Реалити-шоу «Замок»

Господи, ну как это могло произойти?!

По щекам побежали слезы.

– Миледи? Что-то случилось?!

Ыыыы???

Я медленно подняла голову.

Ллевеллин, живой. Рубашка и брюки перепачканы пылью, на рукаве зияет огромная дыра, на сапогах подрана кожа. Но он живой, живой! Я едва сдержалась, чтобы не броситься Рыцарю на шею с радостным визгом.

Но… Как?!

– З-зачем ты… – Фраза оборвалась. Я запнулась, не зная, как продолжить.

Но Ллевеллин, похоже, и так прекрасно меня понял:

– Я не мог не выполнить ваш приказ, миледи. Это сильнее меня.

– Но… Как?!

– Могу ли я надеяться на ваше прощение, миледи? – вскинул на меня прямой взгляд парень. – Я не успел сказать вам, но пока Рыцарь служит Хозяйке, он не может умереть.

Та-а-ак. Надо что-то делать. И чем скорее, тем лучше.

Что ни говори, а Хозяйка все равно какая-то неправильная. Нет, конечно, и раньше случалось так, что, выполняя приказ своей госпожи, Рыцари погибали, но чтобы вот так… Пожалуй, стоит его слегка изменить. Совсем чуть-чуть. Хотя бы для того, чтобы в следующий раз, прежде чем прыгать с башни, Рыцарь поинтересовался, действительно ли Хозяйка хочет этого.

Молчание затягивалось. Не знаю, о чем думал Ллевеллин, но у меня в мыслях крутился один вопрос: «Что дальше?»

Я просто не представляю, зачем я здесь, что мне делать, как жить и вообще.

– Не желает ли миледи отобедать? – прервал мои мрачные размышления голос Ллевеллина.

Ась? Это он мне?

Гм, ну почему бы и нет.

– Можно, – улыбнулась я.

Рыцарь кивнул:

– Следуйте за мной, миледи, я покажу вам, где находится столовая зала, – медленно повернулся и…

– О боже!!! – только и смогла выдохнуть я.

На спине Рыцаря, где-то на уровне лопаток, на рубашке расплылись огромные кровавые пятна.

– Что-то случилось миледи? – встревоженно повернулся ко мне парень.

Я сглотнула комок, застрявший в горле, и поспешно закивала:

– У тебя. На спине…

Ллевеллин ап Гвидион отвел глаза:

– Падение с такой высоты не может пройти бесследно. А я, прошу простить меня, миледи, сразу поднялся сюда и просто не успел переодеться.

Мой голос больше походил на всхлипывание. Ну не могла я сейчас говорить нормально – это же все по моей вине!

– Тебе очень больно?..

Прямой взгляд:

– Сейчас – нет, миледи.

О господи боже мой, ну как я могла, где были мои мозги?! Он же…

С другой стороны. Откуда я знала, что он не блефует? Что это – правда и он действительно спрыгнет, а не начнет подыскивать какие-нибудь оправдания.

Загнав совесть пинками в глубь души, я вздохнула:

– Хорошо, сейчас, я только книгу возьму.

– Какую книгу, миледи? – недоумевающе поинтересовался рыцарь.

– На тумбочке возле кровати нашла. Знаешь, она такая странная! Я готова поклясться, что, когда я в первый раз посмотрела на ее обложку, там была другая надпись! – Подойдя к креслу, то ли созданному, то ли вызванному Ллевеллином, я взяла с подлокотника оставленный томик.

– А, перевертыш, – понимающе протянул рыцарь.

– Пардон?

– Перевертыш, – любезно пояснил Ллевеллин. – В отличие от остальных предметов, находящихся в Замке, эта книга не принадлежит ему. Говорят, она была принесена сюда одной из предыдущих Хозяек. В детстве я пару раз слышал, что эта книга способна помочь. Что-то вроде подсказки, короткого взгляда в прошлое или будущее. Правда, я никогда не слышал, чтобы кто-то из Хозяек действительно пользовался ею.

Ну а мы рискнем. Чем черт не шутит? Раз уж она может подсказывать. Что, кстати, сейчас там написано?

На этот раз книга решила поименоваться «д-р Дж. Б. Рэнд, эск. Суицидальные наклонности как способ выражения паранормальных способностей. Аваллон, 78 945 г. от Сотворения Мира». Прелестно. Одно название чего стоит!

И что ни говори, подсказка столь великолепна.

Короче! Я здесь ничего, никак и нигде не понимаю! Я хочу домой и…

Хочу? Действительно, а хочу ли я домой? Надо ли мне это? Или нет? В конце концов, магия, сказки…

Вот именно, что сказки!!! Домой я хочу! До-мой!

Осталось только убедить себя.

Вот не понимаю. Что со мной происходит? Вроде бы должна нервничать, ойкать и верещать в полный голос, а сама… Тиха и спокойна. Нет, конечно, не совсем уж тиха и не совсем уж спокойна, но по сравнению с теми «взрывами», что иногда происходили дома, когда, например, Славка со мной не соглашался…

Со мной что-то происходит? Или с миром?

– Миледи? – осторожно поинтересовался рыцарь.

– Да-да, я иду, – согласилась я.

А что мне еще оставалось?

Глава 4. Все «страньше» и «страньше»

Серые камни стен. Мерно горят факелы, и лишь изредка колыхнется язычок пламени и запрыгают вокруг осколки теней. Хозяйка почти приняла свои обязанности. Можно расслабиться и просто наблюдать. Можно. Или нельзя?

Не знаю. И не понимаю. Вообще ничего не понимаю. Сейчас я попросту пытаюсь собрать мысли в порядок. А те, как тараканы, нализавшиеся «Машеньки», – разбегаются в разные стороны, прячутся по закоулкам.

И ведь только что все было нормально. Спокойно стояла в башне, мыслить начала как серьезный человек, с происходящим смирилась. Ну, если можно так считать. И вот почему именно мне так не везет?

Сейчас главное – попасть в спальню и забыть. Забыть все, к чертовой бабушке, ни о чем не думать, расслабиться, закрыть глаза. Обойдусь сегодня без обеда. Или завтрака?..

Более или менее устоявшаяся и успокоившаяся психика решила уйти в загул после того, как Ллевеллин, проходя мимо одной из дверей, кивнул в ее сторону:

– Там большой тронный зал, миледи, но вам пока не стоит туда захо…

Рыцарь говорил совершенно спокойно, рассудительно, а потому, естественно, к тому моменту, как он договаривал последнее слово, я уже была возле этой самой двери и решительно дергала за ручку, дабы посмотреть, как же все-таки этот самый тронный зал выглядит.

Книга выпала у меня из рук. На мгновение обложка посерела, и искусно выписанные буквы начали исчезать, всасываясь в темную кожу обложки. Затем проступили новые письмена.

Но мне, честное слово, было не до этого. В настоящий момент я судорожно хваталась за дверной косяк, искренне надеясь, что не сползу-таки в глубокий обморок.

Зал действительно был тронным. Вот только в тронном зале не должно быть нарисованной на полу пентаграммы, светящейся ровным серебристым цветом. Пентаграммы, в центре которой лежал залитый кровью мужчина.

Окружающий мир медленно выцветал, теряя краски, запрыгали-закружились черные мушки перед глазами, стало нечем дышать. Что-то мягко и почти безболезненно ударило в затылок.

Если бы Замок умел ругаться, сейчас он бы делал это долго и нудно. Нет, ну где это видано, чтоб Хозяйка падала в обморок при виде какого-то мертвеца?! Да и Рыцарь тоже хорош! Мало того что не успел ее подхватить, так еще и сейчас замер перепуганным истуканчиком!

Нет, конечно, его можно понять – не каждый день Хозяйки у тебя на глазах сознание теряют. Вон, предыдущая так вообще ни разу за всю свою жизнь в обморок не упала. Ну, так то – предыдущая, та вообще была дамой весьма своеобразной. Гвидион ап Хеддин попросту мечтал о том дне, когда можно будет совершить обряд.

Так. Ну, с этой дамой надо что-то делать. И побыстрее, а то отморозит себе еще чего-нибудь.

Рядом с замершим Рыцарем появился небольшой столик на резной ножке, на крышке которого примостилась изящная шкатулка с нюхательною солью.

Окончательно потерять сознание – так это, кажется, культурно называется – мне все-таки не дали, сунув под нос что-то остро пахнущее, а затем (когда окружающий мир начал медленно проступать в сероватом мареве и я попыталась встать на ноги) подхватив меня за руку и помогая удерживать вертикальное положение.

Мотнув тяжелой головой – что отозвалось новой вспышкой боли, – я сконцентрировала мутный взгляд на поддерживающем меня Ллевеллине. Такое чувство, что мозг превратился в кисель и от такого резкого движения разлетелся по закоулкам.

– Ч-что… – слова давались с трудом.

– Как вы, миледи? – встревоженно поинтересовался Рыцарь.

– Отвратно! – выдохнула я, медленно отлипая от стены, на которую, оказывается, все это время опиралась.

Коридор закружился.

Ллевеллин опять поддержал меня, а потом, подумав, и вовсе взял на руки:

– Миледи, мне кажется, будет лучше, если я отнесу вас в вашу комнату.

Ой, ма-а-ама.

– Не надо! – отчаянно, в меру своих возможностей, задергалась я. – Я и сама могу!

Комната забултыхалась, я сжала зубы, прогоняя приступ тошноты, и упрямо повторила:

– Я и сама.

Мягкая улыбка:

– Я не уверен, миледи.

Вздохнув, я сдалась. Положила голову на плечо Ллевеллину. Черные волосы, пахнущие неизвестными пряностями, щекотнули лоб. Ллевеллин, господи, Ллевеллин. Он такой… Была бы моя воля, так бы и сидела. А волосы пахнут ночной фиалкой. А в уголках глаз притаились ранние морщинки. Из-под кружевного воротника выглядывает тонкая золотая цепочка. От рубашки пахнет кровью и пылью. А через тонкую ткань моего платья очень хорошо чувствуются его руки. Тонкие, музыкальные и очень сильные пальцы. Ллевеллин…

Наваждение длилось несколько очень долгих мгновений, а потом меня словно ударило! Господи, ну о чем же я думаю?! Дома на парней вроде не кидалась, а тут! Вообще с ума сошла с этим Ллевеллином.

– Ллевеллин?

– Да, миледи? – он повернул голову.

Его волосы вновь щекотнули мне лоб. Сердце сладко екнуло и оборвалось.

Так! Стоп! Спокойно, Геллочка, спокойно! Собралась быстренько с мыслями, и давай наконец выясним, с каких пор в традиционно-средневековых тронных залах лежат трупы?

– Ллевеллин, – осторожно начала я, – объясни мне, пожалуйста, кто… – я запнулась и попыталась найти более обтекаемую формулировку: – Что произошло в тронном зале? Ты ведь знал, что там.

– Знал, – кивнул Рыцарь. – Прошу простить меня, миледи, я не успел сказать вам.

Интересно, каждый наш диалог будет начинаться с его извинений или через раз?

Я молчала, и Ллевеллин тихо продолжил:

– Точнее, мне казалось, что еще рано говорить об этом. – Рыцарь даже не замедлил шага и совсем не запыхался. Такое чувство, что он несет легенький букетик, а не тащит пятьдесят с лишним килограммов живого веса!

– О чем «об этом»? – Непокорная прядка из шевелюры Ллевеллина защекотала мне нос. Ой, я же сейчас чих… чих… ну!

Ага. Чихнула.

Прямо ему в ухо.

Парень, похоже, даже не заметил. Ну и сила воли!

– Обряд призыва. Замок не может, не хочет подолгу оставаться без Хозяйки, – медленно начал Ллевеллин, осторожно подбирая слова – боится, что после обчихания я ухо ему просто-напросто откушу. – Как я говорил, Хозяйка смертна. И в день, когда она погибает, Рыцарю становится незачем жить. Тогда он проводит обряд призыва. Этот ритуал довольно прост: пентаграмма в главном зале существует постоянно, но светиться начинает только после смерти Хозяйки. Кровь Рыцаря и является тем… – он запнулся, – ключом, что открывает дверь в иные миры. А смерть приводит Хозяйку в Замок.

А-бал-деть. А я даже не задумывалась, что значит оброненная Ллевеллином фраза о том, что после смерти первого Рыцаря Рыцарем стал его сын.

Вопрос сам сорвался с губ:

– Ты меня ненавидишь?

Рыцарь сбился-таки с шага.

– Почему я должен ненавидеть вас, миледи? – удивленно поинтересовался он.

В голосе Ллевеллина не было ни малейшего намека на издевку. Похоже, он действительно не понял вопроса.

Я страдальчески закусила губу, собираясь с мыслями, а потом медленно заговорила, с трудом подбирая слова:

– Просто. Получается, что. Это я виновата в смерти твоего отца?

– Понимаете, миледи, – вздохнул Ллевеллин, – любая жизнь заканчивается смертью. Просто. Смерть Рыцаря служит определенной цели. Я знаю и знал это всегда. Я вырос с мыслью о том, что однажды обряд призыва буду проводить я. Так что ненавидеть вас – за это – я просто не могу.

Мне показалось, или слова «за это» он выделил голосом?

Впрочем, поразмышлять на данную тематику мне не дали – рыцарь толкнул плечом какую-то дверь, а потом, проскользнув в комнату, осторожно усадил меня на короткий диван, похожий, скорее, на широкое кресло.

– Мы в вашей комнате, миледи. – «Да?! – подумала я. – А почему здесь так все изменилось?!» – Принести вам обед?

От одной мысли о еде мне стало дурно.

– Н-нет, спасибо! – поспешно выдохнула я. – Как-нибудь потом.

– Как будет угодно, миледи!

И Рыцарь с легким поклоном выскользнул из комнаты.

Так… Геллочка, солнышко, давай в очередной раз соберем мысли в кучку и попытаемся подумать. Нет, Гелла, оглядывать комнату и возмущенно вопить, что кто-то сделал ремонт, будем потом. Да, из комнаты исчезла кровать. Да, появился этот самый креслодиван. Да, у дальней стены притаился заставленный толстыми томиками книжный шкаф, из-за которого выглядывает небольшая, струны на двадцать четыре, арфа. Арфа? Арфа??? Арфа?! Господи, закрой уши, мне выговориться надо!

Справившись со столь неутешительными мыслями, я вновь оглядела комнату и почувствовала, что мне сейчас станет дурно: прямо на моих глазах по полу расстелился толстый ковер, стены затянули разноцветные ткани, а узкое окно-бойница раздвинулось, отрастило широкий подоконник и застеклилось витражом с изображением коленопреклоненного рыцаря. Не Ллевеллина.

Так, стоп. Стоп, я сказала! О внезапном изменении Замка будем думать потом. А сейчас пора наконец определиться с собственными эмоциями. И разобраться с Ллевеллином. Ну, ненормально же это, когда молодой, здоровый, красивый (голос за кадром: «Очень!») парень чуть ли не боготворит тебя! Ненормально! Хотя и приятно.

Да и я хороша! Не знаю, что со мной творится, но мысли скачут, как наскипидаренные зайцы! То мне резко домой хочется, то мгновенно, безо всякого перехода, мечтаю остаться здесь. То спокойненько думаю о всяких пустяках, то чуть на Ллевеллина не кидаюсь!

Тихо скрипнула дверь.

– Миледи?

А вот и он. Легок на помине!

– Простите за беспокойство, миледи, вы обронили книгу.

– Ага, спасибо, – рассеянно кивнула я.

Рыцарь положил томик на подлокотник и выскользнул из комнаты.

М-да. Что ни говори, а дурдом тут полнейший! Даже книги постоянно меняются.

Кстати, о книге: как она там сейчас называется?

На этот раз томик решил поименоваться «Мифами и легендами различных миров» под редакцией некого Ф. Айрирэ. Оригинально, однако.

Интересно, а этот манускрипт хоть открывается? Или тут обложка склеена?

Я потянулась к томику, но тот вдруг выскользнул у меня из рук, упав на пол и раскрывшись где-то посередине. Так. И что тут у нас?

«…Замок. И живет в нем Хозяйка с Рыцарем. И служит ей Рыцарь верой и правдой. Но смертна Хозяйка, и призывается в Замок новая…

Но не всякая дева может стать Хозяйкой в Замке. И меняется тогда девица, и становится такой, как удобно Зам…»

Дальше на странице, написанной от руки, расползлось огромное чернильное пятно. Однако… Похоже, эта легенда имеет ко мне самое что ни на есть прямое отношение. Ну не может же быть такого совпадения?! Оч-чень интересно.

И что тогда получается? Эти все перепады настроения, это вот странное общение с Ллевеллином – из-за того, что Замок изменяет меня?! Нормально, ничего не скажешь.

Не хочу я меняться! Не хочу! Меня вполне устраивает, какой я была! Может, слегка суматошной, может, слегка нервной, может, слегка инфантильной – это уже по словам родителей, – но я – это я и меняться не собираюсь!

Но как же тогда определить, какую мысль подумала я, а какую мне подсказал Замок?

Надо что-то делать. Вопрос только – что?

Хотя стоп, у меня есть идея. Во-первых, нельзя сидеть сложа руки. А что делать? Правильно. В обморок я уже не падаю, значит. Значит, позавтракаем (пообедаем? поужинаем?) с Ллевеллином, и нечего здесь мне Средние века разводить! А то знаю я этих рыцарей, «Айвенго» читала! Сейчас начнется: «Ну что вы, миледи, ну я не могу есть с вами за одним столом» – и так далее, и тому подобное. А затем отправимся исследовать Замок. Надо ж определиться, что это за место, в которое я попала.

Изучим его весь, а потом будем действовать по обстоятельствам.

Отличный, кстати, план!

Ага, а еще я жутко скромная.

Глава 5. Завтрак съешь сам

Итак, решено! Берем себя в руки, обедаем, а потом идем обследовать Замок. В конце концов, Хозяйка я тутошняя или где?!

Вот только, прежде чем идти, надо найти сумочку. Для книги. Какой-никакой, а подсказчик. А то от Ллевеллина толку мало. Сперва даст кирпичом по голове, а потом сообщит: «Простите, миледи, я не успел сказать. Каждая Хозяйка проходит такой обряд посвящения…» И глаза такие несчастные-несчастные. Так бы и поцелова… Бр-р-р, куда это меня занесло?!

Итак, сумка для книги. Вот только где ее взять?

Я огляделась по сторонам. Где в классическом средневековом замке может находиться сумка?

Вариант первый – шкаф. Вариант второй – письменный стол. Вариант третий – соседняя комната. Вариант четвертый – соседние комнаты.

Я встала на ноги и, путаясь в длинной юбке, отправилась претворять план в жизнь.

Сумка обнаружилась сразу. В шкафу. Лежала на полке, прямо напротив моих глаз.

Остальные полки были девственно пусты и чисты. Даже без малейшего намека на пыль.

Впрочем, я и сама могла догадаться, что сумка окажется именно там, куда я посмотрю. Замок ведь живой. Он помогает Хозяйке. Наблюдает за ней. Следит.

Реалити-шоу себе, блин, устроил!!!

Гм, ладно. Не будем о печальном. Займемся лучше делом!

А раз так – вперед!

Бодро помахивая сумочкой – красивой, шитой бисером, – я вышла в коридор. Так-с. И где нам искать Ллевеллина? Я же без него ничего здесь не найду!

И даже если найду. Что я, одна обедать буду?!

Я энергично огляделась по сторонам, изучая обстановку. С того момента, как Ллевеллин затащил меня в комнату, коридор успел измениться: на серых, грубо отшлифованных камнях стен появились разноцветные гобелены. В нишах возникли высокие – мне по пояс – вазы. По полу протянулся алый язык ковровой дорожки.

Как там говорил Рыцарь? Замок подстраивается под Хозяйку? Ну-ну.

Или он этого не говорил? Тогда откуда я это взяла? М-да, судя по всему, в ближайшее время я точно свихнусь. Если уже не.

Оптимистично, однако.

Стоп. Если Замок весь такой разумный, может, он мне подскажет, где Ллевеллин?

Я огляделась по сторонам и тихо, вполголоса (не дай бог, Рыцарь услышит, засмеет же!) сообщила:

– Я хочу найти Ллевеллина!

Если бы Замок был человеком, сейчас он бы пожал плечами. Хочешь? Ну, хоти дальше. В конце концов, кто здесь Хозяйка? Ты. А раз так – вперед! Почувствуй свою силу, пойми, в чем она проявляется!

Молчание было ответом. М-да, Геллочка, это именно про тебя: «Такой большой – в данном случае большая, – а в сказки веришь». Ну, раз гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе! А что ему еще остается, если последнего осла, на котором поехать можно было, вчера продал? Гм, ну я отвлеклась. Причем мысли ушли совершенно куда-то в сторону.

Вот только куда мне идти? Направо по коридору или налево?

Самое время встать в гордую позу и заявить, что наше дело правое, а значит, надо идти направо. А вот нефиг! Будем действовать наоборот!

Я вздохнула и уверенно направилась налево. Чем черт не шутит?

Искренне надеюсь, что Замку я нужна живой и относительно здоровой. Если я здесь заблужусь…

Пройдя энное расстояние – замерять по метрам и сантиметрам как-то в голову не пришло, – я обнаружила первую дверь. Так, что тут у нас?

У нас тут оказалась винтовая лестница, ведущая вниз. Пошли? Гм, и у кого я сейчас спрашиваю?

Шаги едва слышны. Интересно все-таки, куда делись набойки на моих сапогах? Я бросила короткий взгляд на ноги и уточнила вопрос: куда делись мои сапоги?! Ну, те, в которых я в Замок изначально попала? Кто меня все-таки переодевал?

Этажом ниже коридор расходился под прямым углом. Для разнообразия я на этот раз решила пойти направо. Благо в той стороне виднелась еще одна дверь. Остается только надеяться, что за ней не тронный зал! Широко перекрестившись для верности, я толкнула дверь.

Вы таки будете смеяться, но за дверью я обнаружила Ллевеллина. Судя по всему, я попала сейчас именно в его комнату. Рыцарь, уже успевший сменить рубаху, был занят. Он играл в шахматы. Не знаю уж, с кем, но факт остается фактом: Ллевеллин играл черными фигурами, белые двигались сами.

Услышав мои шаги, юноша вскинул голову, повернулся ко мне, а потом и вовсе вскочил на ноги:

– Миледи? Прошу простить меня, я не услышал, как вы вошли.

Ну а я о чем говорю? Все диалоги начинаются со слов «извините, миледи, был не прав».

– Сыграем в шахматы? – перебила я Рыцаря, чтобы не слышать в очередной раз его извинений.

Поклон-кивок:

– Как будет угодно, миледи. – Пряди черных волос качнулись подле лица.

Ллевеллин поставил мне мат на пятнадцатом ходу. Здесь попрошу без неприличных намеков – все в пределах норм поведения в общественных местах. Мат – это тот, который за шахом идет, а не тот, которым выражаются всякие нехорошие личности, и даже не тот, что валяется в спортзале. Что ни говори, а прогресс! Когда я играла в шахматы с отцом, он выигрывал у меня ходу на десятом. Да, я не Карпов с Каспаровым (а что, с первого взгляда не заметно?), но, по-моему, для нормальной жизни вполне достаточно начальных знаний на тему того, как ходят фигуры, все эти миттельшпили – излишни, тем более что гроссмейстером становиться я никогда не собиралась.

А теперь и не стану, а, ладно, забыли!

– Ллевеллин, пошли обедать?

– Как будет угодно миледи.

Я повешусь!

Боже, но какой у него голос! Чуть суховатый, но в то же время мягкий, обволакивающий. Так и хочется слушать, слушать, слушать.

Тьфу, о чем я только думаю?! Сгинь, наваждение!

Столовая, к счастью, оказалась не в тронном зале, хотя и поблизости от него. Ллевеллин проводил меня к невысокому помосту, на котором стоял тяжелый дубовый стол:

– Прошу, миледи.

Я осторожно обошла стол и уселась на стул с высокой, покрытой резьбой спинкой. И?.. Что дальше?

Ллевеллин отступил на несколько шагов назад, медленно провел ладонью перед лицом. Как-кие у него глаза! Боже, какие глаза! Лицо совершенно спокойно, а глаза… как у обиженного ребенка, у которого отняли последнюю конфету, пообещав взамен отвести в зоопарк, а потом обманули.

Гелла, ну о чем ты думаешь?!

По деревянной, покарябаной кое-где столешнице расстелилась белоснежная скатерть. Прямо передо мной появилась тарелка. Потом – какие-то досочки, ножи (чуть ли не кинжалы натуральные!), сложенная треугольником салфетка и ложка, завернутая в полотенце.

А еще через миг столешницу заполонили разно-образные блюда. Особенно меня поразил виденный до этого только в фильмах запеченный лебедь, в перьях. Гринписа на них нет!

Следующее потрясение меня ждало через несколько секунд, когда Ллевеллин заявил, что его долг – прислуживать Хозяйке за столом, и даже попытался это сделать. Не знаю, каким чудом, но мне удалось-таки не послать его далеко и надолго.

– Ллевеллин, знаешь, я прекрасно справлюсь сама!

Рыцарь оскорбленно вскинул голову:

– Это мой долг, миледи! Рыцарь должен прислуживать за столом Хозяйке, подавать блюда, нарезать мясо и хлеб.

Мне стало дурно.

Я, конечно, все понимаю. Хозяйка. Рыцарь. Помощь. Но не до такой же степени!

Вот только не надо мне речь толкать о том, что официантки в кафе тоже обслуживают посетителей. Это – совсем другое дело!

– Я справлюсь са…

– Это мой долг, миледи! – тон такой, словно я предложила Ллевеллину что-то не совсем приличное или совсем неприличное, а он отбивается изо всех сил.

– Я приказываю тебе не делать этого, – с трудом выдавила я.

Все-таки, как ни крути, приказывать мне раньше не приходилось. Ну, если не считать случая, после которого Ллевеллин сиганул с башни.

Рыцарь дернулся, словно от пощечины.

– Как вам будет угодно, миледи, – процедил он.

Теперь уже дергаться, от презрения, прозвучавшего в его голосе, пришлось мне. Но я же не хотела! Честно! Ну не могу я смотреть на то, как он сейчас тут прыгать да распинаться будет!

Я опустила глаза, сверля взглядом столешницу. Ллевеллин обиженной статуей замер неподалеку и даже, кажется, дышать перестал.

Ну вот. Допрыгалась, Геллочка, со своими командами? Может, для полного счастья, прикажешь ему сейчас еще раз с башни сигануть?!

Стоп. А если… Я ведь с самого начала собиралась…

– Ллевеллин, – тихо окликнула я Рыцаря.

– Да, миледи?

Как же сформулировать вопрос?