Я обнаружила «Лэ Марии Французской» очень давно, в школьные еще годы, фрагментарно, в каких-то учебниках. Марию Французскую по-русски изредка печатали с начала двадцатых годов ХХ века. Возможно, потрудившись, можно было бы восстановить, где именно, когда, кто и что переводил. Но «моя» Мария Французская оказалась именно моей сразу же, а впечатление от ее повестей стало пожизненным, как заключение.

По преданию, Мария Французская жила и сочиняла при дворе Альенор Аквитанской. Писала «для своего короля». Точнее, для Генриха II: на старинной гравюре именно ему она подносит рукопись своей книги. Возможно, что и так: Генрих Плантагенет по прозвищу «Короткий Плащ», основатель династии Плантагенетов, был английским королем, мужем Альенор, и среди их детей были короли – от Ричарда Львиное Сердце до Иоанна Безземельного. У Генриха было много титулов, и первым среди них – после «король Англии» – подчеркнуто стояло: «Герцог Нормандии». Хотя благодаря браку с Альенор под его властью находилась практически вся нынешняя часть Франции, в том числе, конечно, и Нормандия. Альенор, кстати, была внучкой герцога Аквитании, великого трубадура Гильома IX, которого нередко зовут «Вийоном XII века». Поэзию в те времена ценили очень высоко. А дарование Марии Французской, судя по всему, чтили многие ее современники.

Я уже не раз побывала на развалинах замка Альенор в городке Домфрон, в Нормандии. Ничьих следов там не обнаружила. А перевести текст мне стало просто необходимо.

Итак, это – цельная конструкция из 12 лэ (баллад) и пролога.

1. «Гижмар» – фантастическая повесть со сказочными аксессуарами (говорящая лань, самоходный корабль, заговоренная рубашка), близкая к истории Тристана и Изольды. Имя героя можно попытаться расшифровать – кроме бретонского происхождения, не откинешь латынь и французский. Вероятно, оно означает Бедняга, Бедолага, и, кстати, всюду намеки не на злоключения, а на незаинтересованность в дамах; все его раны как-то неспроста. Одно замечание: Мерьядюк – это противник Гижмара, а ведь Мершадуком звали отца Тристана. Ну, а мачеха Тристана – дочь короля Хеля, с которого повесть-то и начинается…

2. «Эквитан» – что-то вроде фарса с грозным юмором, а имя героя сообщает о том, что он был, натурально, весьма совестлив, не труслив, а вот именно стыдлив, для короля это незаурядно. Похоже, имя Эквитан происходит от «уравновешенный, компромиссный». Ну, плюс Аквитания, плюс «аква», любителю средневековья хорошо знаком «Фарс о лохани».

3. «Ясень» – это классическая история о близнецах. В литературе предание прирастает и «Беляночкой и Розочкой», и «Легендой о близнецах» Цвейга, и «Двенадцатая ночь» Шекспира тоже тут.

4. «Бисклаврэ» – насколько можно расшифровать, это причудливое для нашего слуха имя означает «двуликий» или, по-русски, именно «оборотень», хотя и «говорящий волк» – тоже. Наверное, излишне указывать на «Аленький цветочек» Аксакова, на все вариации «Красавиц и Чудовищ», – это очевидно. Вервольфы и гару изобильны во всех мифологиях. Проспер Мериме написал своего «Локиса» будто на материале литовской сказки. «Бисклаврэ» – оригинальный сюжет мелюзинного рода, правда, двойную жизнь ведет мужчина, а не дама-фея. И он не погибнет от руки человеческой, как это было с Мелюзиной. Предателей накажут, герой уцелеет. А тайны свои надо охранять; все уж очень хрупко, между нами говоря.

5. «Ланваль» – единственная повесть из артуровского времени. Герой присутствует за Круглым столом, его следы обнаруживаются и в списке рыцарей, и в реальной Бретани. Рыцарь попадает в обольстительный плен царицы иных миров. Пушкинская «Сказка о Золотом Петушке» приветствует нас, да и Шехерезада тоже. Лояльности верноподданической тут нет никакой: Артур глуп и жесток, а Гиневра отвратительно, не по-королевски коварна. Зато появляется Авалон – туда-то Ланваля и эвакуируют, от беды подальше.

6. «Влюбленные» – вневременная универсальная история о тех, кто шел, да не дошел, был слишком простодушен и чист. Чтобы выжить и остаться с выигрышем, следовало схитрить. Оказывается, не все на это способны. Кстати, юноша командируется в Салерно, а это тогда – нормандский городок с развитой собственной фармакологией, оттуда и тонизирующий напиток в кувшинчике…

Это единственная нормандская повесть у Марии Французской. Похоже, этот холм, неподалеку от города Эвре, существует. К тому же, сказку Ш. Перро «Гризельда» считают происходящей от этой повести. Овдовевший король влюбляется в дочку – довольно скоро сказители закроют эту небезупречную тему, появятся «Белоснежка», «Мертвая царевна с семью богатырями». Про-

межуточная фигура злой мачехи прикроет исторический грех короля-отца.

7. «Йонек» – это бретонское имя. Яник, Янник вообще часты, а это, возможно, вариант Иоанна. Рыцарь-птица и в «Финисте-ясном соколе» рыцарь. А героя повести зовут иначе – Мулдумарек. Он тоже существо, живущее в двух мирах, а все же сказание о нем – не мелюзинного цикла. Он не стремится жить среди людей, знает, что они опасны. Его мир четко очерчен, выписан с деталями, и это «нижний мир». Похоже, из судьбы и имени его исходя, что он из падших ангелов. Сказочница XVII века Мадам д’Онуа написала свою «Синюю птицу» по мотивам «Йонека». Упомяну вскользь, что край Бретани – это мыс Финистер.

8. «Соловей» начинается с трогательного разъяснения автора того, что бретонское слово «аостик» она не променяет на французское «россиньоль» или английское «найтингэйл». Чуть помедлив, поэтесса возвращается к нежному «аостик». Это маленькая поэма о нравах жизни города, где дома – вот беда-то! – стоят стена к стене. Поэмка проста, да не очень, и в ней вновь отсыл к Тристану и Изольде.

9. «Милон» – это имя встречается среди рыцарей Круглого Стола. История младенца, отданного на воспитание, пущенного «по волнам», отодвинутого отцом и матерью до лучших времен – этих сюжетов не счесть: от Моисея, через Мольера, Шекспира, да и пушкинская «Сказка о царе Салтане» встроится, хоть дитя отправили не в одиночку, а с мамой. Как зовут юного рыцаря, так и не выясняется, а Милон – имя героического отца. Между прочим, отец Роланда тоже звался Милоном и был родич Карлу Великому.

Имя премудрой матери, отправившей младенца в ссылку на 20 лет, тоже остается неизвестным, по прихоти автора. Присутствует волшебный лебедь, который носит любовникам почту эти самые 20 лет, жалкая участь птицы из баллады «Соловей» его минует. Вообще, у этой странной семьи все будет хорошо.

10. «Несчастный» – это курьезный средневековый (а может, и актуальный?) эпизод о невольном дезертирстве, о человеке, попавшем в неловкое положение. Мне кажется, скорее так, чем считать это повестью о капризной красавице, возможно, королеве Альенор, или о графине Шампанской. Чуть анекдот, чуть поклон рыцарству с его догматами. Не с чем, пожалуй, и параллель провести, это какой-то капитан Тушин из «Войны и мира».

11. «Жимолость» – единственная вещь Марии Французской, представленная во всех антологиях, хрестоматиях средневековой литературы. Это изолированный фрагмент из «Тристана и Изольды», извлеченный поэтессой, по ее словам из рукописей, из старых книг. Отчего-то именно встреча влюбленных в лесу, кульминация их отчаяния привлекла внимание автора. Возможно, собранная в этом эпизоде пороховая энергия боли и безвыходности впрыснула в строки «Жимолости» нечто, что многих и многих притягивает к этим стихам по сей день. Автор терпеливо разъясняет слово «шеврофей» – козий листик по-русски, приводит английское «готлиф», перевод тот же, а нам достается загадочное ботаническое «жимолость».

12. «Элидюк» – это даже небольшой стихотворный роман, полифонический вполне: внутри него есть и «Гижмар» с таинственными плаваниями, и «Влюбленные», где король-отец неравнодушен к дочке, и Милон с его воинскими заслугами, и «Жимолость» с лесным колдовством. Но это абсолютно самостоятельный сюжет. Множество мужчин всех эпох примут эту историю близко к сердцу. А имя Элидюк вновь подает нам знак: это, пожалуй что, «избранный» и «изгнанный» в одном лице.

Что-то из моих комментариев покажется наивным, что-то забавным.

* * *

Для меня нет сомнений в том, что сказочные повести в стихах Марии Французской – одно из первых подлинно литературных событий старинной, очень старой Европы. Обольстительная складность, мед для переводчика. Я даже взламывала эту чуть монотонную музыку синкопами и секвенциями.

Ее усмешка, твердая рука драматурга, простоватые с виду «входы и выходы» каждой из баллад, ее доверительные отношения с высшим и низшим миром – все это было вне поля зрения тех, кто читает только по-русски.

Магическая реальность – так издавна это называется, и поэтесса была не сказочница, не фольклорист, а рассказчица. Пересказчица даже: она ведь перевела с латыни эти старые бретонские сюжеты, выбрав их из старых книг, потрудившись, видимо, в скрипториях. Так она пишет. Перевела она их на свой старофранцузский язык. Отчего? Я не знаю. Возможно, нуждалась в поддержке магией. Какой магией?

Настоящей, литературной, рифмованной.

Есть в мире Европа. Есть в Европе Франция. Там есть Бретань. Множество сказок там лежит, где их положили очень давно. Корабли там заходят в бухты; контур побережья таков, чтобы спрятаться, как кораблик Гижмара.

А люди там живут, дети ходят в школы, по некоторым признакам.

В книжных магазинах продают карты местности – для тех, кто…

* * *

Моя пожизненная спутница, моя Мари де Франс кое-что завещала нам и, как всегда, сделала это тихим голосом, гибко, между сказочными строчками:

* читать и почитать старые книги;

* литературную работу делать тщательно и упорно;

* выбирать лучшее из того, что предлагает реальность, для высшей цели;

* обрабатывать и пересказывать, рифмовать и импровизировать, осваивать старинный сюжет как свой собственный, быть его хранителем.

Литературное изделие живет неправдоподобно долго, в некоторых странах особенно; в десятки раз дольше каждого из нас.

Полюбит ли мой современник, говорящий и читающий по-русски, этих героев, их приключения?

Кое-что рискованно, кое-что очень по-моему.

Дело в том, что давно уж «нет в мире короля, которому смогу все песни перепеть, что в сердце берегу».

Вот они – эти двенадцать.

Вероника Долина

Пролог

Уж если дал ГосподьТаланта и ума —Не стоит избегатьНи чтенья, ни письма.Увидел – записал.И смотришь – семенаУже взошли, цветут,Прошли сквозь времена.Услышал – повтори.А тот, кто рядом был,Не слышал ничего.Что помнил – все забыл.А ты-то видел знак —Луч солнца, например.Вергилий делал такИ старенький Гомер.Для тех, кто слаб умом,Приходится творить.Им надобно сказатьИ трижды повторить.И ключик повернутьВ заржавленном замке —Чтоб звякнул бубенецНа самом языке.Взяла – перевелаЯ все на тот язык,Который вам знаком,И всяк к нему привык.Пусть многие брались —Иных давно уж нет…Слова еще нашлись,Да потеряли цвет.И вот я приняласьЗа сказочки в стихах —Чтоб не перевеласьИстория в веках.Чтоб шел за ночью день,Чтоб миром Бог владел,Чтоб знала место тень,А демон – свой предел.Нет в мире короля,Которому смогуВсе песни перепеть,Что в сердце берегу.А если уж найдуМужчину без грехов,Тотчас ему отдамТетрадь своих стихов.…Кому ж не дал ГосподьТаланта и ума —Пусть избегает хотьИ чтенья, и письма.

Гижмар

Когда рассказ хорош – там зернышко на дне.Ты зернышко найдешь, а сладко будет мне.Счастлива та страна, где добрые делаТворятся дотемна, и ночь у них светла.Могучи их цари, и тюрьмы там пусты.Светлы монастыри, а пастыри просты.Мы знаем много слов, но лучшие – тихи.И что нам до ослов, не верящих в стихи?Хочу вам рассказать негромким голоскомИсторию одну, добытую тайком.Бретонцы говорят: в стране забытых фейИстории лежат, но ты найти умей!* * *В то время правил Хель, удачливый король.При нем – один сеньор. О нем скажу, позволь.Прекрасный кавалер звался Оридиал —Семейный человек, придворных идеал.С супругою своей он проводил часы —И дал им Бог детей невиданной красы.На то и есть Бретань, там имя – как удар.Девчушку звать Ноган, а мальчика Гижмар.Уж как их любят мать и ласковый отец —Но время вылетать из гнездышка, птенец!И юноша идет на службу к королю.Все юноше идет – как я это люблю! —Доспехи, стремена, и скачки, и бои…Вот были времена любимые мои!И юноша не ждет, что грянет волшебство —Во Фландрию идет, там яростней всегоВ огне далеких стран сражался кавалер…Но был один изъян: на женщин, например,Он вовсе не глядел, неясно почему,И ни одна из них не нравилась ему.Нет, более того: он избегал любви,Как будто бы и так носил ее в крови.Уже чуть-чуть смешон для преданных друзей,Невинен, отрешен – живет наш ротозей.Но вот пришел домой. Сестра, отец и мать —Его наперебой ласкать и обнимать.Со всеми ровно мил, без радостей иных,Он целый месяц жил в семье, среди родных.* * *Так можно и пропасть без видимых причин.Но есть иная страсть для подлинных мужчин —Охота! Наконец созвали егерей,И мчится наш юнец в лесную глушь скорей.И нож при нем, и лук, и полчище собак.И что ж он видит вдруг, плечом раздвинув мрак?Там на опушке лань стоит, белым-бела.И олененок с ней. И отступила мгла…И царственнее всех, так нежно хороши —Что снимут тяжкий грех с измученной души.Наш воин, наш герой, наш храбрый юный друг!Достань скорее свой видавший виды лук.Да не зови друзей и перестань дрожать.А белой лани – ей стрелы не избежать.Спасенья зверю нет. Стрела летит хитро.Но странный был дуплет – Гижмар пронзен в бедро.Он сам пустил стрелу – и кровоточит он,И к своему седлу почти что пригвожден!Он падает в траву… Пред ним олень лежит,Во сне иль наяву лепечет и дрожит:Ты, рыцарь молодой, меня не пощадил.Я, рыцарь молодой, тебя не пощажу!Ты думаешь, что ты легонько ранен был?А я судьбу твою сейчас перескажу.Ни дикая трава, ни тайный корешокНе вылечат тебя, кровавый мой дружок.Заклятья и стихи, врачи наперечет —Дела твои плохи, и боль не истечет,Покуда не найдется женщина одна,Что за тобой пойдет до самого до дна,До сердцевины сна, до пламени в аду.Отыщешь – будешь жив. Гижмар сказал: найду.Оставь меня теперь! – мгновение спустяШепнул несчастный зверь, и пало с ним дитя.* * *Гижмар с тех самых пор не может кровь унятьИ странный приговор старается понять:Куда ему идти, в каком-таком краюИскать и обрести кудесницу свою?И отсылает он, всего в слезах, слугу:Иди, любезный друг. Я больше не могу.Я бодрствую во сне – такая точит боль,Как будто в рану мне все время сыплют соль.Скачи к моим родным – им сердце не солжет,Но объясни ты им, что рана смертно жжет…Слуга собрал добро, поплакал и исчез.Перевязав бедро, Гижмар уходит в лес.* * *Хромая, будто зверь, он вышел по ручьюНа бережок теперь – и увидал ладью.Он смотрит все смелей: кораблик на воде.Таких-то кораблей он не видал нигде.Стоит себе один, и не видать других —Как будто из глубин он вынырнул морских.Эбеновая снасть, из шелка паруса —Готов отплыть, пропасть, взлететь под небеса.Наш раненый герой немало удивлен:За этою горой морей не помнит он!Не знал, что корабли заходят в этот порт.И вот уже с земли ступает он на борт.Чеканка и резьба, и жемчуга гряда…Ну, что ж, сама судьба вела его сюда.Упасть себе позволь, чтобы очнуться вновь!Он забывает боль, он вытирает кровь.Толкнут тебя тычком – в александрийский шелкТы упадешь ничком, чтоб не завыть, как волк.…Кораблик побежал по морю, по волне.Там наш Гижмар лежал, так думается мне.Не виден капитан, не слышен экипаж,А вот корабль летит, как призрак, как мираж.* * *Меняется все, захотелось и мне изменить свой стих.Кораблик причалил, как будто бы ветер внезапно стих.Страной этой правил давно уже, с незапамятных порТот, кто был и не муж своей госпоже, – пожилой сеньор.Что за любовь?! Нет горя смешнее, чем ревность мужей-стариков.Что-то вроде потери зубов, или даже нежнее,это их прорезывание рогов…Себя не желая признать уродом,Карауля ночи и дни,Он выстроил башню с единственным входом,Чтоб жена оттуда ни-ни.Лишь море гладило мраморныйБашенный бок.Хотя ведь и с моря, если действовать грамотно,Кто-то подплыть бы мог.А в башне – унылой, серой —Часовню устроил муж.И ценною росписью – сцены с Венерой —Украсил ее к тому ж…Вот старый Овидий – он нам нужен самим,Мы любим читать на сон.А наша пленница им топит камин —Извини, дружище Назон.Так вот, нашей даме, заложнице, избраннице на века,Была поблажка положена: служанка, племянница старика.Они подружились и жили как сестры,Как птички в своем раю,Хотя этот рай и стоялУ пропасти на краю.Лишь старый священник, единственный, худенький и седой,Имел свой ключик к таинственной двери над самой водой.Он был им вернее друга, капеллан им был и слуга.Такого слуги услуга особенно дорога.* * *Но час приближался, и тем он запомнится вам сей час,Что в полдень проснулся демон, испытывающий нас.Юные дамы посмеют выйти проветриться в сад —Но не думаю, что сумеют легко вернуться назад.Что видят они? Вот странно: корабль, пестры паруса.Кораблик без капитана, прекрасный как небеса.Кораблик все ближе, ближе, какой-то полет стрижа!Но что я, как зритель, вижу? Несчастная госпожа!Смертельно бледные обе, дамы бегут к воде.Корабль еще не причалил, встречающих нет нигде.Служанка на мостик взбегает, старается не дрожать,А госпожа выжидает, и некуда ей бежать.* * *Случилось то, что случилось.Все в жизни пошло вверх дном.Конечно, дама влюбиласьВ Гижмара, объятого сном.Попробуйте не влюбиться,Не возненавидеть свой хлев —Когда перед вами рыцарь,Прекрасный, как спящий лев.Он в башне уже очнулся,Когда наступил рассвет.Прислушался, оглянулся —А боли почти что нет.То жизни серьезный признак:Боль уходит, как дым.И женщина, будто призрак,Склоняется перед ним.Что делать, что дальше будет?Как с этою дамой быть?А вдруг она не полюбит,Не станет его любить?Он все-таки иноземец, не знающий языка.А дама – чужая дама, хотя, возможно, пока.Хозяйке прекрасной башни он говорит напрямик:Сударыня, мне не страшно, я к боли своей привык.Но если, милая дама, вам меня не спасти —Выходит, у вас тут прямо найду я конец пути.Она его обнимает, целует горящий рот.Она его понимает – не всякая так поймет.К тому же, друзья, к тому же зажегся огонь в крови:Она прожила при муже, не знающая любви.Вот так заключилось дело, победу побед верша —И тело любило тело, а душу нашла душа.* * *Герой и любовь героя, укрывшись от всех невзгод —Так прожили эти двое свой самый счастливый год.Служанка их тоже не смела вздремнуть среди ночи и дня:Служила им, как умела, и грелась у их огня.Ах, милый, единственно милый! —Шептала дама чуть свет.Любить вас с такою силойУже моей силы нет.Но, если другая найдется неведомая любовь —Душа моя разорвется, и выкипит моя кровь.Не бойся, не надо! – тихо он ей говорит в ушко.Забыла, что олениха мне напророчила? ЧтоЯ только с тобою буду до самого судного дня,А если тебя забуду – найдет моя боль меня.И дама берет рубашку из тонкого полотна.Надень – говорит – мой милый! И буду лишь я однаЗавязывать хитрый узел сегодня и всякий раз.И никакая другая. Такой тебе мой наказ.А та, что его развяжет, распутает на груди —Она пусть тебе и скажет, что будет там, впереди.Гижмар ей в любви клянется, хотя и сам поражен,Что никто узла не коснется – ни ножницами, ни ножом.А все-таки, беспокоясь о том, чего еще нет,Он надевает ей пояс: в застежке – старый секрет.Кто тайной любви желает, кто хочет в огне пропасть —Застежку сперва сломает, чтоб утолить свою страсть.…И в тот же день непогожийОткрыли их тайный грот:Слуга, на крысу похожий,Нечаянно их найдет.Как будто бы с порученьем он тихо шел к госпоже —А дальше видели только, как опрометью ужеБежал к своему господину… И старый грозный сеньорОтправился к девичьей башне, где не бывал с давних пор.Он в ярости дверь обрушил из корабельной сосныИ рыцаря обнаружил в объятьях своей жены.Ну? – смотрит старик угрюмо. – Откуда же ты, герой?На дне какого же трюма ты прибыл на берег мой?Тут корабли нечасты, у этих старинных скал.За что ты мне дал несчастье, какого я не искал?Не всякому удается грудь старую растерзать…И что тебе остается, как правду мне не рассказать?* * *Гижмар говорит, как было: как боль его привелаК берегу, где полюбила дама его и спасла.Как видно, судьба превратна, и случай тут непростой.Сеньор отвечает: Ладно. Я понял тебя. Постой.Ты говоришь, что прибыл сюда к нам на корабле.А что же никто не видел его на нашей земле?Ты где-то его припрятал? А место не позабыл?Гижмар отвечает: Помню. Кораблик мой там, где был.Его сейчас же уводят. Поставили паруса,И тихо корабль уходит – плывет себе в небеса.Плачет Гижмар, рыдает, даму свою зовет.А Бог за ним наблюдает, и корабль – плывет.* * *Спустя три дня и три ночи – родимые берега.Гижмар и глядеть не хочет. Но видит: верный слуга,Что был в тот день на охоте, он ждал его целый год.Да где вы еще найдете друга, который так ждет?Гижмар кидается к брату – надежному, как стрела.Ей-богу, дорога обратно совсем не напрасной была.В семье его ждали страстно – без памяти каждый рад,Что сын вернулся из странствий, бесценный вернулся брат.И мать, и отец хлопочут, соседи прочат невест.Но рыцарь смотреть не хочет. Но рыцарь не пьет, не ест —О даме своей тоскует, которая узелкомЕму затянула рубашку, к себе привязав тайком.Об этом узле новейшем, как об одной из примет,Узнало множество женщин, а как развязать – так нет.Как только они ни бились – всех ждал один эпилог:Ничего они не добились, крепкий был узелок.* * *А что же с нашею дамой тем временем произошло?С той дамой, любимой самой, с той, что излучала тепло,Которое исцелило и сердце, и раны боль?Позволь, расскажу, читатель, о, ты только мне позволь!Как прежде, она томится в башне на берегу.От мужа во всем таится – зачем, сказать не могу.Два года, два долгих года никто к ней не заглянул.Едва ли он жив, твой рыцарь, верней всего – утонул.Из башни она спустилась – а как, откуда мне знать?И вскорости очутилась на том же месте опять…Дух этой маленькой бухты два года секрет таит,И видит она: как будто такой же корабль стоит.Ах, так? Молодая дама решительно рвется в бой.Ах, так? И кораблик прямо летит в простор голубой.Куда он бежит – не знаю, куда бегут корабли:И в Индию, и к Китаю, и к самому краю Земли.Но Бог наш корабль направил в Бретань, а не на Луну.Сеньор Мерьядюк там правил, вел небольшую войну.И вот коменданту форта видится из окна:Корабль швартуется гордо, а на корабле – она.Она хороша как фея, да, может, фея и есть?И воин глядит, не смея руку судьбы отвесть.Должно быть, она уважит сурового сердца стукИ скоро-прескоро скажет: Сядь ближе, мой Мерьядюк…Вот гостью, чуть беспокоясь, к себе пригласил сеньор.Но что это? Грубый пояс, странный на нем узор.Где гладкие женские ножки хотелось обнять рукой —Одни лишь пряжки-застежки, и нежности никакой.Что это? – спросил он сухо. – Я должен об этом знать.И даме хватило духу о поясе рассказать.Ах, вот вы какого роду! – досадует наш сеньор.Я слышал про эту моду в округе с недавних пор.Я даже знаю мужчину, что даст себя растерзать,Но только бы без причины рубашку не развязать.Рубашку?.. Под ней качнулся и тихо поплыл весь мир.Сеньор меж тем отвернулся и кликнуть велел турнир.Турнир! Вот и все терзанья окончатся что ни есть.Кто выиграет состязанье – тому и дама, и честь.И женщина ждет и бредит, и страстно ждет новостей:Конечно, Гижмар приедет из облачных областей.Да вот уж и он – и нету ни мрака, ни пустоты.Любимая, ты ли это? Возможно ли – это ты?С тревогою наблюдает за встречей наш Мерьядюк:Еще одно ожидает вас испытанье, мой друг.Велите подать рубаху – ту самую, со шнурком.Вот мы и увидим пряху, что справится с узелком.Сестра Мерьядюка, в надежде, пробует в свой черед —Но узел тугой, как и прежде. Ничто его не берет!А фея как ухватила – узнала свой узелокИ с легкостью распустила, как вязаный свой чулок.* * *Сударыня, Боже, Боже! Лишь вы это знать могли!Скажите же, что вы тоже мой пояс уберегли!И, трогая понемножку одно из приятных мест,Нащупывает застежку – эмблему вечных невест.…Вы думаете, смирился с таким пораженьем наш друг?Вы думаете, изменился наш воин, наш Мерьядюк?Думаете, отдали невестам их женихов?Тогда вы мало читали и книг, и старых стихов.Гижмар говорит Мерьядюку: Два года вам буду служить,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1

Другие книги автора

12 повестей Марии Французской

Мария Французская