Сломленный рыцарь

Я открыла рот, так сильно желая ответить на его вопрос. Он был прав, конечно. Я могла говорить. Я знала это, потому что иногда в ду´ше, или, когда я была абсолютно одна, я любила повторять слова в качестве практики. Просто чтобы доказать, что я могу, что я способна издавать звуки, что я просто выбрала не разговаривать. Я повторяла слова, и от звука голоса волна удовольствия прокатывалась по спине.

Старые книги.

Свежий воздух (особенно после дождя).

Наблюдать за луной, которая наблюдает за мной.

Морской конек.

Папа.

Эди.

Рэйсер.

Найт.

Сейчас, впервые за все время, Найт требовал от меня слов. Я хотела сказать ему. Больше всего на свете. Я знаю, что он заслужил услышать их. Но у меня не получилось. Рот так и остался открытым, и только одна вещь билась в голове: «Ты не просто кажешься тупой, ты еще и выглядишь так же».

– Скажи это. – Найт потряс меня за плечи.

Ливень превратился в легкий дождь, и зрение стало четче. Его глаза были покрасневшими и уставшими. Очень уставшими. Уставшими из-за меня. Потому что я вечно попадаю в тупые передряги, из которых он меня вытаскивает.

Он решил, что я хотела специально причинить себе боль. Нет. Я открывала и закрывала рот словно рыба, но слова не выходили. Я попыталась вытащить их из моего рта, сердце бешено колотилось, ударяясь о ребра.

– Аааа… Я… Эммм…

Он встал и начал ходить туда-обратно, запуская пальцы во влажные волосы.

– Ты такая… – Он покачал головой, стряхивая капли воды с волос. – Такая…

Я подскочила и побежала к нему. Я не хотела слышать окончание предложения. Мне не интересно было знать, что он там подумал обо мне. Потому что если он поверил, что я специально бросилась к машине, то он еще хуже меня.

Я схватила его за плечи и развернула. Он нахмурился.

Я отчаянно покачала головой.

– Я не видела машину. Клянусь, – показала я.

– Ты могла погибнуть, – заорал он мне в лицо и стукнул кулаком в грудь. – Ты могла оставить меня.

– Но этого не случилось. – Я использую пальцы, руки, ладони, чтобы переубедить его.

Мои губы дрожат. Все это намного больше, чем просто о нас. Это и о Розе – его маме. Найт не любил, когда люди исчезали. Даже всего на несколько дней, чтобы пройти курс лечения в больнице.

– Спасибо, – показала я. – Ты спас меня.

– Помнишь? Всегда. В любое время. Навсегда. Что случилось? Где твое выполнение условий сделки?

Он повторил мое обещание, которое я дала ему несколько лет назад, в голосе звучало презрение. Я раскрыла руки для объятия, и он подошел, расслабившись в моих руках. Мы словно два разных цвета, смешанные друг с другом во что-то уникальное и настоящее – оттенок, которым можем быть раскрашены только мы.

Найт зарылся лицом в волосы, а я зажмурилась, представляя, как он делает то же самое с кем-то еще. Несмотря на прохладу, моя кровь вскипела.

Мой.

Я не просто подумала об этом. Мои губы повторили это слово. Я даже практически услышала его. И еще крепче обняла его.

– Или вместе, или никак, – прошептал он мне на ухо.

Я знала, что это было обещанием.

Я также понимала, насколько оно было несправедливым, потому что я не смогу спасти его, если мне придется.

Если кому-то вроде Найта в принципе нужно мое спасение. Найт нормальный ребенок. Он разговаривает. Он спортивный, общительный и уверенный в себе. Эди говорила, что он очень привлекательный, модельные агентства останавливали Розу в торговых центрах и пихали свои визитки, умоляя позволить нанять его. Он смешной, очаровательный, воспитанный и такой богатый, что вы даже представить себе этого не можете. Весь мир готов принадлежать ему, и, я уверена, однажды так и будет.

Я заплакала в его руках. Хотя и не плакса. Я могу пересчитать на пальцах одной руки все разы, когда я плакала. Судя по всему, я выплакала все тогда, когда ушла Вал. Но сейчас просто не могла остановиться из-за того, что у нас никогда не будет этого «и жили они долго и счастливо».

Он заслуживал большего, а не девушку, которая никогда не сможет рассказать ему, что чувствует.

Он идеальный, а я сплошной недостаток.

– Пообещай мне. – Его губы коснулись меня, теплое дыхание послало дрожь по всему телу.

Другую дрожь – ту, которая заполнила все внизу живота лавой. Пообещать что? Я удивилась. Но все равно согласно кивнула, желая успокоить его, хотя он еще не закончил предложение. Мои губы шевельнулись.

– Я обещаю. Обещаю. Обещаю.

Может, поэтому он никогда и не доверял мне.

В течение следующих шести лет он забирался в мою комнату каждую ночь и обнимал меня, проверяя, что со мной все хорошо.

Иногда он пах алкоголем.

Иногда другой девушкой. Сладко, фруктово и по-другому.

Чаще всего он пах как мое разбитое сердце.

Но всегда убеждался, что я в безопасности.

И он всегда уходил до того, как мой папа приходил будить меня.

В течение последующих шести лет, прежде чем покинуть меня через окно комнаты, он целовал меня в лоб как раз туда, куда целовал папа, чтобы пожелать доброго утра. Тепло от поцелуя Найта сохранялось долго.

Я виделась с ним в школе, наблюдала его дерзкую самоуверенность и слушала остроумные шутки, заставляющие девушек снимать трусики. Видела, как он проводил рукой по блестящим волосам и демонстрировал белоснежную улыбку и ямочки на щеках.

Всегда было два Найта Коула.

Один был моим.

А другой – всех остальных.

И хотя он всегда проводил со мной свободное время, защищая меня, всегда относился ко мне как к королеве, я знала, что он для всех король, а я просто правила маленьким кусочком его жизни.

Однажды ночью, в полную луну, заглядывающую через окно, мой Найт Коул поцеловал меня в чувствительное местечко за ухом.

– Лунный свет, – прошептал он. – Ты заполняешь пустоту и темноту, как луна владеет небом. Она тихая. Она яркая. Ей не нужно пылать, чтобы быть заметной. Она просто существует. Она сияет всегда.

Он называл меня лунным светом каждый день.

Я никак его не звала. Потому что не разговаривала.

Может быть, он и тогда знал, что я лгала из-за бездействия. Он не был никем. Он был моим всем.

Глава 2

Найту 18; Луне 19

Найт

– Ее здесь нет. Можешь застегивать ширинку, Коул. – Хантер Фицпатрик зевнул, бросив красный фирменный стаканчик в чью-то голову.

Придурок отвернулся, прервав разговор с второкурсницей из группы поддержки, приготовившись к конфликту. Но как только он увидел, что это был Хантер, то сразу же сердито прикусил губу.

– Фу. У тебя что, запор? – зарычал Хантер тем самым очень-смешным-и-серьезным тоном.

Выпив последнюю, пятую бутылку пива за ночь, я отвел взгляд от входной двери и засунул пустую тару в задний карман джинсов какой-то девушки. Она обернулась и засмеялась, когда узнала меня.

Я зажег сигарету, наблюдая за тем, как тлеет янтарь у меня под носом. Я передал ее Вону, выдыхая густые клубы дыма и плюхаясь обратно на мягкий диван.

– Отсоси, – сказал я Хантеру охрипшим от дыма голосом.

– Дашь совет? Ты в этом профи, – передразнивает он, ворча что-то о здоровье и опрокидывая шот с чем-то насыщенно-голубым.

– Позволь я позвоню твоей матери и спрошу, – съязвил я.

– Она слишком занята по вечерам пятницы, позвони лучше сестре Хантера. – У Вона, все еще называющегося моим лучшим другом, орлиный профиль и такой низкий голос, что кажется, будто черный, насыщенный дым течет в уши. – Кстати, Найт не пялится на дверь.

Так и есть. Но я был навеселе, немного пьян и застигнут врасплох. Так что ничего такого в безобидном флирте нет.

– Конечно, конечно, – сказал Хантер со своим бостонским акцентом.

Я шлепнул его по затылку, приводя в беспорядок зачесанные светло-пшеничные волосы.

В моей непоколебимой добродушной улыбке на миллион долларов и имидже подонка была одна-единственная трещина. Ее можно заметить только под определенным углом. Только одним. И только когда Луна Рексрот входит в помещение и наши взгляды встречаются – если быть еще точнее, в первую половину секунды, до того как я успеваю снова нацепить обычную самодовольную улыбку.

Во всех других ситуациях – по крайней мере, если вы не знаете об этом – вы никогда не запугаете меня, даже если очень постараетесь. А учитывая то, что я нерушимая легенда среди смертных внутри стен Школы Всех Святых, очень много людей пытались это сделать. И часто.

И почему я думал, что она будет здесь, – это за пределами логики. Дерьмо, которое я курил, было явно сильнее, чем коктейли из отбеливателя и антидепрессанты. Луна не частый посетитель вечеринок. У нее совсем нет друзей, кроме Вона и меня, и то, она тусовалась с нами, только когда мы были одни, без нашего гарема фанаток и антуража в качестве безмозглых придурков.

Может, я думал, что она придет из-за того, что лето неумолимо подходит к концу. Мой восемнадцатый день рождения пришел и ушел, а Луна все еще ничего не надумала насчет колледжа.

Ее папа рассказал моему, что он пытался убедить ее поступить в Аппалачский государственный университет в Северной Каролине. В нем учатся одаренные студенты с легкими расстройствами. Она идеальная кандидатура для них. Также ее приняли в Колумбию, в Беркли и в Калифорнийский университет. Лично я нахожу немного обидным то, что она может подумывать уехать из Тодос-Сантоса. В Сан-Диего есть несколько хороших учебных заведений недалеко от нас, она должна подойти им. К счастью, я слишком хорошо знаю Луну, она никогда не покинет дом, так что, все это не имеет значения.

– У меня настроение что-нибудь сотворить. – Хантер хлопнул меня по бедру, вероятно, почувствовав, что я слишком сильно увяз в собственных мыслях. Он наклонился к столику, чтобы схватить пиво, и локтем ударил Вона. – Ты в деле?

Вон так уставился на него, будто ответ был очевиден. Со своими ледяными, бледными глазами и иссиня-черными волосами он выглядел так, будто только вернулся со съемок фильма «Сумерки» – это заставляло девушек падать в обморок. Вон в совершенстве владел искусством одним лишь взглядом заставить вас чувствовать себя глупо за то, что вы задали ему простой вопрос, как сейчас это сделал Хантер.

Фицпатрик переключился на меня:

– Коул? – Он поднял брови вверх.

– Цеплять цыпочек – это моя главная работа.

Во всяком случае, это было моим официальным заявлением. Кроме того, Луна Рексрот не сдерживала меня, ведь она френдзонила меня так сильно, что даже мои ночные поллюции были чисто платоническими.

Хантер, как ирландский принц – слишком роскошный, чтобы играть в футбол на одном уровне со мной, и совершенно обделен талантом, чтобы стать художником, как Вон, – сложил два пальца и издал свист, перекрывший музыку. Ребята вокруг нас чокались пивом и пытались подавить довольные улыбки. Они знали, что когда мы хотим повеселиться, то и они получат свою часть отрыва.

– Дамы, выстраивайтесь к комнате развлечений. И будьте аккуратнее. Не лезьте без очереди. Давай, давай. Если вы милы, смелы и готовы, то мы с радостью рассмотрим вашу кандидатуру. Но знайте одно – мы не позвоним вам завтра утром, не будем добавлять вас в соцсетях и не признаем ваше существование в коридорах школы. Но вы всегда останетесь в наших воспоминаниях, как гепатит Б.

Кучка молоденьких и девушек постарше парами сновали по лестницам особняка Вона, шепчась и хихикая. Вон устраивал вечеринки каждые выходные, пока его родители были в замке в Вирджинии, вероятно, частенько вспоминая свое исчадие ада. Девочки выстроились в ряд перед комнатой развлечений, словно шипы на фоне серых стен. Очередь начиналась у основания винтовой лестницы и змеей поднималась к тяжелым, черным дверям.

Вон, Хантер и я молча прошли мимо них с зажженными сигаретами в зубах. На мне белые рваные байкерские джинсы Balmain и потертая белая футболка с надписью «Я трахал твою подругу, и мне не понравилось», которая стоила целое состояние, в сочетании с винтажными кроссовками Gucci и шапочкой, которая точно сделана из меха какого-нибудь единорога. На Воне был костюм художника, грязнее, чем одежда проститутки из страны третьего мира, проститутки в поисках приключений. А на Хантере – настоящий костюм, благослови Великий Гэтсби его всратые вкусы.

Наши имена среди гудящих, стонущих и перешептывающихся девушек раздавались как молитва, отражающаяся от пульсирующих стен.

«A Song for the Dead» группы Queen вибрацией отдавалась в желудке, пока мы скользили по коридору в особняке Вона, здание было выполнено в готическом стиле, с высокими потолками и огромными портретами членов его семьи. На самом деле это было даже страшнее, чем в романах Стивена Кинга; хмурое лицо Вона пялится на тебя в натуральном размере с каждой стены.

Позвольте признать, ублюдок сделал бы Grim Reaper[2] в соревнованиях по угрожающему взгляду. Он выглядел очень по-мертвому на этих картинах.

Слишком бледным. Слишком жестоким. Слишком Воном.

Поскольку девушки не могли явно предлагать нам себя, не испортив драгоценной репутации – я всегда ненавидел двойные стандарты, где все парни игроки, а девушки шлюхи, – они просто делали вид, что разговаривают друг с другом, потягивая напитки.

Мы остановились и начали изучать очередь. Остальные члены футбольной команды и игроки в поло стояли позади нас наготове, как послушные песики, кем они и являлись.

Я капитан футбольной команды Школы Всех Святых, так что у меня есть блестящий титул квотербека[3] и особые привилегии. А у Вона репутация графа Дракулы, а семья Хантера является четвертой самой богатой семьей в Северной Америке, поэтому достаточно просто сказать, что наши члены сделаны из золота и любая киска в наших руках.

Хантер приподнял подбородок, показывая настоящее шоу. Иногда я реально ненавижу его, но по большей части мне плевать на его концерты.

– Ты. – Он указал на девушку по имени Элис, с эльфийскими белыми волосами и огромными ореховыми глазами. Он шевельнул указательным пальцем, предлагая ей подойти ближе. Она обменялась взглядом с подругой, затаив дыхание, и захихикала, отчего ее внушительная грудь затряслась. Одна из девушек толкнула ее в нашу сторону, громко зашептав:

– О мой бог, Эл. Просто иди.

– Сделай фотки, – кашлянула брюнетка в кулак.

Хантер указал подбородком на Вона. Тот пробежал своим холодным взглядом по девушкам, осторожно, методично. Казалось, что он ищет кого-то особенного. Кого-то, кого там нет.

– Ты выбираешь себе перепихон на одну ночь, а не подписываешь договор на ипотеку. Давай быстрее. – Хантер закатил глаза, перекидывая руку через плечо Элис. Она внимательно наблюдала и улыбалась ему так, что из глаз сыпались звездочки.

Вон проигнорировал Хантера, как он делал с девяноста процентами людей, пытающимися поговорить с ним.

Я внимательно изучил ряд девушек и остановил взгляд на одной по имени Арабелла. У нее огромные голубые глаза и загорелая кожа. Она старшекурсница. Немного напоминала мне Луну – когда не разговаривала. Но вот в чем фишка девушек из старшей школы, да? Они чертовски много разговаривают… в отличие от той, в чьих словах я отчаянно нуждаюсь.

Нет. Именно эта со мной еще не говорила.

– Арабелла, детка. – Я указал рукой в ее направлении.

Она оторвалась от стены и пошла ко мне, в черном платье мини и высоких ярко-розовых туфлях на шпильке.

Вон наконец-то выбрал девушку, хотя и ворчал, как пещерный человек. Я сделал себе мысленную заметку спросить его об этом потом, но Вон никогда не говорил о девушках.

И чувствах.

И, знаете, о жизни в целом.

Я хотел сказать ему, что если у него нет желания погружать в кого-либо член сегодня вечером, то никто его не заставляет. Но было ясно, что это слишком лицемерно. Не говоря уже о том, что это было ложью.

Мы конфисковали мобильные телефоны девушек еще до того, как они зашли в комнату, и бросили их в глубокую миску за дверью, которая охранялась каким-то младшеклассником, пытающимся вписаться в крутую компанию.

То, что творилось в развлекательной комнате Вона, оставалось там. Мы не были плохими парнями, несмотря на то что так многие думали. Мы никогда не болтали о девушках, которые входили туда, – ни между собой, ни с кем-то еще. Если сами девушки хотели похвастаться, это было их делом. Но делать фотографии мы никогда не позволяли, как и распространять злые слухи или устраивать сцены. Правила просты: ты входишь, развлекаешься, но утром понедельника ты ведешь себя так, будто ничего не было.

Потому что на самом деле не происходило ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться.

В развлекательной комнате Хантер занимался оральным сексом с Элис напротив стола для бильярда и параллельно вел с ней беседу о летних каникулах. Она подняла короткое платье и избавилась от него, едва успев отодвинуть трусики.

Оказалось, что она потеряла девственность несколько недель назад с каким-то парнем в христианском лагере и сейчас ей хотелось еще.

– Я просто хотела прийти, – заскулила она.

– Ну, тогда ты не выйдешь отсюда, пока мы не закончим.

Ее пальцы цеплялись за бильярдный стол, полуголая грудь прижалась к зеленому сукну. Хантер курил сигарету и смотрел британскую комедию «Долбанутые» на огромном экране напротив, продолжая трахать девушку.

А еще говорят, что парни не многозадачны.

Вон, который фанател от «Долбанутых», облокотился на стену, позволяя какой-то незнакомой девушке отсосать. Арабелла стояла рядом со мной в ожидании хоть каких-то действий, но я просто подпирал стену плечом в углу напротив Вона, игнорируя девушку, стоящую на коленях рядом с нами.

– Надеюсь, она укатит в другой штат, – многозначительно сказал Вон, придерживая одной рукой волосы девушки, другой копаясь в телефоне.

У него не было страниц ни в одной из социальных сетей, и он всегда был против показного позерства, прямо как я. Однажды я поймал его за просмотром страницы в «Инстаграме» какой-то девушки, но он сразу же заблокировал телефон. Я никогда не узнаю ее имя, спрашивать бесполезно.

В любом случае, Вон сейчас говорил о Луне, так что пришла моя очередь отключиться. Я не люблю разговаривать с ним о ней.

– Ты ведь потратил много лет на это дерьмо? – сказал он, пряча телефон в задний карман джинсов.

Это дерьмо? Да пошел ты, Спенсер.

– А ты? – прорычал я сквозь сжатые челюсти. – Ты настолько ненавидишь девушек, что с трудом трахаешь их. Минеты это единственное, на что ты согласен, лишь бы тебя не касались. А я способен на чувства.

– Я способен на чувства. – Он поднял одну бровь. – Ненависть. Ревность. Презрение. – Он посмотрел вниз на девушку, которая качала головой вперед и назад у него между ног, в его ледяных глазах застыла апатия, еще раз доказывающая, что никому нет места в его душе. – Кроме того, невзаимная любовь похожа на красивый «Ягуар» – тебе приходится тащить его на себе вместо того, чтобы ехать. Красивый и блестящий снаружи, но слишком тяжелая ноша, чтобы обрекать себя на нее.

– Сдохни, – улыбнулся я.

– В конце концов, я не умру девственником, – сказал он вежливо, проводя руками по крашеным волосам девушки, сжимая их на затылке.

Я почти был готов выбить из него все дерьмо, как вдруг Арабелла положила пальцы на мою шею.

– Ты выглядишь немного напряженным. Позволь я помогу тебе, – промурлыкала она. – Я слышала, что ты извращенный ублюдок, Найт Коул. Рискнешь со мной?

Я все еще не обратил на нее внимания, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней. Я не идиот – она здесь не ради меня. Все они пришли сюда за сплетнями. За славой. Им не важно, кто их выбрал, главное, что их просто выбрали.

– Не в том настроении. Но…

Я сжал ее подбородок и притянул в объятия. Она застонала мне в рот, когда наши губы соприкоснулись. Ее язык попытался проникнуть ко мне в рот, но я сильнее сжал губы, игнорируя ее старания. Я никогда в своей жизни так не целовался с девушкой, но я был слишком накуренным, кроме этого, моя решимость слабела каждый раз, когда Луна отшивала меня.

Я размазал ей помаду, будто это военный камуфляж, погрузил пальцы в густые волосы, взлохматив их так, словно ее жестко трахали все последние десять лет. А затем отстранился с усмешкой на губах. Помада была повсюду: на губах, носу, подбородке и щеках. Могу представить, насколько дико я сейчас выгляжу.

– Может, в другой раз? – Надежда зажглась в ее глазах, в пьяной улыбке появилась самоуверенность.

– С удовольствием, детка.

Арабелла получила свою историю.

А я подделал свою.

* * *

Через двадцать минут мы вывалились из развлекательной комнаты и спустились вниз, чтобы закончить вечеринку. Я зашел на кухню, чтобы взять шестое пиво, и обнаружил Арабеллу, Элис и девчонку Вона около барной стойки, где они рассказывали свои преувеличенные истории своим подругам.

Я знал, что я и мой секрет в безопасности с Арабеллой. Ни одна девушка не признает того, что легенда Школы Всех Святых даже не притронулся к ней. Правда состояла в том, что мне не нравилось, что все эти девушки соревновались друг с другом. Единственное извращение, которое мне нравилось, так это играть в порноигры (не судите строго).

Я открыл холодильник в поисках светлого пива «Bud». Меня все еще трясло от того комментария Вона, не пора бы Луне катиться отсюда. Куда-нибудь подальше. Раз он думает, что я смогу ее забыть, он определенно никогда не был влюблен.

И еще кое-что. Причина, по которой я напился до полусмерти сегодня вечером. Я обыскал все шкафчики на кухне в поисках водки и сделал большой глоток, прежде чем продолжить пить пиво.

Дорогая жизнь!

Круто. Ты можешь перестать подкидывать мне дерьмо. Я уже по горло в нем.

Твой,

Н. Дж. К.

Мой разум начал вытворять странные вещи сразу после того, как родители мамы, бабушка Шарлин и дедушка Пол, погибли в автокатастрофе и мать стала сиротой. Это было пять лет назад. Мне было все равно, что я их потерял; меня убивала боль мамы.

Именно тогда я впервые начал выпивать втайне от всех, и черт знает – я никогда не прекращал.

– Он просто удивительно огромный, – заявила Арабелла позади меня, прислонившись к барной стойке. Она выглядела так, будто ее неистово трахали.

Очевидно, что она не заметила меня, а если и заметила, то понимала, что я не буду оспаривать ее историю.

– Слишком огромный. Сперва я даже подумала: как же я вмещу в себя Найта Коула? Готова ли я? Но он буквально пожирал меня до этого с полчаса. Когда его язык с пирсингом касался моего клитора, о, я даже начала бегло говорить на шведском.

Вздохи, смешки и интимные вопросы взорвали комнату. Я закрыл холодильник, развернулся с пивом в руке и врезался во что-то маленькое.

Маленькое и загорелое.

С глазами цвета расплавленного серебра и созвездием веснушек на носу и щеках – с картой, которую я знал наизусть.

Луна Рексрот.

Я практически услышал, как раскололась маска на моем лице, когда я склонил голову набок, подтолкнул холодную бутылку к ее носу, наблюдая за тем, как капля пива стекает и падает на ее сочные, пухлые губы. Я убрал локон, который упал ей на глаза.

Луна Рексрот – красавица. Определенно. Но есть много красивых девушек. Разница в том, что Луна относилась к своей красоте как к чему-то, взятому в долг. Аккуратно, не создавала шума из этого. Она никогда и ни за кем не стояла в очередях, нигде. Она выделялась своей гордостью.

На Луне была белая рубашка с закатанными рукавами, джинсы-бойфренды и пара грязных кроссовок Vans. На нежном лице нет и намека на макияж. К сожалению, это лишь подчеркивало то, насколько она красивее других, ненастоящих девочек. Взглянув на нее, я тут же понял, что она в курсе того разговора позади меня, в кухне. Она всегда одаривала меня этим разочарованным взглядом. Типа: ты можешь быть лучше, чем кажешься.

Но я так не думаю. Потому что лучшее – она – недоступно мне. Она дала мне это четко понять.

Три раза.

Три поцелуя.

Все заканчивались ужасно.

Поцелуй номер один был немного натянутым, даже я это признаю.

Мне было двенадцать, а ей тринадцать. Мы были в аквапарке, около большой голубой горки. Мы смеялись, брызгали друг на друга водой, и я просто сделал это, да, вот таким я был спонтанным придурком. До тех пор идея того, что есть я и Луна, была просто фактом. Розы – красные. Солнце встает на востоке. Морской конек может вращать глазами в разных направлениях (Луна мне рассказала об этом), а Луна будет моей подругой, девушкой, женой.

Увы, она отвернулась и просто вздохнула.

Из-за того, что она не может – не хочет – разговаривать, общается с помощью языка тела. Затем, увидев сожаление на моем лице, она растаяла и обняла меня. Мы соприкоснулись кожей. Это бы первый раз, когда я понял, почему поцеловал ее.