Вальпургиево проклятие

Дни напролет я просиживал в конторе, пытаясь управиться в сроки с килограммами многомесячных отчетов и опасно балансируя на грани того, чтобы заработать серьезный нервный срыв. Ведь если бы это произошло, я бы просто-напросто не смог работать, что, как уже известно, приравнивалось в моей жизни к полной катастрофе.

Время шло, моя нервная система тончала, и работы с каждым днем становилось все больше, но мне будто закрыли проход на карьерную лестницу, не позволив даже преодолеть первую ступеньку. Вот уже шесть лет я пахал на мистера Кроули. Он прекрасно видел, что я горбачусь, точно крепостной раб, и за все это время ни разу не заговорил о повышении. Моментами я даже думал, что Алестер просто наслаждается моими страданиями, подпитывает от меня свою внутреннюю дьявольскую сущность. Вероятней всего, оно так и было, но я не смел являться к боссу с претензиями, потому что в таком случае мог в одночасье лишиться работы.

Все было спокойно: я выполнял указания и не влезал туда, куда мне не следовало. Однако одним весенним днем, в единственный выходной, Кроули вызвал меня в контору и, к моему великому удивлению, поручил необычное задание.

Когда я вошел к нему в кабинет, он стоял в глубине комнаты и смотрел в окно, имея вид весьма озадаченный: хмурое лицо, безэмоциональный ледяной взгляд и сжатые в узкую полоску губы.

Было непонятно: то ли он глубоко задумался, то ли пытался анализировать хаотичное движение автомобилей, проносящихся по просторам центральных улиц, куда и выходили панорамные окна кабинета моего босса. Но услышав, что в дверях что-то замешкалось, он тут же повернулся, напрочь позабыв обо всех своих важных размышлениях, и уже с порога одарил меня снисходительной улыбкой.

– Доброе утро, Фрэнк, – поприветствовал Кроули глубоким баритоном, который звучал очень тихо и непринужденно. – К сожалению, у меня совсем немного времени, и я надеюсь, ты не будешь против, если мы сразу перейдем к делу? Кофе будешь?

– Э-э… В общем-то, давайте. – Из-за дикого волнения я ощутил, как ладони покрывает неприятная испарина. – Благодарю вас, мистер Кроули.

– Фрэнк, в компании ты работаешь не первый год, занимаясь муторной деятельностью каждый божий день. За долгие годы нашего сотрудничества меня всегда поражало твое стремление к трудолюбию и выдающееся чувство ответственности.

На фоне нашего разговора готовилась полулитровая порция свежего кофе. Капсульная кофемашина издавала громкие и дробящие звуки. Поэтому воодушевленные реплики босса и гневные извержения аппарата совсем не вязались между собой. Заняв кресло напротив Кроули, я попытался свыкнуться с окружающей обстановкой и удостовериться, что мне не снится безумный сон.

Босс продолжал:

– Я вызвал тебя для того, чтобы дать поручение. Сделка очень важна как для тебя, так и для светлой репутации нашей фирмы. Тут нужно действовать очень прагматично и точно, понимаешь?

– Да, сэр, – выдавил я.

Постепенно моя речь становилась все более уверенной и четкой. Сонливость мало-помалу уходила из моего голоса, а ощущение реальности крепчало и уже по-настоящему предъявляло права на главенствующее место в моем сознании. Что, разумеется, не могло не радовать.

Когда я понял, что шум кофемашины стих, тут же повернулся к аппарату. Мысленно уже преодолевая траекторию со своего места до кофейного шкафчика, я вдруг обнаружил, что на подлокотнике моего кресла остывает большая чашка крепкого американо, а мистер Кроули и вовсе допил свой напиток. Сердечно поблагодарив босса, я сделал первый глоток – такого хорошего американо я не пробовал никогда в жизни. Невзирая на то, что напиток был предельно горячим, я с жадностью опустошил чашку, и мы вновь принялись за обсуждение дела.

После долгих объяснений деталей сделки выяснилось, что мне предстоит длительная командировка и в случае ее триумфального завершения меня ожидает мощный скачок по карьерной лестнице. Я получу должность главного помощника, то есть «правой руки босса». Это не только могло положить конец финансовым трудностям и извечной проблеме с квартплатой, но и избавило бы от рабского низкооплачиваемого труда, которому почти удалось погрузить меня в пучину безумия.

Не веря своему счастью, мысленно я поблагодарил судьбу за то, что она подарила мне долгожданный шанс завоевать авторитет и зажить полноценной жизнью нормального человека.

Не раздумывая ни секунды, я принял выдвигаемые Кроули условия и в спешке понесся домой, дабы собрать все необходимое, что могло в первую очередь пригодиться мне во время длительного отъезда.

Одна фантастическая мысль о том, что это событие сможет изменить мою жизнь в лучшую сторону, была усладой. Перед мысленным взором появлялись сказочные миражи возможных перспектив и воплощений долгожданных мечтаний. Как только босс пересказал мне суть дела и в подробностях изложил все нюансы, я узнал, что на полные сборы мне отведено всего два дня.

Оставшееся до поездки время прошло очень суматошно, но вместе с тем и приятно интригующе, и, думаю, нет смысла вдаваться в подробный рассказ о том, что происходило со мной до отъезда. Это были нервные дни, в ограниченные часы которых я старался уместить тысячу и одно незаконченное дело, ничего не забыть и везде успеть. Могу лишь сказать, что по итогу мои внезапные сборы прошли очень даже успешно, а последние нервные клетки и силы были потрачены во благо. Через пару дней я собрал все вещи, подготовил документы и сел на поезд. Мне предстояла долгая дорога в юго-восточную часть Европы…

В Румынию.

* * *

В дороге я провел четверо с половиной суток.

Путешествие произвело неописуемое впечатление, так как до этого момента я и мечтать не мог, что когда-нибудь доведется отправиться в такие далекие края, да еще и в одиночку. А какие виды раскрывались передо мной – удивительные своим многообразием природные ландшафты!

Это были богатые, еще не изувеченные людьми, вековые леса, верхушки которых устремлялись на немыслимую для человеческого понимания высоту и желали дотянуться, казалось, до облаков. Они волнообразно раскачивались на ветру, словно прекрасные стройные девы, исполняющие нежный, медленный танец.

Будучи коренным обитателем каменных джунглей, я в жизни не видел ничего подобного: чтобы многоэтажные строения, к которым привык мой обывательский взгляд, казались жалкими игрушечными домиками по сравнению с вечнозелеными гигантами-деревьями: стройными соснами, серебристыми березами и могучими дубами.

Когда мы вырывались из густых зарослей, я любовался высоким чистым небом, видневшимися вдалеке пастбищами с овцами и бескрайними золотистыми полями, отливающими на закате изумительным янтарным блеском.

Радостно улыбался во весь рот, словно ребенок, когда из окна вагона удавалось разглядеть затаившихся диких зверей: косолапых темных медведей в чащобе, перескакивающих с ветки на ветку юрких белок, грациозных рысей на внушительных горных уступах или же парящего в небе черного коршуна. Всякий раз я задерживал дыхание, когда поезд заезжал на массивные, расположенные на большой высоте виадуки, потому что создавалось впечатление, будто тяжелый транспорт вовсе не скользит по рельсам, а парит высоко в воздухе.

Ранним утром и поздними вечерами всю видимую округу обволакивал густой туман, сквозь который наш поезд неизменно прорывался, всходя на очередной каменный мост. Молочная дымка окутывала высокую сочную траву, заботливо укрывала неосязаемым белоснежным одеялом деревья и даже захватывала верхушки далеких гор.

С благоговейным мистическим чувством я смотрел, как поезд въезжает в белую пелену и распарывает туманное брюхо своим железным составом… Впечатление от поездки не испортил даже черноволосый громогласный румынский кондуктор в пестрой причудливой униформе, сновавший туда-сюда по вагону и с утра до ночи болтавший тарабарщину на незнакомом мне языке.

С моего первого путешествия прошло уже много лет, но, как ни странно, я отчетливо помню, что единственным моим чувством на тот момент была безмятежность. Убаюкивающий ритм поезда, живописные виды за окном, вкуснейший пряный кофе, разливающийся приятным теплом по всему телу, и стойкий запах сигаретного дыма в вагоне, казавшийся мне тогда самым восхитительным и наполненным волшебством ароматом.

В последнее время я все чаще размышляю о том, что, когда ты молод, одиночество и риск идут тебе на пользу, ведь ты мало о чем задумываешься и совсем не испытываешь страха и, как следствие, готов свернуть чертовы горы. Молодость – это все, чем может овладеть человек в полной мере за всю свою жизнь. Ценнейшее и самое счастливое время.

3

На заходе солнца, тридцатого апреля, я прибыл в Восточную Румынию, оказавшись в одном заурядном портовом городе, название которого сейчас даже и не вспомню.

Как только я сошел на берег с двумя большими дорожными сумками наперевес, то холод вмиг заставил меня пожалеть о том, что я беззаботно вышел на улицу в легком фланелевом костюме и тонком бутафорном плаще, который едва ли мог принести хоть малейшую пользу.

Не прошло и нескольких минут, как я во всей красе ощутил последствия своей легкомысленности: мгновенно закоченевшее тело начала пробивать дрожь, а налетавший с бухты прохладный ветерок то и дело заставлял содрогаться и ежиться при каждом дуновении. Мысленно перебрав свой скудный гардероб, я осознал неприятную истину, что теплее пиджака у меня с собой ничего нет.

– Вот же болван! – шепотом обругал я себя, неловко стискивая на груди полы тонкого плаща. – Отправиться в такую даль и даже не взять про запас одного теплого свитера! Ты, Фрэнк, просто сказочный идиот!

Я не на шутку разозлился, но, понимая, что время неумолимо движется вперед, а срочные дела не ждут, запасся мужеством и двинулся в путь. Прошагав несколько десятков футов от корабельного трапа и немного отвлекшись от пронизывающего холода, стал оглядываться по сторонам и изучать тусклый, погруженный в стремительно сгущающиеся сумерки пейзаж и сопутствующую ему унылую обстановку. Где-то в отдалении надсадно галдели чайки. Улицу пропитал едкий запах морской соли, залежавшейся рыбы и еще какой-то гадости, а непримечательные промышленные здания из серого камня и замызганные деревянные лачуги непонятного назначения стремительно поглощал густой сизый туман.

Признаться честно, внезапный штиль, не пойми откуда взявшийся туман, да и вообще сам факт столь переменчивой погоды – показался явлением очень странным. Из-за этих происходящих на моих глазах метаморфоз в голове возникла абсурдная и по-своему мистическая мысль, отозвавшаяся в груди тревогой. Мне почудилось, будто сам дух этого города по какой-то причине не хочет, чтобы я всматривался в его владения и запоминал детали. Не помню, какой вывод я сделал из этого злоключения в итоге, но охватившая меня тогда жуть отзывается в сердце и по сей день, когда я это вспоминаю.

Я видел снующих по территории порта рабочих в несвежих одеждах, слушал их громкую тарабарщину и ясно осознавал, что я здесь самый что ни на есть чужак. Словом, нетрудно догадаться, что первое впечатление о городе сложилось неважное.

Прошагав по грязной мостовой еще с минуту, я повстречал ватагу местных детей-оборванцев, занимавшихся обыденным для них делом – попрошайничеством. Пребывая в неприятном смятении, думал было пройти мимо, оставив их неразборчивую речь и заискивающие взгляды без внимания. Но стоило разглядеть детей внимательнее, и я ужаснулся, осознав, что они – бездомные. Семи-девяти лет, ребятишки были болезненно тощие и грязные, а их одежда скорее походила на изъеденные молью лохмотья, защищавшие их хрупкие тельца не лучше моего бесполезного плаща.

Из-за плохого освещения и налипшего на белесую детскую кожицу слоя грязи и пыли я мог видеть лишь их жалобные взгляды, исполненные благоговейной надежды.

Сжалившись над толпой изголодавшейся детворы, принял решение, о котором впоследствии очень пожалел: отдал им свою дорожную сумку, до отказа набитую продуктами, средствами гигиены и прочими полезными вещами, которые, рассудил я, в перспективе пригодятся им куда больше. От удивления на их лицах и радостных улыбок у меня потеплело на сердце. Я игриво подмигнул маленькому белобрысому мальчику, который обеими руками пытался удержать мой увесистый саквояж, после чего двинулся дальше.

Времени было в обрез, и, приняв решение не терять ни минуты, я отправился в путь. Меня подгоняло не только ограниченное время, но и сильное желание как можно скорее покинуть этот ужасный портовый район с его липкими от грязи тротуарами, несносным зловонием морепродуктов, уродливыми судами и громкоголосыми обрюзгшими моряками.

Накануне мне удалось обзавестись картой городка, и, принявшись за ее изучение еще в поезде, я увидел запутанную систему узких переулков, наводящую меня на ассоциацию с ужасающими парижскими катакомбами.

Очень некстати темные улицы атаковал клубящийся влажный туман, пришедший, по-видимому, прямиком из замызганного порта. Движущаяся за мной по пятам густая белая масса напомнила живой хищный организм, вознамерившийся выследить и загнать меня в смертельную ловушку.

Я проходил мимо обшарпанных многоквартирных домов старого архитектурного стиля с осыпавшейся штукатуркой и узкими деревянными окнами с решетками на них. Уродливые металлические прутья с заметными следами ржавчины были в основном у жильцов первых этажей и служили своего рода защитой от потенциальных грабителей и бандитов. От мысли, что прямо сейчас я нахожусь в одном из неблагополучных районов города, да еще и в темное время суток, меня передернуло.

Пока я миновал одну страшную пятиэтажку за другой, прошел, как мне показалось, целый час. За это время мне удалось не только испугаться перспективы стать жертвой бандитов, но и увидеть упадническое состояние городка: сваленные прямо на тротуарах горы смердящего мусора, неправильно припаркованные авто с очевидными следами коррозии на тусклом металле, оббитые фасады зданий, свисающие над переулками мотки проводов и – что самое страшное – устроенные прямо во дворах импровизированные кладбища.

Пока продолжалась моя пешая «прогулка», я насчитал по меньшей мере пять крестов с табличками на румынском. Уж не знаю, чьи это были захоронения – животных или людей, потому что останавливаться и выяснять я не стал. Однако от зрелища этой невиданной дикости меня пробрало до дрожи.

Дополнительной жути нагоняло и то, что за время моего променада по изворотливым пыльным тротуарам я не встретил ни одной живой души и, кажется, заблудился. Сворачивая с одной улицы на другую, забредая из одного переулка в следующий, я либо упирался в тупик, либо выходил на ничем не отличающуюся от предыдущей локацию. Мной овладела чудовищная паника, а расползшийся со всех сторон туман будто бы злорадно вторил моим мыслям, сообщая, что я попался в ловушку. Помню, что в тот момент в душу закрался страх навсегда потеряться в этих катакомбах.

* * *

Уйдя на приличное расстояние от шумного порта и – слава Всевышнему! – отыскав выход из коварных городских катакомб, я по-прежнему слышал тоскливые крики чаек и звон корабельных колоколов, придававшие общей картине весьма траурное настроение.

Ощущая неумолимое приближение ночи, подумал: самое время для того, чтобы разыскать водителя.

Под конец нашего разговора с Кроули я получил ободряющее напутствие, что отыскать автомобиль в этих краях не составит никакого труда, так как в таких городах туристическое передвижение отнюдь не проблема: легкие деньги и сравнительно небольшие расстояния обеспечивают местному населению хлеб и кров.

Минуя несколько поредевших многоэтажных трущоб, я только и делал, что с тревогой оглядывался по сторонам. По своему горькому опыту знал, что в подобных местах нужно быть предельно осторожным: случай в моем рабочем квартале постоянно всплывал в памяти.

Примерно через десять минут я набрел на стоянку, где смог подыскать себе более-менее приемлемый автомобиль. Водитель, согласившийся меня везти, был не очень-то разговорчив и не отличался учтивостью. Без лишних слов он загрузил мой чемодан в багажник, и мы отбыли из города. Во время поездки мужчина не обмолвился со мной ни одним словечком и уж тем более не пытался поддержать разговор. Окажись я в похожей ситуации раньше, нерушимая тишина и скверный настрой водителя показались бы мне чем-то необычно странным, но сейчас мне было все равно, потому что длительная дорога, стресс и блуждания по темным катакомбам очень меня изнурили. Хотелось только одного: остаться наедине со своими мыслями. Мы ехали через окутанный ночными тенями лес, я смотрел в окно и наслаждался предвкушением от надвигающейся сделки.

По прошествии получаса я почувствовал, как резко остановились колеса, а двигатель прискорбно заглох. В течение последующих десяти минут мужчина тщетно пытался спасти ситуацию и приложил не одну попытку, чтобы вернуть упрямую технику к жизни. Он выходил на улицу, поднимал капот и с помощью нескольких допотопных металлических ключей усердно устранял неполадку, после чего возвращался обратно в салон, проворачивал ключ и пытался завести машину.

«Неужели сломались?» – опечаленно подумал я и в этот момент будто бы глядел в воду.

Выругавшись на непонятном мне языке, в конце концов не выдержавший водитель со злостью ударил по рулю, снова открыл водительскую дверцу и вышел. Обойдя автомобиль быстрым шагом, он отворил заднюю дверцу своего довоенного форда и вежливым жестом руки дал понять, что «увлекательное» путешествие подошло к концу и что мне немедленно нужно покинуть транспорт. Мой недоумевающий взгляд так и застыл при виде его надменного лица.

Не в силах понять, что происходит, я негодующе уставился на мужчину, переполненный злостью и непониманием. Когда до водителя наконец-таки дошло, что язык его неоднозначных (он, наверное, считал, что интернациональных) жестов не сработал и уж точно не прояснил мне ситуацию, то с чудовищным акцентом он пробормотал одну-единственную фразу на английском: «Дальше не ехать».

– А мне-то что делать? – спросил я, глядя в его непонимающее морщинистое лицо и бесстрастные темные глаза. – Куда мне идти?

– Дальше не ехать, – повторил он, словно заевшая пластинка. – Выходи.

– Но мы же в лесу! – воскликнул я, предчувствуя надвигающийся кошмар. – Здесь темно, холодно и опасно! Что мне делать?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.