На Закате

Сборри.

1.

Прибытие.

Бесконечная качка, душное тепло и тусклый мерцающий свет лампы. За окном проплывает колючая путаница обнаженных тёмных ветвей. Пахнет прелым мужским потом.

Таково было долгое зимнее путешествие на юг Остермарка. Зловещего вида чёрный дормез, коптящий печной трубой, спешно катился вперед, влекомый шестёркой лошадей.

В заднем просторном отсеке, приспособленном для эскорта, ехало четверо.

– Дрегмори. – неуверенно произнёс молодой парень, обладающий волевыми, даже жестокими чертами лица: выдающиеся скулы, тонкая изломанная линия губ.

– Было… – сонно ответил его товарищ, сидящий напротив. Он запрокинул голову назад и, казалось, дремал.

– В пекло! – зло прошипел первый. – Сколько ещё здесь болтаться?

– Ты должен спокойно переносить путешествия. Болтаться, так или иначе, нам придётся годами. – горько усмехнулся товарищ.

– К этому нас не готовили.

– Привыкай… Главное в этом деле, не следить за временем и расстоянием. Просто свыкнись.

Впрочем, путь был уже близок к завершению. Часа через три дормез обогнул густой осинник и оказался в виду крупной деревни, в которой исчезала ухабистая проселочная дорога. Под небом, низко нависающим грязно-серыми лохмотьями, жались к земле соломенные крыши, побеленные снегом. Примерно с пол сотни дворов. В десятке мест тянулись размазанные по ветру дымные струйки. Народа было не видно, похоже, все укрылись по домам.

Чёрная повозка проехала до перекрестка, находившегося в самом центре поселения и там уже остановилась.

Сборре, одна из деревень Остермарка, в юго-восточной его части, никогда и ничем не выделялась из тысяч других таких же, и интересна была разве что собственным жителям. До Шелвика, ближайшего города, отсюда было более двухсот стадий, а стадий ещё через сто пятьдесят пролегала уже граница Северной Империи с Синестолом. Народ здесь по преимуществу занимался хлебопашеством и свиноводством, что и было самым обычным родом деятельности в этом регионе.

Первыми высыпали наружу четверо воинов из заднего отделения дормеза. Двое молодых интернов, игравших по дороге в города, приняли сейчас же весьма серьезный вид, как и подобало представителям инквизиции. Вооружены они были мечами, что уже подчеркивало их статус. Эти ребята прибыли из Хартленда, самой центральной части Империи, и теперь должны были участвовать в операции вместе с комиссаром.

Ещё двое воинов, так же носивших на себе признаки сего мрачного ведомства, были гораздо старше, имели окладистые бороды и держались несколько свободнее, словно приехав в свои родные пенаты. Это были сентинелы, прикомандированные в Шелвике. Вооружены они были короткими алебардами, соответственно своей невысокой должности. В отличие от интернов, представители местной инквизиции своё участие в операции воспринимали только как служебную необходимость и особенной серьезности не проявляли. Они смотрели вокруг с каким-то небрежным спокойствием, предвкушая только хороший отдых после длительного путешествия.

Из главного отделения дормеза, где, собственно, путешествовали оба агента инквизиции, никто не выходил, очевидно, в ожидании встречи со стороны представителей поселения.

– Не так уж здесь холодно, – проговорил хмуро озираясь интерн с жестоким лицом. – Зачем только и топили.

– Не удивительно. – ответил ему товарищ, приметный тем, что решился отпустить бородку с усами, которая впрочем, не слишком хорошо у него росла. – Зимы в этих краях короткие и мягкие. А ещё немного южнее и снега не бывает.

– Чем южнее, тем больше хаоса и безумия, никогда об этом не думал. Почему на севере не бывает настоящих ересей? Там по природе все подчинено порядку и правилам. Человек волей не волей приучен к дисциплине и распорядку. А вот вам пожалуйте, зимы толком нет, готовиться к ней и не нужно. Не нужно думать о будущем, о неминуемой расплате за безделье и нерадение. Это же человек и к вечности применяет.

Преемства от предков тоже не будет. На севере если не научишься жить как жили поколения до тебя, то пожалуй и не выживешь. А здесь что? Предок спал под деревом, а этот захотел и в кустах подремал. Разницы нет. Как здесь вообще можно говорить о духовной жизни?

– Ты сильно утрируешь, Аполлос. – усмехнулся товарищ с бородкой. – По-твоему и у пустынников духовной жизни не было?

– В пустыне, брат Натан, то же, что зимой, жизнь тяжела, и нужно если не трудиться, то по крайней мере себя сильно ограничивать. А я тебе толкую про вольготную южную жизнь, когда еды и питья в изобилии даже без особых стараний, и ничто тебя не принуждает к порядку. От этого и рождаются ереси, от неги и праздности. – уже горячась продолжил Аполлос.

– Уверен, и у южной жизни есть свои темные стороны. Надо быть лучше знакомым со спецификой. – пожал плечами Натан.

– И знакомиться нечего. Юг породил чудовище Мегалона, иридийскую схизму и все восточные секты. Сама история подтверждает то, о чем я говорю.

– А Мистерион? Неужели он благополучнее Юга?

– Мистерион не знает Евангелия. А Юг Евангелие не только узнал, но и изучил достаточно, что бы извратить. – возразил Аполлос.

В это время к дормезу прибыли представители деревни, осчастливленной визитом инквизиции. Первым шёл голова: высокий долговязый старик с поднятыми сутулыми плечами. Его напряженное угрюмое лицо выделялось кустистыми бровями и длинными усами по-казацки. Этнически и культурно население этой местности было родственно славянам Синестола, и выглядело соответственно.

За головой спешно семенил щуплый мужичонка, вида весьма нервного, но как и голова, одетый вполне добротно, что выдавало в нем принадлежность к сельской элите, насколько можно её так характеризовать. Это был ближайший заместитель головы, и, естественно его родственник, а именно зять. Звали этого человека Проскуром.

Третьим шёл кургузый и плешивый шинкарь, с лицом явно выдающим винное пристрастие. По роду своей деятельности, шинкарь на селе всегда принадлежал к классу весьма уважаемому. Этого звали Устином.

Ну и замыкал эту компанию какой-то паренек, очевидно, бывший здесь на посылках. На глупом деревенском лице его можно было прочесть и страх, и восхищение, и жгучее любопытство. Страшно сказать: сама инквизиция пожаловала. Огромная, похожая на страшный черный гроб повозка, с облепленными грязью гербами, жестяной печной трубой вроде кривого гриба, дорожным инструментом на подвеске, представлялась приехавшей из самых захватывающих мрачных легенд.

При приближении селян кучер, уже осмотревший лошадей и упряжь, деликатно постучал в переднюю дверцу дормеза. Наконец, наружу вышли главные лица инквизиционной комиссии. Начальником ее был майор-агент комиссар Кастор Барроумор. Собственно имя его было легендарным везде, где слышали о всемогущей инквизиции. Истребитель оборотней Вестера, уничтожитель алхиманов в Альдене, искоренитель родноверия, герой экспедиции в Мистерион, старший ревизор коллегии собственной безопасности инквизиции. Он был единственным выжившим в нескольких инцидентах, никто не знал ни о каких его ранениях, и по слухам комиссар Кастор был вовсе неуязвим. У простого обывателя слава его вызывала даже мистический страх, едва ли не больший, чем страх перед самой нечистью которую Кастор так беспощадно выжигал.

Комиссар был среднего роста и широк в плечах, на ногах стоял крепко, как стоит на своей земле хозяин. Лицо его было чисто выбрито, и имело несколько хищный орлиный профиль. Выражение на лице застыло откровенно злое и внимательное, словно Кастор постоянно целился для точного удара, куда бы ни посмотрел. Чёрные блестящие волосы, облегающие голову, были туго стянуты в длинный хвост.

Облачен комиссар был в долгополый кожаный сюртук, который был достаточно плотен, что бы послужить в качестве лёгкого доспеха. Широкая бордовая лента с приколотым на ней орденом, означала должность комиссара инквизиции.

Вместе с комиссаром присутствовал его секундант, также агент инквизиции, Рорик Маркус. Он был ниже ростом и значительно мощнее по своему сложению. Широчайшая спина, могучие скаты плечей, слегка поднятые и раздающиеся в стороны руки, все это выдавало в Рорике большую физическую силу. Лицом он напоминал лихого корсара, во многом благодаря вихрастым топорщащимся бакенбардам и жуткому шраму делящему всю физиономию глубокой бороздой наискось. Впечатление усугублялось кривой гримасой гнева и презрения навечно исказившей черты Рорика.

В прошлом Рорик сам был комиссаром в Вестере, но предпочел служить секундантом при более прославленном агенте. Тем более, что оба были выходцами из одного монастыря, а именно Барроумора, и самого детства знали друг друга. Оба начинали служить в Вестере, но после знаменательного истребления оборотней Кастор был переведен в столицу, а Рорик остался служить там же, где и набрал основную часть стажа. Потом они сошлись при искоренении вестерского родноверия, когда из Альдена, в помощь местной инквизиции, была направлена специальная комиссия во главе с Кастором. И наконец пять лет назад Кастор выхлопотал себе Рорика в качестве секунданта, что было не просто. Секундантов назначал специальный отдел коллегии, так что бы напарники не только служили вместе, но и контролировали друг друга. Разумеется, личные симпатии здесь должны были быть исключены. Лишь особое положение Барроумора позволило ему обеспечить нужное назначение.

– Приветствуем вас в Сборри, Ваше Преподобие. – с чрезмерным заискиванием расплылся перед гостями заместитель Проскур, выскакивая вперёд сельского головы. Тот смотрел угрюмо, и очевидно не был столь радушен. – Разрешите уточнить…

– Мы остановимся в том же доме, где останавливался детектив Грэйс. – распорядился комиссар с ходу, изрядно ослабив улыбку Проскура. – Завтра рано утром начнём следственные действия. Мне понадобится всестороннее содействие каждого человека в этой деревне, если кто-то покинет её с этого момента до особого разрешения, будет найден и подвергнут тщательному дознанию. Завтра я рассчитываю, что местная власть примет в jсуществлении следствия непосредственное участие. Я встаю рано. Вам все ясно?

– Документ ваш могу я видеть? Кто, да по какому делу? – наконец глухо проговорил голова. Разумеется он уже был во всем вполне уверен, но не мог не выказать и своей значительности.

Комиссар небрежно дал знак Аполлосу, и интерн подал небольшую грамоту с предписанием. В ней голова ожидаемо прочёл, что речь идёт об исчезновении детектива инквизиции Майкла Грэйса, который вел недавно расследование в Сборри. Комиссар Кастор Барроумор должен был расследовать исчезновение детектива, и вместе с тем, довести дело, которое тот не закончил.

– Предлагаю вам более удобное расположение. В моём доме, или хотя бы у Устина, там вам куда удобнее будет. – все ещё угрюмо проговорил голова, возвращая предписание.

– Я сказал где мы остановимся. Распорядитесь только устроить нам тепло и ужин на месте. – ответил комиссар уже как бы с некоторой досадой.

– Это займёт много времени. Та хата совершенно не устроена… – робко возразил Проскур.

– Значит пусть займёт.

Спустя часа два весь состав комиссии уже находился в единственном помещении скромной избенки, явно не рассчитанной на семерых человек, включая мальчика денщика.

Всего два месяца назад здесь останавливался детектив из Шелвика, проводивший достаточно заурядное расследование. Затем он совершенно внезапно пропал и с тех пор жилище пустовало. Согласно пояснениям головы, никаких вещей детектив после себя не оставил, и хата выглядела совершенно заброшенной. Ветхая мебель, крошащиеся стены, истлевший скрипучий пол. Пахло трухой и мышами.

Но вот уже в камине заплясали живые языки рыжего пламени, задрожали на стенах тени, а на столе была разложена присланная шинкарем снедь. Сентинелы расположились на подстилках в углу, поближе к огню, и, разморившиеся вином, начинали похрапывать.

Комиссар сидел на стуле, по своему обыкновению закинув четверкой ногу на ногу, и просматривая бумаги. Интерны, расчистив немного места на столе, выставили там чернильницу, достали свои тетради и перья, что бы делать замечания по ходу. Рорик деловито нарезал балык тонкими ломтями.

– Какие замечания по тем лицам, которых мы сегодня видели? – спросил между делом Кастор, хотя вряд ли не сделал своих выводов сам.

– Голова. – угрюмо ответил Рорик. Его говор отчётливо определялся отсутствием большого количества зубов. – Он или виновен, или знает кто виновен. В любом случае нужно брать его в оборот.

– Только его? – уточнил комиссар.

– Ясно, что все одна банда. Тут иначе и быть не может. Вообще можно всех сжечь.

– Всех сжечь… – задумчиво проговорил Кастор, слегка усмехнувшись. – Братья интерны, как вам такая следственная парадигма?

– Без соответствующего дознания, мы можем потерять какую-нибудь ценную информацию общего характера. Возможно, нам не удастся охватить всех подлежащих экзекуции, или мы упустим непосредственный источник скверны, лишь купировав следствия. – изложил Натан.

– И ещё кое-что… – поднял бровь Кастор.

– Мы можем причинить вред невинным. – добавил, припомнив, интерн.

– Этот пункт тоже не стоит забывать, хотя с практической точки зрения он только все осложняет. – добавил с удовлетворением Кастор и снова обратил взгляд на свои бумаги.

– Когда режешь гангрену, лучше отхватить лишнего здорового мяса. – мрачно возразил Рорик, разделывая балык.

Кастор ничего ему не возразил, он в который раз пробегал глазами по строчкам документов в их хронологическом порядке. Все началось вот с этого доноса, пришедшего в Шелвикский отдел четыре месяца назад. Донос был подписан никем иным, как женой головы Сборри, Мартой. Однако написан ли ею самой, неизвестно. Человек, начертавший тесную нервную вязь, был не просто грамотен, но и писал достаточно резво. Что же за жена сельского головы в забытой Богом деревне?

"Довожу до вашего сведения, что в нашей деревне Сборри, южной шелвикской пятины, живёт колдунья, а именно сирота Лия. Эта особа своим поведением вызывает у селян подозрения. Она ни с кем в общение не вступает, подолгу бродит в лесу в одиночестве, на новолуние непременно исчезает. Возможно вступает в связь с дьяволом. Когда случается кому-нибудь вызвать её немилость, того человека постигают бедствия. Просим вас спасти нашу деревню от бедствия. С величайшим уважением, Марта Сирко. Супруга головы Агафона Сирко."

Комиссар брезгливо поморщился. Бабьи доносы, они бывают омерзительнее и глупее самого дремучего язычества. В изрядной доле случаев по таким доносам раскрывалось, что причиной всему именно женская мнительность, ревность и просто склонность к сплетням и преувеличениям. И приходилось с определёнными усилиями доказывать невиновность того, кто оказывался под подозрением. Очень часто, даже будучи оправданным, несчастный человек все равно был вынужден сменить место жительства, навсегда дискредитированный бабьей болтовней.

Следующие документы были: постановление арбитра об открытии дела по факту заявления, и назначение детектива Грэйса в качестве следователя по нему. К назначению прилагалась и характеристика.

"Майкл Грэйс. Рожден осенью 1302 года. 1 октября 1302 года зарегистрирован в приюте Всех Святых, город Клайме, графство Клайме, Остермарк.

Основное образование: Свято-Духов монастырь г. Остер. Выпуск 1318 года.

Высшее образование: Академия Инквизиции. Эбендорф. Кафедра юриспруденции. Выпуск 1325 года. Определён для служения в Шелвикский отдел инквизиции на должность штатного секретаря.

1333. Назначен на должность помощника детектива при Шелвикском отделе.

Участвовал в расследовании 56 дел, получил 12 поощрений. Взысканий нет.

1339. Назначен на должность детектива при Шелвикском отделе.

На момент выдачи характеристики провёл 193 следствия. Завершено 163 дела, из них пересмотрено – 15. 21 дело передано в архив не закрытыми. 9 дел передано другим следователям.

За время службы проявил качества высокой ответственности и внимательности, неукоснительно следует протоколу. Обладает отличной памятью. Вместе с тем обладает средней способностью к решению сложных задач, посредственно владеет дедуктивным методом. Не изобретален, к инициативе расположен мало. Боевые навыки и физическая подготовка крайне низкие. Психологическая устойчивость слабая. Не набожен, но обряд исполняет неукоснительно.

Рекомендован к секретарской службе, ведению документации, архивной работе. Пригоден к расследованию дел категории А, первого и второго класса. Не рекомендован к расследованию дел высокой сложности и особого значения. Слабо пригоден для оперативной и силовой практики. "

"Кто тебя вообще в детективы определил? " – мрачно подумал комиссар.

Согласно характеристике, на этой должности Грэйс прослужил 12 лет. Нужно было весьма не блистать, что бы за это время не стать хотя бы секундантом. Судя по приличному количеству закрытых дел и неплохой статистике, в основном Майклу приходилось иметь дело с невежественным сельскими попами криво составившими проповедь, и стращать бабок-шептуний по деревням.

Вполне вероятно, что на этот раз Грэйсу повезло столкнуться с чем-то по сложнее.

Следующим документом шла выписка из архива, сделанная уже по запросу Барроумора. Это была справка, а по сути характеристика, касающаяся непосредственно деревни, её истории и сформировавшегося в ней общества.

"Сборри – деревня в южной пятине графства Шелвик, Остермарк. Название поселения имеет славянское происхождение и изначально звучит как "Сборье". Первое упоминание о поселении относится к 956 году, и содержится в епископальной хронике Шелвика. "Епископ Симен запретил языческий обычай на Сборье, отчего в народе было недовольство". Речь идёт, вероятно, о традиционных боях представителей разных провинций, периодически проводившихся в этой местности. Далее Сборье регулярно упоминается в податных списках Шелвика, ведшихся с 1010 по 1092 год. Около 1093 года посёлок был разорен мегалийцами. В 1096 году Сборье упоминается в мегалийском реестре провинции Ириады. В 1015 году посёлок под названием Сборри внесен в кодекс Остермарка, и с этого времени постоянно фигурирует в налоговых, метрических и реестровых документах графства Шелвик. Население поселка в 1017 году составило 64 человека, и с этого времени имело тенденцию к увеличению. Налоговые документы указывают на увеличение благосостояния жителей. С 1120 по 1250 год проводилась ежегодная Сборрская ярмарка. Основные занятия селян – земледелие и свиноводство, производство кожи. В 1237 году население Сборри составляло 630 человек. Однако с 1240 года в налоговых документах фиксируются значительные недоимки, и перепись 1247 года указывает численность в 405 человек. С этого времени Сборри приходит в упадок. В 1300 году указано население в количестве 250 человек. Согласно метрическим записям за 1250-60 годы только каждый третий ребёнок достигал возраста первого Причастия. Средняя продолжительность жизни в эти годы для мужчин 42 года, для женщин 60 лет. С 1300 года население значительным образом не снизилось.

Роды занятости: традиционное свиноводство, возделывается рожь и пшеница, заготавливается лён. В небольшом количестве заготавливается лес.

На 1351 год благодати Божией в селе Сборри числится 224 человека. Этнический состав: остряки 190 человек. синестольцы 22 человека. Альты 12 человек. Вероисповедание: альденийцы 206 человек. Схизматики 18 человек. Сельский голова – Агафон Сирко. "

Кастор задумался. В этом селении обреталось два десятка схизматиков, которые, скорее всего причисляли себя к синестольской схизме, одной из славянских церквей. Все бы ничего, на территории Остермарка и хайлэнда схизма не преследовалась, но проблема заключалась в том, что здесь, в Сборри, у этих людей не было никакого духовного руководства. Если к альденийцам несколько раз в год обязан был приехать представитель аббатства, то схизматиков не окормлял никто, а это значит, что в их среде могли процветать самые дикие верования, и, вполне вероятно, готия. Таким образом, у комиссара уже намечался круг подозреваемых.

Подумав ещё с минуту Барроумор отложил бумаги в сторону.

– Один интерн и один сентинел дневалит до заутра, другие двое до первого света. Потом побудка. С утра поднимаем голову, набираем волонтеров из местных и расставляем на постах. Делаем дознание, задерживаем. Брат Натан, завтра мне точно нужны, во-первых, Лия и жена головы, Марта. Во-вторых, сам голова, его заместитель и шинкарь. Завтра же брат Аполлос отправляется в местное аббатство с санкцией на эксконфессию, допросит священников окормлявших деревню последние лет пять. А теперь отбой, скоро уже полночь.

Первым дневалил Аполлос, однако брат Натан так же не смог уснуть, и что бы пообщаться, не беспокоя других братьев, интерны вышли за дверь.

Над селом нависла пронзительно-звёздная ночь, слегка морозная, налитая голубоватым сиянием гигантского рогатого полумесяца. Тишина стояла абсолютная, и казалось, что приземистые силуэты хат, это просто мертвые глиняные груды, которые никогда не были обитаемы. Или вовсе могильные бугры на старом погосте…

– Видит Бог, я бы просто сжег здесь все и поехал обратно. – покачал головой Аполлос.

– А хочет ли этого Бог? – усмехнулся Натан. – Для того, что бы решать все таким образом, нас не было никакой нужды держать в Академии. Достаточно раздать красные ленты, вооружить, и довольно. Но. .. Инквизиция это нечто более сложное.

– Я иногда смотрю на Барроумора… Мне кажется, мне никогда таким не стать. Не удивляюсь, если его подследственные сами просятся на костер, лишь бы только он прекратил с ними разбираться.

– Если бы комиссар во всем не разбирался, то не стал бы тем, кем мы его знаем. Вычистить алхиманов в столице… Это уже вошло в учебные пособия. А вот Маркус, кажется, сторонник твоего подхода, и кто он? Секундант и то, по протекции.

– Ну, о Барроуморе разное ещё говорят, даже в Академии.

– Например то, что он никогда не спит. Просто закрывает глаза, и при этом все слышит, всегда остается в боевой готовности. Его нельзя застать врасплох.

– Надеюсь, мы ничего такого не сказали? – усмехнулся Аполосс, и немного громче добавил: – Всегда считал Барроумора эталоном инквизиции, совершенным слугой Меча и Факела.

Натан ничего не ответил, но жестом показал, что переигрывать не стоит. Братья постояли на улице ещё минут пять, и наконец зашли внутрь избы.

2. Дознание.

Кастор открыл глаза ещё засветло, когда глаза брата Натана уже раскраснелись и налились тяжестью. Дежурный сентинел и вовсе дремал, в нарушение всех правил.

– Брат Натан, ты спишь с открытыми глазами? – зло спросил комиссар у интерерна. Прозвучало это так зловеще, что молодой инквизитор мгновенно избавился от сонливости.

– Никак нет, Ваше Преподобие…

– Разве ты не видишь, что этот проклятый сентинел спит? Действуй. – продолжил в той же манере комиссар.

Брат Натан понял, что сейчас же должен проявить максимальную жесткость по отношению к халатному сентинелу, иначе гнев комиссара обрушится на него самого. Между тем, сам нрав брата Натана противился особой жесткости, и именно поэтому сентинел сейчас позволил себе спать. После недолгого замешательства интерн приблизился к бойцу и весьма грубо толкнул его в плечо. Сентинел немедленно проснулся, обратив к молодому инквизитору мрачнейший взгляд, но быстро сориентировался, увидев за его плечом комиссара.

– Что такое? – спросил брат Натан как мог строго.

– Прошу прощения, сам не заметил как сморило. – ответил сентинел, отирая ладонью припухшее со сна лицо и вынужденно поднимаясь на ноги.

– Ещё раз нечто подобное повторится, составлю акт на обоих. – отозвался комиссар и отошёл в угол. Кастор знал, что такая вещь, как жестокая ответственность для инквизитора совершенно необходима. И лучше брату Натану понять это сейчас.

Теперь же настало время для молитвы. Если ты практикующий инквизитор, и тебе действительно приходится иметь дело с демонами, то лишь молитва поможет тебе не только выполнить задачу, но и элементарно сохранить разум. Работая в Коллегии, Кастор своими глазами видел, что порою происходило с братьями, вышедшими на брань, не имея духовного навыка. Пренебрегая помощью Божией, не призывая Его благодать, ты становишься легкой добычей для тех, с кем призван сражаться. Молитва, непрестанная молитва сохранит твой контроль над мыслями, пресечет инспирации, позволит избежать абсессии… А в своём собственном случае, Кастор вынужден был молиться вдвое сильнее, вдвое больше, потому что от пропасти его отделял всего один шаг. Прославленный инквизитор преследовал демонов, разрушал их козни, и уже в адских мирах его имя было известно и ненавистно. Но главный, самый опасный враг, личный демон Кастора, преследовал его самого. И нельзя было дать ему ни шанса. "Господь мой, Спаситель, помилуй меня грешного"… Когда молишься, важно осознавать реальное положение вещей: если Господь не даст тебе силы, противник разорвет тебя здесь и сейчас.