Полная версия
Огненный город
– Я профессор Матвей Иванович Катышкин, а эта милая леди – Антонина Кулебяка. Так что же здесь произошло?
Парень снова повторил свою ерунду про особенное окно, в котором шли люди
– Посмотрите же сами! – закончил он свой рассказ, и голос его дрогнул.
Тоня осталась стоять на месте. Профессор и Демьян шушукались у окна, и девочка не выдержала. Она сделала несколько шагов вперёд. Окно ей загораживал этот странный паренёк, но она и не торопилась туда глядеть. Она рассматривала его прямое пальто, которое осмелился бы надеть разве что франт королевских кровей или голливудский актёр, а не школьник; и дело было вовсе не в цене, дело было в общей смелости облика; разглядывала его волосы и кусочек уха. А когда перевела взгляд на окно… не поверила собственным глазам.
Глава четвёртая,
в которой происходит то, что тайно готовилось многие годы
1.
Сметанкина достала из своего портфеля толстую книжку и начала читать. Открыла наугад с середины, хотя если бы начала с любой другой страницы, точно так же ничего не поняла.
Читала Сметанкина неуверенно, как первоклассница водила пухлым пальчиком по строчкам.
В это время раздался какой-то странный звук. Будто кто-то поблизости чиркнул спичкой и поджёг дрова. И они трещат, так весело, празднично даже. Только что-то совсем не праздничное стало происходить в кабинете русского языка и литературы.
Озерова Елена Дмитриевна замерла на месте, вытянулась вся как струна, а потом резко метнулась к столу.
Захар дёрнулся, припал к замочной скважине; он вообще не мог понять, что происходит.
Родители взялись за руки и стали в унисон тянуть гласные звуки.
Озерова что-то целенаправленно искала в своём столе, в стороны летели учебники, томики стихотворений, тетради учеников и даже неприкосновенная ценность – классный журнал. Наконец она нашла, Захар не понял, что именно. Елена Дмитриевна вытянула руку вверх, что-то сверкнуло в её пальцах, и тогда Захар отчётливо разглядел, что это были ножницы.
Стремительно учительница полоснула по запястью, выступила кровь.
Захар ойкнул и сел на пол. Он бы и в обморок шлёпнулся, но заметил, что Сметанкина выглядела не менее чудно, чем классная руководительница. Она стояла посередине тёмного коридора, держала на вытянутых руках толстую книгу и громко произносила странные слова.
Звук потрескивающих в камине дров становился всё громче. Захар потянул носом, но гари не учуял.
Голос Сметанкиной звучал всё увереннее, чётче. Незнакомые слова упругими мячиками вылетали из её рта, стучали по стенам, заполняли собой пространство.
Захар снова приник к замочной скважине.
Озерова подняла глаза вверх и стала что-то выкрикивать.
Голос Сметанкиной обрёл небывалую силу, рокотал, ревел как водопад.
Озерова упала на колени и стала рисовать на полу какие-то символы. Родители единодушно подскочили и стали качаться стоя, не прерывая своей монотонной песни.
Озерова размашисто чертила на полу иероглифы.
Треск огня становился оглушительнее, он больше не был похож на потрескивание дров в камине, так гремел настоящий пожар.
Захар чувствовал, как пространство вокруг становится тягучим, липким как свежий мёд. Шевелиться и делать какие-либо движения было очень тяжело. Захар поднялся на ноги, он хотел бежать, мчаться к Сметанкиной, чтоб она, наконец, заткнулась, стала прежней и прекратила это безобразие. Она была близко, стояла в нескольких десятках шагов впереди, но ноги не слушались Захара, словно он бежал по дорожке из жевательной резинки, каждый шаг давался с трудом.
Шум и голоса слились воедино. Захар вытянул руки, чтобы выбить книжку. Но не успел. Раздался оглушительный треск, и наступила полная тишина.
2.
Сначала, когда в Доме появились люди, Демьян испугался. Он вглядывался в полутьму, силился разглядеть незнакомцев и понять, что делать – бежать или просить помощи.
На пороге стояли девчонка и взлохмаченный старик. Они смотрели на него настороженно, видимо, решая ту же дилемму. Демьян узнал девчонку, она училась в его школе, классе в седьмом. Он мог бы и вовсе не запомнить её, не замечать в многолюдных коридорах, если бы не одежда – синий вязаный свитер, оранжевая юбка до колен, вышитая цветами, и колготки в разноцветную полоску, светло-зелёные ботинки без каблуков и кремовый шарфик вокруг шеи. Первый класс, вторая четверть, ярко и по-детски выглядело бы это на любой другой девчонке, с современным лицом и губами уточкой. А на этой, голубоглазой, с открытым лицом, обрамлённым абрикосовыми волосами, немножко старомодной, немножко сумасбродной этот ансамбль смотрелся очень даже органично. Выглядело всё как-то уютно, по-домашнему, навевало мысли о дождливой осени и приближающейся зиме, словно девчонка – это не девчонка вовсе, а тёплая шерстяная шаль или кресло-качалка с пледом и большой кружкой чая.
А вот старичок был незнакомцем. Но со своими добрыми глазами, круглым большим носом и морщинами вокруг рта и глаз, очень располагал к общению.
И Демьян почувствовал непреодолимое желание рассказать о том, что только что увидел, разделить своё безумие с кем-то неравнодушным, и, кажется, тоже вполне допускающим чудеса.
Поначалу гости отнеслись скептически к его словам. Девчонка уж точно. Она так многозначно отводила глаза, таращилась в сторону, чуть ли не от смеха давилась, будто он рассказывал про вторжение на Землю инопланетян в красных боа.
Старичок, который представился Матвеем Ивановичем Катышкиным, оказался более доверчивым. Он первым подскочил к окну, потом соизволила подойти девчонка. Она нетерпеливо пыхтела за спиной Демьяна, ковыряла ногой пол, он позвоночником чувствовал её насмешку.
Демьян с замиранием сердца ждал. А что, если Дом на это раз решил прикинуться обычным? А вдруг он обычным и был, и всё происходило только в его воображении?! Потом он увидел знакомую уже улицу, часть трёхэтажного дома, рядом виднелся дом чуть пониже. По дороге скользила лиса. Мир за окном продолжал существовать, но Профессор Катышкин явно ничего не видел. Девчонкино сопение усилилось. Она явственно подавала Профессору знаки – не верьте россказням этого психа, он обычный городской сумасшедший.
А через минуту она замерла и даже забыла сопеть. Профессор напряг спину. Демьян возликовал про себя – они видят то же, что и он!
– Вы видите улицу? – на всякий случай уточнил он.
Профессор поднял указательный палец и помахал им, чтобы Демьян немного помолчал.
По улице, видимой в окне, шли две девушки, они держались под руки и хихикали, что-то обсуждая. Совсем рядом пробежали с мячом мальчишки. Демьян разглядел их перепачканные мордашки и хитрые глаза. Из дальнего дома вышел бородатый мужчина. Он сделал несколько шагов вперёд и замер, а потом его глаза наполнились ужасом. Он рванул назад в дом. Через мгновение оттуда хлынули люди, кто в чём был. Помогая друг другу и крича, они убегали вдаль. Улицу стремительно заволокло дымом, кое-где полыхали языки пламени. Огонь сжирал деревья и строения.
Демьяну снова стало до одури страшно, будто горел его собственный дом, будто огонь уносил ценные частички его собственной жизни. Он знал, что если дотронуться до невидимого стекла, оно будет холодным, но оно чернело от копоти с той стороны, и вскоре улица пропала из зоны видимости.
А ещё через мгновение на стекле проступили слова на незнакомом языке.
Все трое наблюдателей отпрянули от окна. А девчонка вдруг прочитала охрипшим голосом:
– И не стало града Сулежа.
Глава пятая,
в которой никто ничего не понимает
1.
В голове у Захара стоял гул, как после контузии. Он на нетвёрдых ногах поднялся с пола и огляделся. Кузя сидел на полу у батареи и хлопал себя по ушам. Сметанкина, бледная, как все её прозвища, стояла посередине коридора и зажимала рот обеими руками. Толстая книга валялась у её ног.
– Ма-альчики, – плаксиво спросила Сметанкина, опустив руки, – а что это сейчас произошло?
– Ты это у нас спрашиваешь? – взвился Захар. – Устроила тут колдовскую оргию и глазами хлопает!
– Что устроила?
– Тебе лучше знать, Сыворотка противная, – рявкнул Захар и бросился к двери родного кабинета.
Внутри было тихо. Озерова сидела на полу в позе лотоса, а родители – за партами. Можно было подумать, что там всё относительно нормально. Захар так сначала и подумал, но потом понял, что они не шевелятся. Вообще. Сидят, как восковые фигуры.
– Мама, – позвал Захар тихонько.
В кабинете ничего не происходило.
Тогда Захар стал дёргать ручку. Дверь не поддавалась.
– Открывайся же, мерзкая дверь, – завопил Захар, с остервенением бросаясь на неё. – Мама! Елена Дмитриевна, откройте! Мы всё видели! Мы ничего не скажем, только откройте!
Наконец отмер Кузя. Он подбежал к другу и закричал:
– Что вообще произошло? Мне объяснит кто-нибудь?!
– Я не знаю! – крикнул в ответ Захар и схватился за голову. – Я не знаю! Они не открывают. Это Надька во всём виновата.
Надька стояла в стороне и краснела, как стремительно спеющий помидор. Это она так зареветь готовилась.
Кузя не любил слёз, слёз Сметанкиной особенно. Сейчас начнутся все эти сопли, слюни, вырывания волос, всхлипывания на три часа…
– Давайте разберёмся по порядку, – сказал он быстро. – Я немного уснул, а когда проснулся, решил, что ещё не проснулся.
– Я своими глазами всё видел. Это кошмар какой-то был. Озерова схватила ножницы и стала себе руки полосовать.
– Да ладно? Не может быть.
– Я тебе отвечаю! Посмотри, там на полу кровь видно.
Кузя долго кряхтел у замочной скважины и так и сяк пристраивался, но ничего конкретного не разглядел.
– Не видно ничего. Но я тебе верю, Захар.
– Спасибо, – был польщён Грелкин. – Она выглядела как одержимая. Металась, кровью этой обливалась, чертила что-то на полу.
– Может, она террористка-смертница, – предположил Кузя.
– Для смертницы она выглядит слишком живой, только обездвиженной… А родители тоже были какие-то странные, вставали все хором, вопили что-то.
– Может, они её отговаривали? А еще может быть, что она их газом парализовала! Есть разные газы – веселящие… парализующие.
– Нет, – отринул идею Захар. – Мне кажется, тут в другом дело. Это была магия.
– Хм, может быть. Ведь поговаривали, что Озерова колдовством балуется, помнишь? Нас с самого начала пугали, что если мы к урокам готовиться не будем, она на нас проклятия нашлёт.
– Ерунда всё это. Ряженка во всём виновата.
Захар подбежал к валяющейся на полу книге и поднял её.
С книги на него смотрел рыжий зверь с трёмя глазами. Тот глаз, что на лбу, был самый большой, ярко-зеленый.
– Что это? – спросил Грелкин, тыча книгой в лицо Сметанкиной.
– Не знаю, это не моё! – отпрянула Надежда, щёки её снова начали заливаться краской.
– А чьё? Отвечай, где взяла? – наседал Захар.
– У ма… Не важно, не скажу.
– Скажи, Надька! По-хорошему скажи, – прошептал Кузька.
– Нет.
– Говори, или я тебе по башке дам! – у Захара были более конкретные меры.
Надька зажмурилась и помотала головой.
– Нет, Надь, – вступил Кузя. – Он тебе не по башке даст, он тебя… поцелует!
Раньше, чем успела подумать, с языка соскользнуло:
– У Озеровой на столе лежала эта книга. Я её на время взяла.
– Я же говорил! – обрадовался Кузя. – Всё на Озеровой сходится. Это её колдовская книга! Целуй Надьку.
– Сам целуй, – надулся Захар. – Вот уйду я сейчас домой, а вы целуйтесь, сколько душа просит.
– Подожди, – испугался Кузя. – Нельзя уходить, что-то делать надо.
– Не уйду, – легко согласился Грелкин. – Конечно, не уйду. Буду Сметанкину допросу подвергать. Вот ответь мне, Надежда Сметанкина, почему ты вдруг решила достать книгу и читать её вслух, громко, своим противным-препротивным голосом?
– Я не знаю, – прошептала Надя со всхлипом. – Мне просто очень-очень захотелось её читать. Вдруг. Случайно.
– Пф, – скептически отреагировал на это заявление Захар. – Чтоб сильно читать захотелось? Да ещё так резко?! Не может такого быть!
Кузя решил присмотреться к книге внимательнее. Он потеребил пальцами рыжего зверя на обложке, открыл книгу и крякнул.
– Надь, а как ты её вообще читала? Это какой язык?
Надя через его плечо заглянула в книгу.
– Не понимаю… Я вообще ни словечка не понимаю.
– А как тогда?! – заорали Захар и Кузя в один голос.
– Я ведь и тогда ничего не понимала… Просто открыла рот и полилось…
– Да уж, – хмыкнул Захар. – Плохо наше дело. А родителей – ещё хуже. Я же говорю, книги – зло! Полиглотка Сметанкина сунула нос туда, куда не следует и наслала на наших предков страшное заклятие. Действовала она в этом… в состоянии аффекта. Поэтому её даже из полиции отпустят. А зря! Такие, как полиглотка Сметанкина, должны иногда сидеть в тюрьме.
– Что за слово ты говоришь? – смутился Кузя.
– Ну, полиглот – человек, который на разных языках разговаривает, – объяснил интеллектуально развитый Грелкин.
– Не может такого быть, чтобы всё случилось из-за меня, – промямлила Сметанкина неуверенно.
– Конечно, ты никогда ни в чём не виновата. Кто на день именинника все конфеты съел, свои и чужие? Сами они съелись! Кто заклятие наслал на чужих родителей? Дух чтения!
– Ну правда, я не хотела этого делать. В меня вселилась какая-то сила, точно вам говорю!
– Прекращайте препираться, голубки! – шикнул Кузя, – давайте лучше подумаем, что нам дальше делать.
Думали они минут десять – мерили коридор шагами, морщили лбы, чесали затылки и сосредоточенно пыхтели; а потом Сметанкина предложила:
– Может быть, позовём кого-нибудь из взрослых?
– Глупое предложение, – парировал Захар. – Только слабаки зовут взрослых.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
