себе. Я такой же полноправный участник дорожного движения. Со своими правами. Несмотря на то, что они куплены. Но и обязанности у нас тоже одинаковые. Соблюдать правила движения! Независимо от того, на чем вы там ездите. У вас «Бентли»? А у меня моя Долли! И мы равны перед светофором и стоп-линией!

Так мне хотелось прокричать на весь офис. Чтобы те, кто считал меня неудачником, поняли своим куцым умишком, что отныне все измениться. И не в их пользу. Я теперь сделал шаг на следующую социальную ступень. А то может и несколько шагов. Думаю, даже с десяток. Я повысил свой статус. И не только потому, что на парковке стоит мой автомобиль. А главное, что я смог его приобрести. И вот когда вы узнаете об этом, будете тоже спрашивать меня:

– Как твоя машина, Сергей?

А я развалюсь вот так вот, вытянув ноги, в своем офисном кресле и отвечу так вот улыбаясь…

– Как твоя машина, Сергей?

– Что? – не понял я и непроизвольно выпрямился.

Фантазия материализовывалась. Все происходило на самом деле. Здесь, со мной и сейчас. Аж дух захватило и вскружило голову, как в аэродинамической трубе.

– Машина твоя… Как доехал?

– Машина? – я крутанулся на 180 градусов.

Натан стоял рядом со входом в мою ячейку.

– Да, машина. Ты же на ней сегодня приехал?

– Машина? – из-за перегородки появилась лысая голова вчерашнего студента Макса, который даже скутер купить себе не мог. Но он тоже грезил о собственном авто.

– Машина? Ты купил себе машину? – глаза Макса вспыхнули, как свечи на праздничном торте.

– Да, Макс! Купил! – осознание собственной значимости потянуло мои краешки губ к ушам.

– Фига се! – огромная белая, как раскаленное солнце пустыни, зависть осветила бритую голову соседа. – А какую?

– Да, Серега! Какую? – снисходительно улыбался Натан.

Я уже готов был ответить, но подлый червячок подозрения перекусил нейронную связь в моем мозгу и поток безоблачного счастья оборвался.

– А откуда ты знаешь, Натан?

– Что?

– Что я купил машину. Я же никому еще не сказал!

Натан пожал плечами. С улыбкой посмотрел мне в глаза. Поправил прическу у правого виска. И спокойно ответил.

– Чудак, я видел тебя из кафе. Как ты парковался и выходил. Ты нормально водишь. Уверенно!..

Окна кафе шестого этажа действительно выходили на уличную парковку. Но подозрительность рассеялась не до конца.

– А что ты делал в кафе в это время?

– Да забейте вы! При чем тут кафе? – Макса разрывало от нетерпения. – Далось вам это кафе! Парни, вы слышали, Серега машину купил! – прокричал Макс на весь офис.

– Машина какая? – повторил он вопрос.

– Машина?

– Серега?

– Купил?

Пронеслось по этажу. Из разных уголков потянулись неравнодушные.

– Колись, Серега! Чего за машина?

– Вот тихушник, купил и молчит!

– Обмывон зажать хотел!

– Эй, все сюда, наш скромняга машину купил!

Волна всеобщего любопытства подхватила меня и подняла над всеми подозрениями, суетой и скукой. Гордость расперла грудь так, что не хватило бы вселенского счастья для того, чтобы заполнить весь образовавшийся объем моих легких. Вокруг клетки собрался весь офис. Сотни пар глаз жадно разглядывали меня как некое чудо преображения. Я изменился в их глазах. Сотни ртов вопрошали наперебой, словно я был Оракулом. Я стал другим человеком. Я не испытывал на себе такого количества внимания с тех пор, как упал в фонтан после институтского выпускного. И разве не этого я хотел?

– Тихо! – скомандовал Натан. – Дайте же Сергею рассказать! Какая машина?

Офис утонул в тишине. Только на ресепшене звонил телефон. Но это было где-то далеко. В другом мире. Я огляделся вокруг. Сглотнул ком стеснения. Хлебнул позавчерашнего кофе и ответил:

– Долли… Э, то есть, «Волга»!..

Телефон на ресепшене смолк.

– Что он сказал? Я не расслышала… – из-за спин раздался голос Лидочки.

– «Волга»? – переспросил Макс, не веря своим ушам. – Ты сказал, «Волга»?

– Да. «ГАЗ-21»… – ответил я.

– Эт чё за машина… – прошелестел неузнанный шепот.

– «Волга», говорит. Я толком не понял… – прошелестело в ответ.

Я молчал, не зная, как реагировать на происходящее. Эффект неожиданности превращался на моих глазах в Сизифов камень и начинал катиться в обратную сторону.

– «Волга»! «ГАЗ-21». Вы что, не знаете? – проговорил громче Натан. – Вот неучи!

– Да… – неопределенно отозвался я.

– Я-то думал, – прозвучал удаляющийся голос.

– Какая-то вглаз-21… Чего это… – еще одна потеряла интерес.

– Металлолом купил и радуется! – задние ряды редели.

Тем, кто стоял впереди, было неловко. Вроде как сбежались на сенсацию, а сейчас сразу уходить? Хотя нашлись и такие.

– Да ну его! Тфу, без бортового компьютера! – плюнул зав IT группы Сеня. – Я ради этого раунд в «Контре» бросил…

– Там даже стеклоподъемников нет, не говоря уже о кондиционере… – ушел Гриня-маркетолог.

– Серега, ты не шутишь? – Макс не хотел верить в услышанное. – Да ты гонишь!

И тут мне стало обидно. За все сразу. За себя! За Долли! За свою мечту! За то, что начальник наорал при всех. За Милену с ее шубой. За глупость мою и инфантилизм. За двойку по русскому языку в третьем класс. За то, что родители мечтали увидеть меня человеком, но я не оправдал их надежд. За время, что я потерял в институте, выучившись не на того, и теперь вот просиживаю тут свои штаны. За то, что я вырос и никогда уже не стану ребенком… Мне стало обидно до слез.

– Да, я купил «Волгу ГАЗ-21». 1968 года выпуска. Это прекрасный автомобиль. Лучше любого современного. Таких сейчас не делают. Вы ничего не понимаете. А это мечта моя! С детства…

Я почти кричал вслед расходящимся сотрудникам, одетым в броню снобизма. Макс и еще человек десять стояли вокруг меня. Натан подошел ближе и положил руку на плечо.

– Ты не нервничай, Серега. Успокойся. Не всем же дано понять поэзию твоей души. А вот ты сказал в самом начале – Долли. Почему?

– Потому, что ее так зовут!

– Кого? – лысина Макса покрылась капельками пота. – Кого так зовут?

– Мою машину! – ответил я и еще раз выпил позавчерашнего кофе.

– То есть, ты хочешь сказать, – Натан шагнул назад и облокотился спиной о перегородку моей ячейки, раскинув свои руки по верху, – что купил машину, которую прежний хозяин называл Долли?

– Нет! – я оглядел лица тех, кто еще не ушел, опустил глаза и тихо произнес: – Это я…

– Что? Я не понял! – переспросил Никита-охранник, еле сдерживая улыбку.

– Он машину Долли назвал! – кто-то уже смеялся в голос.

– Долли-фиголли! Какого хрена? – смех накатывал лавиной.

– Консервная банка Долли!

– Умора! Вот отчебучил!

– А почему не Шмолли?

– Потому что Шмолли – это шевроле!

– Да один хрен! Утиль!

– Это фамилия ее такая – Утиль! Долли Утиль!

Волна смеха унесла с собой остатки обиды, обнажив холодный камень злости. Я стиснул зубы с таким скрежетом, что Макс, находившейся ближе всех, перестал смеяться и поморщился.

– Да, ее зовут Долли! Потому что она живая! Она понимает меня! Она два раза спасла мне жизнь, ударив по коленке…

Я пытался объяснить свои чувства тем, кто лицемерно называли себя моими коллегами. А в ответ видел лишь насмешки клоунов.

– Она его по коленке ударила… Разваливается на ходу Долли… По какой дороге ты ездишь? Чтобы нам не пересечься…

Хотя клоуном для них был, конечно, я. Я, который каждому из них кричал в лицо.

– В ней больше человеческого, чем в вас вместе взятых. Она слышит меня! И отвечает через радио…

А они еще больше погружались в бездну безумного хохота. Валились на пол, держась за животы. Только Натан продолжал молча стоять, снисходительно улыбаясь.

– Натан! Ты же понимаешь меня? Ты же мне веришь?

Я искал у него поддержку, но в его глазах виднелось только безысходное сочувствие. Я увидел себя его глазами. Увидел, насколько я жалок в этих своих откровениях. Насколько нелеп в своем желании достучаться до всех, кто окружает меня. И я опустил руки. И замолчал.

– Соберись, чувак! – голос Натана был холоден, как клинок дамасской стали.

Он взял меня за плечи и как следует встряхнул. Словно тряпичную куклу.

– Перестань молоть чепуху, мой тебе совет…

Но Натан не успел договорить.

– Что тут происходит? Это что за цирк? Вы тут все в своем уме?

По коридору надвигались шаги командора, то есть шефа.

– Вы что себе позволяете? Балаган…

Виктор Николаевич шел прямиком на меня.

– Внизу какая-то рухлядь орет своей сигналкой на всю парковку. Мне сказали, нашего работника… Я поднимаюсь сюда, и что я вижу? Летер (это кстати фамилия моя), вы, значит, вместо того чтобы погрузиться в работу с головой, устраиваете тут черт-те чё!

Послышались нервные смешки.

– А ну, цыть! – рявкнул шеф.

Смех затих. Сотрудники утирали слезы и приводило себя в порядок.

– С вами, Сергей, я сейчас разберусь! Но для начала мне ответьте, чья это машина там надрывается?

Взгляды коллег обратились ко мне. А меня внезапно окутало безразличие. И в нем стало так тепло и уютно. Как под пуховой периной. А главное, спокойно. И я понимал, что это моя Долли надрывается там на парковке. Она зовет меня. А значит, она и правда меня чувствует и хочет вырвать из этого гнилого окружения. Это придало мне силы. С чувством уверенности в своей правоте я посмотрел на Натана и шепотом спросил:

– Убедился, что она живая?

Он сочувственно улыбнулся краешком губ. Я поправил галстук и обратился к боссу:

– Это моя машина!

– Ничего удивительного, должен вам признаться! – ответил Виктор Николаевич. – Вся в хозяина. Идите и разберитесь там. А потом возвращайтесь! Наш разговор еще не окончен.

Я направился к лифту. Прошел мимо начальника, не испытывая ни страха, ни стыда. Но странное чувство приближения неизбежного, его острой холодной грани, нарастало с каждым шагом. Словно струна, натянутая на пределе возможностей, готова была оборваться в любую секунду.

– И приведите себя в порядок! Вас как будто вытащили из задницы!

Я обернулся.

– Приведу.

Шеф пожал плечами в ответ на мою дерзость и ушел дальше по коридору с чувством выполненного долга. Как палач с площади после публичного аутодафе. Разве что не раскланялся напоследок.

Я стоял в ожидании лифта, обтекая на виду у всего отдела. Как я вам и обещал в самом начале моего появления в офисе, шеф-повар меня все ж таки съел. А потом выплюнул. И не один раз. И не только он. Нет, сначала, конечно, он, потом доглодал весь отдел, а потом он опять дожевал. Трижды съеденный за один день. Это перебор.

– Дзинь! – приехала микроволновка.

Я поехал вниз. К моей Долли.

И как только двери раскрылись, я побежал изо всех сил.

Она кричала и моргала фарами в окружении охраны и нескольких зевак.