Василий Тёркин

Александр Твардовский

Василий Теркин. Сборник

Лирика

РОДНОЕ

Дорог израненные спины,Тягучий запах конопли…Передо мной знакомые картиныИ тихий вид родной земли…Я вижу – в сумерках осеннихПриютом манят огоньки.Иду в затихнувшие сени,Где пахнет залежью пеньки.На стенке с радостью заметитьЛюблю приклеенный портрет.И кажется, что тихо светитВ избе какой-то новый свет.Еще с надворья тянет летом,Еще не стихнул страдный шум…Пришла «Крестьянская газета»,Как ворох мужиковских дум.А проскрипит последним возомУборка хлеба на полях —И осень закует морозомВ деревне трудовой размах.Придет зима. Под шум метелейВ читальне, в радостном тепле,Доклад продуманный застелетСтаринку темную в селе…А за столом под шум газетныйУлыбки вспыхнут в бородах,Прочтя о разностях на свете,О дальних шумных городах.

1926

«Зашел я в дом, где жил герой…»

Зашел я в дом, где жил герой,А нынче мать его осталасьДа с ней парнишка – сын второй,Что стал опорою под старость.Большому горю скоро год,А мать по-прежнему украдкой —Нет-нет и снова перечтетВсе те слова бумаги краткой.Знать, с каждым разом в том письмеДороже буква ей любая.Сидит, забывшись, как во сне,Из рук платок не выпуская.С пеленок сына никомуНе уступали эти руки,Кроили курточки ему,Обнять спешили в день разлуки.И вот молва гремит о нем,Все почести ему отдали.А здесь его, в селе родном,Еще по отчеству не звали —Так молод был. Кому бы знать,Что многих славою богачеОн станет вдруг. А мать? А матьИ думать не могла иначе.Что в самый кинется огонь,Не струсит, знала без проверки…Стоит в углу его гармоньИ стопка книг на этажерке.И на меньшого смотрит мать:Ничем тут, видно, не поможешь.Ему играть, ему читатьИ быть на старшего похожим.

1940

«Велика страна родная…»

Велика страна родная,Так раскинулась она,Что и впрямь – война инаяДля нее как не война.Но в любой глухой краине,Но в любой душе роднойСтолько связано отнынеС этой, может, не войной.Пусть прибитый той зимоюСлед ее травой порос,И прибой залива моетКорни сосен и берез,Пусть в тот край вернулись птицы,И пришло зверье в леса,И за старою границейДень обычный начался, —Там…Там, в боях полубезвестных,В сосняке болот глухих,Смертью храбрых, смертью честныхПали многие из них.

1941

«В поле, ручьями изрытом…»

В поле, ручьями изрытом,И на чужой сторонеТем же родным, незабытымПахнет земля по весне:Полой водой и – нежданно —Самой простой, полевойТравкою той безымянной,Что и у нас под Москвой.И, доверяясь примете,Можно подумать, что нетНи этих немцев на свете,Ни расстояний, ни лет.Можно сказать: неужелиПравда, что где-то вдалиЖены без нас постарели,Дети без нас подросли?..

1945

«В дружбе есть святая проба…»

В дружбе есть святая проба,Есть заветная статья:Если мы друзья до гроба —И за гробом мы друзья.Верю я в закон могучий,Что на свете не избыт:Друг мой, смерть нас не разлучит,Если жизнь не пособит.Пусть прощанья час настанет —Мне ль, тебе ль придет черед —Дружбы долг в себе оставитНерушимо – тот и тот.Дружбы подлинной наукуСредь живых познав людей,Я твою живую рукуКак бы въявь держу в своей…

1954

Моим критикам

Всё учить вы меня норовите,Преподать немудреный совет,Чтобы пел я, не слыша, не видя,Только зная: что можно, что нет.Но нельзя не иметь мне в расчете,Что потом, по прошествии лет,Вы же лекцию мне и прочтете:Где ж ты был, что ж ты видел, поэт?..

1956

«Та кровь, что пролита недаром…»

Та кровь, что пролита недаромВ сорокалетний этот срок,Нет, не иссякла вешним паромИ не ушла она в песок.Не затвердела год от года,Не запеклась еще она.Та кровь подвижника-народаСвежа, красна и солона.Ей не довольно стать зеленойВ лугах травой, в садах листвой,Она живой, нераствореннойГорит, как пламень заревой.Стучит в сердца, владеет нами,Не отпуская ни на час,Чтоб наших жертв святая памятьВ пути не покидала нас.Чтоб нам, внимая славословью,И в праздник нынешних победНе забывать, что этой кровьюДымится наш вчерашний след.И знать, что к бою правомочнаОна призвать нас вновь и вновь…Как говорится: «Дело прочно,Когда под ним струится кровь».

1957

Слово о словах

Когда серьезные причиныДля речи вызрели в груди,Обычной жалобы зачина —Мол, нету слов – не заводи.Все есть слова – для каждой сути,Все, что ведут на бой и труд,Но, повторяемые всуе,Теряют вес, как мухи мрут.Да, есть слова, что жгут, как пламя,Что светят вдаль и вглубь – до дна,Но их подмена словесамиИзмене может быть равна.Вот почему, земля родная,Хоть я избытком их томим,Я, может, скупо применяюСлова мои к делам твоим.Сыновней призванный любовьюВ слова облечь твои труды,Я как кощунства – краснословьяОстерегаюсь, как беды.Не белоручка и не лодырь,Своим кичащийся пером, —Стыжусь торчать с дежурной одойПеред твоим календарем.Мне горек твой упрек напрасный.Но я в тревоге всякий раз:Я знаю, как слова опасны,Как могут быть вредны подчас;Как перед миром, потрясеннымВеличьем подвигов твоих,Они, слова, дурным трезвономСмущают мертвых и живых;Как, обольщая нас окраской,Слова – труха, слова – утильВ иных устах до пошлой сказкиНизводят сказочную быль.И я, чей хлеб насущный – слово,Основа всех моих основ,Я за такой устав суровый,Чтоб ограничить трату слов;Чтоб сердце кровью их питало,Чтоб разум их живой смыкал;Чтоб не транжирить как попалоИз капиталов капитал;Чтоб не мешать зерна с половой,Самим себе в глаза пыля;Чтоб шло в расчет любое словоПо курсу твердого рубля.Оно не звук окостенелый,Не просто некий матерьял, —Нет, слово – это тоже дело,Как Ленин часто повторял.

1962

«Дробится рваный цоколь монумента…»

Дробится рваный цоколь монумента,Взвывает сталь отбойных молотков.Крутой раствор особого цементаРассчитан был на тысячи веков.Пришло так быстро время пересчета,И так нагляден нынешний урок:Чрезмерная о вечности забота —Она, по справедливости, не впрок.Но как сцепились намертво каменья,Разъять их силой – выдать семь потов.Чрезмерная забота о забвеньеНемалых тоже требует трудов.Все, что на свете сделано руками,Рукам под силу обратить на слом.Но дело в том,Что сам собою камень, —Он не бывает ни добром, ни злом.

1963

«Мне сладок был тот шум сонливый…»

Мне сладок был тот шум сонливыйИ неусыпный полевой,Когда в июне, до налива,Смыкалась рожь над головой.И трогал душу по-другому, —Хоть с детства слух к нему привык, —Невнятный говор или гомонВ вершинах сосен вековых.Но эти памятные шумы —Иной порой, в краю другом —Как будто отзвук давней думы,Мне в шуме слышались морском.Распознавалась та же мераИ тоны музыки земной…Все это жизнь моя шумела,Что вся была еще за мной.И все, что мне тогда вещала,Что обещала мне она,Я слышать вновь готов сначала,Как песню, даром что грустна.

1964

«Посаженные дедом деревца…»

Посаженные дедом деревца,Как сверстники твои, вступали в силуИ пережили твоего отца,И твоему еще предстанут сынуДеревьями.То в дымке снеговой,То в пух весенний только что одеты,То полной прошумят ему листвой,Уже повеяв ранней грустью лета…Ровесниками века становясь,В любом от наших судеб отдаленье,Они для нас ведут безмолвно связьОт одного к другому поколенью.Им три-четыре наших жизни жить.А там другие сменят их посадки.И дальше связь пойдет в таком порядке…Ты не в восторге?Сроки наши кратки?Ты что иное мог бы предложить?

1965

«Все сроки кратки в этом мире…»

Все сроки кратки в этом мире,Все превращенья – на лету.Сирень в году дня три-четыре,От силы пять кипит в цвету.Но побуревшее соцветьеСменяя кистью семенной,Она, сирень, еще весной —Уже в своем дремотном лете.И даже свежий блеск в росеЛиствы, еще не запыленной,Сродни той мертвенной красе,Что у листвы вечнозеленой.Она в свою уходит тень.И только, пета-перепета,В иных стихах она все летоБушует будто бы, сирень.

1965

«Как неприютно этим соснам в парке…»

Как неприютно этим соснам в парке,Что здесь расчерчен, в их родных местах,Там-сям, вразброс, лесные перестарки,Стоят они – ни дома, ни в гостях,Прогонистые, выросшие в чаще,Стоят они, наружу голизной,Под зимней стужей и жарой палящейЗащиты лишены своей лесной.Как стертые метелки, их верхушкиРедеют в небе над стволом нагим.Иные похилились друг ко дружке,И вновь уже не выпрямиться им…Еще они, былую вспомнив пору,Под ветром вдруг застонут, заскрипят,Торжественную песнь родного бораЗатянут вразнобой и невпопад.И оборвут, постанывая тихо,Как пьяные, мыча без голосов…Но чуток сон сердечников и психовЗа окнами больничных корпусов.

1965

«Как глубоко ни вбиты сваи…»

Как глубоко ни вбиты сваи,Как ни силен в воде бетон,Вода бессонная, живаяНе успокоится на том.Века пройдут – не примирится, —Ей не по нраву взаперти.Чуть отвернись – как исхитритсяИ прососет себе пути.Под греблей, сталью проплетенной,Прорвется – прахом все труды —И без огня и без водыОставит город миллионный.Вот почему из часа в часТам не дозор, а пост подводный,И стража спит поочередно,А служба не смыкает глаз.

1965

«Чернил давнишних блеклый цвет…»

Чернил давнишних блеклый цвет,И разный почерк разных летИ даже дней – то строгий, четкий,То вроде сбивчивой походки —Ребяческих волнений след,Усталости иль недосугаИ просто лени и тоски.То – вдруг – и не твоей рукиНажимы, хвостики, крючки,А твоего былого друга —Поводыря начальных дней…То мельче строчки, то крупней,Но отступ слева все заметнейИ спуск поспешный вправо, вниз,Совсем на нет в конце страниц —Строки не разобрать последней.Да есть ли толк и разбирать,Листая старую тетрадьС тем безысходным напряженьем,С каким мы в зеркале хотимСродниться как-то со своимНепоправимым отраженьем?..

1965

«Ночью все раны больнее болят…»

Ночью все раны больнее болят, —Так уж оно полагается, что ли,Чтобы другим не услышать, солдат,Как ты в ночи подвываешь от боли.Словно за тысячи верст от тебяВсе эти спящие добрые людиВзапуски, всяк по-другому храпя,Гимны поют табаку и простуде, —Тот на свистульке, а тот на трубе.Утром забудется слово упрека:Не виноваты они, что тебеБыло так больно и так одиноко…

1965

«День прошел, и в неполном покое…»

День прошел, и в неполном покоеСтихнул город, вдыхая сквозь сонЗапах свежей натоптанной хвои —Запах праздников и похорон.Сумрак полночи мартовской серый.Что за ним – за рассветной чертой —Просто день или целая эраЗаступает уже на постой?

1966

«Погубленных березок вялый лист…»

Погубленных березок вялый лист,Еще сырой, еще живой и клейкий,Как сено из-под дождика, душист.И Духов день. Собрание в ячейке,А в церкви служба. Первый гармонистУ школы восседает на скамейке,С ним рядом я, суровый атеистИ член бюро. Но миру не раскрытый —В душе поет под музыку секрет,Что скоро мне семнадцать полных летИ я, помимо прочего, поэт, —Какой хочу, такой и знаменитый.

1966

«Просыпаюсь по-летнему…»

Просыпаюсь по-летнемуРади доброго дня.Только день все заметнееОтстает от меня.За неясными окнами,Словно тот, да не тот,Он над елками мокрымиНеохотно встает.Медлит высветить мглистуюДымку – сам не богат.И со мною не выстоит,Первым канет в закат.Приготовься заранееДо конца претерпетьВсе его отставания,Что размечены впредь.

1966

«Есть имена и есть такие даты…»

Есть имена и есть такие даты, —Они нетленной сущности полны.Мы в буднях перед ними виноваты, —Не замолить по праздникам вины.И славословья музыкою громкойНе заглушить их памяти святой.И в наших будут жить они потомках,Что, может, нас оставят за чертой.

1966

«Который год мне снится, повторяясь…»

Который год мне снится, повторяясьПочти без изменений, этот сон:Как будто я, уже с войны вернувшись,Опять учиться должен в институтеИ полон вновь школярскою тревогой,Как зазубрить лежалые науки,И страшно мне и горько осрамитьсяВ той юности моей, второй иль третьей.И я, проснувшись, рад чистосердечно,Что в яви нету мне такой мороки,Но всякий раз потом бывает грустно.

1966

«Я знаю, никакой моей вины…»

Я знаю, никакой моей виныВ том, что другие не пришли с войны,В том, что они – кто старше, кто моложе —Остались там, и не о том же речь,Что я их мог, но не сумел сберечь, —Речь не о том, но все же, все же, все же…

1966

«Лежат они, глухие и немые…»

Лежат они, глухие и немые,Под грузом плотной от годов земли —И юноши, и люди пожилые,Что на войну вслед за детьми пошли,И женщины, и девушки-девчонки,Подружки, сестры наши, медсестренки,Что шли на смерть и повстречались с нейВ родных краях иль на чужой сторонке,И не затем, чтоб той судьбой своейУбавить доблесть воинов мужскую,Дочерней славой – славу сыновей, —Ни те, ни эти, в смертный час тоскуя,Верней всего, не думали о ней.

1966

«Такою отмечен я долей бедовой…»

Такою отмечен я долей бедовой:Была уже мать на последней неделе,Сгребала сенцо на опушке еловой, —Минута пришла – далеко до постели.И та закрепилась за мною отметка,Я с детства подробности эти усвоил,Как с поля меня доставляла соседкаС налипшей на мне прошлогоднею хвоей.И не были эти в обиду мне слухи,Что я из-под елки, и всякие толки, —Зато, как тогда утверждали старухи,Таких, из-под елки,Не трогают волки.Увы, без вниманья к породе особой,Что хвойные те означали иголки,С великой охотой,С отменною злобойЕдят меня всякие серые волки.Едят, но недаром же я из-под ели:Отнюдь не сказать, чтобы так-таки съели.

1966

«Спасибо за утро такое…»

Спасибо за утро такое,За чудные эти часыЛесного – не сна, а покоя,Безмолвной морозной красы,Когда над изгибом тропинкиС разлатых недвижных ветвейСнежинки, одной порошинки,Стряхнуть опасается ель.За тихое, легкое счастье —Не знаю, чему иль кому —Спасибо, но, может, отчастиСегодня – себе самому.

1966

«На дне моей жизни…»

На дне моей жизни,на самом донышкеЗахочется мнепосидеть на солнышке,На теплом пенушке.И чтобы листвакрасовалась палаяВ наклонных лучахнедалекого вечера.И пусть оно так,что морока немалая —Твой век целиком,да об этом уж нечего.Я думу своюбез помехи подслушаю,Черту подведустариковскою палочкой:Нет, все-таки нет,ничего, что по случаюЯ здесь побывали отметился галочкой.

1967

«Чуть зацветет иван-чай…»

Чуть зацветет иван-чай, —С этого самого цвета —Раннее лето, прощай,Здравствуй, полдневное лето.Липа в ночной полумглеСветит густой позолотой,Дышит – как будто в дуплеСкрыты горячие соты.От перестоя траваНикнет в сухом оперенье.Как жестяная, мертваТемная зелень сирени.Где-то уже позадиДень равноденствие славит.И не впервые дождиВ теплой листве шепелявят.Не пропускай, отмечайСнова и снова на светеЛегкую эту печаль,Убыли-прибыли эти.Все их приветствуй с утраИли под вечер с устатку…Здравствуй, любая пора,И проходи по порядку.

1967

«Полночь в мое городское окно…»

Полночь в мое городское окноВходит с ночными дарами:Позднее небо полным-полноСкученных звезд мирами.Мне еще в детстве, бывало, в ночном,Где-нибудь в дедовском полеСкопища эти холодным огнемТочно бы в темя кололи.Сладкой бессонницей юность моюЗвездное небо томило:Где бы я ни был, казалось, стоюВ центре вселенского мира.В зрелости так не тревожат меняКосмоса дальние светы,Как муравьиная злая возняМаленькой нашей планеты.

1967

«В чем хочешь человечество вини…»

В чем хочешь человечество виниИ самого себя, слуга народа,Но ни при чем природа и погода:Полны добра перед итогом года,Как яблоки антоновские, дни.Безветренны, теплы – почти что жарки,Один другого краше, дни-подаркиЗвенят чуть слышно золотом листвыВ самой Москве, в окрестностях МосквыИ где-нибудь, наверно, в пражском парке.Перед какой безвестною зимойКаких еще тревог и потрясенийТак свеж и ясен этот мир осенний,Так сладок каждый вдох и выдох мой?

1968

«Допустим, ты свое уже оттопал…»

Допустим, ты свое уже оттопалИ позади – остался твой предел,Но при тебе и разум твой, и опыт,И некий срок еще для сдачи делОтпущен – до погрузки и отправки.Ты можешь на листах ушедших летВнести еще какие-то поправки,Чертой ревнивой обводя свой след;Самозащите доверяясь шаткой,Невольно прихорашивать итог…Но вдруг подумать:Нет, спасибо в шапку,От этой сласти береги нас бог.Нет, лучше рухнуть нам на полдороге,Коль не по силам новый был маршрут.Без нас отлично подведут итогиИ, может, меньше нашего наврут.

1968

«К обидам горьким собственной персоны…»

К обидам горьким собственной персоныНе призывать участье добрых душ.Жить, как живешь, своей страдой бессонной, —Взялся за гуж – не говори: не дюж.С тропы своей ни в чем не соступая,Не отступая – быть самим собой.Так со своей управиться судьбой,Чтоб в ней себя нашла судьба любаяИ чью-то душу отпустила боль.

1968

«Когда обычный праздничный привет…»

Когда обычный праздничный приветЗнакомец твой иль добрый друг заочныйСкрепляет пожеланьем долгих лет,Отнюдь не веселит такая почта.К тому же опыт всем одно твердит,Что долгих лет, их не бывает просто,И девятнадцать или девяносто —Не все ль равно, когда их счет закрыт.Но боже мой, и все-таки неправда,Что жизнь с годами сходит вся на клин,Что есть сегодня, да, условно, завтра,Да безусловно вздох в конце один.Нет, был бы он невыносимо страшен,Удел земной, не будь всегда при насНи детства дней, ни молодости нашей,Ни жизни всей в ее последний час.

1969

«Не заслоняй святую боль…»

Не заслоняй святую больНевозмутимым видом,Коль стих на славу не тобойСегодня миру выдан.Быть может, эта боль – залогТого, что славы слаще,Когда пронзает холодокУдачи настоящей.

1969

«Нет ничего, что раз и навсегда…»

Нет ничего, что раз и навсегдаНа свете было б выражено словом.Все, как в любви, для нас предстанет новым,Когда настанет наша череда.Не новость, что сменяет зиму лето,Весна и осень в свой приходят срок.Но пусть все это пето-перепето,Да нам-то что! Нам как бы невдомек.Все в этом мире – только быть на страже —Полным-полно своей, не привозной,Ничьей и невостребованной даже,Заждавшейся поэта новизной.

1969

«Что нужно, чтобы жить с умом?..»

Что нужно, чтобы жить с умом?Понять свою планиду:Найти себя в себе самомИ не терять из виду.И труд свой пристально любя, —Он всех основ основа, —Сурово спрашивать с себя,С других не столь сурово.Хоть про сейчас, хоть про запас,Но делать так работу,Чтоб жить да жить,Но каждый часГотовым быть к отлету.И не терзаться – ах да ох —Что, близкий или дальний, —Он все равно тебя врасплохЗастигнет, час летальный.Аминь! Спокойно ставь печать,Той вопреки оглядке:Уж если в ней одной печаль, —Так, значит, все в порядке.

<1969>

«Час мой утренний, час контрольный…»

Час мой утренний, час контрольный, —Утро вечера мудреней, —Мир мой внутренний и окольныйВ этот час на смотру видней.Час открытий, еще возможных,И верней его подстеречьДо того, как пустопорожнихНи мечтаний, ни слов, ни встреч.Не скрывает тот час контрольный, —Благо, ты человек в летах, —Все, что вольно или невольноБыло, вышло не то, не так.Но еще не бездействен ропотОгорченной твоей души.Приобщая к опыту опыт,Час мой, дело свое верши.

1970

Поэмы

Василий Теркин

Книга про бойца

От автора

На войне, в пыли походной,В летний зной и в холода,Лучше нет простой, природной —Из колодца, из пруда,Из трубы водопроводной,Из копытного следа,Из реки, какой угодно,Из ручья, из-подо льда, —Лучше нет воды холодной,Лишь вода была б – вода.На войне, в быту суровом,В трудной жизни боевой,На снегу, под хвойным кровом,На стоянке полевой, —Лучше нет простой, здоровой,Доброй пищи фронтовой.Важно только, чтобы поварБыл бы повар – парень свой;Чтобы числился недаром,Чтоб подчас не спал ночей, —Лишь была б она с наваромДа была бы с пылу, с жару —Подобрей, погорячей;Чтоб идти в любую драку,Силу чувствуя в плечах,Бодрость чувствуя.ОднакоДело тут не только в щах.Жить без пищи можно сутки,Можно больше, но поройНа войне одной минуткиНе прожить без прибаутки,Шутки самой немудрой.Не прожить, как без махорки,От бомбежки до другойБез хорошей поговоркиИли присказки какой, —Без тебя, Василий Теркин,Вася Теркин – мой герой.А всего иного пущеНе прожить наверняка —Без чего? Без правды сущей,Правды, прямо в душу бьющей,Да была б она погуще,Как бы ни была горька.Что ж еще?.. И все, пожалуй.Словом, книга про бойцаБез начала, без конца.Почему так – без начала?Потому, что сроку малоНачинать ее сначала.Почему же без конца?Просто жалко молодца.С первых дней годины горькой,В тяжкий час земли роднойНе шутя, Василий Теркин,Подружились мы с тобой.Я забыть того не вправе,Чем твоей обязан славе,Чем и где помог ты мне.Делу время, час забаве,Дорог Теркин на войне.Как же вдруг тебя покину?Старой дружбы верен счет.Словом, книгу с серединыИ начнем. А там пойдет.

НА привале

– Дельный, что и говорить,Был старик тот самый,Что придумал суп варитьНа колесах прямо.Суп – во-первых. Во-вторых,Кашу в норме прочной.Нет, старик он был старикЧуткий – это точно.Слышь, подкинь еще однуЛожечку такую,Я вторую, брат, войнуНа веку воюю.Оцени, добавь чуток.Покосился повар:«Ничего себе едок —Парень этот новый».Ложку лишнюю кладет,Молвит несердито:– Вам бы, знаете, во флотС вашим аппетитом.Тот: – Спасибо. Я как разНе бывал во флоте.Мне бы лучше, вроде вас,Поваром в пехоте. —И, усевшись под сосной,Кашу ест, сутулясь.«Свой?» – бойцы между собой, —«Свой!» – переглянулись.И уже, пригревшись, спалКрепко полк усталый.В первом взводе сон пропал,Вопреки уставу.Привалясь к стволу сосны,Не щадя махорки,На войне насчет войныВел беседу Теркин.– Вам, ребята, с серединкиНачинать. А я скажу:Я не первые ботинкиБез починки здесь ношу.Вот вы прибыли на место,Ружья в руки – и воюй.А кому из вас известно,Что такое сабантуй?– Сабантуй – какой-то праздник?Или что там – сабантуй?– Сабантуй бывает разный,А не знаешь – не толкуй.Вот под первою бомбежкойПолежишь с охоты в лежку,Жив остался – не горюй:Это – малый сабантуй.Отдышись, покушай плотно,Закури и в ус не дуй.Хуже, брат, как минометныйВдруг начнется сабантуй.Тот проймет тебя поглубже, —Землю-матушку целуй.Но имей в виду, голубчик,Это – средний сабантуй.Сабантуй – тебе наука,Враг лютует – сам лютуй.Но совсем иная штукаЭто – главный сабантуй.Парень смолкнул на минуту,Чтоб прочистить мундштучок,Словно исподволь кому-тоПодмигнул: держись, дружок…– Вот ты вышел спозаранку,Глянул – в пот тебя и в дрожь:Прут немецких тыща танков…– Тыща танков? Ну, брат, врешь.– А с чего мне врать, дружище?Рассуди – какой расчет?– Но зачем же сразу – тыща?– Хорошо. Пускай пятьсот.– Ну, пятьсот. Скажи по чести,Не пугай, как старых баб.– Ладно. Что там триста, двести —Повстречай один хотя б…– Что ж, в газетке лозунг точен:Не беги в кусты да в хлеб.Танк – он с виду грозен очень,А на деле глух и слеп.– То-то слеп. Лежишь в канаве,А на сердце маята:Вдруг как сослепу задавит, —Ведь не видит ни черта.Повторить согласен снова:Что не знаешь – не толкуй.Сабантуй – одно лишь слово —Сабантуй!.. Но сабантуйМожет в голову ударить,Или, попросту, в башку.Вот у нас один был парень…Дайте, что ли, табачку.Балагуру смотрят в рот,Слово ловят жадно.Хорошо, когда кто вретВесело и складно.В стороне лесной, глухой,При лихой погоде,Хорошо, как есть такойПарень на походе.И несмело у негоПросят: – Ну-ка, на ночьРасскажи еще чего,Василий Иваныч…Ночь глуха, земля сыра.Чуть костер дымится.– Нет, ребята, спать пора,Начинай стелиться.К рукаву припав лицом,На пригретом взгоркеМеж товарищей бойцовЛег Василий Теркин.Тяжела, мокра шинель,Дождь работал добрый.Крыша – небо, хата – ель,Корни жмут под ребра.Но не видно, чтобы онУдручен был этим,Чтобы сон ему не в сонГде-нибудь на свете.Вот он полы подтянул,Укрывая спину,Чью-то тещу помянул,Печку и перину.И приник к земле сырой,Одолен истомой,И лежит он, мой герой,Спит себе, как дома.Спит – хоть голоден, хоть сыт,Хоть один, хоть в куче.Спать за прежний недосып,Спать в запас научен.И едва ль герою снитсяВсякой ночью тяжкий сон:Как от западной границыОтступал к востоку он;Как прошел он, Вася Теркин,Из запаса рядовой,В просоленной гимнастеркеСотни верст земли родной.До чего земля большая,Величайшая земля.И была б она чужая,Чья-нибудь, а то – своя.Спит герой, храпит – и точка.Принимает все, как есть.Ну, своя – так это ж точно.Ну, война – так я же здесь.Спит, забыв о трудном лете.Сон, забота, не бунтуй.Может, завтра на рассветеБудет новый сабантуй.Спят бойцы, как сон застал,Под сосною впокат.Часовые на постахМокнут одиноко.Зги не видно. Ночь вокруг.И бойцу взгрустнется.Только что-то вспомнит вдруг,Вспомнит, усмехнется.И как будто сон пропал,Смех прогнал зевоту.– Хорошо, что он попал,Теркин, в нашу роту.* * *Теркин – кто же он такой?Скажем откровенно:Просто парень сам собойОн обыкновенный.Впрочем, парень хоть куда.Парень в этом родеВ каждой роте есть всегда,Да и в каждом взводе.И чтоб знали, чем силен,Скажем откровенно:Красотою наделенНе был он отменной.Не высок, не то чтоб мал,Но герой – героем.На Карельском воевал —За рекой Сестрою.И не знаем почему, —Спрашивать не стали, —Почему тогда емуНе дали медали.С этой темы повернем,Скажем для порядка:Может, в списке наградномВышла опечатка.Не гляди, что на груди,А гляди, что впереди!В строй с июня, в бой с июля,Снова Теркин на войне.– Видно, бомба или пуляНе нашлась еще по мне.Был в бою задет осколком,Зажило – и столько толку.Трижды был я окружен,Трижды – вот он! – вышел вон.И хоть было беспокойно —Оставался невредимПод огнем косым, трехслойным,Под навесным и прямым.И не раз в пути привычном,У дорог, в пыли колонн,Был рассеян я частично,А частично истреблен…Но, однако,Жив вояка,К кухне – с места, с места – в бой.Курит, ест и пьет со смакомНа позиции любой.Как ни трудно, как ни худо —Не сдавай, вперед гляди.Это присказка покуда,Сказка будет впереди.