ТТ. Серия «Аранский и Ко». Книга 1

Вспоминать о Кресте ему не хотелось, это происходило само собой. День был не из легких – погибли Штопаный и Крест, но мозги теребил почему-то больше Крест, которого он недолюбливал, и это мягко говоря. А если не погиб? Да нет, менты уж очень спокойно вокруг него ходили, раненому помощь оказывали бы. Скорее всего, не было больше Креста: получить автоматную очередь и остаться в живых шансов мало. Даже если сразу не умер – все равно не жилец. Почему-то ему больше хотелось думать, что Креста уже не было в живых, как-то он себя к этому так и клонил. Возможно, потому, что если живой, то сдаст Гошу, а может, потому, что деньги? Нет, деньги ни при чем: если Крест живой, деньгами он с ним поделится, как положено, и на ж/д в понедельник пойдет, как договаривались, и в следующий тоже, если нужно. Гоша вздохнул: он понимал, что это самообман, никуда он не пойдет. Если взяли Креста и он живой, то будут менты ждать Гошу у камеры хранения, а если мертвый, то какой смысл туда идти. А может, потому Крест теребил его мозги, что благодаря ему Гоша ушел, оторвался, на свободе остался и с деньгами? А сумку-то он не бросил и рюкзак не бросил, хотя были такие моменты, хотелось это сделать, и вот он результат – выстоял, дело сделано, все получилось, даже несмотря на прокол тот Креста роковой, и теперь еще немного – и он – богатый человек, правда, ценой нескольких жизней, но это – к сожалению. А может, еще и потому вспоминать о Кресте не хотелось, что ощущал он себя должником перед ним? Но почему же? Крест отошел от плана, не побежал к забору и поступил в итоге именно так, как поступил, такой был его выбор.

Гоша остановил машину, проехав немного мимо автобусной остановки и небольшого киоска рядом с ней. Ему уже давно хотелось пить.

А вокруг стояла тишина удивительная и редкая; неподвижно застывшие деревья, еще не сбросившие разноцветно-пеструю листву, только приближали и сгущали надвигающиеся сумерки, и ни единого дуновения ветра; чистый, свежий воздух приятно наполнял легкие, как будто и не было ничего другого, кроме этой благодати: ни банка, ни погони, ни перестрелки, и ему хотелось как можно скорее облегченно вздохнуть, сбросить, оставить позади ту грязь и тяжесть, в которой сегодня оказался, и, наверное, вернуться к обычной, нормальной жизни.

И для кого была эта остановка, если вокруг ни души? Нет, так не бывает, ну конечно, там, недалеко, за деревьями, виднелись несколько домов, значит, и люди все-таки появлялись здесь, и автобусы проезжали.

А не оставить ли ему здесь машину да не пересесть ли в автобус? Возможно. Гоша доел бутерброд, выпил кофе, которые купил минуту назад в киоске, затем как следует вытер тряпкой все те места, где могли остаться его отпечатки пальцев, посмотрел на часы: еще минуту ждет он, не больше, не будет маршрутки – едет дальше.

Автобуса не было. Гоша повернул ключ зажигания, мотор дернулся и приятно заурчал. Пора было ехать, и даже поторопиться: истекали уже те двадцать минут форы, которые имел он в запасе.

После осмотра места драматических событий у железной дороги и трупа второго из трех преступников майор Аранский ехал на служебном «Хендай Соната» от «Оушен Плазы» в сторону Южного моста, на Осокорки. Пять минут назад позвонила жена, спросила, будет ли он к ужину, – сказал, что не будет, но минут через пятнадцать заскочит перекусить.

Ему нравилось ездить на служебной машине, причем быстро. «Соната» это позволяла, и потом, быстрая езда ему доставляла удовольствие, располагала к размышлениям и всякого рода анализу.

Думать и еще раз думать!.. Это он умел, это была его работа, которая ему нравилась, которую он любил, которой посвятил свою жизнь, и это без громких слов, так уж сложилось – кому-то убивать и грабить, а кому-то их ловить.

Сегодня весь день был сплошным дурдомом, и все началось с ограбления банка. Трое неизвестных просто-таки цинично, в течение пары минут, ограбили банк, убили охранника ни за что и скрылись, причем не на «БМВ», не на «лексусе», а на грузовой «газели». Сколько раз говорил: думать нужно нестандартно, нелогичные ситуации прорабатывать тоже. Преступник подобные правонарушения продумывает, прежде чем совершает, зачастую изощряется как может, чтобы с толку сбить и на ложный путь расследование направить. Вот и с «газелью» – не подумали, не учли, район ограбления оцепили, а «газель» с преступниками упустили. И как быстро те на Петровке оказались, минут за десять, ну, может, чуть больше. Почему их туда понесло? Скоро выяснится. А Толян тот с юмором оказался, почти поверил ему майор – хорошо, что машина с дистанционным стопом была, не ушел.

Аранский посмотрел на часы: ребята из его отдела что-то давно не звонили, пора бы уже и опознать этого юмориста да по нагану прояснить хоть что-то. Револьвер старый, за столько лет где-то да фигурировал. Обычно оружие просто так не лежит, иногда и стрельнет. Тем более что не музейный образец – рабочий ствол. Вопросов пока было много. Кто второй, которого за «Оушен Плазой» уложили? Пока тоже не опознали. А третий и вовсе на патрульной машине ушел, ну как такое могло произойти? С «Тойотой Рав» тоже пока ничего ясного. По номеру определили хозяина, да, собственно, потом и документы на машину в салоне оказались – зарегистрирована была в Оболонском районе, угнали на Подоле, причем, похоже, украли не только машину, но и ключи, и документы – редкий случай. Хозяин пока не объявлялся и не заявлял об угоне.

Ожил телефон рядом на сидении, засветился, завибрировал, зазвенел. Аранский посмотрел на дисплей: звонили из отдела. «Наконец-то, – подумал он и ответил. – На связи».

– Сергей Викторович, есть новости, ну, по сегодняшнему ограблению банка, – говорил лейтенант Валя Кордыбака, молодой сотрудник, его подчиненный, несколько сбивчиво, торопливо и взволнованно.

– Валентин, ты бы не спешил, поспокойнее, да и мне понятнее будет, – Аранскому требовалась хотя бы пара секунд, чтобы отойти от своих мыслей, переключиться на другую волну.

Кордыбака продолжил:

– Объявился, ну тот, третий, который ушел на патрульной машине.

– Да ты что, Кордыбака, что ты мямлишь, излагай быстро и четко, – Аранский понял: перекусить дома уже не получится, включил правый поворот, принял вправо и остановился перед автобусной остановкой – хорошо еще, что не ушел к мосту, автовокзал только проехал.

– Ну так я и так, – недовольно пробормотал Кордыбака. – Засекли его.

– Где? – главное, что сейчас хотел услышать Аранский, – это место, где находился преступник, остальное – потом.

– Едет по улице Блакитного.

Аранский на секунду задумался:

– Блакитного – это в Голосеевке?

– Да, через лес Голосеевский.

– Точно, на проспект Науки выходит. Ну Кордыбака, вот так повезло, я в двух минутах оттуда, – Аранский рванул с места, даже не успев включить синий маячок. – Подкрепление вызвали?

– Так точно, уже едут.

– Молодец, Кордыбака, пока буду ехать, давай вкратце, как засекли?

– На Голосеевском проспекте он патрульную машину бросил, на другую пересел, «Тойоту Прадо». На парковке захватил: девушка в машину садилась, он ее по голове пистолетом и в патрульной оставил.

– Жива?

– Да, голову разбил, сотрясение, наверное. Короче, пришла она в себя, позвонила, сообщила, но самое главное, Сергей Викторович – в «Прадо» маячок установлен, спутниковый, что-то вроде навигатора.

– Так, и что?

– Активировали маячок, теперь на мониторе видно, где он едет, сучара.

– Дороги все перекрыли?

– Пока нет, две группы едут в том направлении, будут перекрыты, но, думаю, теперь вы там раньше всех окажетесь.

– Окажусь, лейтенант, я уж постараюсь.

– Да и куда он теперь денется, он ведь не знает, что мы его видим.

– Это да. Ну а если машину бросит – по-любому ему надо от нее избавляться? – майору своя же мысль не понравилась. – Хотя нет, место там глухое, как минимум до проспекта доедет. Хорошо, пока все, держи меня в курсе, если остановится или куда свернет, сразу звони, да, и номер у «Прадо» какой?

– Номер простой, 12-34. У него, кстати, автомат и два пистолета.

– Я в курсе, – Аранский знал, что преступник был хорошо вооружен, но он один, уже неплохо – вести машину и метко стрелять не каждый сможет.

Аранский летел по проспекту Науки на предельно возможной скорости. И хотя его белая, как снег, «Соната» не была раскрашена в доблестные цвета патрульных машин, она все равно отличалась от гражданских синим фоном номерного знака и проблесковым фонарем на крыше; этого было достаточно, его видели, уступали, пропускали, и он летел на встречу с этим третьим, скорее всего, главным из той тройки. Хотелось ему посмотреть на этого малого, видно, волчара был матерый, двух подельников своих под пули поставил, а сам оторвался, и ушел бы, гад, ушел бы, спасибо девушке за «Прадо» с маячком.

Метрах в тридцати от перекрестка майор остановился и припарковался у обочины, мотор не глушил. Куда поедет преступник, разумеется, никто не знал, – мог повернуть направо по проспекту Науки, мог налево, мог и прямо, на Лысогорскую. Это неважно – со своей позиции Аранский мог стартовать в любом направлении, главное – пусть едет вот прямо сюда, на этот перекресток. Достал пистолет, проверил магазин, передернул затвор и положил рядом в углубление между сидениями.

Опять ожил, зазвенел телефон. Звонил Кордыбака, сообщил, что преступник уже находился метрах в двухстах от перекрестка; ближайшая патрульная машина, метрах в пятистах, ехала по улице Уральской.

Значит, майор был пока один. «Все, понял, Валентин, я его принимаю», – Аранский бросил телефон, несколько раз газанул, мотор послушно проурчал в ответ – он был готов к броску, словно дикая кошка перед прыжком на свою жертву.

Вот и она, «Тойота Прадо», очень спокойно и уверенно подъехала к перекрестку и остановилась на красный свет светофора. Тут же загорелся желтый, и «Прадо», повернув направо, выехала на проспект Науки. «12-34, действительно, простой, не хватает – пять и вышел зайчик погулять», – подумал, глядя на номерной знак, Аранский, отвернул от тротуара и поехал следом.

Гоша подъехал к перекрестку, не успел толком остановиться, как загорелся желтый, а затем и зеленый свет светофора, и, недолго думая, он повернул направо. Куда ехать, не имело значения, он уже добрался куда хотел – до ближайшей оживленной улицы, и теперь оставалось последнее и очень простое дело: остановиться, хотя бы здесь, за остановкой, взять рюкзак, закрыть машину, перейти на другую сторону дороги и сесть в любую маршрутку.

Подходила к концу история ограбления банка, погони, перестрелки теперь оставались в прошлом. Кому сегодня суждено было умереть, те умерли, кому суждено было сорвать джекпот, тот так и сделал. Он устал, день был трудный, как никогда, много сил, энергии, нервов было потрачено, и ведь не напрасно. Гоша посмотрел на рюкзак. Да, не напрасно. И вот теперь домой, принять душ, выпить бутылочку пива и, вытянувшись на диване во весь рост, расслабиться, задремать и уснуть, а деньги он завтра посчитает, потерпит.

Подыскивая место для парковки, Гоша сбавил скорость. Кто-то слева посигналил, Гоша посмотрел в окно: белая «Соната» с синими номерами и маячком на крыше почти поравнялась с ним. Менты – откуда? Эта мысль ударила словно ножом, неожиданно, исподтишка, прямо под дых, в самое больное место. Неужели хозяйка машины пришла в себя и уже объявлен розыск? Ох, зря он ее в живых оставил, ведь понимал, что нельзя было, – пожалел. Значит, не успел. Неужели это конец? Гоша посмотрел назад, посмотрел вокруг – других полицейских машин не было. Откуда эта взялась, причем в салоне только один водитель? Кто он, этот мент? Что ему надо?

Водитель «Сонаты» выставил в открытое окно руку с гаишным жезлом и, помахивая им в сторону «Прадо», стал предлагать Гоше остановиться. Если это проверка документов, то почему выбрали именно его – Гоша ничего не нарушал! Нет, это не случайность, значит, вычислили, нашли его. Ну что ж, хотите продолжения – тогда повоюем. Сыч посмотрел на автомат, затем на водителя «Сонаты», понимающе покивал ему головой и поприветствовал, иронично приподняв вверх ладонь, затем вдавил педаль газа в пол – машина зарычала и рванула вперед.

«Прадо» была не из самых мощных, Гоша это сразу почувствовал. Да, разгонялась, бодро набирала обороты, но это не то, не так, как ему нужно было, с «Сонатой» он не сможет тягаться по скорости, но, пока они в городе, он использует другие преимущества машины: ее вес, габариты, полный привод.

И опять все завертелось и закружилось: мент включил мигалку на своей машине, Сыч – свет в фарах и постоянно сигналил, расталкивая впереди себя автомобили, если кто-то медлил, не торопился уходить в сторону, не раздумывая отталкивал своим бортом; в ответ возмущенно сигналили, моргали светом, останавливались. «Соната», примеряясь, упорно пыталась зайти с какой-нибудь стороны, обойти «Прадо», рыская по ходу то вправо, то влево; Сыч тоже петлял по дороге, не пропуская соперника вперед. И все же, пока Сыч отталкивал очередную машину, «Соната» сумела воткнуться справа и, продвигаясь вперед, почти поравнялась с ним. Теперь Гоша смог хорошо рассмотреть водителя «Сонаты»: это был мужчина лет сорока, скорее всего, высокий, крепкого сложения, волосы на голове по-спортивному коротко пострижены и неряшливо торчали во все стороны, суховатое лицо выражало спокойствие и уверенность, легкая улыбка не сходила с губ, взгляд был цепким и колючим, в глазах – злость и стремление, нет, не стремление, а страсть, как ему показалось, к погоне, к борьбе, к победе, и это все не радовало.

Аранский смотрел на машину слева: сквозь открытое окно пассажирской двери видел этого ублюдка, последнего из тройки, похоже, главного – и ведь не ушел, а стало быть, конец ему, теперь возьмет он его, достанет гаденыша.

«Да, парень, не поперло тебе под конец, причем дважды: во-первых, машина твоя с маячком оказалась, а во-вторых, на меня, на Аранского нарвался, – зачем-то бормотал себе под нос майор. – А я тебя возьму, уж будь спокоен, а не возьму, то порву, третьего варианта не будет, обещаю».

Гоша рванул рулем вправо, водитель «Сонаты» нажал на тормоз, но «Прадо» задним бампером все равно зацепила передок «Сонаты», и ее зашвыряло по дороге. Гоша немного оторвался, но ненадолго – белый автомобиль опять стал догонять и заходить уже слева, что-то надо было предпринимать. Сыч понимал: оторваться не получится – это бодание автомобилями в конце концов могло закончиться их поломкой и остановкой; если первой сломается его машина – вот тогда уж точно все. Он взял в левую руку ТТ и выставил в окно, «Соната» стала сбрасывать скорость и отставать. «Что, страшно, обделался, ментяра?» – крикнул в открытое окно Гоша, выстрелил два раза подряд куда-то в правый нижний угол лобового стекла «Сонаты», но мент не сдавался, зашел с другого борта и опять ударил в задний бампер «Прадо», затем еще раз, и еще. «Тойоту» стало клонить влево, тогда Гоша, в свою очередь, попытался отбить «корейку» на встречку, но водитель «Сонаты» опять резко тормознул и уже с другой стороны подобрался к переднему бамперу «Прадо». Гоша громко выругался, повернул руль немного влево, чтобы потом с размаху ударить в левый борт «корейца», но вдруг почувствовал, как что-то попало под левое переднее колесо, кусок доски, может, кирпич, только машину рвануло влево и частично вынесло на встречку. Вот чего опасался Гоша, так это оказаться на полосе встречного движения, и это случилось.

Как в него не влетела на полной скорости машина, было просто чудом, и все же, уходя от лобового столкновения, она зацепила «Прадо» и оказалась на середине дороги, и тут же попала под другой автомобиль. Удар был настолько сильный, что дух захватило, – обе машины разбились в хлам; что сталось с людьми внутри автомобилей, не хотелось даже думать. Какой-то предмет, оторвавшийся от машин при столкновении, долетел до «Прадо», ударил в лобовое стекло, напугав Гошу. Стекло не вывалилось, но пошло трещинами, а где-то рядом – он не видел, но слышал, как сработал эффект домино, – грохот столкновений, разбивающихся фар и лобовых стекол слился с воем клаксонов и визгом шин об асфальт.

Гоша пару раз газанул – мотор ответил, значит, не заглох, значит, еще работает. На другой стороне дороги он увидел ответвление влево и, пересекая встречку, направил «Прадо» туда. «Соната», проскочившая мимо кучи битых автомобилей, резко остановилась, затем вернулась обратно и последовала за «Прадо».

Гоша ехал по узкой дороге куда-то вниз по небольшому спуску. В машине что-то пищало, скрипело, движок давал перебои в зажигании, медленно поднималась температура мотора – это означало, что радиатор поврежден, охлаждающая жидкость вытекала и ехать оставалось немного. Слева тянулся забор, казалось, бесконечный, справа – такой же нескончаемый гаражный кооператив. Гоша здесь никогда не был, куда вела дорога, что было дальше, он не знал, посмотрел в зеркало назад: появилась «Соната», освещая себе путь одной фарой, – значит, она еще могла двигаться, значит, настигала. Спуск становился круче, слева осталась пара домов – новостроек, дорога плавно поворачивала влево, впереди еще один дом – высотка – недостроенный, и дальше, казалось, проезда не было, значит, тупик.

Гоша остановился. Место глухое, даже людей вокруг не было видно, хотя недалеко была автобусная остановка, да и кое-где стояли припаркованные машины. Через одну-две минуты подъедет и «Соната». Вариантов больше не было: он перебросил через плечо ремень короткоствольного автомата, взял ТТ и вышел из машины. Немного подумав, решил стрелять из ТТ: если бить очередью, то попасть в цель из автомата, по его соображениям, могла только первая пуля, остальные уйдут в сторону, и потом, как было пристреляно оружие, он не знал. Другое дело – ТТ: бери чуть выше цели и клади хоть всю обойму. Гоша уперся спиной в заднюю дверь «Прадо», широко расставил ноги. Показалась «Соната», проехала мимо автобусной остановки и быстро покатилась вниз по спуску: правое переднее колесо периодически подпрыгивало на погнутом диске, но, несмотря на потрепанный вид, помятые крылья, перекошенный и ободранный бампер, автомобиль самостоятельно двигался, и довольно уверенно. Гоша видел, как водитель, обхватив двумя руками руль сверху, периодически опускал голову, словно терял сознание, машина при этом начинала уходить в сторону, он поднимал голову, выравнивал ее и опять отключался. «Соната» приближалась, виляя, скрипя, подпрыгивая, но продолжая двигаться прямо на «тойоту», прямо на него. Гоша поднял пистолет – он держал его двумя руками, крепко обхватив рукоятку, – прицелился и нажал на спуск. Прозвучал выстрел… Нет, это был не выстрел, а небольшой взрыв. Из-за разорвавшегося в стволе патрона пуля не вылетела, пороховым зарядом сорвало затворную крышку, она отлетела и с силой ударила Гошу в лоб. Он вскрикнул от неожиданности и боли, выронил пистолет и схватился руками за голову, в глазах потемнело, еще немного – и потерял бы сознание. «Соната» стремительно приближалась, водитель услышал громкий звук выстрела, оторвал от руля голову, увидел стоявшего у машины преступника и направил на него свою.

Гоша нащупал правой рукой автомат, стал поднимать его, встряхнул головой, смахнул с разбитого лба кровь, и в этот момент с огромной силой на скорости в него въехала двухтонная машина. Он вскрикнул от боли – «Соната» впечатала его в задок «Прадо» и заглохла. Гоша потерял сознание и навалился на капот «Сонаты», упасть на землю он не мог – был зажат между машинами. Удар пришелся на нижнюю часть тела, у него были повреждены внутренние органы, раздроблен таз и позвоночник. Гоша пришел в себя через несколько секунд – поднять голову он не мог, только открыл глаза. Было больно нестерпимо, двигаться он не мог, вырываться, освобождать себя даже не стал пытаться, потому что знал: будет еще больнее. Он чувствовал, как внутри его тело наполнялось жидкостью, все больше и больше, – он понимал, что это кровь. И вдруг боль постепенно стала затихать, как-то сама по себе; он лежал на капоте и смотрел перед собой, и видел, как вокруг собирались люди, кто-то звонил, вызывал скорую, полицию. Гоша лежал на капоте, смотрел перед собой и понимал, что это конец, но ему уже было все равно, только запах, резкий запах горячего моторного масла, исходивший от капота «Сонаты», напоминал о том, что он еще жив. Боль уходила, становилось легче, даже комфортнее; он лежал, и уже ничего не хотелось. Не хотелось вставать, не хотелось двигаться, не хотелось шевелиться, не хотелось бороться за жизнь, не хотелось даже и думать об этом. Хотелось спать – нужно было только закрыть глаза. Он лежал, было удобно, уже ничего не беспокоило, спать, и, казалось, нет ничего слаще на свете, чем сон.

Через несколько минут прибыли патрульные машины, опера, две скорые, подъехал и полковник на «мерседесе». Аранского извлекли из «Сонаты», подключили к капельнице, минут через десять он пришел в себя. Полковник стоял рядом со скорой, поторапливал врачей:

– Делайте что-нибудь, делайте. Что, неужели серьезное ранение?

Бледный от потери крови Аранский смотрел то на полковника, то как ему бинтуют сразу две ноги. Криво улыбнулся:

– Что с ногами?

– Да как сказать… – доктор зафиксировал бинт на одной ноге, проверил на другой. – Неудачно как-то получилось: одной пулей сразу две ноги – хорошо, что на одной только мышца пробита, а на другой артерию зацепила. Крови потерял много. Майор, да? – доктор посмотрел на полковника.

– Майор, майор.

– Еще минут десять-пятнадцать – и могли бы не успеть.

Полковник легко потрепал Аранского за плечо:

– Ты, доктор, страхи нам тут не наводи. Молодец, Сережа. Взял ты его таки.

– Что с ним? – Аранский кивнул в сторону «Прадо».

– Уже труп. Кто такой, пока неизвестно. Матерый, гад. Ничего, Серега, разберемся, ты давай, в больничку, и быстрее на ноги становись, работы – сам видишь.

– Может, через прессу? СМИ подключим?

– Да, фотографы уже работают, – полковник еще раз похлопал по плечу. – Не заморачивайся, разберемся. Ну все, поезжайте.

Залитая огнями Оболонская набережная, насколько можно было охватить взглядом, убегала праздничной, разноцветно светящейся змейкой далеко вверх по берегу великого Днепра и незаметно пряталась где-то там, за Катиным островом, который уже несколько месяцев обещал Стас показать своей Катерине да прогуляться с ней под ручку по этому замечательному месту. И хорошо, что вспомнил, а то все как-то то устал, то забыл. Он достал телефон и набрал Гошу – абонент был недосягаем.

То, что сегодня ограбили банк, он уже знал – не помнил, откуда, но знал. Это была Гошина работа, безусловно, вот только как все прошло – это хотелось выяснить подробнее. Хорошо, если все хорошо, как планировалось, в смысле, удалось, взяли кассу без осложнений, благополучно ушли и теперь, где-то отсиживаясь, считали, делили деньги. А ведь там была и его доля, и, несмотря на сегодняшнее паршивое настроение, это радовало.

За окном замелькали, зашумели конструкции Московского моста, затем вспыхнули огнями «Скай Молл» и «Ашан», затем опять поплыли темная унылость и однообразие придорожных киосков, заправок, остановок, и так до эстакады улицы Оноре де Бальзака.

В автобусе на удивление людей было немного: Стас даже сидел, это тоже радовало – день выдался нелегкий, как назло, клиенты поперли прямо с утра, причем, скорее всего, варианты с ними были пустые. Полчаса времени между ними с трудом выкроил для перекуса, потом директор собрание решил провести после работы, затем пока до главного офиса добрался да там два часа терпеливо выслушивал бузину всякую, совсем притомился, одним словом – все в одну кучу. Но, главное, за целый день телевизор ни одним глазком и даже радио и краем уха послушать не удалось. Хотя подробности он все равно оттуда бы не почерпнул, так, сухой факт разбойного нападения, ограбления банка в подборке криминальной хроники дня.

Стас еще раз набрал Гошин номер телефона, и опять абонент был недосягаем. И как тут не взволнуешься: день давно позади, глубокий вечер, и если все удачно с банком получилось, если не в КПЗ его товарищ, то уже и дома пора бы быть. «Или в морге», – подумал в дополнение Стас и тут же отогнал эту омерзительную мысль. Может, просто не хочет телефон пока включать? Уже в который раз звонил Стас, и каждый раз абонент был недоступен. А может, с подельниками в ресторане гуляет, дело, удачно завершенное, отмечают? Конечно, банк грабить – это не в киоске бутылку водки тырить, понятно, что на дело телефон выключал, а может, и вовсе не брал его с собой Гоша.

А завтра выходной, суббота. Устал Стас не только сегодня – устал за всю эту неделю, ложился спать поздно, вставать приходилось рано. Он уже заметил: как осень наступала, так утром до работы добираться все труднее становилось. А тут еще и психологический износ, банк, планы, подготовка, ожидание, ограбление – сам не свой ходил, а мысли всякие, больше нехорошие, в мозгах просто на постоянку прописались, и теперь вопрос – какие последствия, даже если у Гоши все и получилось?