Неприкаянный. Красный мессия

Он хромал, но шёл. Затем ходьба перешла в уверенные шаги. Потом – в лёгкий бег. Через час он уже прыгал по палате, стараясь не шуметь.

Когда часы показали семь, Эл лёг в кровать и натянул одеяло до подбородка: никто не должен узнать, что он снова может ходить.

Через некоторое время дверь палаты открылась. На пороге стояла медсестра:

– Доброе утро, профессор Гоар, – произнесла она. – Время вставать.

– Я бы с радостью, но боюсь, что с парализованными ногами это проблематично, – с сарказмом и лёгкой агрессией в голосе ответил Эл. Отыгрывать роль оскорблённого инвалида оказалось даже забавно.

– Ой! Извините ради Бога! Я имела в виду, что надо идти на зав… надо направляться завтракать.

– Благодарю, – кивнул Эл. Он при помощи рук залез на инвалидное кресло, а медсестра ушла.

Эл неспешно скрутил с головы бинты, после чего глянул в зеркало: совершенно невредимое лицо. Молодое, около двадцати пяти лет. За эти три недели зарос бородой. Чёрно-карие глаза, вороные кудрявые волосы, прямой нос. Судя по смуглому цвету кожи, он происходит из коренных народов Нового Света. Точно! – Эл ударил себя по лбу. Фамилия Гоар, очень распространённая среди гастанцев, намекает.

Зверский аппетит дал о себе знать, но побег был важнее. Эл выехал в коридор на коляске и принялся искать лифт. Согласно плану эвакуации, лифт находился в другом конце коридора. Доехав туда, он заметил справа лифт и лестницу. Но вот беда: их охраняли два солдата в камуфляжной форме и касках. Военный госпиталь, очевидно, пленные тут не редкость.

– Кто таков? – спросил один из солдат.

– Просто больной. Хочу спуститься на первый этаж в аптеку, – как можно спокойнее произнёс Эл, нажимая кнопку вызова.

– Так я тебе и поверю! Лекарства заказываются у медсестры. Я не позволю никому бежать отсюда.

– Твоего разрешения не требуется, – бесцеремонно ответил Эл и серией отточенных ударов – в солнечное сплетение, под дых, в кадык и в подбородок – откинул солдата до стены, вырубив его. Да, служивый не ожидал такой наглости и силы от инвалида и оказался не готов. Зато второй уже успел среагировать. Он снял автомат с предохранителя и нацелил на Эла. Тогда тот просто вышел из коляски и бросил её в солдата. То, что колясочник так просто встал, ввело солдата в ступор на две-три секунды, а коляска сбила его с ног. Элу хватило этой пары секунд чтобы ударить лежащего в подбородок прикладом его же автомата, вырвать оружие и нокаутировать противника.

Первое препятствие пройдено! Что же теперь? Не в больничной же пижаме бежать отсюда! Один из солдат по комплекции оказался точь-в-точь как Эл. Он раздел неприятеля и облачился в его форму, нацепив на голову каску и взяв автомат. В военной форме покинуть госпиталь должно быть легче! Эл заскочил в спасительный лифт.

Глава 2

Эл, в каске, с автоматом и в военной форме, спустился на первый этаж. Он вспомнил, что обладает хорошими артистическими способностями – в студенческие годы даже выступал в институтском театре – а значит, если сыграет роль обычного солдата, будет вести себя также, как и они, ходить с соответствующим выражением лица и походкой, то его обязательно примут за своего. Он неспешно прошёлся по коридору с суровым, внимательным и незадумчивым выражением лица. Коридор выводил в холл, рядом с которым находилось несколько комнат для военных, а главное – выход! Правда, за выходом виднелась военная база, к которой и был приписан госпиталь. Над входной дверью висел флаг Империи – голова величественного льва и корона сверху, всё это ней на синем полотне. По бокам от выхода стояли ещё два солдата с автоматами. Эл неспешно направился туда.

– И куда это мы направляемся? – спросил один из бойцов.

– Домой, конечно же, – ответил Эл, держась как можно более естественно.

– Возвращайся на пост, дезертир! Домой, видите ли, захотел! – оскалил зубы часовой, – Солдатам на дежурстве запрещено покидать свой пост!

– Я не на дежурстве! – возразил Эл.

– Тогда почему ты в форме и при оружии? Не говори, будто не знаешь, что в таком виде покидать базу запрещено!

Эл мысленно выругался. Надо было сказать, что иду на базу, а не домой.

– Я новенький, – оправдался он. – Ещё не привык.

– Если закончил дежурство, иди на вахту. Сдай оружие и форму младшему команданте Рэму, – солдат махнул рукой в сторону комнаты напротив выхода.

Делать нечего. Кивнув, Эл направился к массивной дубовой двери и постучал в неё.

– Войдите! – раздалось оттуда. Эл отворил дверь и зашёл. Младший команданте оказался рыжим здоровяком лет тридцати.

– Здравия желаю, сударь, – произнёс Эл, отсалютовав.

– Почему не брит, солдат?! – почти сорвался на крик офицер. – Что за неуважение к уставу?!

Харра́да!1 – мысленно выругался Эл. – Так не хочется оказаться на гауптвахте из-за подобных мелочей! Надо как-то выкручиваться!

– Я недавно из увольнения, сударь, – ответил Эл. – Не успел побриться…

– Из твоего жалования за месяц вычтут десять процентов за игнорирование устава, рядовой…

– Ари. Дэн Ари, – Эл назвал первое пришедшее в голову имя. – Как скажете, сударь. А пока – разрешите покинуть госпиталь.

– Что же, сдавай автомат, каску и куртку от формы, штаны и сапоги можно оставить… Для начала поставь подпись в бланке… Странно, твоей фамилии нет в списке.

– Я недавно, на этой базе, сударь. После увольнения меня прислали сюда – вчера утром.

– Была смена старшего лейтенанта Фрома, когда ты прибыл – вот почему я тебя не знаю. Где же он вписал тебя в бланки… Не найти… Вот раздолбай этот Фром, я ему устрою! Чёрт с ним, распишись тут!

Эл и сам удивился, что офицер его так просто отпускает, не видя в нём возможного шпиона или диверсанта. Но это оказалось вполне логичным: для шпиона главная проблема – внедриться в тыл врага, а не сбежать оттуда. Шпион бы убегал под видом пациента или врача. Да, можно было бы нацепить белый халат и уйти, но тогда Эл не додумался до этого! Зато его отпускают сейчас!

Пока Эл ставил подпись в бланке, в дверь неожиданно постучали. Стук был торопливый, срывающийся.

– Кто там?! – рявкнул офицер.

– Рядовой Лэнс Гарад, сударь! – донёсся дрожащий голос. – Сбежал военнопленный! Притворялся инвалидом! Похоже, это профессор Эл Гоар. Он… он напал на нас с Ганом и похитил мою форму!

– Входи! – процедил Рэм. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился рядовой. Бледный, хромающий, он держался за стену и тяжело дышал. Волосы сбились в беспорядке, под глазом – ссадина. Сотрясение, скорее всего, но, к счастью, лёгкое. В госпитале это не проблема.

– Этот подонок… он был гораздо сильнее, чем казался, – пробормотал солдат. – Он убежал… в… – Гарад резко оборвал фразу, ткнув дрожащим пальцем в Эла. – Вот же он! Это он!

Офицер медленно повернул голову к «рядовому Ари». Лицо Рэма исказила гримаса ярости.

– Ты?! Гоар?! Да ты, оказывается, совсем не калека… – Он метнулся к панели, нажал тревожную кнопку. – Скоро окажешься в той же камере, что и ваш лётчик, паск…

Гул сирены резанул по ушам. Эл действовал молниеносно – приклад автомата с хрустом врезался в висок команданте, и тот рухнул без сознания. Одним движением Эл обернулся и резким ударом сшиб Гарада, прежде чем тот успел закричать.

Пора бежать.

Он выскочил в коридор. Сирена выла, двери хлопали, в коридоре уже сновали солдаты. На выходе – те же часовые. Завидев беглеца с автоматом, они, не раздумывая, открыли огонь. Пули свистели мимо, врезались в стены, срывали штукатурку. Эл же летел вперёд, будто тело само подчинялось инстинкту. Он был быстрее, чем они ожидали.

Повесив автомат за спину, он на бегу выбил зуботычины обеим охранникам – прямые, точные удары в челюсть. Те рухнули, даже не успев вскрикнуть. Двери наружу – и вот она, улица! Слепящее утреннее солнце и жара ударили в лицо.

Но беглеца уже окружали.

Солдаты бежали с разных сторон, поднимали тревогу,. Эл метнулся вперёд, прямо на кольцо преследователей. Его тело – машина. Одним ударом он сшибал сразу двух, другим – отбрасывал третьего, прыгал, перекатывался, бил локтями, ногами, автоматом. Казалось, в нём проснулся кто-то другой – или нечто, что спало всё это время.

Он вырвался из окружения и без промедления свернул к джунглям. Город отпадал: слишком людно, слишком легко загнать в угол. А вот лес – его среда. Там можно раствориться, скрыться, как зверь.

Он несся по тропинке, потом по усыпанной корнями земле, потом просто через кустарники и лианы. Пули пронеслись мимо, и голоса солдат стали тише. Первое дерево показалось спасением. Эл вскарабкался по стволу, как будто делал это всю жизнь, и устроился на ветке, переводя дыхание.

Он вытащил автомат и стал отстреливаться. Но не в головы – только по ногам, плечам, чтобы остановить, но не убить. Эти солдаты просто исполняли приказы. Несколько из них рухнули, оря благим и простым матом, кто-то отполз, остальные не решались подойти ближе.

Эл прыгал с ветки на ветку, как обезьяна, всё глубже уходя в чащу. Скоро за ним уже никто не гнался. Только деревья, лианы, влажный воздух. Относительная безопасность.

И тут – резкий, хриплый крик. Эл замер. На соседней ветке сидела птица, большая, как страус, вся покрытая белоснежным пухом, с мощным клювом и цепкими когтями. Напоминала грифа, но явно не была им. Она расправила крылья, выгнула шею вперёд, будто готовясь напасть.

Эл узнал её. Это рух. Лет двадцать назад занесённые в Красную книгу, а сейчас вроде бы вымершие. Но вот он – живой. Реальный. И если Эл не постарается, то вымрет именно он.

Он поднял автомат, нажал на спуск.

Клац. Пусто. Патроны закончились.

– Не подходи, тварь! – выкрикнул он и, не осознавая, зачем, выставил вперёд руку. Птица остановилась. Замерла.

Он похолодел. Вспомнил тот странный сон про детство. Там он тоже выставил руку – и акула отступила. Неужели это не выдумка?

– Два шага назад! – приказал он.

Птица отступила. Ровно на два шага. Медленно, беззвучно, словно понимая каждое его слово.

– Здесь я хозяин, понятно? – произнёс Эл твёрдо, подняв руку.

Птица рух опустила голову, вытянув длинную шею, и преклонила её к земле. Покорность.

– Поднимайся, – мысленно велел Эл. Птица подчинилась.

– А теперь – дай мне сесть на тебя.

Рух не шелохнулся. Эл осторожно уселся ей на спину, устроившись между сложенными крыльями.

– Вверх!

Птица взмахнула широкими крыльями и взмыла в воздух. Эл едва не вскрикнул от восторга. Воздух обжигал лицо, а под ногами расстилалась зелёная пелена джунглей.

Он сосредоточился: в сторону города. Не нужно слов. Мысль сама передавалась существу. Птица послушно изменила направление, и вскоре Эл уже парил над крышами домов, над дорогами и каналами, над улицами, полными людей.

Юго-восток Гибборы, отметил он. До столицы Конфедерации – лететь на северо-северо-запад.

Птица рванулась вперёд.

Но не прошло и пятнадцати минут, как Эл ощутил: рух голоден. От него исходил явный импульс – желание поймать рыбу, насытиться.

– Хорошо. Поешь.

Они спустились к морю. Хищная птица метнулась к воде и выудила когтями две крупных рыбины, расправилась с ними быстро и с наслаждением. Эл чувствовал её удовлетворение. Ему самому было не по себе – жаль убитых рыб, но что поделать? Хищник есть хищник.

Пока рух глотал добычу, Эл обдумывал случившееся. Он управлял ею не словами, не жестами – одной лишь мыслью. И чувствовал его желания, как свои. Он вспомнил сон: маленький мальчик, вытянувший руку – и акула, пугающаяся и уплывающая прочь. А ведь он тогда не играл. Это была правда.

Я… могу приказывать животным?

Он замер, охваченный трепетом. У других людей такой способности нет. Значит, он отличается.

Но как? Почему?

Мысль за мыслью рождалась в сознании.

Может, я родился таким? Или… это результат эксперимента?

Его пробрал холод.

А вдруг я – не человек вовсе? Клон? Или, хуже того, андроид?

И тут же – ответ изнутри. Нет. Он чувствовал своё тело. Чувствовал каждый орган. Сердце, печень, лёгкие, пищеварение, импульсы мышц – всё. Живое. Настоящее. Не механическое.

А клоном? – продолжил он рассуждать. Но и тут логика рушила гипотезу: если он – клон, то почему его клетки ощущаются как зрелые? Возраст тканей – больше двух десятков лет. А клона вырастить за такой срок – трудно даже по меркам фантастики.

Он выдохнул с облегчением. Нет, он не машина. И не искусственная копия.

Он – человек. Особенный, да. Но живой.

Вдруг в памяти всплыла обрывочная статья, прочитанная когда-то в дешёвой бульварной газете.

«Дети индиго».

Там писали: мол, стали появляются дети с необычным набором качеств – сверхинтеллект, физическая сила, чувствительность, телепатия, духовная зрелость. Они – новое поколение. Будущее человечества.

Глупость? Или правда?

Может, он один из повзрослевших детей ингдиго?

И если да… тогда где остальные?

Он оглядел бескрайнее небо.

Ответа не было.

Но точно было одно: он – не такой, как все.

К статье прилагалась фотография девочки, способной диагностировать болезни, просто касаясь человека руками – так же, как Эл ощущал состояние собственного тела. Рядом – снимок мальчика, подчинившего своей воле целую стаю домашних животных. Всё это слишком напоминало собственные недавние переживания. В статье говорилось и о других признаках так называемых детей индиго: необычайно развитая интуиция, обострённое чувство справедливости, повышенная эмоциональная чувствительность. Они будто рождались с внутренним компасом, ведущим их сквозь ложь и лицемерие взрослых. У некоторых проявлялись поэтические и музыкальные способности, у других – интерес к технике и изобретательству. Эл задумался: похоже на него самого. Если верить сну про акулу, способность управлять животными действительно могла проявиться ещё в детстве.

Но всё портила одна деталь: первые индиго-дети, по словам автора, начали рождаться всего четырнадцать лет назад. А Элу уже двадцать пять. К тому же его рациональное, технарское сознание тут же вставало в оппозицию: вся эта концепция – не более чем миф, придуманный лжепсихологами, чтобы льстить родителям, мечтающим считать своих трудных или необычных детей «избранными».

Некоторые женщины утверждали, будто такие дети рождались после того как они «спали с ангелами». Интересно, хоть одному мужу удалось навесить на уши такую лапшу? Эл вспомнил, что чаще всего такими детьми оказывались отпрыски матерей-одиночек, из-за чего церковники порой называли их «плодами от дьявола». Такая версия казалась не менее абсурдной.

В другом номере той же жёлтой газеты Эл читал интервью с рыбаком из Гасты. Тот уверял, что однажды ночью проснулся от ощущения чужого присутствия. Жена спала, не шелохнувшись, а в углу комнаты стояли две фигуры в белых облегающих комбинезонах. Один из пришельцев – по словам рыбака – приставил к его лбу странное устройство, и в голове тут же раздался голос: «Мы пришли с миром». Телепатия через технологии? Почти как у Эла с птицей, только с посредниками. По словам рыбака, существа «читали» его разум, изучали личность, язык и память. Под конец рассказа он пришёл к выводу, что это были демоны, потому что их внешность совпадала с описаниями из средневековых легенд. Эл лишь скептически хмыкнул. Скорее всего, того старика посетили вовсе не люди в белом, а старая добрая белочка. Рыбаки, как известно, не прочь приложиться к бутылке.

Версии с демонами и детьми индиго Эл всё же отбросил как антинаучные. Но, поразительно, – даже с его железной логикой он не мог объяснить самого себя. Впрочем, он и не мог опровергнуть собственное существование. В голове всплыло вычитанное где-то: «Я мыслю, следовательно, существую».

Примерно через два часа полёта Эл добрался до небольшого острова, торчащего из океана скалой. Похоже, это была одна из вершин, формирующих знаменитый Гибборский треугольник – цепочку островков к западу, востоку и югу от самого штата. Он пролетел не более шестидесяти миль, а до Республики Андоза, где находилась столица Конфедерации, оставалось ещё около восьмисот. В лучшем случае – двадцать семь часов пути. Но птице нужен отдых.

Нет, так не пойдёт. Нужен транспорт. Нормальный транспорт. Эл задумался: может, захватить корабль? Или, что ещё лучше – вертолёт? Правда, пилотировать он не умел… И тут его осенило: пилот! Тот самый, конфедерат, всё ещё находящийся в плену на базе, из которой Эл сбежал. Он вспомнил слова: коммунисты своих не бросают. А значит – надо возвращаться.

Он передал птице мысленный приказ: обратно в Гиббору. Через пару часов они вновь оказались у побережья, направляясь к гарнизону.

***

Сидя на спине руха, Эл парил на небольшой высоте над гарнизоном. Внизу, как по заказу, приземлился чёрный вертолёт. Из него вышел человек в форме: стройный, чуть выше среднего роста, с короткой стрижкой, в которую уже вкралась седина. Эл сразу узнал его. Да, это был генерал Лей Нури – главнокомандующий силами Гибборы, второй после самого князя.

Навстречу ему выступил полковник Маур. Эл напряг сверхчувствительный: его способности позволяли различать даже отдалённые голоса.

– Здравия желаю, генерал Нури, – вытянулся Маур.

– Вольно, полковник, – устало кивнул генерал. – Мне доложили, что у вас в плену находится профессор Эл Гоар, известный программист. Вы хотели его завербовать для службы Империи. Я хочу поговорить с ним лично.

Маур замешкался:

– Это… невозможно, господин генерал.

– Почему? – на лице Нури едва заметно дёрнулись мышцы.

– Гоар перенёс тяжёлую черепно-мозговую травму. Он в неадекватном состоянии, большую часть времени проводит во сне. Разговор с ним будет бесполезен, сударь.

– Я всё же попробую. Ведите.

Полковник застыл. Он был загнан в угол: скажи правду – и карьере конец. Иначе выкручиваться. Эл усмехнулся про себя: хитёр, чертяка. Наверняка что-то придумает.

А вот что делать ему самому?

Спуститься к вертолёту незамеченным невозможно – у посадочной площадки дежурят шестеро солдат. Убежать от них ещё можно, но пройти мимо – без шансов. К тому же его лицо теперь известно всем патрулям. В лесу его не догнали, но в городе – в толпе, на улицах – хватит одного взгляда, чтобы кто-то поднял тревогу. Надо менять внешность и подход.

Он мысленно приказал руху взять курс на море. Когда птица взмыла над прибрежной полосой, Эл снял с себя куртку с опознавательными знаками, свернул её и бросил в воду. Следом отправились автомат и каска – с глухим всплеском они ушли ко дну. Теперь он выглядел совсем иначе: бородатый мужчина в тельняшке, армейских брюках и сапогах. Не солдат – охотник, рыбак, лесник, может, грибник, вернувшийся в город с вылазки. Но и в таком виде лучше не попадаться патрулям.

Рух, по команде, направился на запад и вскоре опустился в предместьях, недалеко от кромки города. Эл соскочил на землю, похлопал птицу по шее. Та взглянула ему в глаза, будто в последний раз, а затем взмыла обратно, в сторону джунглей.

– Итак, – сказал себе Эл, – боевая задача следующая: сменить внешность и добраться до гарнизона. Для этого нужно побриться, изменить причёску, желательно – одежду. Да и поесть не помешало бы. Значит, нужны деньги.

Он направился к военной части по проспекту Конкистадоров, отлично зная дорогу по карте и виду с высоты птичьего полёта. Вскоре рядом проехал патруль жандармов на мотоцикле. Эл свернул в ближайший тупик. Надо было сделать это быстро – но не слишком: если исчезнуть слишком резко, это тоже вызовет подозрения.

Однако, кое-кто уже поджидал Эла. За мусорным баком, сидя на корточках, курили четверо молодых парней – всем около двадцати. На них – спортивные костюмы с золотыми молниями, у двоих – пачки семечек, у третьего – сигарета, у четвёртого – бутылка текилы, пущенная по кругу. Шпана. Уличные шакалы.

Эл бросил взгляд на ближайший выход, но было поздно – его уже заметили.

– Девятый за сегодня, – лениво пробормотал самый крупный из них, широкоплечий тип с глазами мясника. Похоже, главарь.

– Эй, ты! – подал голос бритый. – С какого района будешь?

Эл на долю секунды задумался. С такими нельзя показывать слабость. Надо перехватить инициативу и запутать их – пусть мозги вскипают от напряжения.

– А тебе зачем? – спокойно ответил он, голос стальной, без тени страха.

– Ты чё, самый умный? – нахмурился бритоголовый.

– Я? – Эл слегка склонил голову. – Ну уж точно не ты.

Хохот. Даже те, что пили, прыснули. Бритый напрягся.

– Не выпендривайся. Закурить есть?

– Не курю.

– Спортсмен, значит?

– Типа того.

– Смешной ты… дрищ! – хмыкнул усатый. – Шахматист, небось?

– Шахматист. Пловец. Мастер борьбы, – сухо перечислил Эл, не сводя глаз с главаря.

– Если ты мастер борьбы, то я – космонавт. Деньги гони, умник! – Бритый вытащил из кармана нож, лезвие блеснуло на солнце.

– Денег нет, – честно сказал Эл.

– Обыщи его, Череп, – приказал главарь.

Бритый метнулся вперёд, но Эл среагировал раньше: удар по запястью, нож взлетел в воздух. Одним движением он скрутил нападавшего, развернул, вывернул руку, перехватил нож – и прижал лезвие к шее противника.

– Не дёргаться! – бросил он.

Парень захрипел, а Эл шагнул назад, прижимая тело Черепа перед собой как живой щит. И тут же в голове щёлкнуло: а ведь они упомянули, что уже ограбили восемь человек. Значит, деньги при них. Отлично.

Эл взглянул на Кабана – так, судя по кличке, звали главаря – и процедил:

– Всё, что сегодня отжали, на землю. Сейчас. Или я превращаю вскрою вашему корешу горло.

– Кабан, сделай что-нибудь, – всхлипнул заложник.

– Только тронь его – мы тебя порвём, – прошипел Кабан.

– Да на кой он нам, этот Череп, – фыркнул усатый. – Пусть режет, а мы потом его прижучим!

Эл понял: вчетвером они его уделают. Надо менять тактику.

Он начал пятиться, всё так же удерживая хулигана перед собой, и заговорил:

– Не хотите расставаться с деньгами – пойду сдавать вашего кореша в жандармерию. Там его и расспросят, и отпечатки возьмут. Заодно расскажу, как ваша банда промышляет у помоек.

Разумеется, Эл блефовал: обращаться к жандармам он не собирался. Но шпана об этом не знала. Главарь задумался – видно, для него это было занятием непривычным. По выражению лица читалось: отдавать награбленное не хочется, но отпустить незваного гостя живым он готов. Всё могло бы завершиться без лишней крови, если бы не один из отморозков – небритый тип с мутным взглядом и бутылкой текилы в руках.

С гортанным криком он метнул в Эла бутылку. Тот не успел увернуться – стекло с глухим стуком угодило ему в лоб. Сотрясение мозга! В глазах потемнело, ноги подкосились, хватка ослабла. Череп, его живой щит, вывернулся и тут же схватил валявшийся нож.

Но Эл действовал на инстинктах: шаг вперёд, захват, удар лбом в кирпичную стену – и всё. Череп осел, выронил оружие. Голова Эла вновь прояснилась: по сравнению с травмой после аварии, этот удар – сущая ерунда. Мозг снова включался на полную мощность.

В бой пошёл Кабан – с разгона, в лобовую. Эл встретил его прямым ударом в грудь. Воздух вышибло из бандита, и тот отлетел к мусорному баку, оседая на асфальт.

Оставшиеся двое ринулись разом. Эл схватил одного за грудки, резко развернул и швырнул на второго. Пока оба валялись, он несколькими резкими ударами ног вырубил обоих. Дыхание сбилось, руки дрожали, но в груди бушевала живая, тёплая энергия победы. Он остался на ногах. И – не убил никого. В этом цивилизованном мире за самооборону с летальным исходом могут засудить, и неважно, кто был прав. Убийство – всегда убийство.

Он мотнул головой, отгоняя странные мысли о «цивилизованном мире». Что за чушь? Удар по голове, похоже дал о себе знать.

Эл быстро обшарил карманы вырубленных противников. Денег оказалось достаточно – и на обед, и на новую стрижку, и даже на смену гардероба. Хотя, зачем гардероб? Он оглядел Кабана. Телосложение почти идентичное. Почему бы не воспользоваться его костюмом?

Он как раз расстёгивал куртку, когда раздался голос:

– Так, что здесь происходит? – раздался строгий голос за спиной.

Эл обернулся. В тупик въехал мотоцикл с коляской. Водитель – жандарм в форме капитана: усы, очки, строгость в голосе. В коляске – сержант, молодой, с напряжённым лицом.

– Мы слышали крики и шум, – продолжил капитан, оглядывая валяющихся в пыли уличных бандитов. – Что случилось, гражданин?

Эл быстро оценил ситуацию. Отвечать нужно спокойно, без нервов. Слишком резко – и насторожит, слишком мягко – покажется виноватым.

– На меня напала банда, офицер. Я защищался.

Капитан коротко кивнул, глядя на лежащих. Один прижат к мусорному баку, двое ещё не пришли в себя. Кабан – с разбитой губой – хрипит на четвереньках. Одна из фигур пытается отползти к стенке.