Небесное служение. Пророк

– Служи мне, моя дорогая, – шепчет Пророк. Я зажмуриваюсь и заглушаю его голос. Это нереально. Ничего, что он мне обещал, не реально. Его шепот стихает, и я снова могу дышать.

Дверь в дальнем конце комнаты открывается, и я жду, пока Абигейл включит проектор. Вместо этого Мириам Уильямс, первая леди Алабамы, выходит в переднюю часть комнаты в скромном кремовом платье. Она улыбается, ее идеальные светлые волосы и белые зубы напоминают куклу-скелет – или я это воображаю?

– Добрый день, девушки. – Она щелкает пальцами, и Абигейл торопливо пододвигает ей кожаное кресло. Устроившись, Мириам осматривает комнату. – Я рада видеть, что вы все так хорошо выглядите. – Ее на мне на мгновение взгляд задерживается.

Я так плохо выгляжу?

Она откидывается назад.

– Вы были обучены различным способам быть благочестивым товарищем для избранного вами супруга. Все уроки, которые вы усвоили до этого момента, чрезвычайно важны для вашего будущего. Они могут показаться… – она постукивает ногтями с французским маникюром по подлокотнику стула, – трудными, но они окупятся. Как они окупились для меня. – Реплика королевы красоты сопровождается улыбкой. – Сейчас я здесь, чтобы обсудить, в частности, празднование Сочельника. Каждый год Пророк разводит огромный костер для Небес. Вы все будете присутствовать и будете вести себя наилучшим образом. – Она поднимает палец. – Грейс, не могли бы вы объяснить?

Старшая идет к передней части комнаты.

– У каждой из вас будет такое украшение. – Она показывает нам ожерелье с простой, но толстой цепочкой и крестом. – Я назначу Сестру, которая будет следить за каждой из вас. Если вы переступите черту… Мэри, поднимись сюда.

Мэри встает со своего места и идет вперед.

– Вот. – Грейс протягивает ей ожерелье.

Мэри берет его, но держит подальше от себя, как будто это ядовитая змея. Грейс достает из кармана брелок.

Мэри немедленно вскрикивает и роняет ожерелье.

Грейс улыбается.

– Извини, Мэри. Я случайно поставила его на максимальную мощность. – Она поднимает его и передает трясущейся девушке. – Возьми еще раз.

На этот раз, когда Грейс использует брелок, Мэри вздрагивает, но не издает ни звука.

– Спасибо. – Грейс забирает ожерелье и отпускает Мэри на место. – Как видите, эти ожерелья накажут любую Деву, которая нарушит правила. Я хочу, чтобы вы помнили волю Пророка, когда…

– Я хотела бы продолжить. – В ровном голосе Мириам звучит раздражение.

Я испытываю удовлетворение от того факта, что в присутствии Мириам Грейс больше не альфа. Грейс бросает на нее острый взгляд, но кивает и отступает, а Мириам продолжает:

– Потом, после церемонии зажжения костра, на которой Пророк принесет свое рождественское благословение, посетители «Небесного служения» разойдутся. Вот тогда и начнется ваше истинное испытание.

Я бросаю осторожный взгляд на Еву, но она, кажется, приросла к своему стулу и смотрит на Мириам с таким благоговением, которое может быть вызвано только ненавистью или страхом. Чем именно, не могу сказать.

– На церимонии будут присутствовать женихи. – Она приподнимает брови, как будто эта новость должна нас взволновать. – Мужчины проявят интерес к тем из вас, кого сочтут достойными. Зимнее солнцестояние – особое время года для Пророка. Вы поймете, что я имею в виду, на мероприятии. Я проинструктировала Грейс, как все вы должны быть одеты и подготовлены. С уважением относиться к Пророку – это верный способ полностью ему повиноваться.

Ее медовые слова не скрывают правды. Нас будут выставлять, как скот на мясном рынке. Я крепче сжимаю себя руками.

Она стоит и грациозно расхаживает взад и вперед, ее туфли на шпильке цокают о деревянный пол.

– Существуют определенные правила, которых Пророк ожидает от вас во время празднования. Вы не можете говорить, если к вам не обращаются. Вы не можете покидать место общего пользования. Женихи – особые гости, но им нельзя доверять. Она указывает на Деву в первом ряду.

– Ты, иди сюда.

Дева встает и подходит. Кажется, ее зовут Фиби.

Мириам подтягивает ее платье до бедер. Фиби не протестует.

– Женихи захотят забрать это у вас. – Она бьет Фиби между ног. – Это ваш самый священный дар. Если вы испачкаете его прикосновением любого мужчины, вы испачкаете себе душу. Пророк будет знать, и он будет судить вас.

Мой разум возвращается к тому, что чувствовал Адам внутри меня, заполняя каждую частичку меня, пока все, о чем я могла думать, был он. Мои бедра сжимаются. Но я не могу об этом думать. Не сейчас.

– Вы должны хранить это священным прежде всего. Пророк должен брать или отдавать, как он считает нужным.

«Ты имеешь в виду, что Пророк должен продать нашу невинность. Поклонник не купит то, что уже отнято».

Она опускает платье Фиби на место.

– Защитите свой драгоценный дар, иначе вам грозит наказание. Понимаете?

Мы киваем.

Она смотрит и толкает Фиби к ее месту.

– Я спрашиваю, вы понимаете?

– Да, – кричим мы потоком.

Она берет себя в руки и натягивает на лицо свою обычную улыбку.

– Хорошо. Я рада, что мы все на одной волне. А теперь я оставлю вас до конца ваших тренировок. – Она машет рукой, как участница конкурса красоты, когда выходит из комнаты, и мы все слишком потрясены, чтобы шептаться, когда начинается показ старинного видео о важности целомудрия.

Глава 6

Адам.

Желание захлестывает меня, пока я не иду по коридору общежития в комнату Далилы. Когда я распахиваю ее дверь, она подпрыгивает и скатывается на пол, дергая за платье.

Я так сильно хочу ее обнять, что вынужден остановиться и перевести дух. Если бы я сделал это – просто обнял ее, – мой отец увидел бы. И тогда он все поймет. Далила стала еще большей пешкой в его игре.

Оставаться спокойным – это худшая пытка, которую я когда-либо перенес, а я прошел через многое. Я сижу перед ней и просто смотрю. Когда я думаю о том, как она убегала от меня, я хватаюсь за край кровати. Когда я думаю о том, как я хотел ее отпустить, все внутри меня восстает.

– Адам? – От звука ее мягкого голоса что-то глубоко внутри меня начинает раскручиваться.

Я снова смотрю на нее. Темные круги портят кожу под глазами, щеки ввалились, а губы в нескольких местах потрескались. Худые запястья, сутулые плечи и желтоватая кожа говорят мне, как плохо было в доме священника.

– Что они сделали, ягненок? – Я провожу рукой по ее щеке и обнаруживаю, что она такая же теплая, как и всегда. – Что случилось после того, как ты сбилась с пути?

– Ты отвез меня в дом священника. – Ее голос становится резким.

– У меня не было выбора.

Я мог бы отпустить ее и убить приближающихся мужчин. Но мой разум играет на результат. В любом случае, она была бы схвачена, а я мертв или навсегда погребен в доме священника.

Она опускает взгляд, пряча от меня лицо. Я должен сказать ей, чтобы она смотрела на меня, следовала моим правилам, всегда делала то, что я говорю, и, самое главное, что любое дальнейшее неповиновение приведет к жестокому наказанию. Вместо этого я хочу прижать к себе эту раненую фею со сломанными крыльями. Блядь, я сошел с ума.

– На кровати. – Несмотря на то, что она уничтожена, моя кровь все еще дрожит при мысли о прикосновении к ней.

Она не сопротивляется, просто забирается на матрас и ложится на спину, даже раздвигает ноги, прежде чем я успеваю об этом сказать. Я не смотрю на нее там, несмотря на то, что мне велит страсть. Я ложусь на нее, балансируя на локтях и глядя ей в глаза. Они серые и непостижимые, и мне интересно, смогу ли я когда-нибудь заглянуть в них и увидеть всю ее.

– Ты не можешь попробовать что-то подобное снова. – Я говорю тихо. Возможно, Грейс и Пророк уже установили аудиоустройства в комнате Далилы.

– Я знаю.

Я просеиваю ее волосы между пальцами.

– Расскажи мне, что случилось в доме священника. – Мне нужно это знать, чтобы почувствовать, через что она прошла. Если бы я мог взять на себя ее пытки, я бы это сделал. Но мой отец не дал мне такой возможности. Он никогда не оставляет мне вариантов. – Я хочу знать.

– Разве ты не собираешься сначала мне угрожать? Может, ударишь меня ремнем? – Она начинает злиться.

– Я делаю это только тогда, когда это весело. – Я смотрю на нее. – Когда ты в таком состоянии, это все равно что убить муху базукой. Ярко, но неудовлетворительно.

– Ты засранец. – В ней снова появляется огонь, пламя, которое влекло меня с того момента, как я увидел ее.

– Я знаю. Теперь скажи мне.

Она закрывает глаза, прячась от меня.

– Я был привязан к столу. И текла вода. Постоянная текла вода. – Она касается пятна на лбу и морщится. – Капала. И я знаю, это звучит безумно, но эти капли… это было так…

– Это вид пыток, старый как цивилизация. – Я прижимаюсь лбом к ее лбу, пытаясь стереть призрак ощущений, которые она испытывает.

– Приятно слышать. – Она прочищает горло. – И там была кромешная тьма. Там была Грейс. Она дразнила меня.

Во мне закипает убийственная ярость, но я остаюсь расслабленным, настолько спокойным, насколько это возможно, чтобы унять ее кошмар.

– Да.

– Они затащили меня в эту комнату. И…

Я жду, пока она продолжит, и ловлю слезу, катящуюся из уголка ее глаза. Слова «теперь ты в безопасности со мной» кРуфьятся у меня на языке, но они ненастоящие. Это ложь. И я не могу заставить их сорваться с губ. Впервые.

– Твой отец был там. Он давал мне пищу и воду. – Слова выливаются из нее мучительным потоком. – И я не могла сказать «нет». Я был так голодна и так устала, и, Боже, я просто хотела, чтобы это прекратилось, а он продолжал мне все это рассказывать. – Еще больше слезинок текут из уголков ее глаз, и я вытираю каждую. – Он был так добр, но потом меня тащили обратно в ту комнату. Опять и опять.

– Мне жаль. – Извинения от меня неубедительны. Но мне действительно очень жаль.

– Жаль? – Она смотрит на меня недоверчиво. – Ты отправил меня туда! Ты мог бы меня отпустить. Ты мог бы всех нас отпустить. Ты можешь положить этому конец прямо сейчас!

– Говорите тише. – Я хватаю ее за предплечья. – И я не могу положить этому конец, не сейчас. Ты многого не знаешь…

– Я прекрасно понимаю, что я в темноте.

– Боюсь, тебе придется оставаться здесь. – Я не могу рассказать ей о своих планах, о том, чего я хочу для нее – для нас.

– Убирайся. – Она пытается освободить руки, но не может. – Пожалуйста, просто уходи.

Она снова закрылась, ничто не может пробить ее броню. Я наклоняюсь к ее уху.

– Проверь под подушкой, ягненок. Но не позволяй им видеть. – Я встаю и иду к двери, не оглядываясь, выхожу из ее комнаты. Каждый шаг от нее – это новый шрам на моей душе, но ей нужно поправляться. И у меня всего два дня, чтобы закончить подготовку к зимнему солнцестоянию.

Сестры в знак уважения опускают подбородки, пока я несусь по коридорам к двери Грейс. Он распахивается. Она наблюдала за мной с того момента, как я вошел в Монастырь. Сука.

– Чем обязана? – Она садится на край стола, а я опускаюсь в одно из ее слишком мягких кожаных кресел.

– Ты собираешься присутствовать на празднике Солнцестояния?

– Конечно. – Она водит пальцами по серебряному ожерелью, лежащему на краю стола. – Мои Девы будут там. Я постоянно общаюсь с часовней. Они готовы. Как насчет тебя? – Ее глаза сужаются. – Ты все подготовил?

Я киваю:

– Костер, развлечение, жертвоприношение.

Ее глаза загораются при этом последнем слове. Мне хочется пожалеть то существо, в которое она превратилась, но я не могу простить ей ни один из ее грехов. Она такая же мерзость, как и я.

– Ты изменил свое мнение о том, что я сказала в прошлый раз? – Она начинает задирать юбку.

– Прекрати! – Я держу ее взгляд.

Она опускает юбку и надувает губы:

– Все еще сердишься?

– Перестань терроризировать Далилу. – Я испытываю радость, когда она морщится.

– Она моя Дева. Пророк разрешил мне делать то, что…

– Если я найду на ней еще один синяк или даже царапину, я вернусь к тебе.

– Это угроза? – Она хлопает ресницами.

– Ты знаешь место на реке примерно в акре от того места, где похоронена Вера? – Когда я произношу это имя, у меня в душе открывается рана, которая никогда не переставала кровоточить. Но это нужно сделать, и я должен это сделать сейчас.

Она бледнеет и обходит вокруг стола, по глупости полагая, что кусок красного дерева может защитить ее от меня.

– Почему ты это говоришь?

– Потому что это то место, где я тебя утоплю. Я столько раз думал об этой глубокой воде. – Я смотрю на нее и вижу каждую частичку ее извращенного сердца и разбитой души. – Скалы там гладкие, ты знала? Вода со временем очистила их шероховатостей. Когда я захожу в воду, я делаю это босиком, чувствуя эти круглые камни под пальцами ног. Ты будешь биться, кричать, умолять. Твое платье пропитается водой. Там под дубами так холодно, что даже летом можно простудиться. – Она скрещивает руки, когда я встаю и подхожу к ней. – Ты будешь врать, как и всегда, и я запихну тебя под воду. А потом… – Я наклоняюсь и хватаю ее за подбородок, сильно сжимая его. – Блаженная тишина. Я оставлю твое тело там. Никто тебя не найдет. Я забуду о тебе, и вскоре ты станешь пищей для рыб, енотов, койотов. А потом ты просто исчезнешь. – Я улыбаюсь ей.

– Адам, – шепчет она, ее глаза слезятся.

Ее слезы больше не трогают меня. Надеюсь, она прольет их достаточно, чтобы утонуть.

– Не надо. Обижать. Далилу. – Я выпускаю, поворачиваюсь и выхожу за дверь.

Глава 7

Далила.

Воскресная церковная служба начинается с выступления детского хора на сцене передо мной. Мальчики и девочки во всем белом, над их коронами парят блестящие нимбы из серебряных гирлянд. Большинство из них совсем малыши, вряд ли старше пяти лет, и они поют о Рождестве бессвязно и мило.

Я улыбаюсь им из-под вуали, хотя и устала. Еда, которую Адам дал мне накануне вечером, во многом помогла мне поправиться, но я все еще истощена. Я с нетерпением жду послеобеденных молитв в своей комнате, где я смогу вздремнуть вместо того, чтобы рассказывать Богу, насколько велик Пророк.

Адам привлекает мое внимание, когда помогает некоторым детям покинуть сцену в конце их номера. Он относится к ним с теплотой, которую я не считала возможным, приятно улыбаясь и похлопывая некоторых из них по спине, пока они уходят. Он хорошо ладит с детьми – эта мысль поражает меня, как странная вспышка, молния летним днем.

Когда дети устраиваются на скамейках позади нас, и стихают аплодисменты, Пророк выходит на сцену и произносит свою рождественскую проповедь.

– Мы здесь, чтобы благодарить нашего Господа и Спасителя, славить Его и праздновать день Его рождения.

– Аминь.

– Мы также здесь, чтобы планировать наше светлое будущее, как Мария и Иосиф сделали для своего маленького ребенка в пеленах. Хотя у них не было ничего, кроме ребенка и даров от мудрецов, они смогли воспитать сына Божьего. У нас есть намного больше. – Он поднимает руки. – Мы есть друг у друга. У нас есть сила нашей веры. И у нас есть убежденность довести план Бога до конца.

Адам не отрывает взгляда от меня. Я чувствую это, даже когда мне приходится опускать глаза, чтобы никто не заметил, что я не та скромная Дева, которой должна быть.

– Многие из вас уже подали заявки на жилье в Монровилле. Дома растут даже быстрее, чем я ожидал, и Господь доволен. Помимо жилья, мы очищаем землю, обрабатываем поля, создаем сельскохозяйственные угодья и фильтруем воду из реки Локахатчи, протекающей через территорию. – Его голос повышается, увенчанный нотами триумфа. – К концу следующего года «Небесное служение» будет полностью самодостаточным.

Толпа взрывается, каждая заблудшая душа требует любви и безопасности, обещанных шарлатаном на сцене.

– Каждый из вас сделает это возможным. И Бог улыбается вам за это. Здесь мы будем в безопасности от грядущих войн, от содомитов и множества демонов, правящих этим падшим миром. Мы вооружимся, чтобы защищаться от тех, кто пытается уничтожить нас. Это Легион, друзья мои. Грешники, прелюбодеи, убийцы, насильники, либералы, феминистки, политики, католики, евреи, мусульмане – все, кто отрицает божественность Христа, кто отрицает учение Библии – отступники! И они не остановятся, пока все благословенное творение Бога не превратится в дымящиеся руины. – Сила его голоса распространяется на прихожан позади меня, поднимая дикую энергию до опасных высот. – Но мы их победим. С Богом на нашей стороне нам гарантирована победа над злом. Вместе мы создадим новый Эдем, где мы будем работать, чтобы угождать Богу и никому другому. Нас выбрали. Мы самые драгоценные дети Бога. Вы… – Он указывает на толпу, – драгоценности в короне на голове Иисуса.

Пол подо мной трясется, когда публика вскакивает на ноги и аплодирует Пророку стоя. Адам хмурится, скрестив руки перед собой. Ной стоит сразу за ним, его взгляд устремлен на Пророка, и он аплодирует вместе со всеми. Я не осознавала этого, но Ной искренне верующий. Я предполагала, что он похож на Адама, измученный и мудрый. Я ошибалась.

Когда пыл утихает, Пророк продолжает:

– Но должна быть жертва, друзья мои. Мы все должны что-то дать Господу. Мы все должны быть более благочестивыми. – Его голос смягчается, уменьшая лихорадку и притягивая аудиторию ближе. – Десятина важна. И я могу легко сказать, что горжусь тем, сколько наша Небесная семья дает, чтобы это служение продолжалось. Но мы должны дать больше. В денежном и других направлениях. У скольких из вас есть дети, которые учатся в падших государственных школах или, что еще хуже, в якобы «христианских» школах, которые являются не более чем рассадником греха?

Толпа молчит.

– Я здесь, чтобы сказать вам прямо сейчас, что Небесные школы – это путь к спасению ваших детей. Вы должны записать их сейчас, пока не стало слишком поздно. Женщины, ваши мужчины жертвуют своим доходом главы семьи, но что вы даете? Вы в полном послушании? Возможно, вы думаете, что это так, но посмотрите прямо сейчас вниз. Вы все смотрите вниз. Вы видите свои голые ноги? Если да, то я здесь, чтобы сказать вам, что вы не в полном послушании. Вы носите штаны, которые ничего не оставляют для воображения? Если да, то я здесь, чтобы сказать вам, что вы не в полном послушании. Вы показываете свое тело не мужу, а другим мужчинам? Если да… – он качает головой, – я могу заверить вас, что вы не в полном послушании. Женщины – священные сокровища, и к ним следует относиться соответственно. Но как мужчины могут относиться к вам так же благочестиво, если вы одеваетесь как обычные проститутки? Когда вы делаете все возможное, чтобы разжечь их похоть? – Он падает на одно колено, как будто делает предложение всем женщинам в аудитории. – Я смиренно прошу вас, как вашего Пророка, пожертвовать своим тщеславием. Быть чистым и святым для своих мужей. И даже если вы не замужем, одеваться как достойная женщина, а не мирская блудница. Вот те маленькие жертвы, которых требует от вас Господь. – Он смотрит в небо. – Как вы думаете, сможете ли вы сделать это для Него?

Крики «да» становятся все громче.

Я так сильно сжимаю руки, что боюсь, что у меня пойдет кровь. Но я не двигаюсь.

Пророк указывает на толпу.

– Сестра, ты куда?

Я оглядываюсь назад. Женщина с маленькой девочкой на руках стоит у бокового прохода, а Защитники и горстка Небесных офицеров приближаются к ней. Она далеко, но я чувствую ее страх, вижу, как она отступает.

– Почему ты бежишь от истины Господа? – Пророк качает головой и поднимается на ноги.

Небесные офицеры беРуфь ее за локти, а Сестра хватает ее дочь. Их выводят из святилища, и я могу только представить, что с ними будет.

– К сожалению, падшие женщины процветают в этом мире. – Он снова поворачивается к своей пастве, с доброжелательной улыбкой на лице, отцовский характер его слов сглаживает дискомфорт сцены. – Но мы можем их спасти. И мы их спасем, с Божьего благословения.

Аплодисменты.

Аудитория действительно аплодирует тому, что только что произошло, и меня тошнит. Слова Пророка вызывают у меня отвращение, но, кажется, никто больше не чувствует ненависти и женоненавистничества, исходящих от него. Никто, кроме Адама. Он хмурится, глядя на отца. Он забыл себя, позволил своей маске послушания соскользнуть. Облегчение – слишком расплывчатое слово для того, что охватывает меня, когда я вижу неприкрытую ненависть в глазах Адама.

Убедившись, что толпа завелась, Пророк переходит к обсуждению ночи рождения Христа и звезды, которая привела к Нему мудрецов. Это пустая проповедь после его призывов ненавидеть кого-либо за пределами этих стен. Но Адам, кажется, расслабляется.

Я бросаю взгляд направо. Место Сары пусто. Почему они так долго держат ее в доме священника? Я могу предположить, что она подверглась таким же пыткам, как и я. Меня охватывает дрожь, когда я чувствую призрачное прикосновение постоянно капающей воды. Я так сильно сжимаю руки, что суставы белеют, и я беру себя в руки. Сара, мне нужно сосредоточиться на ней. Может, Честити знает, что происходит?

По окончании рождественской проповеди Девы встают и выходят в одну из боковых дверей. Дети из хора слоняются по широкому коридору, играют в догонялки и разговаривают друг с другом словами, понятными только малышам. Пророк вылетает из-за кулис и хватает первого попавшегося ребенка, поднимает мальчика и обнимает его.

– Как ты сегодня, Элиас?

Мальчик, не старше трех лет, корчится и хихикает, когда Пророк щекочет его.

Адам стоит на верхней ступенек, молчаливый ястреб.

Я не могу не смотреть на любопытную сцену, разворачивающуюся передо мной. Кажется, что Пророк искренне заботится о детях. Он ставит Элиаса на землю, затем становится на колени, чтобы поговорить с маленькой блондинкой, ее темные глаза широко раскрываются, когда он вынимает из кармана конфету и протягивает ей.

– Что нужно сказать? – подсказывает Сестра.

– Спасибо. – Она прижимает конфету к груди, а Пророк целует ее в лоб. Я смотрю на Адама. Его каменное лицо ничего не выражает, но он наблюдает за мной так же внимательно, как и за своим отцом.

Я смотрю в длинный коридор, где прихожане выходят из святилища. Ни дети не бегут навстречу родителям, ни родители не подходят, чтобы забрать своих малышей. Только Пророк, приветствующий каждого ребенка по имени. У меня пересыхает во рту, подозрение усиливается, и я вспоминаю, как Адам говорил мне, что есть судьба похуже, чем быть отправленным в часовню.

– Иди. – Дева толкает меня вперед, и Сестры уводят нас от Пророка и моих мрачных теорий.

Глава 8

Адам.

Непрерывный стук молотков наполняет утренний воздух. Груды поддонов и дров стоят наготове в центре поляны, и строительство павильонов по обе стороны костра почти завершено.

Тони подходит к нему с дымящимся термосом в руке.

– Хочешь немного?

– Нет, спасибо. – Я скрещиваю руки и смотрю, как появляются последние штрихи – кресты на фасаде каждого павильона, стулья и скамейки, расставленные аккуратными рядами на деревянных полах, много места для Небесной толпы. На мгновение я задаюсь вопросом, смогу ли я залить все это бензином, чтобы они вспыхнули вместе с костром. С другой стороны, несмотря на их неуместную веру, большинство прихожан не заслуживают такой участи. Я обращаю взор на самую богатую из всех построек. Вот хорошее место, которое стоит поджарить. Здесь собеРуфься Пророк и все его главные приспешники. Я хмурюсь. Далила тоже будет там. И Ной. И, если мой отец чувствует себя особенно жестоким, моя мать. Казалось бы, прекрасная возможность нанести удар, но мой отец будет окружен Защитниками и головорезами. Он не оставит мою мать без присмотра.

– Сэр? – Тони хмурится. Очевидно, он что-то говорил.

– Что?

– Я как раз сказал, что мы заканчиваем. И я могу убедиться, что все готово. Если у вас, знаете ли, есть дела поважнее, тогда я могу…

– Пытаешься избавиться от меня, Тони?

Он делает шаг назад:

– Нет-нет, сэр. Я просто…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.