Загадки Столетней войны

У обеих противоборствующих сторон были и другие виды пехоты, вооруженные не метательным, а ударным оружием: копьями, разными видами алебард, топорами, молотами, разнообразным клинковым оружием. Кроме того, как лучники, так и арбалетчики носили мечи и другое оружие, и могли пользоваться им в бою при необходимости.

Победа английских армий в трёх наиболее известных сражениях Столетней войны (и во многих других) была основана на том, что именно они, а не французы (почти до самого конца войны) научились эффективно использовать все компоненты своей армии и обеспечивать их взаимодействие для достижения максимального тактического эффекта, усиливая сильные стороны каждого рода войск и компенсируя их слабые стороны. Лучники своим дождём стрел могли расстроить оборонительные порядки противника или атаку его конницы, убивая и нанося раны как людям, так и лошадям (что было особенно важно в противостоянии великолепной французской рыцарской коннице). Лошадь, тем более рыцарский боевой скакун – это крупное и сильное животное, и его нелегко убить одной стрелой. Однако рана от стрелы, даже неопасная, причиняла им сильную боль, пугала, приводила к панике, и обезумевшие от боли животные вполне могли понести на ряды своих же солдат, расстраивая их и даже нанося потери.

С другой стороны, в обороне спешенные английские рыцари составляли главную силу оборонительного строя, вынося на себе главный удар противника. Поддержка в рукопашной от лучников и других пехотинцев давала возможность выиграть время для того, чтобы при необходимости рыцари могли вскочить на своих коней для нанесения завершающего удара по противнику и преследования его.

Креси

Ко времени первой из рассматриваемых битв – при Креси – война шла уже десять лет. Если в первые годы французы добились некоторых успехов, то в 1340 году их флот был наголову разбит англичанами. Это обеспечило безопасность коммуникаций между Англией и её армиями во Франции, но не привело к иным решительным результатам. По истечении заключенного перемирия король Эдуард в 1346 году собрал армию для вторжения на континент. Армия вторжения собралась весной этого года в морском порту Портсмут на южном побережье Англии. 12 июля того же года король высадился на побережье Франции, на полуострове Котантэн в Нормандии (совсем недалеко от побережья, где через 598 лет далёкие потомки его солдат – британские, канадские и американские войска – начнут освобождение Западной Европы от нацистов) с армией, состав которой специалисты называют между семью и пятнадцатью тысячами воинов.

Город Кан, крупный центр герцогства Нормандия (в кафедральном соборе которого до сих пор покоятся останки первого короля Англии из Нормандской династии, Вильгельма Первого, получившего прозвище Завоевателя), был взят в осаду и пал ровно через две недели после высадки, 26 июля 1346 года. Гарнизон и жители оказавшего сопротивления города не могли ждать пощады от врага – и три тысячи было предано мечу во время разорения города. Затем Эдуард решил взять столицу Нормандии – Руан, но обнаружил, что мосты через реку Сену, на другом берегу которой лежал этот город, разрушены. Тогда король со своей армией двинулся по южному берегу Сены, всё ближе подходя к Парижу. Но у него не было никакой возможности взять в осаду крупнейший город Западной Европы, тем более, что у короля не было в его обозе осадных орудий, необходимых для серьёзной осады. Кроме того, недалеко находилась армия его соперника – французского короля Филиппа VІ. Поэтому, полюбовавшись столицей врага, король Эдуард ограничился разорением его окрестностей (несмотря на то, что это была, по его же заявлениям, столица королевства, принадлежавшего ему по праву) и, найдя мост, который можно было кое-как отремонтировать, 16 августа 1346 года форсировал Сену и повернул на север. Французская армия следовала за ним на некотором отдалении. Силы французов превосходили армию Эдуарда весьма существенно, и фактически английская армия пыталась ускользнуть от противника.

Английская армия 24 августа 1346 года форсировала вброд реку Сомму (печально знаменитую кровавым сражением в её окрестностях во время Первой мировой войны, ровно через пятсот семьдесят лет). Армия короля Филиппа в тот же день перешла Сомму недалеко у её устья, у города Абвиля, где в 1940 году вышли к Ла-Маншу немецкие танки, отрезав полумиллионную группировку союзных войск после прорыва французского фронта. Через два дня англичане стали лагерем недалеко от маленького городишки под названием Креси на холме на правом берегу речушки с коротким именем Мэ. Это была территория графства Понтьё, до войны находившегося под властью Эдуарда, но с её началом захваченная французами. Тем не менее английская армия могла считать, что защищает свою территорию.

Эдуард знал, что французы совсем близко, и подготовился к обороне. Тыл английской армии защищал лес, телеги обоза прикрывали его позицию с флангов. Мельница на холме стала отличным наблюдательным и командным пунктом. Если бы противнику вздумалось атаковать, им пришлось бы взбираться из долины речушки и примыкающего к ней пологого оврага в горку.

Английский полководец выстроил свою относительно небольшую (от одиннадцати до пятнадцати тысяч бойцов) армию в боевой порядок, ранее с успехом опробованный против шотландцев. Три баталии (отряда) спешенных латников-рыцарей (две с половиной – три тысячи) составляли основу оборонительной линии, а с обоих флангов их прикрывали отряды лучников. Их у Эдуарда было пять или шесть тысяч пеших и до трёх тысяч конных лучников. Помимо этого, английская армия включала от двух до трёх тысяч пеших копейщиков. Авангардом (передовой баталией) командовал старший шестнадцатилетний сын короля Эдуарда, тоже Эдуард, принц Уэльский. Разумеется, командование у него было скорее номинальным, а решения принимали назначенные ему в помощь королём советники – граф Нортхэмптон и граф Уорик. Второй баталией командовали графы Арундел и Хантингтон, и последней, резервной баталией командовал сам король. Известно также, что англичане использовали в воспоследовавшем сражении несколько бомбард – ранних пушек (это первый зафиксированный случай применения артиллерии в полевом сражении в Европе).

Эдуард, зная, что противник близко (действительно, разведывательный отряд из четырёх французских рыцарей уже был замечен вдали, изучая позицию англичан), объехал своё войско, воодушевляя бойцов перед боем, после чего, поскольку солнце уже перевалило за полдень, солдаты перекусили и прилегли отдохнуть, пока была такая возможность. Но при этом они не забыли укрепить свою позицию. По словам автора середины XIV века Джеффри ле Бэйкера:

Англичане же, напротив, воззвав к Матери Христа, и освятив день субботний постом, быстро выкопали многие ямы в земле перед своими рядами, один фут глубиною и такого же размера шириною, чтобы если на них будет чрезмерно сильно напирать французская конница, кони бы об эти ямы споткнулись.

Король Филипп, узнав о расположении противника, решил встать лагерем на ночь и атаковать наутро следующего дня, поскольку солнце уже клонилось к закату. Но имея под своими знамёнами тридцатитысячную армию, из которой по крайней мере треть, а то и две трети составляли конные рыцари, он как командующий оказался не на высоте. Длинная растянутая колонна французов постепенно стягивалась к ставке Филиппа, создавая толчею и беспорядок. Беспорядок только усиливался тем, что, для того чтобы атаковать английскую позицию, французским походным колоннам приходилось разворачиваться под девяносто градусов на ограниченном пространстве. (Эдуард, действительно, хорошо выбрал свою позицию!) Рыцари рвались в бой, и у короля не было возможности их удержать. Поэтому он приказал входившим в состав его войска генуэзским арбалетчикам выдвинуться вперёд и завязать бой с англичанами, чтобы под их прикрытием развернуть свою многочисленную рыцарскую конницу.

Было уже пять часов пополудни, и генуэзцы весьма устали, идя маршем весь день. Обоз, в котором везли их большие щиты-павизы, из-за которых они обычно обстреливали противника, отстал. Подчиняясь приказу короля, они, тем не менее, пошли в бой, и подошли к английским шеренгам приблизительно на две сотни метров. Здесь (во всяком случае, согласно более поздним свидетельствам) разразилась короткая гроза с сильным ливнем, намочившая тетивы арбалетов и таким образом (опять-таки, если верить этим свидетельствам) снизившая их дальнобойность. Эффективность генуэзских арбалетов оказалась невелика, в отличие от английских длинных луков. Арбалетчики, оказавшись под новым ливнем – на этот раз из почти метровых английских стрел – были вынуждены, понеся большие потери (погиб, в том числе, их командир Оттоне Дориа), отойти на безопасное расстояние. Но теперь прямо через их ряды, давя и разгоняя ударами мечей (за якобы проявленную трусость), пошли в атаку на англичан французские рыцари.

Джеффри ле Бэйкер писал об этом так:

Когда они увидели, что их арбалетчики не наносят урона англичанам, французские латники вскочили на своих молодых боевых коней и резвых скакунов и поскакали через ряды арбалетчиков, количеством до семи тысяч, отделявших их от англичан, давя их под копытами своих коней и самонадеянно поспешая вперёд, чтобы показать англичанам свою отвагу.

Филипп VІ полностью потерял управление своей армией. Вместо того, чтобы собрать своих рыцарей в один кулак и организовать скоординированную атаку, он оказался вынужден позволить подходившим рыцарям прямо с марша атаковать противника отдельными отрядами «по мере готовности». Первыми, добивая своих же отступающих арбалетчиков, отважно поскакали на врага рыцари Карла ІІ, графа Алансонского. Но их ряды при этом оказались расстроенными, и когда на них обрушился дождь английских стрел, раня и убивая лошадей и рыцарей, атака захлебнулась. Рыцарей, упавших с понёсших лошадей и оглушенных падением, или придавленных раненной лошадью, добивали английские пехотинцы. Три английские пушки своим грохотом и зловонным дымом добавляли смятения непривычным к их залпам лошадям.

Уильям Шекспир в одной из своих исторических пьес «Эдуард ІІІ» (она не всегда входит в список его сочинений, так как считается, что не весь текст принадлежит Шекспиру) так представил этот эпизод сражения в словах французского герцога, обращающегося с плохими известиями к своему королю:

Герцог Лотарингский

Смятенье, государь, от генуэзцевПроизошло: ропща на то, что ихВ бой повели без отдыха с дороги,Чуть заняли они во фронте место,Как стали отступать, – на них же глядя,И остальные все бежать пустились;При этом началась такая давка,Что от нее неизмеримо большеПогибло, чем от вражеских ударов.

Упоминает об этом эпизоде и Морис Дрюон в шестой книге своей эпопеи, «Лилия и лев»:

Отголоски битвы при Креси дошли даже до Сиены. Сиенцы знали, что король Франции послал своих ратников в атаку, не дав людям передохнуть после утомительного перехода в пять лье, и что французские рыцари, обозленные на эту пехтуру, двигавшуюся еле-еле, пошли в атаку сквозь свои же собственные войска, смяли их, опрокинули, потоптали копытами коней, а затем полегли сами под перекрестной стрельбой английских лучников.

Было бы, однако, неправильным считать, что французские рыцари просто побежали. Следующая атака французов, которую возглавляли король Чехии Иоанн Люксембургский, король Майорки Иаков ІІІ и герцог Лотарингский, достигла линии спешенных рыцарей английского авангарда под командованием юного принца Уэльского. Завязалась ожесточённая рукопашная схватка, в которой англичанам пришлось нелегко. Уже упоминавшийся французский летописец Жан Фруассар оставил рассказ о том, что командиры отряда принца Уэльского (Нортхэмптон и Уорик) послали к королю Эдуарду, наблюдавшему за сражением с каменной мельницы на возвышении, сэра Томаса Нориджа с просьбой о подкреплении:

Тогда король сказал: «Убит ли мой сын, или повержен наземь?» «Нет, сир, – ответствовал рыцарь, – но тяжко ему приходится, отчего имеет он нужду в Вашей помощи». «Что же, – сказал король, – возвращайся к нему и к тем, кто послал тебя сюда, и скажи им, чтобы более ко мне не посылали, пока сын мой жив. Так же скажи им, что его задача в сей день заслужить свои шпоры (знак рыцарского звания), ибо коли будет на то воля Божия, я желаю этот день и час во славу ему и тем, кто с ним».

Французы пятнадцать раз атаковали позиции англичан, причём последняя атака проходила в полной тьме, после захода солнца. Но все их атаки были отбиты. Сам король Филипп был ранен стрелой в шею, и конь под ним был убит стрелой. Когда он пытался собрать своих воинов в последнюю атаку, возле королевского знамени оставалось лишь шестьдесят рыцарей, все прочие были либо убиты, либо бежали. Наутро Эдуард ІІІ приказал сосчитать тела, покрывавшие долину и склон холма перед английской позицией. Согласно этому счёту, полторы тысячи французских благородных рыцарей, включая герцога Лотарингского и одиннадцать графов, полегло в сражении, не считая десяти тысяч солдат простого звания, тогда как у англичан полегло менее двух сотен. Король Чехии (или же Богемии) был найден умирающим в окружении своих мёртвых рыцарей. Он был стар и слеп, и приказал пристегнуть своего коня между двумя своими рыцарями, чтобы они направили его в гущу боя. Принц Уэльский был так поражён таким проявлением рыцарской отваги, что в память о короле Иоанне взял себе по праву победителя его эмблему – три белых пера страуса – и девиз Ich dien («Я служу» по-немецки). И эмблема, и девиз используется принцами Уэльскими, включая нынешнего принца Чарльза, до наших дней.

Шекспир, разумеется, не мог пройти мимо этого эпизода:

Принц Уэльский

Сначала долг исполню я.

(Преклоняет колени и целует руку отца)

ПриветИ благодарность вам от сердца, лорды.Преодолев и зимние невзгоды,И ярость волн морских, уйдя от безднЗияющих, от скал вооруженных,Привел корабль я к пристани желанной,Где все мои надежды и награда;И вот я здесь, коленопреклоненный,А вот и жатва первая меча,Которую я снял в преддверье смерти,Король Богемский, мной самим сраженный.Его войска меня кругом теснили:Для их мечей, как молоты тяжелых,Мой шлем был наковальней, – но поддержкуЯ в мраморной своей отваге черпал;Когда же утомившиеся рукиМне стали изменять, как дровосекуТопор перед громадою дубов,Тогда я тут же вспомнил и о вашихДарах и о своем обете пылком:Отвага мне вернула бодрость духа,Я силой прорубил себе дорогуИ враг бежал. Десница Эдуарда,Как видите, свершила то, что ейВелели вы и долг.

Король Эдуард

Да, Нэд, бесспорноТы рыцарское званье заслужил.Твоим мечом, еще доныне теплым

(Взяв меч у солдата и коснувшись им коленопреклоненного принца)

От крови тех, кто смерть тебе готовил,Тебя я посвящаю. Встань же, рыцарь!Сегодня праздник мне: в тебе обрел яДостойного наследника престола.

Надо сказать, что сын короля Чехии Карл, ставший после смерти отца королём Карлом І, а через несколько лет императором Священной Римской Империи Карлом ІV, проявил меньшую отвагу (или большую сметливость), правильно оценив обстановку и покинув поле сражения. Но вряд ли туристы, проходя по Карловому Мосту в Праге (построенному во время пребывания Карла Люксембургского на чешском престоле) или посещая там же Карлов университет (основанный по указу Карла через два года после битвы, сделавшей его королём), задумываются о связи их с давно завершившейся войной на другом конце Европы.

И если мы откроем страницы уже упоминавшейся «Лилии и льва» Мориса Дрюона, то почитаем там горькие строки, нелегко давшиеся патриоту Франции:

Ах, никто и не собирается отрицать, что были и с французской стороны героические деяния, были! Вот, скажем, Иоганн Богемский, который ослеп к пятидесяти годам, пожелал участвовать в бою и потребовал, чтобы его коня с двух сторон привязали к коням двух его рыцарей; и слепец-король бросился в самую гущу схватки, потрясая своей палицей, и кого же он ею сразил? Да тех же двух злосчастных рыцарей, что скакали по обе стороны от него… После боя нашли его труп, так и привязанный к двоим убитым его соратникам, можно ли найти более совершенный символ для этой рыцарственной, полуослеплённой забралом касты, которая, презирая простой люд, укокошивает сама себя ни за что, ни про что.

Вечером после битвы при Креси Филипп VI в сопровождении всего полдюжины рыцарей без толку блуждал по полям и лугам и наконец постучался у дверей какого-то захудалого замка и жалобно взмолился:

– Откройте, откройте скорее несчастному королю Франции!

Пуатье

Об осаде Кале, завершившей эту кампанию Эдуарда ІІІ во Франции, речь пойдёт позже. Мы же перенесёмся на десять лет вперёд, когда принц Уэльский Эдуард смог уже вполне самостоятельно проявить свои таланты полководца. Именно тогда закрепилась его репутация блестящего и безжалостного воителя. В 1355 году он совершил дерзкий рейд (так называемую «шевоше») по южной Франции, опустошив огромную территорию и приведя в столицу английской Аквитании, Бордо, невиданный обоз с добычей. На следующий год принц решил предпринять новую шевоше, на этот раз на север, к полноводной реке Луаре. Эдуард рассчитывал встретиться там с другой английской армией под командованием богатейшего аристократа Англии Генриха, первого герцога Ланкастерского, которая должна была отправиться на собственный шевоше из Нижней Нормандии. 19 июня 1356 года к принцу Уэльскому прибыли подкрепления из Англии, и 4 августа того же года он отправился в поход. Но армии не встретились, так как поход герцога Ланкастерского пришлось ужать. Англичане рассчитывали на помощь от короля Наварры Карла – зятя нового французского короля Иоанна ІІ, находившегося с ним в размолвке. Но зять и тесть как раз нашли общий язык. Принц Эдуард (получивший прозвище «Чёрного принца», скорее всего из-за цвета своих доспехов) тем временем после пятидневной осады 4 сентября 1356 года взял город Роморантэн и направился вверх по Луаре, рассчитывая выманить из города Тур французский отряд, чтобы разбить его перед встречей с войсками герцога Ланкастерского. Узнав о том, что планы герцога изменились, принц решил повернуть обратно к Бордо, тем более что французский король, на какое-то время свободный от забот со своим вздорным зятем, получил возможность со всей своей армией выступить навстречу английской экспедиции. Французская армия выступила из Орлеана 8 сентября 1356 года.

Далее мотивы действий принца вызывают определённый спор среди историков. Традиционно считается, что он отступал перед превосходящими силами французов. Но есть группа исследователей, которые считают, что, напротив, Чёрный принц искал наиболее выгодное место для сражения. Как бы то ни было, 18 сентября 1356 года, выпавшего на воскресенье, англо-гасконская и французская армия вступили в контакт друг с другом, завязав стычки между своими разведывательными дозорами. Принц расположил свою армию возле местечка Нуайе, за восемь километров к югу от города Пуатье, где в знаменитом сражении 732 года франки остановили арабское вторжение в Европу.

Однако в тот день сражение не состоялось. Кардинал католической церкви Эли Талейран де Перигор (как видим, дипломатические способности тоже могут передаваться в роду – из того же рода происходил и знаменитый Шарль Морис де Талейран-Перигор – министр иностранных дел Франции при императоре Наполеоне и последних королях династии Бурбонов) добился однодневного перемирия, чтобы враждующие стороны могли вступить в переговоры. Кардинал по поручению Папы Римского занимался планированием очередного крестового похода, и взаимная вражда двух сильнейших католических государств явным образом шла вразрез с самой возможностью такого предприятия.

Позже обе стороны – как англичане, так и французы – утверждали, что перемирие не пошло им на пользу. Англичане утверждали, что за прошедшие сутки французы смогли подтянуть подкрепления и ещё более усилить численное преимущество над английской армией. У Чёрного принца под знамёнами было две тысячи лучников, три тысячи латников и рыцарей и около тысячи пехотинцев, среди которых, кстати, были и гасконские арбалетчики. Вряд ли его армия, с которой он рассчитывал совершить обычный грабительский рейд, а не искать генеральной битвы с королём Франции, насчитывала более семи тысяч бойцов. У французов же, скорее всего, было от десяти до двенадцати тысяч рыцарей, две тысячи всё тех же генуэзских арбалетчиков и две тысячи других пехотинцев – всего от пятнадцати до двадцати тысяч войска. Соотношение сил, таким образом, было для французов ещё более благоприятным, чем при Креси. И теперь речь о том, чтобы атаковать противника сходу, не шла ну просто совсем.

Со своей стороны, французы, оправдывая последовавшее поражение, утверждали, что англо-гасконское войско потратило день перемирия на то, чтобы хорошенько укрепить свои оборонительные позиции. Их защищали виноградники, изгороди и небольшая трясина с фронта, с тыла англичан прикрывал лес, с одного фланга холм, а с другого – телеги обоза.

Тем не менее, король Иоанн оказался в переговорах неуступчив, и требовал не менее, чем полной капитуляции от принца Уэльского. Сомнений в победе у французского короля не было. Когда Эдуард наутро 19 сентября 1356 года предложил продлить перемирие, никакого ответа не пришло, и в восьмом часу утра армии были готовы к сражению.

До сих пор продолжаются споры о том, искал ли сражения Чёрный принц или же, напротив, пытался увести свою армию от превосходящих сил французов под прикрытием упорной обороны своего арьергарда. Во всяком случае, первый манёвр части англо-гасконских сил под командованием Томаса Бичама, графа Уорика – отвод английского обоза подальше от сил врага – может служить подтверждением такому мнению. С другой стороны, исследователи, считающие, что принц стремился дать сражение, рассматривают этот манёвр как начало охватывающего манёвра. Но тогда зачем нужно было трогать обоз? Во всяком случае, если верить английскому хронисту Джеффри ле Бэйкеру, французы расценили этот манёвр как попытку уйти от сражения и решили послать в атаку свою конницу, чтобы добить отступавших.

Надо сказать, что французские военачальники, возможно, по совету шотландского рыцаря на французской службе, сэра Уильяма Дугласа (всего за французского короля под Пуатье сражались двести шотландцев), приняли решение, что основная часть рыцарей будет сражаться спешенными, тогда как меньшая их часть, около двух сотен, атакой верхом разгонит английских лучников. Конную атаку возглавили два маршала – Арно д’Одреэм и Жан де Клермон-Нель, виконт д’Онэ. Но, поссорившись в самом начале битвы, эти двое благородных рыцарей возглавили две нескоординированные атаки на разные фланги английского боевого порядка. Обе эти атаки оказались обойдёнными с фланга отрядами английских лучников и были отбиты, потеряв много лошадей и рыцарей, а главное – были убиты и Клермон, и Одреэм.

Свидетельства участников сражения говорят, что через десятилетие после Креси французские рыцари массово нацепили латные нагрудники на своих скакунов, и стрелы англичан «либо ломались на куски на этих твёрдых предметах, либо отлетали от них ввысь». Поэтому один из английских военачальников Джон де Вер, граф Оксфордский, приказал:

Он приказал пускать свои стрелы оттуда в задние части лошадей. Как только это было сделано, раненные боевые лошади вставали на дыбы, сбрасывали и топтали собственных ездоков, и затем, повернув назад, вызвали огромное замешательство среди французских благородных господ. Затем, как только лучники отогнали конницу, они вернулись на своё изначальное место и продолжили посылать стрелы прямо вперёд в бока французов.

Эта неудача не смутила короля Иоанна. Его армия по-прежнему имела огромное превосходство над противником, к тому же спешенные рыцари не предоставляли такой лёгкой мишени для английских стрел, как огромные боевые скакуны их товарищей. Обстрел длинных луков войска Чёрного принца не смог задержать наступление бронированной четырёхтысячной фаланги французов, тем более, что её медленный марш к позиции врага прикрывали огнём генуэзские арбалетчики. Вскоре началась рукопашная схватка между ними и английскими спешенными рыцарями главной баталии, которой командовал сам принц Эдуард. Ему на подмогу пришёл английский авангард графа Уорика. Все силы англичан, за исключением резерва из полтысячи конных рыцарей, были задействованы, и после тяжелого боя первая французская баталия под командованием дофина (наследника престола) Карла, герцога Нормандского, была вынуждена отступить. Но в сумятице дофин и рыцари его свиты ускакали слишком далеко в тыл, вызвав панику в рядах второй французской баталии из трёх тысяч спешенных рыцарей, которой командовал Филипп, герцог Орлеанский. Под действием паники этот отряд бежал с поля боя, оставив только третью баталию – самую большую, из шести тысяч рыцарей, под командованием самого короля. Это всё равно было почти столько же бойцов, сколько было под английскими знамёнами, поэтому Чёрный принц с большим трудом удержал своих бойцов от преследования бегущей второй баталии. Это бы расстроило его собственные ряды и сделало его армию лёгкой добычей французов.