Зачем ты прячешь от меня глаза,спуская темным веером ресницы?Твои глаза – как две живые птицы,как ждущая весенняя гроза.Зачем ты прячешь от меня глаза?Не прячь, прошу, я сам тебя боюсь,боюсь, что снова где-то ошибусь,боюсь и жду, не зная сам чего,несказанного слова одного?Устану ждать, в кулак затисну сердце,взгляд потушу и взрослым стану вновь,в анданте превращу пылающее скерцо,в осадок – нерасцветшую любовь.Зачем ты прячешь от меня глаза?Ведь я бы им так многое сказал…

«Скажи мне имя, имя – это счастье…»

Скажи мне имя, имя – это счастье.Скажи мне имя Бога и Любви.Среди дождей, ноябрьского ненастьяне бойся, только имя назови.И дальше – говори всегда стихамии реже – прозой, можешь даже петь,пусть так же тихо, как вода в стаканетрепещет перед тем как замереть.Скажи мне имя. Это – счастье, имя:твое узнать и в сердце укрепить,ловить его, как мотылька в каминеи крохами, как эту воду пить.Лелеять языком, губами трогать,щекой касаться где-то на груди,к себе прижать и охранять под тогойневедомой придуманной любви.Носить в себе и звуком любоватьсяего слогов и гласных, просто петь…И – боже мой! – уже не сомневаться,что с ним ты счастлив даже умереть.Скажи мне имя, это имя – искус,надежда жить, смеяться и искать.Секрет ли в том, как остро нежен привкусжелания ласкать, ласкать, ласкать…

Было

«Лучше падать, чем стоять на месте…» – было…

«Зачем ты прячешь от меня глаза…» – было…

«И даже воздух пахнет женщиной…» – было.

…Ссора – не ссора: ночь недомолвок,мелочных, маленьких, недоказуемых.Кажется, тени сотканы из уловоки до конца невысказанных сказуемых.…Утро – расходимся, пряча взгляды.День – протаскиваешь ожиданием.Вечер – многим куда-то надо,а ты – ягненком, как на заклание, —тупо.Болтаться по улицам не менее глупо,чем круглым фонарем на столбе.Еду домой, к себе.Улицы, здания, люди, парадная,Ночь, чем сегодня порадуешь?Лестница, дверь, комната, и на столе —клочок бумаги, ключом прижатый.Не верю!Настежь двери,лестницу – прочь, – в ночь,улицу глазами охватывая,ногами хватая ее поперек.– Стой! (зеленый огонек).Скорее, вокзал, давай, уезжает!– Кто? Жена?– Она, не знаю.Нажми, папаша. К черту – слова.Седая качнется голова:– Нажмем, пожалуй.Жалуй ли, не жалуй,но за красными огнями уже не угнаться.Только расталкиваемые на перронепассажиры злятся.А она – в вагоне.Мысли – вскачь: что делать?Небо, земля, пространство, —все сжатое до пределарвется протуберанцами:К делу!К делу, мысль! К делу, мозг,мозг, который еще не выдавал.(Давал, все давал, что было, не пряча.)Прячу, прячу слезы мужского плача.Плача ли, стона? Все – внутри.Снаружи – безмолвен, как безъязыкаяколокольня Ивана Великого.Улица безликая шевелится силуэтами,вопросы топорщатся лапками креветок:чего испугалась?.. Как ты? Где ты?..Реклама равнодушно пульсирует искрами,книжные витрины шевелятся мыслями,упреком своим, недоношено-недописанных,выплеснутым, как брызги.Осень колышется аморфнее медузы.– Что с тобой? – кто-то спросит.– Не знаю, не могу объяснить.Мысли – проседью, память – обузой.Легче – не быть…В парках – звездами листья кленови теплые слитки притихших влюбленных.Шуршание листьев уже не тревожит,только ветер множит и множитприкосновения по шершавой щеке.А она – налегке… Странно…Люди и странствия, чувства, пространства —Странно.Страны и зодчие, смерти и отчимы, дети и прочее —Странно.Странно стареем рано…И, возвращаясь из поднебесьятого, что мечталось о «Ты и Я»,думаешь, чем же закончится песнянесостоявшегося бытия?..………………………………Уже потом,когда найдешь, чем излиться,и, кажется, не так уж и одинок,последней строчкой памяти раззвонитсярезвый телефонный звонок.– Да. Я слушаю.– …Ты?..– …Я…– …Голос вспомнил?..– …Все помню…– …И я ничего не забыла…Значит, все-таки – было.И мысли, нахлынув, заполнят…

Не проходит

Не проходит…Утро, день, обнимет ночь —Не проходит.Фонари гореть устанут,Новый день в вопросах встанет,Ворох дел отвалишь прочь —Не проходит.Поразишься ли улыбке,Песне гибкой в струях скрипки,Голос влажный, голос зыбкий —Не проходит.Сам – то тверже обелиска,То согласней одалиски,Но далекое, как близкое, —Не проходит.Две недели, три недели,Месяц, сколько ж, в самом деле?Разрубить пора гордиевы узлы!Кто-то лечит литургией,Кто-то режет хирургией,Знать бы способы другие —Стать бы злым. А пока…Виновата ли природа,Кровь, генетика, порода —Словно ветер душу тянет,Видно, память, стонет память,Шало тычется в бока,По несбывшейся любви колобродит.Не проходит.

Ночи тебе

Очарование? – переспросила она, глядя на облака над морем, освещенные солнцем.

– Да-а… Вот только разочаровываться не хочется…

Ночь перваяПисать тебе?..Не знаю…И поймешь ли?..День ото дня в тебе – Тебя ищу.Через себя протаскиваю прошлое,Как пук колючей проволоки тащу.Все помнюОт мгновенья и до года:Одессу, Ялту, южную природу…Как в бухтах тучи строились в фрегаты,Шатался ветер, дыбились закаты,Как солнце било, о волну звеня,Как убегала с кем-то от меня.А я смеялся:Убегаешь от себяИ думаешь, что сможешь?Не любя?Все помню:Поцелуй неясный смятый,Слова людей, облепленные ватой,Случайный взгляд, улыбку, взмах ресниц —Переполох кокетливых синиц.А я шутил,Я говорил о скуке,Ты прятала глаза, дрожали руки,Мне больно было, мир хотел очистить,И думалось, что счастье – мыслить.Теперь молчу,Слова, как трафарет,Ни чувств, ни мыслей не вместили.Любил тебя? себя?.. Да? Нет?И как Себя – собой осилить?Под сводом мыслей, горблюсь, как атлант,Как недоверием униженный талант.Любил?.. Не знаю.Не сказать такое.Всю жизнь боялся скуки и покоя,Был жив мечтой – осталась только ты:Не божество, не гений чистоты, —Реальность вся, такое не нарушить:Ловить движенье губ и голос слушать,Походку узнавать, изгибы плечИ каждый взгляд в себе беречь.Ты – легкая, игривая?.. шальная?Ты – скрытная, надменная?.. стальная?Ты – нежная, как тени на реке?Ты – твердая, как булава в руке?Ты, только – Ты,Тебя не перечислить,Желанье видеть больше счастья мыслить.Бегу в людей, в других, – забыть тебя.И взгляд в других,Как новый взгляд в себя.Молчу, смотрю и удивляюсь снова,Ночами «опожаренный» брожу,Улягусь старым, просыпаюсь новымИ от себя в насмешку ухожу.Трезвею где-то к середине дня,Твою двуликость и себя кляня.Потом найдет – огромное, как ветер, —И трезвым – пьян, усталым – все же трезв.Но, право! есть ли лучшее на свете:Любить, надеяться, стараться что-то детям,Любовью богатеть, как не был даже Крез,Искать, в своих поступках сомневаться,Седеть, но все с зарею обниматься,Вперед лететь, в ошибках падать вновь,Мечтой будить «закиснувшую» кровь,Весной волненье чувствовать под кожей,Быть молодым и где-то старым тоже,Быть правым где-то, где-то – ложным,На все и ни на что похожим,И снова думать: «Быть? Не быть?…»И, как ни трудно – дальше жить?..…Что ж чувство?.. Задушить его не сложно,Оно, ведь, искренне.Дымить сознаньем ложным —легко.Мозг – он наемный арестант:Понять – во времени,Почувствовать – талант!А совместить одно с другим в движении —Такое удается только гению.Мир стар, мир этот трудно удивить,Что от себя в насмешку уходить,Что прятаться в заботы от идей…А мне – не впрок, а я люблю людей.Я откровеннее, и прятаться в горстиМне глупо. Виноват? – скажу «прости»,И, хочешь, руки положи на плечиБродяги странного по чувствам человечьим.Вторая ночьСкажу?Скажу все завтра.Но «завтра» – уже «сегодня».Темная парадная,Лестница, как сходни,И хлопающая дверь железного лифта —Словно гипербола ироничного Свифта.Десять минут, двадцать, полчаса, час…В голове – не мысли: брожение, квас, —Предположения по стенам нависли.«И ныне, и присно,и во веки веков, Аминь!» – Сгинь!Жду. А завтра – уже сегодня.Темная парадная, лестница, как сходни,И хлопающая дверь железного лифта —Словно издевка ироничного Свифта.И – ты… И все стало дискретно:Лестница, лифт, Свифт, – конкретно,Словно на яркой картине Филонова:Разобрано на части и снова – собрано.– Здравствуй.– Здравствуй… Ты здесь?– Жду тебя.– Мог бы и не дождаться.(Реплика дня, втиснутая в пространство,как инкрустации «ты» и «я»от небрежения до прострации).Идем по улице,Она – гордо, я – ссутулившись,И оба – молчащие, как иконы творца,Бессловесно взирающие с амвона.«К пра – от – цам!..Если пришел, надо говорить.(Быть или не быть? Бить или не бить?Как бы глубинное не забыть?..И почему так трудно любить…Стрельца?)Что это —равнодушие? неприязнь? самомнение?Или защитная реакция души,выросшая до отторжения?«Не – спе – ши…»– Все. Я возвращаюсь назад. —Чувствую, как напряжено ее тело.Выдержит взгляд? повернет глаза?Я же хотел ей что-то сказать?Но почему на губах узда?Где запредельность предела?..– Если хочешь унизить другого,Прежде всегда, унижаешь себя.– Да?.. Прощай.Истинно – зря.И снова – улица, фонари – в раскачку,В голове мыслей – вульгарная скачка,Во рту – пересохло, пресно.И только откуда-то из груди,Все осознания опередив,Давится разудалая песня:«Не зови, рвать, так сразу, не зови.Полюбил ты заразу – оторви,Развесёлейшим глазом удиви,Но не зови, брат, не надо, не зови.Если больно, ты напейся, забури,Прошатайся от зари и до зари.Это ветер, он качает фонари,Но не дури, брат, не надо, не дури.Ты лицо свое улыбкой обнови,Ты других своей улыбкой одари,Только память за собою не веди,Обойди, брат, эту бабу, обойди.Нет, не можешь? Так себя ты обмани,Ты ее глаза другими подмени,Подхвати девчонку, с нею загуди,Прижимай же, прижимай ее к груди…Нет, не можешь?.. Даже песня – поперек.Ногу – в стремя, сколько будет там дорог?Не забыл ты, как любовью бередит?Не боишься?.. Значит, будет впереди.Но, не бреди, брат, не надо, не бреди…»…Что ж чувство?.. Задушить его не сложно:Оно ведь искренне. Дымить сознаньем ложным —легко… Мозг – он наемный арестант:понять – во времени, почувствовать – талант!А совместить одно с другим в движении —такое удается только гению.Мир стар, мир этот трудно удивить,что от себя – в насмешку уходить,что прятаться в заботы от любви…А я не смог… Зови ли, не зови…… И третьяПисать тебе? Не знаю… И поймешь ли?…Но все равно опять тебе пишу.Все понимаю: объясненья пошлы,И этим перед временем грешу.Но не жалею, не унижусь сожаленьем.Не тороплю, не требую решенья.Вокзал, вагон, я уезжаю снова.Забудусь старым, а проснусь ли новым?Ну, улыбнись, вернусь я вряд ли скоро.Ты отдохнешь от надоевших споров,Поднимешь загражденья на глазах…А жаль, я не успел тебе сказатьТого, о чем написаны тома:Любил в тебе – Тебя.А что – Ты, думай-ка сама.Эксперименты вряд ли стоит ставить,Я понял все: пора тебя оставитьИ впредь не путать страсти и любви.Нас опыт учит… Долго?…Виз-а-ви.[7]Проснулся…Радостен? Доволен?..Нет, благодарен ВамЗа то, что был я болен,За то, что снова стал писать.И я с сегодняшнего дня,Как мысль под этим солнцем волен,И не боюсь я заболеть опять.И снова жив мечтой,И снова – ветры рвитесь.Разочаровываться – Вы боитесь,А я ищу себя очаровать.

Письмо без адресата

Ну вот,окончился и високосный год…Твое молчание, не душит, не тревожит.Взгляни, улыбка расслабляет роти меж бровей давно не морщит кожу.Я снова – прежний, как в июльском дне:спокоен, прост, не мучаюсь в сомненьях,и глаз твоих я не ищу на невском дне,и для любви в себе не лицемерю.Устал пылать, остались теплые глаза.На них ладони положи согреться.Не многое сумеешь рассказатьв улыбке неустроенного сердца.Но не грусти, что яркое в былом, —ушедшее – да не затмит стоящего.Мы все же больше будущим живеми лишь немного – настоящим.В ночных часах спокоен пульс Земли,дыхание ее тепло и истово.Меня сегодня мягкого возьми,а завтра — подарю себя искристого.

«Не бойся ни любви, ни одиночества; бойся не понять самого себя».

Алл Пантов

Часть 2

Петля любви

И режешь женщину из своего ребра,

как Бог когда-то резал из Адама.

1. Очарованный

«Змейкой тело, грудь, соски…»

Змейкой тело, грудь, соски, —тушь, эскиз.Что задумчив?Поседели виски?Пальцы вылюбили кожу,скул базальт.Там за веками, быть может, —дым-глаза?Мякоть-губы,эти губы – как хурма:,плод запретный, но пригубленный —дурман.Шорох, шепот двух запястийу волос.Откровение ли, счастьепрорвало́сь?Как дыхание – движение ресниц.Озаренная, крылатая,проснись!Прикоснись губами к векам,одари, —в эту ночь свободой ветровговори.

«Молчит, волнуется, смеется……»

Молчит, волнуется, смеется…И сердце бьется под ладонью,как у птицы,и тихое дыханье рвется…Ресницы вздрогнули и губы:– Ты любишь?– Да, конечно да.Сквозь ночь проходят города,летят снега, идут дожди,колышутся в надеждах дни,в надеждах, поисках, сомненьях,в движении чувств и слов движении.Взгляд растворился в потолке,щека – к щеке, рука – в руке.– Ты спишь, да?– Нет.– Но этот свет?…Холодный свет, лиловый светот уличного фонаря,бледней, чем зимняя заря.Лучи безмолвьем говорят,два тела – тесно: грудь к груди, —нагих, сейчас открытых миру.А мир молчит, окостенев,бесстрастен взгляд, гвоздем к стенеприбита лира.

«Сплетенье рук, волос сплетенье…»

Сплетенье рук, волос сплетенье.Слова сейчас – как преступленье,лишь – вырванный из тела стон.В сплошном движении нет движенья,прикосновенье – как мгновенье,растянутое в долгий сон.Мы падаем куда-то вместе?Летим? Скользим? Плывем?Не то…Мы – в вечности,мы сами – вечность:мы – всё сейчас,а все – никто.Никто!Осыпались назадсвои же страсти, беды, боли,вкус меда, горький запах поля,хулители и дудари.И только память повторитсплетенье тел, туман в глазах,вразлет взметнувшиеся бровии вкус соленый на губахтвоих ресниц…Как откровение стихий,обрушивающихся в стихи.

«Зачем любимых мы бросаем…»

Зачем любимых мы бросаем?Но как берем!Ах, жизнь, треклятая, косая,гори огнем!К чему стремимся беспредельно?Судьба, лови!От скуки разве, от бездельяв твоей любви?Перенасыщены глазами,улыбки – блажь!Ночь – словно целое сказанье,поэмный раж.Звучи! Пусть провода немеютот голосов!Люби, пока любить умеешьбез тормозов!И смейся,господи, блаженство —твой смех у глаз!Так низвергаешь совершенствав ожогах ласк.

«Те пряные губы – загубят…»

Те пряные губы – загубят.Мазки поцелуевсильней аллилуй заголубят.И ласки прекрасны,но рот лепестковой обмазкой заласкан,молчит.А терпкое слово – горчити просится криком великим из горла,счастливым полетомвсех прожитых истин, и горя, и пота.Кого-то, куда-тозовут ожиданья, горенья.Сознанья искрятся под кожейсвершений заложники.В изгибах любви,как помятая губка, пожухнешьи рухнешь подломленный.Себя выскребаешь из неги,из мягких коленей,изгибов лебяжьей руки, —остаться стремительным хочется.Часы – коротки,себя не раздашь на пророчестваи корчишься,губами обвит.Но, слава любви! —она больше того, что дается.И жжется желание,и небо охально смеется, оскаливаясь.И шепот листвы тополиной,и руки любимойотринешь из жизнии брызнешь под облако,каленый и резкий — за голодом,И Слово – упруго и дерзко —взовьется в накале высоком,как пламя, как песня, как сокол…Но как же летать без любви?..

«Легче добьешься в любви конца, нежели умеренности».

Тот же Овидий (Публий Овидий Назон)

2. Искренность

«О, как убийственно мы любим!..»

Ф. Тютчев.1Так бывает:в пути вдруг потянет назад,и еще на бегу, сквозь туманы заснувшие,обернемся и смотрим себе же в глаза,тем, которыми были мы в годы минувшие.Усмехнемся наивности прежних идей,удивимся количеству нажитых трудностей,и гордимся, что выросло в гомоне днейиз количества выдержки качество мудрости.В этой жизни, конечно же, стоит любить,только сердце болит от напора событий.Мне хотелось порой, только нет, не забытьчьих-то глаз, чьих-то слов, откровений, открытий.И среди суесловий, восторгов, посул,среди множества ложных и подлинных истинностей,как награду природы, как гордость, несувеличайшее из достоинств любви —Искренность.2Ника, родная, сложность моя,прости, о тебе – в конце.Сегодня, хочешь, разолью моря,хочешь – горы расставлю в венце?Хочешь, разбрызгаюсь сверкающим водопадомили звуком выльюсь в трубе?Могу изогнуться нежнее радуги…А, хочешь, – выношенное, о тебе и о себе?Время давнее, была осень,тучи лежали плоские, как стол.Сестра сказала:«Жду тебя в восемь,у Концертного, за Литейным мостом».Сколько уж этих филармонических заловвыхожено, выслушано, высмотрено,и опять?«Жду тебя в восемь, – сестра сказала, —и постарайся не опоздать».Трамвай, мостовая, метро, эскалатор, —все знакомо десятком лет:тяжесть Невы в каменных латах,блеклый, неверный, вечерний свет.Что там – в прошлом?Уставшие надежды, любовь романтика, трагедия бытия,и где-то внутри – сохраняемая бережностьк тому, что называется «Ты и Я».– Ты не опоздал? Удивительная картина.А сейчас придет моя гроза.– (?)– Я же тебе говорила, – Нина.У нее – вот такие глаза.Правда, ну, правда, же!Чему здесь смеяться?Когда она смотрит, – щекочет внутри.Ну, перестань, перестань улыбаться!Стой… и смотри.Семнадцатилетняя,нащебечет с два коробаот дня сегодняшнего, до дней сотворения:и то – здорово, и это – здорово,не жизнь, а розовое парение.– Ну, хорошо.Кого мы слушаем сегодня?..Что она?..Пострадала в тридцать седьмом?..Да… Манера исполнения свободная?..Музыка?.. Нет… Во мне самом.– Нинка? Ой – здравствуй!(Нечто, как офорт,в платке и простеньком линялом пальтишке.Скулы, курносость, большущий роти глаза… (действительно, – слишком).Сам же – пуст, как человеческое сердце,выжатое без остатка – корка лимонная,умеренность менуэта вместо интермеццо,конечно же, с обязательными вежливыми поклонами.– Здравствуйте, Алл.– Здравствуйте, Нина.– Все собрались?.. Можем идти?..Сестра о пианистке: Ты знаешь, Нина,у нее столько трудностей было на пути!..(И в том же духе, наивное и правое:обычный девичий обмен информацией.)Вестибюль, лестница, гардероб направо…– Вы заговорились, пора подниматься.Привычная, приличная, концертная обстановка:эстрада, «Steinway», шуршание платьев, —все это – только короткая остановкав пульсации мыслей тяжелых, как платина.Но… после Рихтера кем заслушаешься?Что она так над роялем сутулится?Сестра:– Бесподобно! Не может быть лучшего!Я:– Напоминает промокшую курицу.И ты, уже уловив иронию,брови раздвинув, глазами – в брызги,смеешься, и даже в смехе – невольное,глазастое, огромное желание жизни.Нежность. Сколько в тебе этой нежности,если льется от прикосновения?Девочка, осторожней,я почти безбреженв своих фантазиях и представлениях.Девочка, внимание!Мне – двадцать шесть.Я знаю любовь и слышал проклятия.Девочка, не надо,жестокость естьв любой улыбке, любом объятии.Девочка, ты знаешь, люди меряютсяспектром вселенной: от богов до свиней.Выдержка – единственное, во что еще верится…Но девочка – ты оказалась смелей.Ты приходила, распахнутоглазаяв душные стены белой больницы.Я поджимался, – противопоказаноэтой девчонке в меня влюбиться.И все же хотелось, стыдно до жути,замерзшему сердцу в тепле отогреться.Славная, это – слияние судеб?Быть может только – капризы сердца?Помнишь, мне больно,я мучаюсь пошлостью,мне тошно от косности и равнодушия.Меня выворачивает самоничтожностью,и это – страшней лазаретных удуший.Время исканий – слово не вырвется,глазами – в стену, часы прострации.Помнишь? Время дремотно, как идолица,думаешь только, как не сломаться бы?И ты, среди измотанных будней,в системе обычно живущих людей:спешащих врачей, субъективных судий,девочка – ты оставалась сильней.Чем? Не знаю. Кондовой ли мудростью,или упорством наивного ума?Своей беззащитностью в мелочных трудностях?Чувством? Стремлением?…Думай сама.День за днем уходящие месяцы,многое найдено, многое понято,вчера – распутываю околесицы,сегодня, трезвея, раззваниваюсь полднем.Но только где-то внутри нашей искренности,скользнула тонкая трещинка неверия.Хочется, хочется,надо бы высказаться,но ты отделилась вагонной дверью.В ту, уже недавнюю осеньмир продолжал быть холодным и неосвоенным:ты уезжала к карельским соснам,я – оставался искать по-своему…3* * *Тишина. Тупая тишина.В ухо молотком стучит будильник.Комната: три стенки, два окна, —Крупногабаритный холодильник…Черное стекло ползет слезой,Дождь по крышам и аллеям косит.Мокрой обезлистевшей лозойПо пустым бульварам ходит осень.Телевизор, бледный глупый глаз,Отключен, чтоб не гудел эфиром.В этих стенах не хватает Вас,Женщина неведомого мира.А без Вас – ни света, ни пути,И живешь какой-то мыслью задней.Это значит – годы к тридцати,День прошел, и измотался за день.Это значит – куришь до утра,Встанешь в семь, к постели тянет в восемь…Осень, трижды клятая пора,Голая по крышам бродит осень…* * *В этом сумрачном каменном городе,Где чугунных решеток плетни,Где вороны мудрее воронов,Где в холодном тумане огни,Где молчат купола и соборы,Где граниты – мертвее льда,Где сознанье взывает упорноНе к полету, а в землю, туда,Где отчаянный грохот трамваев,Словно мат по груди мостовых,Где дворцы – словно груды сараев,А творцы – словно толпы босых,Где на Невском – Европа и гопа,Где во всем – где порыв, там – скандал,Словно рухнувший с неба Акрополь…Там я жил, там любил, там страдал……………………………………………………И так – началось: уезжать, прощаться,но отовсюду к тебе возвращатьсяв минуты, когда слаб,в минуты, когда отчаяниене разжимает лап,и дышится только случайно,когда неверие страшнее прошлого,когда – людей бы рядом,да нет ни одного,а ты свое процеживаешь прожитое,и кроме сухожилий – ничего.Кто подскажет, какие отрешенные,какой дорогой – в какую обитель?Каждая минута, как жизнь напряженная,а жизнь – колесом по скользящей орбите.И только письма с концов России:мелкие листики слов и прочерков, —недели и месяцы жизни фиксирующиев этих коротких не деланных строчках:… Тверская Русь, мохнатый шум дубов,Поля льняные, грустные пороги,Крик галок над крестами куполовИ братская могила у дороги……Летим по перегонам судеб,Ища ответ любимых глаз.Зачем бежим от тех, кто любит,К тем, кто обманывает нас?…… В Ташкенте знойном, как горло домны,Один орнамент другого красивее.Я, кажется, все здесь глазами обнял,Но сам остался в лесах России………………………………Так ты нужна мне:всегда бесконечно.Я твой всегда, зови, не зови.Приду к тебе из жизни исперченной,из быта обыкновения ненайденной любви,Оттуда, где живешь от случая к случаю,как скучный и пыльный кавказский осел:то ли – труженик, то ли – мученик,гений, ничтожество… Или – все?Сейчас живи, Ника,тебя не трону я,не запутаю стропамидушевных тяжб.Хочешь, Ника,и сердце стреноженноеу ног твоих послушное ляжет?Выживу сам, куда-нибудь выбреду —руку протяну: «На, возьми».А если жизнь, как отраву, выблюю —шею подставлю: «Бери, казни».Нет для меня цензов вернее, —губы б твои не дернулись болью.Не было поцелуев чище и нежнее,но в жизни, увы,преснеешь без соли.Живи, Ника. Именем твоим,хочешь, буду молиться, как верующий?Живи, Ника,когда-нибудь напоимдуши свои любовью бреющей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Фраза из стихов Анны Ахматовой.

Имеются в виду разногласия между Ахматовой и Мариной Цветаевой.

Герберт Спенсер, английский философ середины XIX века.

Френсис Бэкон – английский лорд, философ, писатель, государственный деятель первой половины XVII века, основоположник эмпиризма; существует мнение, что многие произведения, приписываемые Шекспиру, написал Бэкон или группа молодых литераторов под его руководством.

Импосекс – развитие у женской особи мужских половых органов; здесь – в смысле сексуальное перерождение, мутация.

Люцифер – (лат. – «Светоносный), в римской мифологии – олицетворение утренней звезды (Венеры), в христианстве – падший ангел, Сатана.

Визави – лицом к лицу, фр.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2

На страницу:

Перейти

2 из 2