Патриарх

– Нашим воспитанникам некогда этим заниматься, – прозвучал ответ.

В коридоре тем временем несколько десятков будущих арийцев трижды проскандировали: «Да здравствует великая Арийя!». Когда же гости спускались на лифте, на одном из этажей послышался душераздирающий детский крик. Но еще больший шок Эрик испытал, когда они вышли из корпуса. Из черного диска, припаркованного к парадной, люди в черных комбинезонах выносили бездыханных младенцев.

– Папа, они что, умерли?

– Нет, нет, Эрик, ты что. Они утомились и спят.

– Свежие! – радостно добавил Эрнст.

Назад летели молча, пока Генрих не нарушил молчание, продолжив свою лекцию. На этот раз он рассказал о ручном управлении гравилетом и его вооружении. Эрик внимательно слушал отца и вникал во все тонкости техники, зная, что очень скоро они ему пригодятся. Если бы Генрих догадался хотя бы о сотой доле плана, созревшего в маленькой голове сына, он ни за что бы так подробно и скрупулезно не обучал бы его управлению аппаратом. Он не мог этого сделать даже по той причине, что считал себя виноватым перед ним в обратном эффекте состоявшейся экскурсии. В какой-то момент у отца зазвенел цитрон и тут же в световой рамке появился Вилли – его первый помощник по работе. Для Эрика это был второй по авторитету ариец в стране. Первым, конечно же, был отец.

– О! – удивился он, увидев Эрика. – У нас появился новый пилот. Эрик, ты куда направляешься?

– Мы летим из Дома детства. Папа хотел меня туда сдать, но пожалел, – неожиданно выпалил Эрик.

– Эрик, что ты такое говоришь!? – воскликнул Генрих, – Вилли, не слушай его! У меня и в мыслях не было.

Вилли изумленно смотрел то на отца, то на сына и, спустя минуту, сказал:

– Генрих, он перенес совет на одиннадцать часов. Поэтому с утра у нас нет никаких мероприятий…

– Я понял. Завтра встану попозже. Спасибо, Вилли…

Эрик проснулся примерно за час до рассвета, как и рассчитывал. Он понял, что дальше тянуть нельзя. Сегодня утром он должен все решить. Генрих и его жена Ирма недооценивали своего старшего сына. Точнее, он сам не давал им повода. Он обладал отнюдь не детским умом и, как мог, скрывал это от окружающих и, тем более, от своих родителей. Это происходило по одной причине – больше всего в жизни он боялся их потерять. Поэтому он очень старался быть именно таким, каким они хотели его видеть. Он чувствовал их любовь. Он безумно любил их сам, как и своих маленьких братишку и сестренку. И вот этот человек опять решил у него все отнять. Он однажды это уже сделал. В Арийи Эрик ни разу вслух не вспомнил своих родных папу и маму, хотя он их не забывал никогда, как не забывал и звездное небо Берлина. В первое время он по ночам тихо плакал, вспоминая свое раннее детство.

Соскользнув с кровати, он взял фонарик, подаренный отцом на день рождения, и пробрался в гостиную. Здесь он осветил стену, на которой висел портрет. Точно такой же находился и в берлинском доме, пока мама не сняла его и бросила в угол со словами: «Это ты уничтожил нашу семью». Впоследствии вместо него на столе стояла папина большая фотография с черной лентой. В Арийи его называют рейхскомиссаром. Там, в Германии он был фюрером. Его имя – Адольф Гитлер. Там он придумал жестокую войну, а в Арийи – Дом детства, чтобы отбирать детей у родителей. Если его не будет, то и отбирать детей будет некому. Эрик знал, где находится резиденция Гитлера. Ему так же было известно, что один залп папиного гравилета сравняет эту резиденцию с землей. Таков был план восьмилетнего арийца. И он приступил к его реализации.

Пробравшись к родителям в комнату, он осторожно взял со стола цитрон отца. Теперь его нужно было надеть. Он понимал, что если взрослые переносят этот процесс очень болезненно, то для него это будет смертельно опасно. Но он обязательно должен это сделать. Эрик опять взобрался на свою кровать, уткнулся лицом в подушку и стиснул зубы. Одновременно свою левую руку он просунул в браслет цитрона. «Лучше бы это был кипяток», – успел он подумать, когда тысячи иголок вонзились ему в запястье, а в голове взорвался огненный шар. Но уже через минуту осталось только ощущение естественной тяжести в руке.

На крыше Эрик без труда отыскал папин гравилет. Четыре из них были меньшего размера, а один, который принадлежал дяде Мартину, отличался более темным цветом. Подняв цитрон на уровень глаз, он приказал открыть люк диска. Как ни странно эта команда успешно прошла с первого раза. Воодушевленный успехом, Эрик влез в аппарат и удобно устроился в качестве пилота, поскольку кресло моментально уменьшилось и приняло форму восьмилетнего мальчика. Входной люк захлопнулся. Перед ним находился матовый экран примерно такого же размера, как и дома. Внутренние стены диска излучали ровный голубой свет. Растерянность первых секунд прошла, и в голове образовался некий порядок всех рекомендаций отца. Прежде всего, необходимо было отрегулировать обзор и вывести на экран параметры полета. Без особых усилий это было сделано и, более того, Эрику с первого раза удалась регулировка изображения на экране. Теперь можно было приступать к главному. Он поднял руку, совместил цитрон с экраном и мысленно на нем сосредоточился.

«Взлет!», – последовала команда. Гравилет слегка качнулся и… остался на месте. Что-то не так. Он закрыл глаза и представил цитрон. Так он просидел целую минуту, пока цитрон не заполнил все его сознание. Ничего больше в этом мире не существовало. Только один этот предмет с мерцающими бликами на матовой поверхности. Эрик, открыв глаза, повторил команду. На этот раз диск, подобно лифту, вертикально пошел вверх. После команд «Вперед!» и «Горизонтально!» диск полетел над городом. Плазмоиды едва начали открываться и на зданиях появились утренние блики. Эту красоту Эрик наблюдал второй раз в жизни. Только в первый раз, а это было полгода назад, он видел это снизу, с улицы города, когда сам уговорил отца показать ему утреннюю зарю. Огни на улицах и крышах домов постепенно гасли. Вдали показалась граница города. Следующими командами были «Вправо!» и «Вперед!». После этого гравилет, как полагал Эрик, должен был направиться к резиденции рейхскомиссара. Он помнил, как она выглядит сверху, потому что однажды с отцом уже пролетал над ней.

Вдали показались три огромных серебристых купола с мнжеством мелких строений у подножья. Это была промышленная зона, которая должна быть гораздо дальше резиденции. Куда же та подевалась? В обозримом пространстве ее не было. Эрик просканировал горизонт с помощью экрана, но это тоже не принесло ожидаемого результата. Он направил гравилет вверх в надежде, что с более высокой точки увидит пресловутый коричневый куб. Но и это не помогло. Он опять заставил себя успокоиться. И вспомнил! Он вспомнил слова отца о том, что умный аппарат сам способен найти любой объект. Достаточно только его четко представить и мысленно передать через цитрон. Представить столь незамысловатые контуры для него не составило никакого труда. Диск резво сделал вираж и через несколько минут завис над резиденцией. В груди бешено колотилось сердце, но, тем не менее, ему удалось вывести на экран максимально увеличенные апартаменты рейхскомиссара. Через полупрозрачную крышу даже наблюдалось какое-то движение. Это и была конечная цель. «Огонь!!», – не только подумал, но и выкрикнул Эрик.

Внизу ничего не изменилось. Зато кое-что изменилось в гравилете. Практически одновременно над цитроном появилась световая рамка и раздался звонок. Эрик ждал, что она с ним свяжется, но надеялся, что это произойдет уже после завершения его плана. «Какая же ты у меня красивая, мама», – подумал он, глядя на ее изображение.

– Эрик, сынок, где ты? – взволнованно спросила Ирма.

– Мамочка, я тебя очень люблю и хочу, чтобы мы всегда были вместе. Поэтому я на время взял папин диск. Прости меня, – Эрик вытер слезы и вдруг понял, почему все-таки оружие не сработало. Оружие воспринимает команды только при ручном! управлении аппарата – так говорил отец.

«Отдать руль!», – последовала команда, и рядом с креслом появился рычаг управления аппаратом.

– Сын, прошу тебя, не делай этого! – в рамке цитрона появилось изображение отца. – Я тебе все-все объясню!

– Прости, папа тоже, – Эрик повторно начал выводить на экран ускользнувшую цель, но вместо апартаментов Гитлера там появился… знакомый гравилет.

Отца в рамке цитрона сменил Вилли:

– Эрик, постой, если я для тебя ничего не значу, то можешь стрелять. Потому что, прежде чем ты уничтожишь намеченную цель, ты должен убить меня. Я нахожусь у тебя в прицеле, поэтому убрать меня оттуда можно только с помощью оружия.

Эрику потребовалось неимоверное усилие, чтобы удалить из головы прочно засевшее слово. Это слово было – «Огонь».

– Куда же мне теперь лететь? – тихо спросил он после минутной паузы.

– Лети, парень, за мной. Конечная станция – твои любимые родители, – так же тихо ответил Вилли.

Суд

Рано утром Эрик встретил патриарха Конрада, который, минуя свою резиденцию, направился к коллеге с важной информацией. Высшим исполнительным органом Арийи являлся Совет двенадцати патриархов, которые избирались населением всех трех частей страны – земной, лунной и марсианской. Ими могли быть избраны граждане четвертого уровня не моложе пятидесяти лет, а избирать могли только те, которые имели уровень. Обнуленные и не достигшие уровня арийцы в выборах не участвовали. Конрад был избран совсем недавно – после кончины Старейшего патриарха Манфреда Первого, поддерживающего Эрика в его многих инициативах.

Избрание Конрада состоялось благодаря непререкаемому авторитету Эрика Первого среди жителей лунной Арийи, которые практически единогласно поддержали протеже патриарха. Эрик всю свою сознательную жизнь следил за карьерой брата и оберегал его от ошибок. В значительной степени это была дань памяти родителям. Факт же родства с Конрадом Эрик держал при себе, потому что родственные узы в Арийи считались, как минимум, архаизмами, а публичное их проявление расценивалось как преступление. Конрад как раз и придерживался подобных убеждений. Именно его голос в совете позволил стать Старейшим Гансу Первому – самому ортодоксальному из патриархов.

– Конрад, я же тебя просил парковать свой гравилет за пределами замка, – сокрушенно сказал Эрик после приветственных объятий. – Посмотри, ты занял добрую половину внутреннего двора.

– Какая же это половина? – засмеялся Конрад. – Это же только часть мостовой. А если еще учесть вот ту спортивную площадку и дендрарий твоей Марты, то мой диск и вовсе не виден на этом дворе. Я уже не говорю о твоей конюшне, которую можно было бы содержать где-нибудь на фермерских угодьях. И вообще, Эрик, по поводу твоей резиденции я уже все сказал. Мы должны идти в ногу со временем, в том числе и в плане архитектуры. Взгляни на апартаменты других патриархов, да и мои тоже. Там есть и места для гравилетов и соответствующие залы, студии и так далее. А ты своим примером тянешь всех назад. И даже не к древним арийцам, а в средние века человеческой цивилизации. Вот твое поручение, с которым я летал на Землю и выполнил его – это совсем другое дело.

– Так что же ты молчишь?!

– Ты со своим двором и слова не дал сказать. Через два дня будет готов проект и можно уже начинать.

– Молодец, Конрад! Завтра же с Йоганом, Дитрихом и Ральфом мы определим план работ на ближайшее время.

Эрик был рад тому обстоятельству, что его давняя инициатива по разработке и производству роботов, которые могли бы заменить рабов, наконец-то была услышана и начала претворяться в жизнь. В основном речь шла о мобильных автономных манипуляторах, которые могли быть использованы в шахтах и на тяжелых работах по расширению жизненного пространства всех трех частей Арийи. Однако в первую очередь это касалось Марса. Эрик не понаслышке знал, что туда не успевают завозить новые партии рабов. Патриархи многие годы отвергали его идею, мотивируя тем, что рабы в любом случае обходятся дешевле. И только на последнем совете было принято решение о постройке в лунной Арийи экспериментального завода. Аргументируя свою идею тем, что в перспективе использование роботов все равно будет экономичнее содержания рабов и это производство скажется позитивно на развитии страны, Эрик Первый, на самом деле, скрывал две причины этой инициативы. Во-первых, он, в отличие от других патриархов и большинства арийского населения, считал, что рабы являются такими же гомосапиенс, как и арийцы. Во-вторых, он был совершенно уверен в том, что рано или поздно человечество все равно узнает о существовании Арийи. Он понимал, что, несмотря на предпринимаемые усилия, это произойдет гораздо раньше, чем человеческая цивилизация попадет под полный контроль арийцев. И тогда жестокое обращение с рабами, да и сам факт существования рабства, вряд ли будет способствовать мирному сосуществованию Арийи с остальным человечеством. Поэтому с самого начала своего руководства лунной Арийей он уделял внимание работающим здесь рабам. В настоящее время те проживали в лунном городе в условиях, максимально приближенных к земным, а на тяжелых участках использовалась всевозможная арийская техника.

Патриархи поднялись в конференцзал, где и должен был состояться виртуальный патриарший суд. В этом же помещении проходил Совет патриархов и различные совещания, разумеется, тоже в виртуальном режиме. Подобный зал находился в резиденции патриарха Карла Первого, руководителя земной Арийи, где проживали четыре патриарха. В лунной Арийи из двенадцати кресел патриархов обычно реально использовались только два. Эти кресла занимали Эрик Первый и Конрад Второй. Шесть патриархов, включая Старейшего, постоянно проживали на Марсе, хотя двое из них имели апартаменты в земной и лунной Арийях, поскольку их курировали.

У входа патриархов встретила Марта, присутствие которой на важных мероприятиях уже давно никем не обсуждалось. Двенадцать кресел, составляющие полукруг, располагались напротив огромного выпуклого экрана. На спинках двух из них были наброшены черные мантии – непременный атрибут высоких арийских судей. Марта поправила патриарху прическу и помогла облачиться в мантию. Конрад надел мантию самостоятельно.

– Спасибо, дорогая. Занимай свое почетное место, – улыбнулся Эрик. – Конрад, пока не прибыли мои помощники, нужно с тобой кое-что обсудить по предстоящему делу. Ты ознакомился с материалами?

– Да. Завершил чтение уже на обратном пути.

– Ну и каково твое мнение?

– Что ты имеешь в виду?

– Степень вины фигурантов.

– Сто процентов. Классическое нарушение пятого закона. Арийцу – смертная казнь. Землянину – в лучшем случае пожизненное рабство. Мне странно, что этот… как его… Эрик, кстати, надо же… не просчитал последствий. Основные законы знает любой школьник. А этот – вроде выпускник университета. Короче, таково мое мнение. Я тебя понимаю – ты был противником принятия этого закона. Однако не понимаю, почему. Подобные прецеденты приведут к преждевременному открытию Арийи со всеми вытекающими последствиями. Ты же знаешь, что в таких условиях мы вряд ли сможем доминировать.

– А зачем доминировать?

– Как зачем? Это наша основная доктрина! Ты ведь все понимаешь. Поэтому я не хочу сейчас устраивать никаких дискуссий. Если хочешь узнать, каким будет мой вердикт, то скажу – они однозначно виновны. И формально и по существу.

В это время в зал вошли все советники и хором приветствовали патриархов.

– Если вы сумели договориться об общем сборе, то почему не смогли договориться о точном времени? – спросил Эрик Первый, намекая на их опоздание.

– Они все ожидали меня, – поспешил оправдаться Герхард, – еще час назад, ваше величие, я был почти уверен, что решения нашей проблемы нет, но затем мне удалось-таки вытащить на свет поправку об «особом мнении». Она была принята лет тридцать назад и позже не была отменена, поскольку никогда не применялась и о ней попросту забыли. Она заключается в том, что, если один из судей выражает особое мнение, то исполнение приговора, каким бы он ни был, может быть отложено на срок, указанный этим судьей, но не превышающий шести месяцев. Таким образом, в нашем случае этого времени хватит для инициирования и отмены пресловутого закона. Или все же есть возможность обойтись без привлечения этой поправки? – Герхард перевел взгляд на Конрада Второго.

– Нет, такой возможности у нас не будет, – с горечью произнес Эрик. – Благодарю, тебя, Герхард. Ты значительно облегчил мою задачу.

– Подобные поправки ничтожны, – заметил Конрад. – Они имеют срок давности и должны раз в десять лет ратифицироваться Законодательной палатой.

– Вы ошибаетесь, ваше величие, поправки к шести основным законам бессрочны, – парировал советник.

– Пора заканчивать разговоры. Занимайте свои места, – скомандовал Эрик, увидев, что Марта подает ему характерные знаки.

Патриархи сели в свои кресла, а советники заняли места рядом с Мартой. Через некоторое время вспыхнули небольшие экраны напротив десяти кресел и там появились голографические изображения остальных патриархов. Эрик с удивлением отметил, что появились всего пять марсианских голограмм, но и земных тоже – пять. Он вопросительно посмотрел на Конрада.

– Ничего удивительного, – сказал тот. – Когда я собирался покинуть земную Арийю, патриарх Вернер оставался еще там. Он все равно не успел бы долететь до Марса. Поэтому и принял решение участвовать в суде виртуально.

Включился большой экран, на котором возникла оставшаяся часть зала патриаршего суда. С обеих его сторон стояли столы, за которыми сидели блюстители законов, представляющие обвинение. Старейший из патриархов по возрасту и по званию Ганс Первый поднял правую руку и проговорил хриплым голосом:

– Именем Арийи объявляю патриарший суд открытым.

Дверь в противоположной стене зала открылась и в зал в сопровождении одного из блюстителей вошел Эрик Двадцать Второй. Его арестантская оранжевая форма резко контрастировала с окружающим фоном. Он абсолютно не производил впечатления глубоко раскаявшегося и подавленного арийца. Напротив, его гордая осанка и выражение лица не обещали простого и быстрого решения для этого суда. Подсудимый осмотрел зал, судей и в какой-то момент встретился взглядом с Эриком Первым. Патриарх сумел за короткое время в этих глазах прочесть все: боль и уверенность, мольбу о помощи и надежду.

– Уважаемый патриарший суд, – начал старший блюститель, – перед вами главный обвиняемый по беспрецедентному делу в истории нашей страны – ариец Эрик Двадцать Второй. Следствие обладает полным набором сведений и доказательств по совершенному преступлению, потому что фигурант подвергся пристрастному допросу с привлечением наших известных помощников. Следствие вынуждено было применить эту меру после тщетных попыток вызвать Эрика Двадцать Второго на откровенность. Каждый из вас, я уверен, обладает достаточной информацией по совершенному противоправному деянию, но, тем не менее, я коротко изложу хронологию этого тягчайшего преступления.

Эрик Двадцать Второй земной, студент психологического отделения арийского университета, пребывая на поверхности континента земной Арийи, позволил себе открыться российскому полярнику Игорю Родионову. Это уже квалифицируется как преступление и подпадает под первую часть известного Вам арийского закона номер пять. Однако Эрик Двадцать Второй пошел дальше. Он уговорил землянина посетить Арийю, отдавая себе отчет в том, что этим и вовсе нарушает закон. На своем гравилете он тайно доставил Родионова в нашу страну, открыв ему, естественно, каналы проникновения. Кроме того, он организовал для Родионова обзорную экскурсию по земной Арийи. К каким это могло привести последствиям, каждый из вас может себе представить. Благодаря нашей Тайной службе, это преступление было раскрыто всего за несколько часов, а впоследствии пресечено на Марсе, куда Эрик Двадцать Второй и Игорь Родионов проследовали ввиду сложившихся обстоятельств. Все это время они находились под контролем, что позволило Тайной службе вскрыть все мотивы и цели обоих фигурантов. Кроме того, это помогло выявить пособника, точнее, пособницу преступников – Эльзу Сороковую земную. В лунной Арийи, которую они посетили по пути на Марс, произошло то же самое, что и в земной, то есть для землянина опять была проведена обзорная экскурсия и даже прогулка по поверхности Луны. Учитывая, что Эрик Двадцать Второй совсем недавно прошел комплексную проверку, в том числе касающуюся его интеллектуального уровня, и по ряду других критериев следствие пришло к выводу, что преступление было совершено не по причине его глупости или временного умственного недомогания, а вполне сознательно и отчетливо.

В связи с вышеизложенным, следствие и сторона обвинения просят применить в отношении арийца Эрика Двадцать Второго земного исключительную меру наказания, вытекающую из закона номер пять, а именно – смертную казнь. Я закончил, ваши величия.

– Давайте второго, – прошелестел Ганс Первый.

В зал вошел Игорь Родионов. Патриарх его видел впервые. В первое мгновение он опешил, поскольку тот ничем внешне не отличался от арийца. Высокий лоб, прямой нос, светлые волосы, голубые глаза и стройность фигуры – это были явные признаки жителя страны под названием Арийя. Причем все это в совокупности природа смогла сотворить сама без вмешательства каких-либо арийских селекционеров. Эрику Первому даже польстило то, что Игорь, также, как и его друг, надолго остановил на патриархе свой взгляд. Опять встал блюститель и приступил к повествованию о втором фигуранте, чередуя высказываниями о нависшей угрозе над страной. Он подчеркнул, что у землянина поначалу не было умысла нанести вред Арийи, но со временем у него сложился преступный план собрать о ней как можно больше сведений, тем более, что Эрик Двадцать Второй всячески способствовал этому. Для землянина он так же попросил у судей смертную казнь, но особо на этом не настаивал, отметив, что, возможно, ее полезнее заменить пожизненным рабством. В заключение он напомнил, что факт преступления на лицо, о чем сами обвиняемые подробно рассказали под воздействием специально обученной фарьены. Поэтому свидетелей в суд привлекать незачем и уже на этой стадии целесообразно вынести приговор. Вопрос остался только один – дадут ли судьи последнее слово обвиняемым?

Посовещавшись, патриархи решили дать им возможность высказаться в течение пяти минут. Первым на середину зала вышел Эрик Двадцать Второй:

– Уважаемый патриарший суд, – начал он, – если я скажу, что люблю свою страну, то я ничего не скажу. Это словами выразить невозможно. На своем гравилете я облетел, наверное, всю Землю, но красивее, чем земная Арийя, ни одного уголка на всей планете не встречал. В этом смысле с ней соревноваться может только лунная Арийя, – и он многозначительно посмотрел на Эрика Первого. Тот кивнул головой, давая понять, что согласен с этим утверждением.

Далее молодой ариец выразил сожаление по поводу нарушения одного из основных законов страны. Однако вслед за этим он стал говорить о том, что категорически не понравилось патриархам. Всем, кроме Эрика Первого, который опять поймал себя на мысли, что абсолютно понимает своего тезку. А тот, заканчивая свой монолог, заявил, что нисколько не жалеет о встрече с Игорем Родионовым, как и о посещении им Арийи. С такими землянами, как Игорь, по мнению Эрика Двадцать Второго, можно и нужно общаться и это пойдет только на пользу обоим цивилизациям.

После этого утверждения Старейший остановил его и сократил время выступления второго обвиняемого до двух минут. Помимо арийской внешности Игорь Родионов поразил и своим безукоризненным владением языка. Кроме того, Эрик Первый отметил, что природа одарила его недюжинным умом. Но, несмотря на все эти качества, тот тоже не дотянул до конца отведенного ему времени. Перечислив достоинства Арийи и ее жителей, он обрушился с критикой на тенденциозные законы страны и противоестественный уклад жизни. Он отметил, что Эрик Двадцать Второй является лучшим представителем своего народа и отнюдь не преступником, а настоящим героям. Патриархам же пригрозил силовым противодействием, если те уничтожат его друга. После этого Ганс Первый остановил процесс и судьи отправились совещаться.

Для всех присутствующих в конференцзале последняя процедура выглядела как отключение большого экрана. Таким образом, остались включенными десять малых экранов, располагающихся напротив пустующих кресел, с изображениями остальных патриархов Арийи. Ганс никак не мог успокоиться и еще некоторое время продолжал трясти головой и размахивать руками. Наконец он прошипел:

– Обоим – смертную казнь. Думаю, что единогласно.

– Единогласно не получится, – спокойно проговорил Эрик Первый, – я против смертной казни.

В зале надолго воцарилась тишина. Если большинство патриархов просто опешили, то Старейший как раз на это время впал в ступор, а когда он закончился, то закричал неизвестно откуда взявшимся фальцетом:

– Может быть, ты их наградишь? А, может быть, ты вообще отдашь Арийю землянам? Ты же ведь однажды уже пытался это сделать! Удержался ты тогда только благодаря покойному Манфреду! И опять туда же?