Дом на краю света

«Все что происходит…»

Все что происходит, – происходит случайно: так треск соснового сучка под ногой напоминает вдруг о том времени, когда я был маленьким, и соседний переулок казался мне заповедным миром, где все по-другому, и люди вместо шляп носят собачьи головы.

Золотые сети

Белые равнины, тайны по-старинке,пыль да паутина, звездные песчинки.Кто-то даль засыпал мелкою крупою,кто-то расстается навсегда с тобою…Кто-то уплывает в снежные аллеи…Мы с тобою станем чище и светлее,мы напишем песни, мы расскажем сказки,сядем темной ночью в синие салазки,и помчимся мимо разноцветных башен, —нам неведом ужас, и рассвет не страшен,ведь над нами в небе – сети ледяные,ведь над нами нити – лунные, льняные,и чего не ищешь ты на белом свете —попадаешь в эти золотые сети.

Усадьба

Уже никто не помнит, кто здесь жил,кого любил, зачем растил деревья…Но тихий сумрак, этот воздух древний,остался здесь. И мне не хватит силподняться по пригоркам в высоту,откуда вся усадьба как на блюдеразложена. И маленькие людигуляют по пригоркам и мостучерез ручей.Увы, мне не данопонять их цели – я опустошеньяне выношу, как жертвоприношеньяневедомому богу. Сквозь окногляжу на сад, на сумрачные кручи,заросшие травой, и иногда —на старый пруд, где, огибая тучи,вдоль камышей качается звезда.

Тишина отцвела

Тишина отцвела.Корни старых деревьев обнажилисьсреди пожелтевшей хвои,тропы высохли, сгорбились и опустели,и теперь уж совсем никого не найти на холмах,где незримые бродят метели…Дышат холодом ветви на дальних ветрах…Избы заиндевели.На поле остался злак погибший,и мыши ночуют в стогах потемневшей соломы,что стелет по крышамсвой пустой, осторожный, задумчивый прах.И труха забивается в щели, и грустно:все забыто вокруг, глазу не на что лечь…Слышен яблочный дух —где-то солят капусту,громыхают ворота, и топится печь…

Палисад

Деревянная скрипнет калиткав палисада закрытую клеть…Присмотрись – там живетмандариновая улиткаи облепиховый медведь.Перламутровые ракушкипод ракитой лежат в саду,где бесхвостые скачут лягушкии загробно поют в пруду.Там, в воде, оловянный месяцрастекается, как желток.Там, за теменью перелесицв дымке розовой спит восток.Там в избушках на курьих ножкахфиолетовые живут скворцы.Там соломенные бродят мышии смородиновые птенцы.И в затоне у старой свалки,где крапива и чертополох,толстые, косматые русалкиводяных вычесывают блох.…А когда заря взойдет над хатой,и туман отправится в поход,у пруда им леший бородатыйпесни детства тихо пропоет.

«На улицу выйдешь, – и день отзовется…»

На улицу выйдешь, – и день отзовется,как ласковый сон, —распахнуто лето, как дверь,за которой рассвет.Пройдешь по траве босиком, —и ты снова спасен,от этих обманчивых будней,где выхода нет.И лес расступается,словно деревья зовут за собой,ведут тебя вдоль береговзахмелевшей реки,где шелест рябины, и запах смолы,и простор голубой,и хочется в тень,и случайные мысли легки.Как будто твои заповедные даливсе так же светлы,и тайные встречитебя ожидают вокруг,и феи споют колыбельнуюу серебристой ветлы,и леший начертит в лесузаколдованный круг.Все дальше и дальше, туда,где в оврагах по пояс трава,где вдоль поселенийвысокий растет иван-чай.Где ветер полуденный из перелесковдоносит слова,но ты не услышишь, поймешьтолько слово "Прощай!".

Заповедные места

Я шел туда, где древние луга,сквозь березняк, сквозь лес —прозрачный, жуткий, —я видел захмелевшие стога,и свет, и голубые незабудки.Я видел берег – тихий и пустой,я видел вод прозрачное свечение…Забытый мир – неясный и простой…Покой. Ни ветерка, ни дуновенья.Глубокий час обманчивого сна,где тишина медлительна, и вязка!Течет, течет янтарная волна,плывет, плывет полуденная сказка.Вспорхнут цветы, как бабочки, кружа,качнется даль в прозрачных переливах…И ты поймешь, что у растений есть душа, —лесных купав и лютиков пугливых.Она плывет, пронзительно чиста,она, как солнце, светится над вами…В лесах, где заповедные местане описать, не выразить словами.

«Мимо гудящих проводов высоковольтных линий…»

Мимо гудящих проводов высоковольтных линий, пробираясь в траве, по стеклянным осколкам, среди густо разросшегося иван-чая и вывороченных пней, я иду к старому деревянному мосту, чтобы посмотреть, как по черной воде, качаясь, плывут кувшинки.

«Снова выйдешь из дома, уснешь в заповедном краю…»

Снова выйдешь из дома, уснешь в заповедном краю,и на песню твою неземная накатит истома…И деревья замрут, как солдаты, в янтарном строю.и доносится шорох дождя из краев незнакомых.Эта песня – как сон, помоги ей остаться в ночи.Эта песня – как свет, неизбывное летнее чудо.Заплутавший по времени странник, постой, помолчи!Слушай пасмурный звон, что течет в никуда – ниоткуда.Разбуди в небесах корабли, и не дай им сгоретьв золотистых лугах, что плывут в заколдованных рощах.Это медленный вальс колдовства, —что же может быть прощечем смотреть на оранжевых листьев текущую смерть.Это звездная ночь, и холмов разноцветная прядь.Это солнечный дом, где живут незаметные мыши…Ниже спелой травы, и самой безысходности тишена покой возвращаются реки, текущие вспять.

Колокольчики

Мерцайте, как звезды среди своего небосклона,мои колокольчики, дети июльского ливня,пусть молнии пляшут, из тьмы вырастая, как бивни, —я слышу осколки далекого, легкого звона.Среди синеглазых растений вас нет серебристей.Качаются в детстве мои острова голубые.И, кажется, выйдешь – и выберешь сказки любые,пока шелестят в огороде зеленые листья.Пока трепещат на опушке старинные ивы,пока на душистых ветвях собираются капли.Пока водомерки по лужам шныряют пугливо,а в лужах стоят неуклюже болотные цапли.На мокнущих пастбищах – там, где коровы усталоприжались к деревьям, в лугах за рекою бескрайней,на старых усадьбах, в крапиве, я видел немалоуснувших цветов, очарованных странною тайной.И, словно спускаясь с холма в бесконечные дали,я в детство свое возвращаюсь, все ближе и ближек июлю прозрачному, где колокольчики сталитакими привычными: кончится дождь – и услышишь.

«Что ни день – лихорадка…»

Что ни день – лихорадка:рябиновый свет застилает глаза…По пустым половицам бежит полнолуние века.А за окнами – лес, а над лесом растет бирюза.И скрипит колесо. Раздаются шаги человека.Нет у путника слов, одно имя – и то не понять,нет у путника дней – он ни дней, ни дорог не считает.Ты приходишь домой, собираешься сон поменять —а он тает, тает, тает…Где уж тут быть свободным —одна только радость – смотреть,как горит бирюза, как над лесом трава вырастает…Ты уходишь в свой город, в свою заповедную клеть, —а он тает, тает, тает…

«В березовом краю, на самом вздохе лета…»

В березовом краю, на самом вздохе лета —дороги из полей уходят до небес,и столько чистоты, и солнечного светаприносит тебе в дар средневековый лес.Здесь тени так легко крадутся меж стволами;теряясь каждый миг, глубокие, как сны,макушки в тишине блуждают куполами,в прозрачной высоте озер отражены.И зной, в полдневный час, колышет осторожновысокий иван-чай, и стеблями шурша,ветра уходят в глубь травы,и невозможноо чем-то говорить, забыться, не дыша.Зато легко бродить по тропам каменистым,пропасть среди ветвей, и слушать голосасмеющихся дриад, под облаком тенистым,на берегу реки – полузакрыв глаза.

«На пороге октябрь, и в колодце клубится тьма…»

На пороге октябрь, и в колодце клубится тьма,облетела листва, и холодною ночью синейты проснешься однажды, посмотришь – кругом зима,и на стеклах – узор, и под дверью рассыпан иней.Кто-то топает в сенях, и входит тихонько в дом, —и запахнет в прихожей оттаявшими дровами…А за окнами – снег. И ты вдруг загрустишь о том,о чем даже и в сказке нельзя рассказать словами.Ты живешь в этом мире, ты смотришь в свое окно,ты глядишь в эту даль – неизвестно, какого века…И уже не поймешь даже, что за окном давнони звезды, ни былинки, ни зверя, ни человека.Только белая пустошь, да древний далекий путь,только хмурое небо, да лес, да холмы, и все жекто-то есть на земле. Приглядись… И когда-нибудьты случайно поймешь, что иначе и быть не может.

«Не ищи меня, мама, я стал путеводною птицей…»

Не ищи меня, мама, я стал путеводною птицей,на ресницах твоих остывает чужая слеза…Мама, мама, ты слышишь? Уходят мои колесницы…Мама, мама, я вижу тебя каждый день, закрывая глаза.Мама, мама, меня закружила нездешняя вьюга,вижу пепел пустых городов, и не знаю, как быть.Это ветер вселенной уносит нас вдаль друг от друга.Мама, мама, я раньше не знал, как мне трудно любить.Отвори мне калитку, открой деревянные ставни,я вернусь, я ворвусь в этот дом – навсегда, навсегда!Словно в сказке твоей – озорной, заколдованный, давний…Мама, мама, я больше не брошу тебя никогда!Нам ли песню споет захмелевшая, тихая снежность?Нас ли жаркий огонь отогреет в застуженной мгле?..В этих лунных краях, где живет бесконечная нежность,что одна нас и держит еще на уставшей земле.

Двери в сад

Но дверь уходит в сад, и истина стареет,и ночь давно прошла, и нет пути назад.И даже волшебство души моей не греет.И все родится вновь, но дверь уходит в сад.Там травы в серебре, и кружева соцветийтаятся в глубине колышимой листвы…А мы с тобой мертвы. И даже сон столетийне встанет над волной некошеной травы.А мы с тобой вольны идти за эти дверикуда глядят глаза, куда уводит путь, —в волшебные леса, где призрачные звери,и темная вода, и царственная жуть.Мне кажется, я был когда-то в этом царстве.Мне кажется, я видел несказанный свет, —среди созвездий лет, в незримом государстве,среди того, что есть, и даже там, где нет.Я буду пропадать, и снова возвращатьсяв мой бесконечный мир, где люди крепко спят.Где над водой стоит немыслимое братство…И к окнам льнет сирень. И дверь уходит в сад.

«мы бродили в травах; однажды утром…»

«…мы бродили в травах; однажды утром – солнечным, спокойным – сквозь тонкие стволы янтарных сосен мы видели оленя. Нам казалось что где-то заиграл рожок, – как будто неслась в лесах, по дебрям и урочьям, охота королевская, – и дикий охотник появился в поднебесье со свитою бессмертной и собачьим унылым лаем вечным…»

Деревня

Деревня заброшена, вымерла, но остаетсяв домах деревянных – шептаться – упрямая нежить,и кто-то шевелится ночью в бездонном колодце,и плачет так жалобно – не подойти, не утешить.Так было всегда, – оставляя ненужные вещи,мы вдруг убываем, забыв возвратится обратно,но дух остается: блуждает по дому зловеще,срывается с крыши, и что-то бормочет невнятно.В часах отдыхает кукушка, уже не мгновеньясчитая, а вечность, и ночью – неясно, откуда,вдруг кто-то печально вздыхает о том человеке,что жил тут когда-то, и ждал запоздавшего чуда.И все так спокойно, задумчиво и величаво,что даже не верится в гомон и шум торопливый,оставленный здесь, над заросшей полынью канавой,над этой ольхою, над этой опавшею сливой.Но, кажется, все еще ждет своего воскресениямой призрак печальный, такой одинокий и давний, —и смотрит устало, и жмурится от сотрясения,когда пьяный ветер ломает тяжелые ставни.

«Трава пастушья сумка загадочна…»

Трава пастушья сумка загадочна – ее треугольные листья действительно напоминают холщовую сумку за спиной. Она неприметна – растущая вдоль тропинок, у забора, у моего дома. Но я люблю ее, – потому что по ней ходит почтальон, приносящий мне твои письма.

«Когда закончится игра и ветер станет горше меда…»

Когда закончится игра и ветер станет горше меда,когда мы выглянем во двор – и станем старше до утра,придет извечная пора – неторопливая погоданам скажет медленно: пора! Пора, пора, мой друг, пора!Мы будем медленно кружить в каком-то сумеречном вальсе,мы будем медленно расти, – не как грибы, а как-то вбок,и станем деревом листвы, сомкнем прозрачные запястья,и словно белка по стволу – по побережью прыг да скок.А если ветреный гусляр заметит нас в долине зыбкой,у моря, где растет женьшень, у моря, где растет айва,мы скажем: «Здравствуй, наша тень!», и одарим ее улыбкой,и станем белой пустотой, как трын-трава, как трын-трава!

«Вечер близок, путь далек…»

Вечер близок, путь далек,вдалеке за лесомеле-еле уголектлеет под навесом.Не видать вокруг людей,звезд льняно мерцанье.Только ржанье лошадей,да коров мычанье.Только черные поля,звезды в небе синем…Вот и вся моя земля,вся моя Россия.

«Расшумелся ливневыми склонами…»

Расшумелся ливневыми склонами,расшептался с ветром старый сад,где в тени, под листьями зеленымифонари заветные висят.Где ручьев студеные излучиныогибают зарево колонн,И ветвями черными закрученывихри яблок, взятые в полон.Вырастает сумрачное крошевооблаков, и сновидений горстьпрямо в синий сумрак неба брошена,и по саду бродит поздний гость.Заповедны круглые строения,хрупких яблок сладок аромат,и стоят по кругу привидения,обходя задумавшийся сад…

Черемуховый сад

Облака плывут в черемуховый сад…Что ты делал здесь, пятнадцать лет назад?Где ты был? За это время где-тостал чужим внимательный твой взгляд.Что-то было здесь – давным-давно.Что-то было… Теплое руно,летних сказок желтый колокольчик.Мед густеет. Так заведено.Помню платье, белое, как снег,помню дней неторопливый бег,помню сон, в котором год за годом,год за годом – не проходит век.Первых встреч случайные мечты,легок воздух, помыслы чисты.Я не мог найти на свете этомникого, прекраснее, чем ты.Где же ты теперь, в какой стране?Где надежды, жившие во мне?Я оставил их, оставил где-тов той, давно забытой стороне.Стал пустым внимательный мой взгляд.Я исчез – пятнадцать лет назад.Помню лишь, как долго-долго плылиоблака в черемуховый сад.Лишь одно осталось мне, одно —летних сказок теплое руно.Тайных встреч забытый колокольчик….Жизнь проходит. Так заведено.

«Грустно мне покидать свой приют опустелый…»

Грустно мне покидать свой приют опустелый,сладко мне пробегать легкой тенью по крыше,в этом пасмурном небе, над пропастью белой,над полями, где шествуют белые мыши.Странно видеть холмы одиноких строений,захмелевшие рощи в заснеженной стуже,Словно белые сны, словно белые тени —все плывут надо мною, все кружат, все кружат.Вот он мир запредельный – нарушенной тайныне откроет своей, и тебя не отыщет…Только слышно, как ветер над далью печальнойвсе гуляет во тьме, все играет, все свищет.Пуст мой дом, заколочен – но скоро ворветсяв его дебри таинственный ветер ненастья…И звезда засияет, и сказка вернется —это счастье мое, заповедное счастье.

Лето у изголовья

В далеком лесу, где сухой собирали валежник,огонь разводили, и чай, обжигающий пили,и мерзли в убогой сторожке, – живешь ты как прежде,как сказка, пришедшая из незапамятной были.Мы жили в забвеньи, и время делили на двое:одна половина – для кружева лунного света,другая – для лета. Оно было с нами – живое,и не по-осеннему ясное позднее лето.Оно пробиралось тайком из заснеженной дали,входило и пахло у печки сухою травою.Такое живое. В своей колыбельной печалилетало, как сыч, над моей и твоей головою.И мы засыпали под шепот рябиновой вьюги,от шелеста звезд, пролетавших над старою крышей,от треска поленьев. Прижавшись друг к другу, как мыши,спасались от стужи. И видели сны друг о друге.

Тихая осень

Ты – осень,которой никто не заметит,не спросит:ты – осень?Листья, летящие мимососен,осень.Эхо, которому нет, и не будет ответа —уходящего лета,света,ветра,облака зноя, в преддверьи дождя,над чернеющей пашней…Я – вчерашний:я остаюсь в тех краях, где меня позабыли,любили,ждали,верили,искали – не находили,имени не называли.Открывали дверь – и лишь тишиназаходила ко мнес осторожностью гостя.На старом погостележали стаканы и крошки засохшего хлеба.А мы уходили, по теплой траве, босиком,до самого неба,до самого неба.

Сполохи лета

Я увидел, как звонкое летозаиграло в тенистом бору.Эти всполохи яркого света!Эти песни дерев на ветру!Эти светлые майские росы!Золотые, как сон, вечера!Белый клевер, и первые розы,птичий щебет в саду до утра!Все так ярко, янтарно, случайно,бурна зелень и мысли легки.И как будто забытая тайна —шепот ив у дремучей реки.Наколдуют себе, напророчат,затуманят бескрайнюю даль,загрустят потихоньку… А ночьюзвезды в небе горят, как хрусталь!Вот оно – заповедное счастьевсе забыть, ни о чем не гадать,в оны дни, когда даже ненастьевспоминается, как благодать.

«Все будет заново, так легко и просто…»

Все будет заново, так легко и просто,что не загадаешь себе желания:то ли это зарево, то ли звезды,падают под куполом мироздания.Выйдешь, – и затеплится в сердце сладкое,словно никого и не ждешь ты в гости,словно растворяешься, и украдкойзвезды собираются в сплошные грозди.Будто сон – последствие, жизнь – спасениев этом небе сказочном, глухом и кротком,словно есть осмысленность, и воскресениестанет только вехой на пути коротком.

«Сколько белых деревьев в моем окне…»

Сколько белых деревьев в моем окне…В этой старой деревне неясно мне,сколько лет будет длиться седая тьма.я устал, я схожу с ума…Все еще повторится, и будет вновь,незнакомые лица придут из сна.А мне все еще снится твоя любовь.И ты одна…Ах, какими снегами разлучены,сколько было на свете времен весны…Сколько лет все пою о тоске земной —тебе одной…Зачарованный ветром, закружен мглой,все шагаю по свету под стужей злой,все ищу то окошко в пустой избечто ведет к тебе.

«Ты только не спеши, заведомою ложью…»

Ты только не спеши, заведомою ложьюне разбавляй глухой огонь своей души.Иди себе во тьму, сквозь лес, по бездорожью,но только не спеши, но только не спеши.Ты знаешь весь набор своих волшебных красок,ты слышишь перебор серебряной воды,а лишь настанет ночь – и мир померкнет сразу,и темная вода сотрет твои следы.Останется лишь миг, тобою сотворенный,всего лишь только миг – в бескрайности времен,всего лишь только миг – тобой запечатленный,всего лишь только миг, всего лишь только сон.И канет в пустоту очередная веха,и всю свою любовь, и веру затая,исчезнешь навсегда – останется лишь эхоза гранью пустоты, за гранью бытия.Но станет новый день задумчивей и строже,когда услышит зов в неведомой глуши,и будет старый век счастливей и моложе,ты только не спеши, ты только не спеши…

«Здесь рыжие лисы, мелькнув, исчезают в воротах…»

Здесь рыжие лисы, мелькнув, исчезают в воротах,и тысячелистник на взгорье стремится упрямо,а я все стою, и мне все не хватает чего-то,и спать не иду, даже если зовет меня мама.Ах, мама, здесь лисы крадутся в соседний курятник,ах, мама, здесь столько пахучей полыни и кашки,ах, мама, я рыцарь, – с крапивой воюющий ратник,во имя травы череды и пустынной ромашки.Я яблонный хворост сегодня зажгу на опушке,я майских жуков на березе моей сосчитаю,а полночь придет – и я белою дымкой растаюв заросшем саду, где уныло бормочут лягушки.

«Живешь ли ты в дебрях осенних, у самого синего моря…»

Живешь ли ты в дебрях осенних, у самого синего моря,плутаешь по следу оленя в холмах полуночных, —а все возвращаешься к дому на каменном взгорье,среди опустевших садов и канав водосточных.Ты кажешься древним, но утром придет с небосводаусталое солнце, и снова, с дорожной сумоюуходишь куда-то, и вслед золотая свободапоявится тихо – и вечностью станет самою.И что ты не ищешь в бескрайних своих перелесках,в забытых лугах, и в туманах над далью речною —все снится и снится в знакомом окне занавеска,кольцо на воротах, и дым над трубою печною.И дом все такой же, каким ты и знал его прежде —печальней любви, и дороже любого наследства.Проходят года. И душа замирает в надежде

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.