Противостояние

Он до сих пор хорошо помнил Мао. Тогда он был скромным, и очень мудрым человеком, это потом он испортился, его испортила неограниченная власть. С Мао было очень интересно разговаривать, он никогда не твердил заученные догмы, он искренне старался докопаться до самой сути учения Маркса, Энгельса-Ленина, он внимательно читал книги, делал выписки, спрашивал мнение близких ему людей о то или ином фрагменте книги. Ему важно было не просто тупо заучить формулировки – а понять их, возможно в чем то и переделать, чтобы применить к Китаю. Мао искренне верил в коммунистическое будущее Китая – и старику было смешно слушать громогласные речи, в которых Мао потом представляли чуть ли не агентом ЦРУ. Гегемонисты – вот ведь какое выражение кто-то придумал. Китайские гегемонисты.

У тебя в стране произошел капиталистический переворот – это сказал Мао, когда его отзывали обратно76. Те люди кто пришел к власти – они больше не будут идти к коммунизму. Наоборот, они будут идти к капитализму, чтобы присвоить народную собственность и править в своих провинциях и уездах как капиталисты. Все это было после Двадцатого съезда КПСС. Мао не предложил ему остаться – знал, что это невозможно. Но предупредить – предупредил, это все что он мог сделать для своего русского друга.

Напоследок они обнялись…

После его возвращения в страну, он узнал, что деревню его сносят. Мать он перевез к себе в город – но в городе она так и не прижилась, умерла вскорости. Поскольку он долгое время работал в Китае – на него поглядывали с большой опаской, не подпускали к оперативной работе. Сослали в Высшую школу КГБ СССР в Минске, преподавателем – все-таки опыт у него был и немалый. Но связей с друзьями, находящимися на оперативной работе он не терял. Его лично знали Сахаровский и Мортин77, ценили его как настоящего разведчика, пусть и попавшего объективными обстоятельствами в немилость. Потом его перекинули на подготовку кадров для «братских компартий» – это было смертельной ошибкой для тех, кто сейчас правил в КГБ СССР. Он готовил кубинцев, алжирцев, румын, восточных немцев – и везде он заводил друзей, везде оставались люди, кто считал его своим учителем. Он не знал, когда и зачем это пригодится – но он плел свою сеть, словно по указанию свыше. Потом когда подошел возраст – его перевели в армию и направили в группу Генеральных инспекторов министерства обороны – синекура для отставников в генеральском звании. Но не для него – именно там, в армии он нашел людей, которые думали так же, как думал он которым было не все равно на то, что происходит с их Родиной. И теперь эта сеть, охватывающая больше десятка стран, должна была пригодиться.

* * *

Садово-огородное товарищество было обжитым, было видно что люди пришли сюда уже давно Вся его территория была огорожена покосившимся серым дощатым забором из горбыля, ворота были распахнуты настежь, дорожки – заасфальтированы как положено а не засыпаны щебнем, как это делают в последнее время. Аккуратные домишки-скворечники, на одно, реже на два окна, где-то и банька. Плодовые деревья, уже зазеленевшие голыми ветками. Копающиеся в земле дачники – тогда это были настоящие фанаты дачного труда, участок не был жизненной необходимостью как в девяностые.

Генерал в отставке медленно пошел по дорожке, приглядываясь к номерам улиц. Здесь он был впервые, это товарищество и этот номер участка, а также процедуру контакта ему удалось узнать с трудом. Ему ее назвал человек, сидящий в Нижнем Тагиле в ментовской зоне, по сфабрикованному обвинению о злоупотреблениях. Таких в Нижнем Тагиле было немало – гэбье жестоко расправилось с проигравшим противником, сломала годами выстраивавшуюся систему охраны правопорядка в стране. Не щадили никого…

Вот и улица. Десятая улица, одна из последних, так в этом товариществе двенадцать. Двенадцатая примыкает напрямую к лесу и начала застраиваться совсем недавно.

Взглянув на часы, генерал свернул в десятую улицу, зашагал по ней, присматриваясь к дачным домикам, принимавшим своих хозяев первый раз в этом году…

Нужный ему участок он нашел почти сразу, равно как и его хозяина. Участок как участок – шесть полновесных соток земли, новомодный щитовой домик, приличный на вид, крашеный в вездесущий синий цвет, в тот же самый, каким красят кабины тракторов Беларусь. Чуть дальше, в глубине участка – банька, небольшая, сложенная из полновесных, пузатых бревен без окон, не обшитая. Ни одного плодового дерева на участке, только грядки и теплицы…

Генерал остановился, наблюдая за хозяином…

Хозяин участка занимался сейчас тем же самым, чем занимались все огородники в это время – налегал на лопату. Копал, проще говоря. Лопата казалась игрушечной в его руках, он копал быстро и не совсем аккуратно, не наваливаясь на лопату ногой, только руками – вгонял лопату в почву на полный штык и вываливал очередной кусок чернозема. Равнять не равнял – но рядом, на соседней еще не вскопанной грядке лежали грабли для разравнивания вскопанного и стояли два ведра – то ли с картошкой или еще чем на посадку, то ли с удобрением…

– Вы подходите поближе… – внезапно крикнул хозяин участка, не разгибаясь над грядкой – тут собаки нет…

Гость зашел на участок, по вытоптанной дорожке направился к хозяину…

– Доброго здоровья…

Хозяин ничем не выдал своего удивления – именно это приветствие было началом сложного, трехступенчатого пароля, меняющегося в зависимости от обстоятельств и совсем не похожего на пароль…

– Доброго здоровья и вам, уважаемый…

– Смотрю, человек работает, рук не покладая, думаю, дай помогу…

– И это дело. Друзьям надо помогать.

– Друзьям и в самом деле надо помогать. Особенно тем, кто не с нами.

– Тем, кто не с нами – в особенности.

Это был необычный пароль. Значение имело приветствие и ключевые слова – не все предложения, а ключевые слова, вставленные в любое предложение в соответствии с контекстом и ситуацией, в которой эти слова произносятся.

Хозяин участка разогнулся, играючи всадил лопату в землю на весь штык…

– Да вы снимайте рюкзак свой. Давайте, помогу…

А заодно и проверю – нет ли там оружия или чего в этом духе.

Хозяин помог гостю сбросить рюкзак с саженцами, отнес его к домику…

– Что за саженцы?

– Яблоня. Белый налив. Из питомника.

Хозяин огляделся по участку, прикинул

– Посадим. Не выбрасывать же… Яблоки – дело хорошее…

– Я к вам от Чередниченко.

– Хозяин участка понимающе кивнул

– Как он?

– Трудится. Зарабатывает на условно-досрочное.

– Понятно…

Хозяин участка зашел в домик, вынес еще одну лопату.

– Поможете? Вдвоем веселее, да и справимся быстрее. Потом попаримся, да и поговорим…

* * *

Банька пахнула в лицо жаром, еловым хвойным настоем, тяжелым, мокрым паром – насчет пара у каждого свои вкусы, тут у них с хозяином баньки сильное расхождение. Генерал любил пар сухой, финский, пар сауны, а не бани…

– Ну, Иван Иванович… – хозяин бани в переднике ждал генерала, держа в каждом руке по большому, разлапистому венику – за работу и расплата как говорится. Будем экзекуцию пополам с дознанием проводить…

– Павел Иванович. Невиновный я, гражданин начальник … – пробурчал генерал, ложась лицом на полог

– Ну, это все говорят… Знаете как говорится – отсутствие судимости это не ваша заслуга, а наша недоработка.

Через два часа – уже темнело – оба они, хозяин и гость, сидели прямо в бане, на пологе, бок о бок. Один – высокий, крепкий несмотря на возраст, но худощавый, второй – ниже на голову с лишним, но словно сделанный из стали. Даже не из стали – из чугуна, доброго русского чугуна, этакая глыба, какую не поднимешь. Гость и хозяин – каждый ревностно хранил секреты свои и хотел получить доступ к секретам другого. Что из этого могло получиться из такого разговора, где оба собеседника обладали достаточной долей профессионализма, чтобы не дать себя, выражаясь уголовным жаргоном «развести втемную»… Наверное, даже Господь Бог не смог бы предсказать результат такого разговора.

Хозяин занес в парилку две огромные, литровые кружки с квасом – как раз после парной. Жар уже утихал, в печи уютно потрескивали угли. Было хорошо – так хорошо, как бывает хорошо только после русской бани, когда рождаешься заново.

– Ну, а теперь, Павел Иванович, попарились, как говорится, пора и честь знать. Слушаю вас внимательно, что вас интересует…

Оба, и гость и хозяин понимали, почему они говорят в парилке, почему не в предбаннике за столиком. Ни одна аппаратура, что подслушивающая, что записывающая, не выдержит условий парилки. Да и где ее прятать – в заднице, простите?

– Многое… – спокойно ответил гость – меня многое интересует. Например, меня интересует – вы до конца службы собираетесь скрываться в областном УВД, под званием на три порядка ниже вашего действительного звания – или все-таки пора вернуться в бой?

Хозяин пожал квадратными плечами

– Звание как звание Меня вполне даже устраивает. До пенсии дослужу и ладно.

– Да? – гость нехорошо улыбнулся – а это порядочно, товарищ генерал-лейтенант? Вы не пытались выяснить – кто из ваших еще жив и здоров? А? Кто сидит! Кто уже… в земле лежит! А ты отсиживаешься тут, козлина!

Даже огромный опыт гостя не помог ему – да и что поможет, если на тебя бросается разъяренный носорог. В хозяине было за сотку живого веса и вся эта сотка – налитые чугуном мышцы. Раньше про таких говорили – подкову руками согнет…

– Ты меня жизни не учи, крыса гэбэшная – спокойный, даже равнодушный тон хозяина контрастировал с исполненными ярости глазами – не тебе каркать насчет этого! Тебя по реке вплавь пусть кверху брюхом – минутное дело!

Гость зашипел, пытаясь вдохнуть воздух. Хозяин подержал его еще секунду прижатым к стене – и ослабил хватку.

– Сука… – без злобы сказал хозяин, вышел в предбанник, наполнил бокалы квасом еще раз, вернулся в парную – как учить так вы первые…

– Успокоились? – гость взял предложенную кружку, отхлебнул, закашлялся – может, серьезно поговорим?

– О чем? Это мы завсегда рады поговорить… – хозяин одевал одну из масок, которых в его арсенале было множество, маску дурашливого шута – без разговора и человек не человек…

Гость поморщился

– Например – об операции «Гроза» поговорим.

Хозяин ничем не выдал, что это название ему что-то говорит. Дыхание спокойное, рука ровно держит кружку, не дрожит, глаза не бегают, а смотрят прямо на собеседника, тембр голоса не изменился ни на йоту.

– Гроза? Не припомню. В каком году было?

– В восемьдесят первом, Геннадий Викторович. В восемьдесят первом году. В восемьдесят первом году группа офицеров центрального аппарата МВД СССР завершила сбор и обработку информации по группе высокопоставленных сотрудников КГБ. В группу эту входили Андропов Юрий Владимирович, тогда еще Председатель КГБ, потом он станет секретарем ЦК КПСС по идеологии, Крючков Владимир Александрович, начальник Первого Главного управления КГБ СССР, Бобыкин Викентий Михайлович, начальник Пятого управления КГБ СССР и другие лица. Материалы, собранные вами на этих лиц, давали достаточно уликового материала для возбуждения уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного шестьдесят четвертой статьей УК. Измена Родине. С этими материалами вы ознакомили вашего начальника, генерала армии Николая Анисимовича Щелокова. К этому времени вы, Геннадий Викторович, уже были по званию генерал-лейтенантом и выполняли только личные указания министра внутренних дел СССР, генерала армии Щелокова. Не знали вы только того, что Щелоков входит в специальную группу особо приближенных к Генеральному секретарю лиц, в его секретный штаб, в который помимо него и самого Брежнева входили генеральный прокурор Союза ССР Роман Андреевич Руденко, секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов и секретарь ЦК по кадрам Иван Васильевич Капитонов. Ознакомившись с материалами на Андропова, генеральный прокурор Руденко дал секретную санкцию на арест Андропова, Крючкова, Бобыкина и других упомянутых в досье лиц и на возбуждение уголовного дела по признакам измены Родине. Однако, реализацию операции по нейтрализации упомянутых лиц Брежнев поручил не Щелокову и, соответственно вашему управлению – а напрямую своему зятю, Юрию Михайловичу Чурбанову, первому заместителю министра внутренних дел. Дальше продолжать?

– Не надо – глухо проговорил хозяин дачи, смотря на пол, на застоявшиеся на кафельных плитках лужицы воды – не надо продолжать…

– В чем была причина вашего провала, Геннадий Викторович?

Хозяин долго молчал. Потом начал говорить.

– Причиной провала была в том, что у Андропова и его людей были несравнимо большие оперативные возможности. Чурбак, дурак, первым же и позвонил Андропову. Сука, сам же потом и сел… А вторым позвонил еще кое-кто – и подтвердил. Я тогда еще говорил Щелокову – надо работать по-другому. Если у противника большие оперативные возможности – переиграть его все равно можно, но для этого придется использовать грубую силу. Необходимо было физически ликвидировать Андропова силами моего управления – а потом уже разбираться с остальными. Отрубил голову змее – хвост уже не опасен. Но Щелоков руками замахал – как можно, как можно. А как же советская законность, так ее в душу мать! Вот потом и узнал все лично – про советскую законность…

Гость хлопнул в ладоши

– Великолепно. Точно к таким же выводам пришли и мы при анализе доступных нам материалов. Абсолютно, один в один повторяющие ваши выводы – для того чтобы ликвидировать змею, надо, прежде всего, отрубить ей голову.

– Слишком много вы знаете… – пробурчал гость

– Не все. Далеко не все. Группы были сформированы?

– Да. На базе спецотряда внутренних войск, засекреченного. Его готовили к Олимпиаде, на случай террористических актов.

– Дислокация?

– Реутов, Московская область. Особый учебный центр внутренних войск МВД.

– Командиры групп?

– Было сформировано три группы. Ганецкий, Ковалев, Попов.

– Они были введены в действие?

– Нет.

– Уверены?

Хозяин раздраженно посмотрел на гостя

– Уверен.

– Слухи разные ходят…

– Эти слухи – про перестрелку в Москве были запущены самим же Андроповым. Он же у нас чистенький, с мафией борется, с коррупцией, с загнивающим болотом – а оно, проклятое, его так и норовит изничтожить…

Хозяин снова злобно выругался

– Кто отменил приказ?

– Чурбанов. Через несколько часов подтвердил Щелоков.

– Причины?

– Мне неизвестны. Отмашку должен был давать сам Брежнев, не ниже.

– Хорошо. Дальнейшая судьба командиров групп?

– Ганецкий умер. Ковалев – в группе Кобальт, в Афганистане. Попов – уволился из органов.

– Как умер Ганецкий?

Хозяин бани улыбнулся – недобро так

– Как многие умирали в то время. В больнице. Внезапная остановка сердца.

– Ваше предложение по операции? Ну же, мы все равно примерно представляем, что вы предложили…

– Ликвидировать Андропова силами управления. После чего – начинать аресты.

– Кто был в курсе этого предложения?

– Крылов и Щелоков. Конкретно я работал через Крылова.

– И оба мертвы… – подытожил гость – вам не кажется это странным. И генерал-полковник Крылов, начальник штаба МВД, куратор вашего управления, и генерал армии Щелоков, который это управление и создавал – оба мертвы. Вам не кажется это странным?

– Не кажется – буркнул хозяин – мне уже ничего не кажется странным. Андропову, который сел в кресло Генсека надо было уничтожить тех, кто был против него. Причем быстро. Он это и делал – крушил направо и налево.

Гость покачал головой

– Нехорошо врать, Геннадий Викторович. Вы, по приказу министра внутренних дел Щелокова, создали в системе МВД совершенно секретное управление К – контрразведка. Тем самым вы грубо нарушили закон «О советской милиции» и вторглись в компетенцию КГБ СССР, второго и пятого управлений. Чередниченко, бывший вашим заместителем, отвечал в вашем управлении за внешнюю разведку, при этом использовались связи между советской милицией и полицейскими органами других стран, в том числе капиталистических. Он же отвечал за вербовку агентуры из числа иностранных граждан, проходящих обучение в милицейских ВУЗах Союза. Потом, когда Андропов пришел к власти, первым делом он решил наложить лапу на материалы, собранные вашим управлением, в частности на тот массив информации, благодаря которым его и его группу можно было обвинить в измене Родине. Но он не знал ни вас ни Чередниченко, он знал только первых лиц всего этого пасьянса. Руденко, Щелоков, Крылов. Руденко струсил и сдал имевшиеся у него материалы, после чего он скоропостижно скончался. Но это были далеко не все материалы, тем более это были не оригиналы. Поняв это, Андропов начал давить на Крылова и Щелокова, требуя сдать материалы и тех, кто их собрал. То есть вас. Также он послал в МВД своего преемника, генерала Федорчука который от усердия в поисках вас и вашего управления разгромил подчистую все министерство. Он пытался найти вас и ваших людей – но так и не нашел. Что же касается тех, про кого Андропов знал достоверно – первым покончил с собой Крылов, потому что не было иного выхода. Потом застрелился Щелоков – ни на того ни на другого Андропов не мог давить в открытую, потому что могли всплыть неудобные подробности. Очень неудобные! И они погибли – защищая вас и вашу тайну, они были на передовой до конца и погибли в бою как солдаты. А потом скоропостижно – подозрительно скоропостижно умирает и сам Андропов. И больше искать некому – Чередниченко сидит в Нижнем Тагиле, зоне, скорее даже не сидит, а отсиживается по обвинению, которое он сам себе нарисовал, по облыжному обвинению. А вы находитесь здесь, по подложным документам и на неприметной должности в областном УВД. Причем что характерно – вы то находились в Москве почти до самой смерти Андропова и исчезли, как только стало понятно, что Андропов болен смертельно и шансов у него нет. Как – интересно, Геннадий Викторович?

Хозяин бани улыбнулся

– Да вы настоящий выдумщик, Павел Иванович, вам бы книги писать. Не опасаетесь?

– Чего?

– Многие познания умножают скорбь – об этом предупреждал еще Экклезиаст

– Да бросьте… Сейчас не время угрожать. Тем более что мы на вашей стороне. И заметьте – мы не требуем от вас сдать те материалы, которые вы спрятали в расчете на лучшие времена. Вы сами их нам отдадите, когда поймете, кто мы такие и за что мы сражаемся.

– И за что же интересно вы сражаетесь?

– За Родину – твердо ответил гость

– За Родину? – саркастически переспросил хозяин

– За Родину. Сейчас в эти слова вкладывают сарказм – как раз тот, который вложили в свои слова вы. Но напрасно. Наша страна очень сильна – но она беззащитна против тех, кто убивает ее изнутри, она просто не рассчитана на то, чтобы бороться с внутренним врагом, если этот враг на самом верху. Те, кого вы разоблачили в конце семидесятых Геннадий Викторович – они на самом верху. Андропова нет – но его ученики продолжают его дело. Порядочно ли это – отсиживаться в тылу?

Хозяин немного помолчал

– Кого вы представляете?

– Людей, которым не безразлично то, что происходит.

– ГБ?

– В основном армия. Есть и ваши коллеги…

– Коллеги…

Тот, кого гость называл Геннадием Викторовичем, задумался, уставившись глазами на остывающую печь, словно делал в уме последнюю доводку, принимал решение. И – принял.

– Чего вы хотите?

– А вы сами как думаете?

– Понятно. Когда?

Генерал одним махом допил остававшийся в кружке квас, довольно крякнул

– Хорош квасок… Банька, да после баньки квасок – все что нужно чтобы встретить старость, так ведь?

– Если она будет. Старость бывает не у всех и не всегда – угрюмо ответил хозяин бани. Сейчас он уже инее был похож на советского милиционера – и статью, и выражением лица и короткой стрижкой – типичный зэчара, только росписи, татуировок на теле почему то нет.

– Будет… Будет. Если не будем торопиться – то будет.

Хозяин кивнул головой в знак того, что понял

– Что нужно делать мне?

– Вам? Ждать. Готовиться. У вас ведь много друзей?

– Остались…

– Вот и навестите их. Например, в Реутов съездите, хороший городок. Легко дышится там. В другие места. Лишних друзей не бывает.

Хозяин снова утвердительно кивнул головой

– И поддайте еще парку, Геннадий Викторович. Лишним не будет…

Кабул, бульвар Майванд. 28 сентября 1986 года

Волга продвигалась вперед по одному из проспектов Кабула – шумному, запруженному машинами, бронетехникой, людьми, ослами и мулами как полноправными участниками дорожного движения, с ямами прямо на проезжей части, с уличными регулировщиками вместо светофоров. Ни один человек, только что прибывший из Союза не смог бы провести в это время Волгу по оживленной кабульской улице не наткнувшись на что-то (или на кого-то). Движение было безумным, такого безумия не было даже в Москве. Но Рукохватов был уже человеком опытным, он знал, как надо ездить по Кабулу и ездить быстро. Поэтому, он умудрялся не только править своей «шайтан-арбой» – но и отвечать на вопросы своего старого, только что встретившегося друга.

– Ты здесь как я понимаю в десанте…

– Верно, понимаешь.

– Да брось… Тайна Полишинеля…

– А ты как личным водителем заделался. А?

– Подальше от начальства, поближе к кухне. Старая армейская мудрость.

– Когда это ты таким мудрым стал?

– Да тут станешь… Ты не думай, что здесь у нас курорт а вы там в Джелалабаде одни на весь Афган воюете… У нас тут тоже… Недавно машину обстреляли, чуть ли не всмятку. Эта новая. В бардачке глянь…

Скворцов залез в бардачок, пальцы удивленно наткнулись на оружейную сталь. Николай удивленно достал из бардачка короткий не то автомат, не то пистолет с изогнутым магазином, массивной деревянной рукояткой и проволочным прикладом.

– Видал, а? Скорпион. Польский.

– Чешский… – машинально поправил Николай

– Один хрен… Выдали теперь на случай нападения. Вот с собой вожу…

И снова мысли о том что что-то здесь не так родились у лейтенанта позже. Привычный к самому разному оружию, он не удивился, найдя чешский автомат в бардачке Волги – а стоило бы… Скорпион не состоял на вооружении Советской армии, выдать его обычному водителю никак не могли. Если бы уж решили что-то выдать – так выдали бы либо АКС-74У, либо Стечкин под постоянное ношение. Зато Скорпион был на вооружении у спецназа ГРУ и частей особого назначения КГБ СССР…

Поток впереди сгустился, Рукохватов раздраженно ударил по клаксону…

– Черти… Ездят как хотят… А у тебя все нормально?

– В смысле?

– Да вон… Машинка интересная… Такси. Мы нарушили правила – и она нарушила…

Да что же это…

– Всякое бывает…

– Не хочешь, не говори… – Рукохватов снова совершил резкий маневр в нарушение правил. Скворцову стало стыдно.

– Понимаешь, братишка… Тут все одно к одному… Взяли мы одного… На самой границе… А он, твою мать, ЦРУшником оказался! Теперь он пропал не пойми куда прямо из расположения, и на меня собак спустили будто это я его и затырил. Я в той операции земляка потерял, так они, суки…

– Бесы78?

– Они…

– А с чего ты взял что он ЦРУшник?

– Да сам он сказал… На него, брат, знаешь какую охоту устроили? Окружили нас, метлу завалили, мы вообще ушли чудом оттуда…

Рукохватов вырвался на относительно свободную трассу, резко увеличил скорость…

– Проверим их?

– В смысле?

– ХАДовцы обнаглели совсем. Трутся около нас, будто дел других нет. После этой кутерьмы с предстоящим выводом войск, афганцы больше нам не верят. Можно ожидать любой подлянки. Да и духовской агентуры в ХАД немало. Вот я и думаю – проверим, что за птица за нами летит…

– У меня и так погоны на соплях держатся.

– Да брось. За ХАДовцев нам ничего не сделают. Они всех и так тут достали уже…

– И что предлагаешь?

– А вот что… – Рукохватов левой рукой достал из поясной кобуры пистолет Макарова, перебросил его Скворцову – держи, а я Скорпион возьму. Сейчас на базар заедем… Они за тобой пойдут… а я пару вопросов задам… Дай мне… минут двадцать. Дальше отрывайся и выходи на улицу…

– Добро…

* * *

Восточный базар… Свой мир другая планета, где все живет по своим законам. А восточный база осенью, когда собран урожай – это вообще песня. Сказка…

Хотя Скворцов не имел никаких навыков оперативной работы, тактику поведения он инстинктивно избрал верную. На базаре отоваривались многие шурави из советников и военных, своим богатством базар превосходил лучшие центральные магазины Москвы, за исключением разве что «Березки»79. И Скворцов решил сыграть роль именно такого покупателя, решившего затовариться перед окончанием срока командировки. Поэтому, он безошибочно выбрал линию дуканов80, где торговали импортной техникой, и пошел медленно, приглядываясь к товару, иногда прицениваясь – и не забывая посмотреть назад…