Смертный страж – 4. Храм Океанов

После краткого колебания Шеньшун ложку все-таки взял, зачерпнул из ближнего котла горячее варево, отхлебнул, удовлетворенно кивнул и перешел к другому котлу, тем самым оставив седовласого воина без его ложки.

Месть, может быть, и мелкая, но все равно приятная.

После старшего к котлам со всех сторон подступили нуары, а за ними и остальные слуги. Общая трапеза началась.

Шеньшун, наевшись, сунул ложку кому-то из припозднившихся смертных, оделся и, еще раз обойдя дом, уселся на берегу залива на крупном валуне у самого среза воды, забавляясь тем, что своей волей заставлял крокодилов то бросаться в глубину, то выскакивать на берег, то выныривать вертикально, пытаясь устоять на длинном зеленом хвосте.

Как же это все-таки чудесно, что боги даровали нуарам часть своей воли! А то ведь простые рабы, рожденные от женщин, не способны повелевать не то что зверьми, но даже обычной крапивой или мелкой мошкарой. А крокодилов они так и вовсе боятся! И это притом что внешне стража богов от взрослого, хорошо тренированного смертного совершенно не отличить!

Но стоит произнести хоть слово, и рабы становятся послушными рабами, а воины – воинами.

– Все ли в порядке с водой, старший из старших? – По издевательскому тону Шеньшун понял, кто смог незамеченным подкрасться к размечтавшемуся нуару и выкрикнуть вопрос в самое ухо.

От неожиданности юный начальник даже подпрыгнул, схватившись за меч, но было, разумеется, уже слишком поздно. Он прозевал врага.

– В следующий раз, кладезь мудрости и опыта, я огрею тебя розгой! – пообещал Хоттаку. – Твоя глупость и невнимательность может стоить богу жизни! И как ты посмел попросить у него старшинства, жалкий безумный головастик!

– Да не просил я, не просил! – уже в который раз попытался оправдаться Шеньшун. – Я стоял в дальнем карауле, возле смертных на Болотной тропе. Повелитель Драконов проползал мимо и вдруг спросил, больно ли разбиваться, когда падаешь на камни? А я ответил, что желающему падать лучше стать кленовым семечком. Оно легко касается земли, с какой бы высоты ни оторвалось. Бог этому нежданно очень обрадовался и… повелел мне стать старшим из нуаров!

– Ты лжешь! – рассвирепел Хоттаку. – Ты настолько неуклюж, что при первом же карауле в горах сорвался в пропасть! Ты настолько глуп, что не смог ответить на вопрос Дракона и наплел чушь про кленовое семечко! Ты столь невнимателен, что не замечаешь опасности, пока она не вцепится тебе в холку! И ты хочешь сказать, что за все это наш бог пожелал сделать тебя старшим из стражей?! Ты лжешь! Ты обманул Дракона, попросив у него старшинства. Ты солгал, пообещав ему что-то, чего не способен дать!

– Богу невозможно врать! – возразил Шеньшун.

– Можно, удерживая ложь в своих мыслях!

Их спор, в ходе которого стражи уже потянулись к рукоятям мечей, прервал тихий всплеск, после которого все крокодилы внезапно спохватились и ринулись в заводь, от противоположного берега взметнулись в воздух гуси и утки, шарахнулась в стороны по поверхности воды рыбья мелочь. Ибо природа ощутила пробуждение своего повелителя!

Нуары, забыв о ссоре, резко повернулись спиной к реке, оценивая подступы к берегу и выискивая опасность.

Вероятность оной здесь, в самом сердце угодий Повелителя Драконов, была ничтожно мала, но долг стражей богов требовал от них устранять любую возможность нападения на властелина.

Впрочем, бог, могучий разум которого вмещал все происходящее вокруг, успел уловить разногласие среди слуг и понять его причину. И очень скоро, когда голова Дракона поднялась из омута за их спинами, у обоих в сознании прозвучало:

– Хоттаку, ты остаешься вожаком всех нуаров! Называя Шеньшуна старшим, я желал лишь иметь его при себе постоянным охранником, – моментально разрешил их спор повелитель и, явно ощутив что-то в мыслях Хоттаку, добавил: – Я желаю, чтобы он всегда был сытым и отдохнувшим!

– Да, мой бог, – почтительно склонился возвращенный на высший пост опытный нуар, глаза которого загорелись торжеством.

– Выведи драконов, Шеньшун, мы летим на Серую топь! – приказал господин и плавно опустился обратно в воду: боги, равно как и люди, явно были созданы для жизни в воде и плескались в ней с не меньшим удовольствием, нежели смертные.

– Ты отвечаешь за жизнь бога, никчемный червяк! – тихо зашипел Хоттаку, но Шеньшун, пропустив его поучение мимо ушей, уже помчался к береговым стойлам.

Доселе неведомое нуарам звание постоянного личного стража показалось ему даже более желанным, нежели пост старшего над гнездовьем и многочисленными слугами. Ведь старший нуар почти все время проводит дома, следя за порядком, безопасностью, распределяя смертных, стражей и ящеров на работы или выпас. А служение лично богу сулило уважение и почет при минимуме хлопот и обязанностей.

Просто будь рядом и делай, что приказано!

Обнажив на всякий случай меч, Шеньшун раздвинул толстый полог из длинных ивовых ветвей, закрывающих вход в стойло, заглянул внутрь, вскинул руку, давая приказ летучим ящерам отступить.

Здесь всегда следовало быть настороже: драконы быстро уставали, теряли силы и постоянно пребывали в полуголодном состоянии, норовя схватить и проглотить все, что шевелится. Скотники, ухаживающие за ними, исчезали постоянно! Им не помогали ни опыт, ни длинные острые ассегаи[1] из прочного красного дерева, ни хорошее отношение подопечных. Чуть только зазеваешься, чуть только дракон ощутит в желудке чрезмерную пустоту, так сразу щелк челюстями – и нет смертного! В пасть взрослого ящера человек с легкостью проскакивал целиком.

Нуар, в отличие от простых смертных, умел повелевать всем живым вокруг не хуже бога, но и стражи, отвлекшись не вовремя, запросто попадали драконам в желудки.

Сегодня Шеньшуну повезло: ящеры столпились у дальней стены и не успели заметить его первыми. Спрятав меч, нуар выбрал взглядом пару самых крупных, вслух приказал: «Идите сюда!»

Повинуясь его воле, два дракона со сложенными на боках кожистыми крыльями на четвереньках выбрались за полог и тут же торопливо защелкали челюстями, выхватывая из воды зазевавшихся крокодилов.

Шеньшун не мешал – пусть подкрепятся перед полетом! Мясистые неповоротливые твари для того в заводи и разводились, чтобы ящерам в любой час было чем подкрепиться.

Вслед за драконами из-за полога выскочил молодой скотник, держа наготове ассегай, но, увидев нуара, тут же успокоился и отступил назад.

Ящеры, только что активно щелкавшие челюстями, вдруг замерли, будто окаменели, опустили головы к воде и растопырились, расставив шире ноги и крылья. Верный признак того, что оказались под властью бога.

Прямо из воды на шею одного из них стал медленно заползать повелитель: коричневый, с черными продолговатыми пятнами, с глянцевыми круглыми глазами, полуприкрытыми подвижной матовой пленочкой; крупная чешуйчатая голова чуть приплюснута сверху и спереди, разделена вдоль надвое тонкой красной полоской. В длину, от головы до кончика хвоста, бог почти вчетверо превышал рост Шеньшуна, тело его имело толщину упитанного взрослого мужчины, а пах он горячим песком и свежей сосновой смолой, капнувшей на влажную прелую хвою.

Из пасти то и дело выскальзывал черный раздвоенный язык, словно пробуя воздух на вкус.

Вот повелитель занял свое место, дважды обернувшись вокруг шеи ящера и вытянув остальное тело вдоль его спины.

Шеньшун мигом махнул на холку другого, и драконы, тут же начав разбег, сначала ринулись к воде, а потом, с силой оттолкнувшись, уже в прыжке широко раскинули крылья и заскользили над самой рекой.

Ящер нуара распахнул пасть, опустил нижнюю челюсть, вспарывая поверхность заводи, ловко выхватил из глубины зазевавшегося крокодильчика, проглотил и тяжелыми медленными взмахами начал набирать высоту. В лицо Шеньшуну брызнули мелкие холодные капли, но не успел он возмутиться, как его крылатый зверь вслед за драконом повелителя взмыл ввысь, проскочил над самыми макушками сосен и повернул к лысой горе, на которой не росло ничего, кроме жухлой травы. Здесь ветер подбросил ящеров вверх на добрую сотню шагов, после чего они отвернули к черному пустырю, оставшемуся от прошлогоднего пала, закружились под перистыми облаками, растопырив кожистые перепонки, насколько хватало длины передних конечностей.

Крылья были огромными, с полсотни шагов от кончика до кончика, и без труда удерживали на себе даже сытых драконов вместе с тяжелыми наездниками.

Круг за кругом они поднимались все выше, чуть ли не к самым облакам. На миг Шеньшун уловил одобрительную мысль бога, тот был доволен, что новый страж, в отличие от многих других, не боится высоты. И тут же крылатые ящеры один за другим повернули к сереющим у горизонта скалам.

Из-под небес гнездовье бога сделалось совершенно неприметным. Зеленая лиственная крыша затерялась среди окружающего леса, ведущие к нему тропы и дороги скрылись под кронами вековых деревьев, пляж возле дома оказался ничем не отличим от других, и только протяженная, чуть изогнутая, широкая речная заводь давала ориентир для обнаружения родного дома.

Повелитель, мчась впереди, направлял дракона к серым дымкам, поднимающимся между лесистыми холмами. Разгоняясь, он снизился почти до самых вершин, промелькнув над кострами со стремительностью брошенного камня.

Разумеется, Повелитель Драконов в любой миг и в любом месте мог узнать обо всем, что происходило даже в самом дальнем уголке его угодий, и отдать приказ любому из бесчисленных слуг, однако он предпочитал видеть все лично, а не воспринимать издалека чужими глазами.

Здесь, в трех днях пешего пути, по берегам мелкого ручейка поселились одичавшие смертные. К удивлению бога, что ни год несколько глупых двуногих сбегали от сытной, безопасной жизни под его властью в окружающие леса и пытались как-то уцелеть во враждебном мире.

Большинство из них, разумеется, не переживало первой же зимы. Многие, отощавшие, грязные и больные, уже осенью пытались пробраться обратно к своим гнездам, пугая бывших сотоварищей изможденным видом. Казалось бы, одно это должно было отбить у рабов желание соваться в леса!

И тем не менее что ни весна находились очередные беглецы.

Повелитель Драконов не пытался вернуть одичавших рабов. Больше того, он приказал скармливать вернувшихся двуногих ящерам! Властитель сильно опасался, что слабые умом беглецы испортят ему породу смертных и слуги начнут глупеть. К тому же, у обитателей здешней стоянки иногда обнаруживались забавные находки, которые Дракон потом использовал уже у себя в гнездовье.

Так, именно дикари придумали кипятить воду раскаленными камнями или укрывать свою нежную гладкую кожу, не позволяющую продираться через густые заросли, шкурами съеденных зверьков.

Проблема питания двуногих рукастых слуг, имеющих слабые зубы морского хищника и брюхо травоядного, была общей проблемой для всех богов. На растительной пище смертные быстро стирали зубы до пеньков, и вполне здоровые, сильные экземпляры приходили в негодность. Кормить большие стада мясом выходило слишком хлопотно, отказываться же от умной и работящей породы тоже не хотелось.

Кипячение еды в чанах оказалось великолепной находкой! Даже самые крепкие зерна, будучи запаренными на ночь, наутро быстро и легко поедались слугами – зубы при этом сохранялись, а мяса расходовалось совсем немного. Бог полагал, что теперь срок жизни рабов увеличится вдвое, и примерно на столько же можно будет увеличить их поголовье без трудностей с едой!

Что до шкур, нуары, которым было приказано опробовать штаны и куртки первыми, оказались настолько довольны, что теперь шили себе их сами, без напоминаний хозяина. А примеру стражей богов почти сразу последовали и простые смертные.

Повелитель промчался над стойбищем, развернулся, пронесся снова, потом в третий раз, но ничего интересного на сей раз не заметил, и его ящер начал набирать высоту.

Теперь их путь лежал на север, туда, где в расселине между изломанными скалами спряталась влажная бессточная низина, далеко вокруг распространявшая запах кислятины и гниения. Именно здесь, на Болотной тропе, пробитой от ближнего леса в низину, несколько дней назад бог впервые заметил Шеньшуна и пожелал забрать юного нуара с собой.

Возле Серой топи Повелитель Драконов не стал даже снижаться – сделал лишь несколько кругов под самыми облаками, убедился, что по тропе исправно двигается вереница громадных большебрюхих жрунов и нагруженных влажными травяными кипами спинозубов, и резко накренил ящера, поворачивая на юг.

Несколько взмахов крыльями, две задержки в тихих местах с медленным подъемом кругами на подоблачную высоту – и вот они уже промчались над просекой, которая растянулась от текущей с пологих гор речушки к знойной, но безводной луговине между песчаными холмами, ощетинившимися сосновым бором.

Своим могучим разумом, неодолимой волей бог легко мог заставить лес расступиться, траву – убрать свои корни, кустарник – скрепить склоны. Но подчинить себе мертвую землю и песок Повелитель Драконов, увы, был не в силах. И потому оросительную канаву приходилось рыть медлительному могучему клюворылу, выгребавшему на стороны песок вместе с дерном и камнями, а вот выкладывать влажной глиной, которая не даст живительной влаге уходить в глубину, и мостить камнями, которые помешают потоку размывать саму глину, – все это приходилось делать смертным слугам собственными руками и ногами.

Несколько десятков рабов трудились здесь, несколько десятков – по другую сторону холма, добывая глину и укладывая ее на спинозубов, которые и перетаскивали груз с места на место. За порядком следили два нуара. Один командовал глупыми ящерами, второй приглядывал за смертными, дабы не отлынивали от работы, и следил, чтобы те ничего не перепутали.

Шеньшун уловил в мыслях бога слабое удивление тому, как неожиданно переплетается судьба разнообразных созданий и изобретений. Двуногие голокожие смертные, придуманные для работы на океанском мелководье, благодаря сообразительности, удобным для работы рукам и всеядности, неожиданно оказались востребованы практически во всех краях земли. Нуары, созданные всего лишь для защиты богов в дни слабости и потому наделенные способностями повелевать зверьми и растениями, вдруг понадобились везде и всюду, поскольку могли заменить богов на нудных, но необходимых работах, вместо них отдавая приказы, которых никто не мог ослушаться…

И наоборот, самые продуманные, многообещающие изобретения, вроде громадного непобедимого жруна, который должен был истреблять расплодившихся хищников, или длинношеего кроноеда, способного поднять голову на высоту в два дерева, оказались совершенно бесполезны.

Огромный и страшный, но шумный и неуклюжий жрун в результате смог охотиться только на падаль: прочие враги от него успевали скрыться, а шея кроноеда получилась столь слабой, что вместо строительных камней еле-еле поднимала саму себя. В итоге жрун всего лишь вычищал леса от крупных разлагающихся туш, опорожняя брюхо в заделах для новой рассады, а кроноед щипал недоступную прочей скотине листву, чтобы потом кормить собранной пищей работящих, но малоротых спинозубов и клюворылов…

«И почему у самых востребованных в работе животных всегда обнаруживаются такие сложности с жеванием?! – уже чуть не в голос возмутился Повелитель Драконов. – Помнится, еще ни одному ученому не удалось совместить и то и другое в одном слуге! Кто хорошо трудится – всегда плохо ест. Или наоборот».

Его ящер подтянул крылья, отворачивая к солнцу, дракон Шеньшуна накренился следом, тоже скользя по воздуху к темно-зеленому холму у горизонта. В лицо ударил плотный и холодный встречный ветер, заставив нуара прищуриться, а когда напор стих и ящер снова раскинул крылья, замедляя полет перед посадкой, они оказались уже возле Родильного древа.

«Противно, но быстро», – пробормотал страж, осознавая, что всего за несколько вздохов оставил позади расстояние почти в полный день пешего пути.

Увидев, как повелитель медленно соскальзывает с шеи своего дракона, Шеньшун торопливо спрыгнул, поправил меч, подбежал к богу и тут же замер, вдруг оказавшись глаза в глаза с властелином окрестных земель.

«Найди мне кленовое семечко!» – четко и ясно прозвучало прямо в голове нуара.

На миг в сознании Шеньшуна промелькнуло сомнение: имеет ли он, страж, право покидать властелина? И возможно ли найти семя дерева сейчас, в самый разгар лета, и…

Но бесконечные колебания и вопросы были тут же сметены волей бога, и нуар лишь послушно склонил голову: «Да, повелитель!»

Всемогущий бог, отвернувшись, с легким шелестом заскользил по песку к многочисленным ивовым шатрам, разбросанным по сторонам от толстого ствола Родильного древа, а Шеньшун, проводив его взглядом, зачесал в затылке, гадая, как исполнить неожиданный приказ.

Где взять семя клена в разгаре лета?

Нуар огляделся.

Драконы, оставшись без седоков, уже спешили на своих четырех лапах к текущему под корни Древа ручейку. Чуть дальше, за ухоженным руслом, поднимались скалы, расцвеченные тут и там пышными зелеными листьями. Между скалами, накрывая от края до края широкую, в несколько шагов, расселину, густо плелась лоза. Видимо, там прятался дом ученика бога, берегущего Родильное древо и его слуг.

На самом деле Древо было травой, каким-то ползучим растением с трубчатым стеблем, внутри которого трехлетний ребенок мог бы бегать, поднявшись во весь рост; с огромными листьями, каждый из которых легко укрыл бы от дождя летающего ящера, и с гибкими усиками, без труда выворачивающими огромные валуны в попытках зацепиться за склоны окрестных скал.

Это чудесное растение было изобретено совсем недавно, всего несколько столетий назад, Пернатым Змеем, названным так за свой очень редкий мелкочешуйчатый окрас. Этот бог с южного континента испытывал особый интерес к животным, излучающим тепло. Именно он предположил, что, если звери благополучно живут, питаясь травой, значит, в ней есть все, необходимое для роста и развития организмов. А коли так, можно добиться, чтобы питательные соки шли напрямую в живое тело, без промежуточного переваривания.

Он же вырастил и первую тыквенную лозу, которая через стебельчатую пуповину вскармливала мышь.

Поначалу среди ученых этот опыт вызвал восхищение мастерством коллеги, и только.

Но при попытках повторить опыт у себя на огородах боги быстро заметили, что вырванные из родительской утробы и подсаженные в плоды зародыши оказались куда более чувствительными к воздействию их воли.

Более того, внутри наполненных питательным соком плодов удавалось соединять в единое целое зачатки самых разных зверей, обычно к скрещиванию не способных. И опыты посыпались один за другим непрерывным потоком. Боги увлеченно смешивали рыб с птицами, животных с растениями, ящеров с улитками, а насекомых с китами…

В большинстве случаев рожденные уродцы оказались тварями нежизнеспособными. Хотя в отдельных лесах и землях надолго поселились медлительные животины с водорослями вместо шерсти, змеи с ногами или ежи с утиными носами и бобровыми хвостами.

Но зато за пару столетий властители Земли досконально научились пользоваться открывшимися возможностями и теперь создавали действительно нужных и полезных слуг!

Разумеется, это были те ученые, которые сумели вырастить и сохранить Родильное древо, что оказалось совсем не просто и в южных тропиках, и в холодных северных угодьях.

Повелитель Драконов оказался, как всегда, на высоте. Он смог напоить Древо, досуха высасывающее за день ручей среднего размера, сумел доставить достаточно пищи его корням и найти ему солнечное, но безветренное место, сумел спасти цветки от дождей, а листву – от солнечных ожогов.

Зато теперь Древо рождало ему и сильных, здоровых нуаров, и могучих спинозубов, и рослых горбачей, а также помогало создавать новых существ, подчиняя слабых зародышей воле мудрого ученого.

Родильное древо стелилось по обширной долине от края и до края, меж выстроившихся полукругом холмов, раскидывало стебли и листву среди серых скал, местами забрасывая молодые почки на самые их вершины. Чтобы обойти его по кругу, понадобилось бы не меньше, чем полдня, а чтобы заглянуть в каждый из плодов – несколько дней.

Вот только… найти в них кленовое семя было невозможно, и помочь Шеньшуну в его стараниях это величайшее достижение разума, увы, ничем не могло.

«Где же оно может быть, где?»

Нуар даже самым краешком своего сознания не допускал, что не исполнит воли повелителя и не сможет найти хоть одно прошлогоднее семечко! Оставалось только догадаться, где оно может быть.

Наверное, там, где сухо и не дует. Там, куда его могло забросить осенним ветром, но где оно не проросло и не сгнило за прошедшее время.

«Под кровлей!» – сообразил юный страж и кинулся к дому здешнего бога.

Местное жилище было куда скромнее, нежели дом Повелителя Драконов. Не потому, что считалось менее значимым. Просто работ по уходу за Древом было куда меньше, нежели хлопот в обширном хозяйстве у главного гнездовья. Пищу сюда пригоняли с пастбищ за холмами, перегной привозили спинозубы, вода текла сама, вредителей отпугивала могучая воля ученика Дракона. Посему смертным оставалось лишь принимать очередные роды, убирать оболочки плода и выкармливать новорожденное существо либо уносить его, если изделие оказывалось нежизнеспособным.

Не так уж и много труда для полутора десятков мужчин!

А еще в этом гнездовье не было женщин, ни одной. Повелитель Драконов, опытный ученый, заботясь о воспроизводстве здоровых слуг, всегда помнил: люди выведены из дельфинов! Потому и их самки должны рожать в воде и младенцам необходимо подрастать тоже в свободном плавании. Для обширного проточного водоема, нужного роженицам, здесь не хватало воды. А раз так, то и незачем мучить рабов понапрасну!

Главное гнездовье присылало слуг к Родильному древу по мере надобности, а взамен регулярно получало выращенных для властелина новых существ.

Малому числу слуг дом требовался небольшой. Для него семь старых лип и вязов, сплетясь ветвями, перекрыли небольшую расселину, шагов двадцати в ширину и почти в сотню длиной. Смертным ученик повелителя отвел нижнюю часть гнездовья, где у каждого имелся небольшой закуток с плетеными стенами и гамак из лозы. Логово бога располагалось выше – тайну его местонахождения выдавал мелкий сухой песок, местами струящийся вдоль стволов.

Из нижнего темного жилья нуар забрал десяток светлячков, приказав им перелезть себе в волосы, потом по толстым ветвям наружной стены забрался наверх и пошел по мягкой, пружинящей кровле, осторожно раздвигая ногами густую листву. Он искал норы ночных крикунов. Втиснуться в них человеку, конечно, невозможно. Но если ветер занесет в такой лаз семечко, то его наверняка можно будет достать и рукой.

Норки у крикунов всегда сухие: кровля жадно впитывает влагу любого дождя, отводя лишнюю воду, а от земли сырость на такую высоту не поднимается. Где еще сохраниться семени, как не здесь?

Слева донесся недовольный писк, страж богов повернул на звук и присел возле темного зева.

Услышав приближение чужака, крикун заорал погромче, привлекая внимание местного нуара. В тихом доме, не знающем женского смеха и детской беготни, этот вопль показался куда более громким, нежели был на самом деле, и Шеньшун поторопился успокоить зверя, похвалив его и приказав замолчать. Наклонил голову, вглядываясь в темноту.

Светлячки, защекотав ему уши, один за другим спустились вниз и зажглись, расползаясь по стенкам.

Толстый слой сухой трухи, накопившейся в норе, подсказал, что нуар ищет в нужном месте: все, что попадало в эту ловушку, оставалось здесь навсегда – высохшие, скукожившиеся листья, крылышки съеденных крикуном жуков и стрекоз, пожелтевшие от времени и ломкие пересохшие стебельки травы, множество выцветших липовых семян.

Шеньшун поворошил труху, насколько хватало длины рук, но кленовых крылаток так и не обнаружил. Отозвав светлячков, он поискал следующий лаз. Здесь все прошло куда проще: крикун, укрывшийся в самом конце глубокой и извилистой норы, даже не проснулся, а в трухе у входа ничего интересного не нашлось.

Мысленно ругаясь, страж богов отправился дальше, но, к своему изумлению, других нор не встретил. Маленький домик охраняли всего два крикуна!

Хотя здесь, на отшибе, больше, наверное, и не требовалось.

В печали и унынии Шеньшун перебрался с теплой и мягкой сладко пахнущей кровли дома на примыкающую скалу. Светлячки, не понимая его смятения, копошились в волосах, выискивая спокойное место, первый из крикунов издал сонный недовольный писк.

«И что я скажу богу?» – подумал нуар и тут же, словно в ответ, услышал разговор повелителя с учеником:

– Ты храбр в своих стараниях, Растущий, но ты должен быть готов к трудностям! – вещал Повелитель Драконов, даже не подозревая, что его могучий глас звучит в сознании грустящего стража. – Есть наша воля и знания, есть голос власти и Родильные древа, есть опыт сотен поколений. Но есть и непреложные законы мироздания, переступить которые даже нам не так-то просто.