Затерянные в бездне снов

На столе, в углу под хлебницей, лежал исписанный листок бумаги.

– Давеча начала тебе письмо писать, да не успела отправить – ты сама приехала. На той неделе Семен помер. Так он перед смертью мне все рассказал… Ох, зря я тогда не слушала тебя, не верила тебе… Зря… Ох, еще что скажу… Погоди… Стучится кто?

– Нооорааа? Катюююшааа?

В дом вошла соседка Зина, и Никанора Ивановна не успела сказать дочери то, что хотела. Но Катрина и сама все поняла.

Гиблый дом

– Ну что, заключаем сделку? – Арам хитро подмигнул и не столько спросил, сколько утвердил.

– Мне нужно подумать, я вам перезвоню, – резко ответила Инга.

– Да что там думать? Такой дом – где ты еще найдешь? Давай через час с документами, хорошо?– не унимался Арам. Но Инга уже шла к машине – она утомилась от навязчивых уговоров.

Сделка и впрямь выглядела выгодной. Красивый дом, большой ухоженный участок, адекватная цена. Но что-то смущало Ингу. Не настойчивость Арама, нет. Что-то в самом доме. Он выглядел как-то картинно, неестественно, как будто в нем не было жизни.

***

– С новосельем! Меня Машей зовут.

Инга вздрогнула.

– Да не пугайтесь вы так, мы тут все соседи мирные, село у нас тихое, покойное, вам здесь хорошо будет. Вас как звать-то?

Инга попятилась. Называть имя она не хотела.

***

– Ну что, красавица, надумала? Давай в обед подъезжай, все оформим, – напомнил о себе Арам утренним звонком.

“Черт, в такую рань! Ну, хоть вытащил из этого гадкого сна…”.

Инга вышла в кухню, чтобы сварить себе кофе, и увидела, что почернела и скукожилась ее комнатная роза. “Странно… Вчера с ней все было хорошо”.

***

К вечеру Инга почувствовала дикую усталость и легла спать пораньше.

***

– Ох, как же так, котик-то ваш, как же так… Такая жалость, такая жалость… – по щебетанию Маши сложно было представить, что ей жаль.

***

Инга проснулась. Кота у нее не было. Никогда. Да она и не особо хотела. Как-то думала завести, но не решилась – слишком много хлопот с детьми и животными.

“Половина третьего ночи. Легла пораньше называется… Куда теперь себя деть?”

Инга заварила чай и села в кресло. Она не была сторонницей всякой мистики, но эти сны ей не нравились.

***

– Ох, ребеночек-то ваш, как жаль, как жаль, ну как же так, то котик, теперь вот ребеночек, на пятом месяце-то, ни туда, и ни сюда…

***

Инга подорвалась в ужасе. Похоже, она не заметила, как заснула в кресле.

Дико ныл низ живота. Инга посмотрела в календарь – было еще рано. Но она посмотрела на себя… и побежала в ванную.

***

– Ой, давненько вас не было. Что ж вы на свою могилку так редко ходите?

Инга и Маша стояли у двух надгробий. На одном было выгравировано имя Инги. Дата смерти – завтрашний день. На втором была длинная надпись, прочесть которую Инга никак не могла.

– А это только для своих, для своих… – щебетала Маша.

***

– Арам, беру! Беру дом, беру! – кричала в трубку Инга.

***

После оформления сделки Инга осталась в своем новом доме.

Она обошла участок – надгробий не было. Никаких подвалов, чердаков, старинных книг или сундуков, как в фильмах, в доме тоже не было.

Инга пошла по дому еще раз.

Кухня, спальня – ничего необычного.

Инга зашла в маленькую комнату. В таких обычно устраивают детские. Тоже все спокойно. Но, выходя, Инга увидела в углу красную игрушку-неваляшку с исчерканным ручкой глазом…

***

– Я вам сувенирчик привезла – это японская неваляшка, дарума, исполняет желание, если нарисовать ей глаз.

Мамина подруга поставила на стол странное красное существо без рук и ног, но с бородой и усами, и вышла следом за мамой Инги.

Маленькая Инга потянулась за новой игрушкой, взяла ее в руки… и стремительно бросила прочь. В глазах неваляшки не было зрачков. Пустой взгляд был очень знакомым… Как у мамы!

– Черт бы побрал этого ребенка! На кой черт я ее родила?! Будь она проклята! Будь все живое проклято! – мать Инги разразилась криками, споткнувшись о новую игрушку, – Вот… Вот тебе исполнение желания… – какими-то безумными движениями она рисовала зрачок на глазу неваляшки, – Вооот…Загадала желание – чтоб ты была проклята и бесплодна. Нечего плодить всякую гнусь.

Мать Инги не хотела детей. Но когда она забеременела, свекровь не позволила ей сделать аборт, пригрозив лишить сына наследства. А когда она была на пятом месяце беременности, муж неожиданно ушел к любовнице и подал на развод. И без того нежеланного ребенка полюбить она не смогла, зато полюбила выпивку.

***

– Мама… – прошептала Инга, сжимая неваляшку, – Я не виновата, мама… Я хочу жить! – Инга зарыдала.

– О, вы проснулись! – вскрикнула медсестра у кровати Инги.

– Где я? Кто вы? – удивленно прошептала Инга.

– Вы в больнице. Вы к нам поступили с высокой температурой, лекарства не помогали, вы все время бредили, звали какого-то Арама, твердили про какой-то дом. Но сегодня температура сошла, вы спали нормальным сном. И вот – проснулись, – медсестра улыбнулась, – Вас молодой человек привез. Сказал, что сделал вам предложение, а вы сознание потеряли, а потом у вас жар начался. А он все надеялся, вдруг вы беременны. А потом про Арама услышал, приревновал. Стал бояться, что другой у вас, и что вы ему откажете.

– Вадииим… – улыбнулась сквозь слезы Инга.

История, рассказанная пером ворона

Когда Белые Люди ступили на Желтую Землю, беда случилась в племени Суи.

***

Перед профессором Штерном лежало хорошо сохранившееся черное перо, перевязанное узелками в причудливом узоре. Это не было похоже на украшение или амулет. Маловероятно, что это был какой-то инструмент. Что же это? Профессор задумался. Если бы эта штуковина могла говорить, о чем бы она рассказала?

***

Уру услышал за деревьями необычный смех. Высокий и звонкий. В его племени никто так не смеялся – голоса у всех были низкими и глубокими. Уру насторожился. Но его любопытство было сильнее осторожности – бесшумно, но быстро он пробирался к источнику звука.

На поляне он увидел девочку, которая гонялась за бабочками. Сама девочка была не менее необычной, чем ее смех. Светлая кожа, светлые волосы, странные одежды, закрывавшие почти все тело. Уру подобрался еще ближе, чтобы рассмотреть ее лицо. Серые глаза, маленький носик, пухлые губки.

Уру никогда не видел таких людей. В его племени все были смуглыми, с черными волосами, заплетенными в косы, и черными глазами, носы у всех значительно выдавались вперед, а губы, наоборот, напоминали тонкую прямую линию. И большая часть тела была открыта солнцу.

Уру не мог отвести глаз от необычной девочки. А сердце его запело новую для него песню…

Залюбовавшись, Уру совсем позабыл об осторожности и подобрался очень близко к девочке. Но вдруг он услышал громкий топот со стороны берега и встревоженный женский голос «Жози, Жози, где же ты?» и увидел бегущую взволнованную женщину и группу одинаково одетых вооруженных мужчин. Все они были такими же светлокожими, как девочка. Но их появление вызвало у него тревогу.

«Ах, вот ты где! Жози, Жози, иди же скорее сюда! Как же ты меня напугала!»

Девочка обернулась на голос и побежала к женщине. Но что-то обронила, вернулась… и тут Уру поймал на себе ее взгляд. Сначала испуганный, потом удивленный, потом заигравший смущенной улыбкой.

«Жози, Жози, иди же скорее! Что там? Там кто-то есть?!»

Жози побежала к женщине, но еще раз обернулась и посмотрела на смуглого мальчика.

«Нет, мама, просто бабочка, хотела поймать».

***

Профессор Штерн приоткрыл глаза. «Прелестно, прелестно…», – пробормотал он, – «Но причем тут перо?»

***

В этот день Уру не увиделся с Жози – она не пришла на поляну. Он подобрался к ее лагерю, но лагерь был под охраной вооруженных мужчин, а Жози и ее матери не было видно. Уру решил, что завтра, если Жози снова не придет, он проберется в лагерь и найдет её. Но на следующий день он обнаружил лишь пепелище на месте лагеря и увидел ушедший далеко в море корабль. Уру был в отчаянии. Его сердце замолкло, а потом запело очень грустную песню.

В его племени же, напротив, вечером этого дня устроили праздник победы над врагом. Но Уру чувствовал, что что-то неладное происходит в его племени.

Ему оставалось совсем недолго до обряда мужской инициации, но пока что он считался ребенком и его не допускали к совету племени, он не знал, что происходило, но мог только наблюдать.

В тот день, когда он увидел Жози, его отец – Ых-Сы, вождь племени Суи – и старшие братья вернулись из леса очень взволнованными. Был собран совет племени. А потом отец долго сидел у Шамана. Шаман жег костер с белым дымом. Такой костер обычно жгли, когда племени нужно было найти ответ на вопрос и принять важное решение.

Следующие три дня Уру убегал на поляну – посмотреть на Жози. Девочка играла с бабочками, но время от времени поглядывала на прячущегося мальчика, смущенно улыбалась, а потом отворачивались и звонко смеялась. Ее смех становился все звонче, а сердце Уру пело все громче.

В эти же дни отец с братьями возвращались задумчивыми и собирали совет племени. А ночи отец проводил у Шамана. Две ночи Шаман жег костер с серым дымом – значит, дело было очень серьезным. А на третью ночь дым был черным – такой костер обычно жгли, когда желали избавиться от врага.

На следующий день после костра с черным дымом Жози не пришла…

На празднике победы над врагом Ых-Сы был мрачен и молчалив. Его жена – Су, мать Уру – была очень печальна и встревожена.

Через три дня умер самый младший брат Уру, а еще через день проводили в последний путь Шамана.

***

«Печально, очень печально…», – пробормотал профессор Штерн, – «Но причем тут перо?»

***

Утром после костра с черным дымом Ых-Сы узнал, что работа Шамана прошла не так, как предполагалось. Заговор на перо ворона был сделан с ошибкой, и в результате заболела белокожая девочка.

Ых-Сы был зол и печален. Он понимал, что за это придется расплачиваться потерями детей в своей семье.

Отменить заговор было невозможно – перо ворона каким-то непостижимым образом было утеряно.

Ых-Сы чувствовал вину. Но признать её – ему не хватило сил. Он стал злым и отстраненным. Выглядел совсем холодным и бесчувственным.

Позже Су винила вождя в смерти их младшего сына и невинной девочки. Злилась на него за отстраненность и холодность. Она видела, что в отказе принять свою ответственность он потерял свою мужскую силу, и перестала уважать его.

Су перестала петь песнь своего сердца. За ней последовали все женщины племени. Все мужчины племени стали холодными и замкнутыми. Их сердца замолкли. Даже Уру перестал слышать грустную песню в своем сердце.

Женщины племени отвергли такое искаженное мужество, которое демонстрировали теперь мужчины. И в племени почти перестали рождаться мальчики. А те немногие, которые рождались, были либо хилыми и все время плакали, либо росли очень холодными и жестокими.

Из-за нехватки мужчин пришлось обучать мужским ремеслам девочек. И рождаемость в племени сильно снизилась. Племени грозило вымирание.

***

Утром у Жози поднялся жар. К обеду она покрылась пятнами и стала задыхаться. Ее родители спорили, обратиться ли за помощью к местным жителям, но в итоге приняли тяжелое решение вернуться домой – к привычной медицине.

Через три дня после отхода корабля Жози стало немного легче. А еще через два дня – она выздоровела. Шаман вернул ей жизнь ценой своей смерти.

Но отец Жози винил её и её мать в том, что ему не удалось провести свою работу и пришлось возвращаться домой из-за женской слабости.

Жози решила, что теперь она никогда не будет слабой, что она покажет отцу, что она не хуже мальчика.

Жози выросла и стала жесткой. Она больше никогда не смеялась так звонко и не улыбалась так смущенно, как тогда на поляне с Уру.

Она вышла замуж, но не любила мужа, а соперничала с ним.

В их семействе перестали рождаться девочки. А мальчики были либо хилыми и плаксивыми, либо очень холодными и жестокими.

Тогда, в детстве, Жози каждую ночь видела во сне Уру. Но позже она запретила себе вспоминать о нем. И никому не рассказывала об этом.

После её смерти её внуки обнаружили журнал прадеда и отправились на Желтую Землю, чтобы завершить его дело. Там они обнаружили немногочисленное племя, состоящее из озлобленных женщин и павших духом мужчин. Внуки Жози захватили племя и Землю. И в результате этой встречи племя продолжило свое существование в детях, рожденных без любви.

***

«Ой-ой-ой. Печально, очень печально…», – пробормотал профессор Штерн, – «Но как это можно изменить?»

«Что было бы, если бы родители Жози обратились за помощью к племени? И если бы отец Жози вел себя достойно?», – продолжал размышлять профессор, – «Или если бы Су простила Ых-Сы и поддержала его? Или если бы Ых-Сы признал и принял свою ответственность с достоинством, а не замкнулся?»

«Можно ли вообще было обойтись без ритуалов избавления от врага?», – задался вопросом профессор.

«Но тогда племя погибло бы сразу же от рук врага!», – ответило перо, – «Выбор или-или. Выживет кто-то один. Вождь пытался защитить свое племя от смерти. Как мог».

«Но ведь должен быть третий вариант! Когда хорошо и тем, и другим! Когда они нашли возможность договориться!», – крикнул профессор и развязал причудливые узоры на пере…

Где-то в далеком прошлом на поляне вновь играли с бабочками Уру и Жози. Их сердца пели их общую песню, а когда они выросли, они дали начало новому роду, объединившему в любви две противоположности.

А где-то в настоящем – в кухнях и в спальнях, в кино и в кафе, в метро и в такси – многие и многие пары вдруг перестали ссориться. Женщины снова начали петь песнь своего сердца, а мужчины вернули свою силу, вместе с силой мужчины вернули себе способность чувствовать, и женщины снова стали уважать мужчин – таких близких и теплых.

***

«Напишите об этом, пожалуйста», – сказал пожилой мужчина в модной «аляске» и вышел на своей станции.

А я продолжила свой путь и размышления о том, как без войны находить мирную возможность договариваться противоположным сторонам, нашему «животному» и «цивилизованному», мужскому и женскому, «белому» и «черному», как возможно своевременно признавать и исправлять ошибки, как сохранять свою силу и достоинство и давать свободно течь своим чувствам, сохраняя любовь в сердце и позволяя сердцу петь свою песню.

Мешочек бриллиантов от прадеда

– Бааа, бааа, а дальше что? Прадедушка справился? Он ведь смог, да? Он сделал самый яркий бриллиант из королевского алмаза? Ну, бааа? Ну, расскажи дальше. Сегодня расскажи! Ну, бааа, ну, пожааалуйста…– Вовка не унимался. Но бабушка уже выходила из комнаты.

– Завтра все узнаешь. А сегодня – спать! – Бабушка выключила свет.

***

– Воооваааа, Вооовааа, смотрииии! Вот настояяящие бриллиааанты!

Какая-то девочка со странным манящим голосом тащила его за руку к кусту, на ветках которого искрились и сияли в солнечных лучах крошечные прозрачные камешки.

– Да это же капли воды на паутине! – раздраженно буркнул Вовка.

Девочка заплакала, и ее слезинки, падая на землю, превращались в крупные ограненные алмазы.

***

Вовка проснулся. За окном занимался рассвет. Вставать было еще рано, но спать уже совсем не хотелось.

Мальчик аккуратно разжал кулак, надеясь увидеть в нем подобранные с земли бриллианты-слезинки, но нет, то был всего лишь сон.

Вовка еще долго ворочался, вспоминая бабушкин рассказ о прадеде – королевском ювелире. Справился ли он с королевским заданием? А если нет? Король грозился его казнить?! Но это невозможно – ведь это же его, Вовкин, прадед!

А фея? Что там с феей, после встречи с которой у всех членов его семьи есть мешочек с бриллиантами? И когда же у него появится свой такой мешочек? Кто его ему даст?

Вовке не терпелось узнать продолжение истории. Он посмотрел на часы – обычно в это время бабушка уже крутилась в кухне, но сегодня было тихо.

***

Тридцать лет со дня смерти бабушки…

Уходя в тот вечер, она сказала “Завтра ты все узнаешь”. И Вовка правда узнал. Но уже – не от нее…

Вовка теребил в руках бархатный мешочек с “драгоценностями”.

Вот она – та самая бусина, которая появилась у него 30 лет назад. Мама тогда сказала, что в их семье дар – любую трудную ситуацию все члены семьи умеют превращать в бриллиант. Да-да, это передалось от прадедушки-ювелира, которого наградила этим даром фея за его заслуги перед королевством. Бриллианта тогда у мамы не нашлось. Только старая бусина…

Сколько разных “драгоценностей” у него накопилось за тридцать лет? Вовка вытряхнул мешочек на стол. Это вот – первая любовь. Несчастная, конечно же. Это – проваленные экзамены в вуз. “Хех, тогда казалось, что это проблема” – Вовка усмехнулся сам себе. Это – рухнувший бизнес. Это – второй раз рухнувший бизнес. Это – Вовка долго крутил в руках пластиковый шарик от погремушки – смерть младшего сына…

Много чего еще лежало на столе… Но какую вещицу он ни брал в руки, какую ситуацию ни вспоминал – каждый раз ему удавалось справиться, удавалось “огранить алмаз” – стать крепче, после крушения сделать жизнь еще ярче. История прадеда помогала ему всю его жизнь.

***

Вовка держал в руках долгожданный пакет документов…

Когда ему исполнилось 50, друзья подарили ему сертификат на услуги компании по восстановлению информации о членах семьи в нескольких поколениях. И Вовка решил узнать побольше о своем великом прадеде. И вот – работы, наконец, завершились.

– Этого не может быть…

Его прадед был обвинен в краже драгоценностей и расстрелян, а его жена с новорожденной дочкой были отправлены в ссылку.

Не было никакого короля, конечно, же. Был Советский Союз…

Что он теперь будет делать с этим?..