Пилот ракетоносца. Вижу цель

Прошлым вечером они вчетвером – «господа посланники» и прикомандированные к ним лица – устроились в маленьком уютном салоне, примыкающем к кают-компании «командной палубы». Пили импортный кофе из Амхары и беседовали о том, о сем, но большей частью о том, что ожидает Анну и Эрика на планете Холод.

– Наши предки, – пыхнула сигарой госпожа Мозер, – покинули Старую Землю в 2117 году. Это точная дата, господа, она зафиксирована в десятитомных Анналах Холода – подробной хронике, охватывающей события первых пятидесяти лет нашей истории. Записи вела группа историков, положившая начало существующей поныне Службе Хронистов. Так вот, первый том Анналов как раз и повествует о Побеге, то есть о периоде от старта с орбиты Старой Земли одиннадцатого июня 2117 года, до высадки на Холод в декабре 2125 года.

– Вы хотите сказать, что они находились в пути восемь лет? – уточнила Анна и, благодарно кивнув Эрику, приняла у него бокал с коньяком.

Коньяк был из Ресистенсии, сигареты из Трансвааля, кофе, как понял Эрик, «на этой стороне»[17] тоже есть, хотя и не такой хороший, как тот, что привозят из систем Амхары и Параибы.

– С первой попытки найти подходящую планету не удалось, – дипломатический представитель говорила на ланге без акцента, курила сигары, скрученные умелыми руками белых расисток из Трансвааля, и единственная из четырех собеседников не пила кофе, предпочитая ему какой-то холодянский «травяной сбор». – Пришлось создать временную базу в системе, которую сейчас называют Джаннат аль-ма‘ва[18].

– Но это в самом сердце Фатимидского халифата! – удивился Эрик, в силу своей профессии довольно хорошо знавший звездные лоции.

– Да, – подтвердила дипломатический представитель, – но четыреста лет тому назад халифата еще не существовало, хотя разумные люди, вроде полковника Куверманса, уже видели тенденцию и оставаться на Гронингене – так в то время называлась планета – не захотели. Слишком на виду. Слишком близко к уже частично колонизированной Хиджре[19]. К тому же эта звездная система была ранее открыта экспедицией Международного Космического Агентства и, соответственно, находилась в реестре ООН как пригодная для колонизации. Нежелательные визитеры могли появиться в любую минуту.

– Куверманс – тоже отец-основатель? – Эрик пока не притронулся ни к коньяку, ни к кофе и единственный за столом не курил.

– Да, – подтвердила собеседница, – колонель Рогир Куверманс один из четырех отцов-основателей. Но мы, если позволите, вернемся к нему чуть позже. А пока… Есть в этой истории, господа, один не прояснённый момент. Наши предки стремились уйти как можно дальше от Земли и ее Объединенных Наций…

Словосочетание Объединенные Нации Мозер произнесла так, словно выплюнула изо рта какую-то гадость. С отвращением, брезгливостью, омерзением, так что Эрику нетрудно было догадаться, как относятся на Холоде к Старой Земле и ее политическим институтам. По всей видимости, холодяне до сих пор испытывают по отношению к планете исхода острейшее чувство отторжения, если не сказать ненависти и презрения. Сам он плохо знал историю двадцатого и двадцать первого веков – последних веков процветания Древней Родины, – и поэтому не мог судить о том, насколько обоснованно это чувство, но предполагал, что еще сможет восполнить пробел в своем образовании позже. Впрочем, то, что промолчал один, не означает, что промолчит и другой.

– Мы с графом плохо знаем историю Старой Земли, – включилась в разговор княгиня Эгерланд. – Не могли бы вы, госпожа дипломатический представитель, пояснить, что именно стало причиной бегства ваших предков.

– Если не вдаваться в подробности, княгиня, – ничуть не удивившись вопросу, взялась объяснять госпожа Мозер, – наши предки, не все, но многие, являлись учеными высочайшего класса, людьми, для которых научный прогресс ограничен лишь несколькими моральными императивами[20]. Такие области исследования, как искусственный интеллект и генетическое конструирование, представлялись им не просто вполне легитимными, но и судьбоносными, так как позволяли надеяться на лучшее будущее человечества. К тому же они чуть не поголовно являлись правыми либертореанцами[21] со значительной примесью своеобразно переработанных меритократических идей[22]. Однако, начиная с сороковых годов двадцать первого века, существовавшее и прежде давление на ученых, занятых исследованиями в ряде «спорных» областей науки, начало быстро усиливаться. Противниками прогресса в генетике, информатике и биоэлектронике выступали, с одной стороны, религиозные фундаменталисты, а с другой – последовательные левые либералы, ставшие предтечами Нового Социализма… Но вы, кажется, не слишком хорошо представляете, о чем идет речь… Что будем делать?

– Учиться, – улыбнулся Эрик. – И прежде всего, учиться на своих ошибках. Поэтому позвольте мне, госпожа Мозер, предложить следующее. Давайте сегодня мы поговорим о технической стороне вопроса. Отлет с Земли, путешествие через Пустоту, создание вашего государства, а вопросы философии и политики обсудим в следующий раз, освоив терминологию и основные понятия. Как смотрите?

– Положительно, – чуть улыбнулась в ответ дипломатический представитель. – Поэтому для начала скажем так, наши предки пришли к выводу, что им с основной массой населения Земли, так сказать, не по пути, и решили «отделиться». Подготовкой к побегу занимались профессиональные военные и контрразведчики из нескольких европейских стран. Основная масса беглецов – а это сто восемьдесят тысяч человек – думали, что они отправляются в дальнюю колонию, как и все другие эмигранты, под эгидой ООН, то есть на законных основаниях. О побеге, его целях и причинах люди узнали позже, уже на Гронингене. Для большинства это оказалось даже лучше, чем они думали, а меньшинство при нормальной демократии соглашается с большинством, ведь так?

– Не знаю, – улыбнулся Эрик, коротко взглянув на Анну, – мы же из империи, госпожа представитель. У нас монархия, а не демократия.

– Ну да, – кивнула та, – разумеется. Тогда я, пожалуй, кое-что поясню, хотя мы и договорились временно оставить философские вопросы в стороне. В нашем понимании, демократия – это власть народа, осуществляемая через лучших его представителей. И одним из главных принципов такой системы правления – оно называется народовластием, – является то, что в рамках, определяемых конституцией и сводом законов, решающее слово всегда принадлежит большинству, учитывающему, как и следует, мнение меньшинства. В той конкретной ситуации, которая сложилась к моменту прибытия на Гронинген, желание меньшинства оставаться в правовом поле Объединенных Наций вступило в противоречие с мнением большинства, что второй попытки уже не будет. Поэтому решено было оставить все, как есть, – то есть не сообщать властям о местонахождении беглецов – и уж тем более не возвращаться назад. Соответственно, были предприняты попытки найти более пригодную для освоения систему, где-нибудь подальше от границ цивилизации. В ходе этих поисков и была, в конце концов, найдена система планеты Холод. А не проясненный момент, о котором я упоминала чуть раньше, касается того, как именно наши предки перебрались через Пустоту. В Анналах эта часть путешествия изложена весьма кратко и в крайне туманных выражениях. Поэтому мы до сих пор не знаем, как именно наши предки нашли дорогу через Великий Разрыв. И более того, мы даже не знаем, где именно они пересекли Пустоту, поскольку история нынешнего пути нам известна в деталях, и это совсем другая история и другой маршрут…

* * *

– Гибралтар – это не звезда, и не планета, – продолжила между тем свои объяснения адмирал Шлезингер. – Гибралтар – это последняя станция на «Тропе паломников». Грубо говоря, наш терминал по эту сторону Пустоты, ну и заодно название военной базы нашего флота. Тут, в системе, всегда дежурит усиленная эскадра, защищающая ее от любых неожиданностей с той или с этой стороны. Сама же планета называется Терра, но в документах республики и флотских лоциях значится как «планета Холод-5 в системе звезды Версус[23]». Она стала пятой обитаемой планетой нашей республики, оттого так и называется – Холод-5.

«Замысловато, – отметил мысленно Эрик, – но ненамного безумнее топонимов, прижившихся в империи Торбенов или в других человеческих мирах».

– Сколько всего насчитывается Холодов? – спросил он вслух.

– Девять, – коротко ответила адмирал. – Но пятый, вероятно, лучший по своим физическим характеристикам. Впрочем, сами увидите. Вы ведь захотите спуститься на твердь?

Разумеется, они оба – и Анна, и он – хотели спуститься на поверхность планеты, размять ноги, подышать свежим, не кондиционированным воздухом, да и посмотреть на новый во всех отношениях мир было более чем любопытно. И вот через шесть часов «чрезвычайные посланники империи Торбенов» получили такую возможность. Легкий разведывательный фрегат «Вектор-9», отошел от «Ханы Наглер», стремительно приблизился к планете – перегрузки при этом варьировали от двух до трех «жэ», – и пошел вокруг нее, показав мимоходом пару грозных орбитальных крепостей, зависших на геостационарной орбите. Крепости внушали уважение, количество увиденных между делом космических станций и орбитальных заводов – тоже. По всем признакам Холод-5 являлся крупным индустриальным центром и транспортным хабом, что, кроме всего прочего, указывало на наличие значительного населения. По-видимому, вывод этот был настолько очевиден, что Наташа Мозер сочла нужным пояснить:

– Население Терры миллиард двести семьдесят миллионов человек, и продолжает быстро расти.

«Миллиард? – удивился Эрик, сохраняя при этом нейтральное выражение лица. – Когда же они успели так размножиться?»

И в самом деле, четыреста лет назад, когда предки холодян бежали со Старой Земли, их – по самым смелым оценкам – было не более двухсот тысяч, а, скорее всего, как сказала сама Мозер, и того меньше. Превратить такое ничтожное со статистической точки зрения количество людей в миллиард с четвертью – задача нетривиальная, и ведь Терра всего лишь одна из девяти населенных людьми планет республики!

«Генетическое клонирование? – задумался Эрик. – Репродуктивные технологии? Все возможно».

Между тем «Вектор-9» снизился, продолжая свой путь вокруг планеты, и стали видны не только моря и реки, но и обширные площади обработанной земли, леса, промышленные комплексы, а также крупные города.

– Теплый климат, плодородная почва и хорошо прижившиеся на новом месте земные сорта растений и породы животных, – добавила дипломатический советник, завершая краткий географический обзор. – Роскошный мир… С какой стороны ни посмотри.

– Какие растения? – живо заинтересовалась Анна.

На Эно тоже укоренилось кое-что из земной флоры и фауны, но было этого кое-чего до обидного мало. Впрочем, на многих других планетах и того не было. На Эвре, например. Там даже хлеб был не совсем хлеб, поскольку зерновые со Старой Земли попросту не прижились.

– Пшеница и кукуруза, хлопок, рис… – перечислила госпожа Мозер. – Кажется, дубы и липы, какие-то хвойные деревья… Еще что-то, – пожала она плечами. – Но я точно помню, что в местных лесах – не во всех, а только в терраформированных, – водятся олени, кабаны и медведи. Так что охота на крупную дичь нам обеспечена. Любите охотиться?

«Охота?» – Об охоте Эрик знал крайне мало, да и то исключительно из книг и голофильмов. Не считать же таковой охоту на крыс и диких собак, которой он промышлял в детстве! Другое дело – Анна. Дочь Одо князя Эгерланда[24] наверняка хорошо разбиралась в вопросе, так как охота являлась любимой забавой аристократии, что на Старой Земле, что в империи Торбенов. Да и на Холоде, похоже, все обстояло точно так же.

– А как же санитары леса? – усмехнулась каким-то своим мыслям Анна. – Неужели здесь нет волков?

– Честно сказать, не знаю, но мы спросим у аборигенов, когда приземлимся.

Эрик обратил внимание на слово «аборигены» и сразу же соотнес его с той странной интонацией, которую уловил в речи Наташи Мозер, когда она упомянула о «разных сторонах». Похоже, не все с этой планетой обстояло так просто, как могло показаться при первом знакомстве. Но с другой стороны, хозяева ничего от них с Анной вроде бы не скрывают. Да и зачем бы им что-то скрывать от тех, кого они сами же сюда и пригласили? Напротив, посещение Гибралтара могло служить как минимум двум целям. С одной стороны, такая открытость являлась неким заявлением о намерениях – ведь дружба подразумевает доверие, – а с другой стороны, это откровенное предупреждение, чтобы «дорогие союзники» не наломали дров, сунувшись без спроса туда, куда их не приглашали.

Между тем «Вектор-9» снизился еще больше, прошел метеором над океанским штормом, заложил вираж, огибая по крутой дуге крупный город – Эрику показалось, что доминирующими цветами в нем были белый и терракотовый, – и, резко зайдя на посадку, пружинисто «упал» на все свои восемь лап. Качнулся пару раз вверх-вниз, гася инерцию, и встал как вкопанный.

«Любопытное место», – отметил Эрик, рассмотрев окружающий пейзаж.

Посадочная площадка находилась на дне неглубокой искусственной кальдеры[25], построенной из раскрашенного маскировочной «рябью» керамита, и оказалась достаточно большой, чтобы на нее могли одновременно приземлиться пять-шесть таких фрегатов, как «Вектор-9». Впрочем, корабль, на котором они прилетели, долго на поверхности не задержался. Прошло всего лишь пару минут, и вот уже приличного размера кусок посадочного поля начал опускаться вместе с фрегатом вниз. Однако главное Эрик заметить все-таки успел: по окружности «цирка», по верхнему краю чаши, находилось как минимум пять установок ПВО и ПРО. Возможно, их было даже больше, поскольку башен характерного вида было семь, но, скорее всего, в двух из семи фортов размещались силовые установки энергетических щитов и постановщики полимодальных помех. В общем, это было весьма укрепленное посадочное поле. Здесь явно готовились к любым неожиданностям, о чем свидетельствовали также глубина, на которой находился ангар, и весьма характерный маневр, выполненный пилотом «Вектора» при заходе на посадку. Это был так называемый «боевой маневр уклонения», а выполняются такие трюки только тогда, когда существует реальная угроза получить противокорабельную ракету в корму.

«Ну, и с кем же мы воюем?»

– Это превентивные меры безопасности? – повернулся он к Грит Мюстерс. – Или у вас тут и в самом деле военное положение?

– И то, и другое, – ничуть не смутившись, ответила разведчица. – Мы с Трилистником обеспечиваем безопасность «Тропы паломников», а «Форт Фламберг»[26], где мы сейчас находимся, – планетарная военная база первой категории. Вернее, первая категория начинается пятью этажами выше, – указала она пальцем вверх, – и продолжается еще метров на триста вниз. Но мы вниз не поедем – нам туда не надо, – а сразу отправимся наверх, к солнцу.

Так они и поступили, а наверху, под голубым небом и ярким солнцем – через полчаса времени и многие километры пути, проделанного на стремительных электрокарах, скоростном монорельсе и трех диагональных лифтах, – за пределами «Форта Фламберг», Эрик и Анна оказались уже в городе. Самое интересное, что он так и назывался Урбс.

– Кажется, на латыни «урбс» – означает город, – прокомментировала капитан-лейтенант Мюстерс.

– А разве не «урбус»? – уточнил любознательный Эрик, и на нем тут же скрестились взгляды трех женщин, в компании которых – «Цветник!» – он отправился в путешествие на Холод-5.

– Ты знаешь латынь? – удивилась Анна, которую, казалось, он уже устал удивлять.

– Не то чтобы знаю… – пожал он плечами. – Так, нахватался по верхам.

– Но в основе вашего языка, госпожа советница, – повернулся он к Наташе Мозер, – по-моему, тоже лежит латынь. Я прав.

– Латынь, – кивнула женщина, соглашаясь с очевидным для Эрика фактом, – а также фламандский язык и небольшие включения из английского и немецкого.

– Добро пожаловать на Терру, господа! – добавила она через мгновение, резко меняя тему разговора.

Как раз в этот момент створки автоматических ворот разъехались в стороны, и перед Эриком открылся вид на широкую, мощенную бурыми и буро-красными плитами площадь, окруженную невысокими трех-четырехэтажными домами, сложенными из белого камня и темно-красного кирпича. Красиво и необычно, не говоря уже об архитектуре. Вот вроде бы все то же самое, что и везде – во всех человеческих мирах, – и все-таки не совсем. И неспроста.

Выйдя из ворот, врезанных в высокую наклонную стену, отлитую из темно-коричневого керамита, Эрик осмотрелся, пробегая внимательным взглядом по фасадам домов, фонтану со скульптурной группой, расположившемуся посередине площади, по лицам и одежде людей, оживлявшим движением открытое пространство.

– Они не люди, – это сказала Анна, опередившая Эрика ровно на те несколько мгновений, пока он решал, стоит ли показывать хозяевам, насколько он удивлен. Эрик решил, что не стоит, но Анна взять себя в руки не успела или не смогла. Удивление ее было неподдельным, искренним и столь сильным, что сломало даже жесткую дисциплину, в большинстве случаев позволявшую графине Монк держать свои нервы в узде. Впрочем, ее не в чем было упрекнуть, слишком уж неожиданным стало открытие.

За полтысячи лет космической экспансии человечество так нигде и не встретило братьев по разуму. Высших животных – имея в виду уровень развития нервной системы – найдено было немало, но разумных существ среди них не оказалось. А тут, не успели прибыть на Гибралтар, и сразу же такая, можно сказать, неожиданная встреча. Площадь оказалась людной, вот только по первому впечатлению едва ли не единственными людьми на ней, имея в виду потомков землян, были «члены посольства и сопровождающие их лица». Остальные, за небольшим исключением, – аборигены, как изволила давеча выразиться советник Мозер, людьми, скорее всего, не являлись.

Они были очень похожи на выходцев со Старой Земли, но все-таки не люди. Невысокие – от силы метр сорок, а то и меньше, – тонкокостные, можно даже сказать изящные, с обильным волосяным покровом светлых тонов – от песочного до платинового – скорее наводившего на мысли о мехе или шерсти животных, чем о шевелюре в человеческом понимании. Вообще, звериного в них – на взгляд Эрика – было куда больше, чем у людей, которые тоже ведь не от растений произошли. Но у терранцев эти отличительные особенности – форма глаз, черты «лица», челюсти, превращавшие человеческий рот в подобие звериной пасти, – были гораздо более выраженными.

– Мы называем их элоями[27], – прокомментировала ситуацию Грит Мюстерс. – И да, они не люди. Они аборигены Терры. Эволюционировали из местных некрупных хищников, но к тому времени, когда мы открыли эту планету, у них уже была здесь кое-какая цивилизация. Города, дороги, тягловый скот, сельское хозяйство, ремесла… В общем, ранний железный век[28]. Оружие делали из бронзы и железа, глиняную посуду, керамику, одежду…

– А теперь? – продолжила расспросы успевшая взять себя в руки Анна.

– А теперь они часть нашей цивилизации, – пожав плечами, объяснила Наташа Мозер. – Вам это кажется несправедливым?

– Разумеется, нет, – поспешил заверить гостеприимных хозяев Эрик. – Все разумное – справедливо…

Анна по неопытности могла сказать лишнее. Она, в отличие от Эрика, не знала настоящую жизнь во всех ее скотских проявлениях, а проявления эти порой бывали весьма неаппетитного свойства. В империи Торбенов – не говоря уже о прочих мирах – многие миллионы потомков людей, покинувших в давние времена Старую Землю на космических кораблях, были низведены до уровня примитивного существования, вполне сопоставимого с земным средневековьем. И не специально – в наказание или по злому умыслу, – а просто в силу обычных для молодой цивилизации обстоятельств. Так жило, например, более половины населения планеты Эвр, на которой родился и вырос Эрик. Во всяком случае, Смоляной городок и Туманная долина именно в таком «средневековье» и пребывали. А ведь кое-где в империи существовало даже рабство, хотя сам термин «рабство» никто вслух не произносил. Но, как ни назови невольника, – крепостным, колоном[29] или холопом, – он, как был рабом, так рабом и останется, в особенности если является предметом купли-продажи. А торговля людьми – хотя в этом никто в империи официально никогда не признавался – процветала не только на окраинных планетах, на том же богом забытом Эвре, но и на вполне цивилизованных столичных Иль-де-Франс и Эно[30]. Так что нет, Эрик не собирался осуждать холодян за то, что, вырвав этих вот элоев из эпохи варварства, они пригласили их – пусть и не без помощи кнута – в современное государство. Во всяком случае, одеты терранцы были не в пример лучше, чем большинство людей, которых Эрик видел в детстве на Эвре. Не выглядели они также голодными или угнетенными. Да и ошейников, тем более кандалов, на них не наблюдалось. Свободные люди в свободной стране, вот как они выглядели. И хотя это могло быть ложным впечатлением, похоже, все так на самом деле и обстояло.

– Железный век на Старой Земле продлился примерно полторы тысячи лет, – начала свой рассказ госпожа советница, когда они вчетвером устроились на террасе одного из ресторанов, расположенных в окружающих площадь домах, – и культуры, возникшие в этот период на земном Ближнем Востоке и в Средиземноморье, не говоря уже об Индии и Китае, до сих пор поражают своим богатством и разнообразием. А здесь, на Терре, аборигены продолжали толочь воду в ступе добрых пять тысяч лет, не изобретя за это время даже приличного алфавита. Ни развитых математики и инженерного искусства, ни сформированной государственности, как в греческих полисах или в Римской империи… Ничего. И неспроста. К моменту начала космической экспансии средний коэффициент умственного развития[31] на Старой Земле колебался в пределах ста плюс/минус три и оставался практически неизменным в течение почти двухсот лет, со времени начала использования соответствующих тестов. Не знали?

– Я об этом знаю, но в самых общих чертах, – вежливо ответила Анна.

Еще бы ей не знать. Курс общей и специальной психологии входил в учебную программу как звездной академии, так и ВАКУ ВКС[32]. Так что знали эту историю оба, и Анна, и Эрик.

– Продолжайте, Наташа, – чуть улыбнулся Эрик. – Все это крайне интересно. Мы вас внимательно слушаем.

– Не знаю, каково сейчас положение дел у вас, – кивнув в знак согласия, продолжила свой рассказ Наташа Мозер, – но на Холоде, имея в виду именно холодян, средний коэффициент интеллекта на данный момент – сто семнадцать, а у элоев – девяносто два. И это сейчас, а не тогда, когда мы впервые прибыли на эту планету. Почти триста лет под нашим патронажем, приличная система образования и здравоохранения, отсутствие голода и прямого угнетения… И никакого видимого прогресса, господа. Слишком маленький мозг, слишком быстрое его созревание, слишком много врожденных форм поведения… Для сельского хозяйства, сферы обслуживания и работы на промышленных предприятиях, впрочем, хватает. Тем более что мы автоматизировали буквально все, что возможно, но для более сложных задач – скажем, пилотирования атмосферных шаттлов или ремонта сложной техники, – пригодны от силы семь процентов населения…

– Тогда к чему совершать при посадке противоракетный маневр? – спросил Эрик, чтобы собеседники не держали его за дурака. Средний коэффициент интеллекта в имперских ВКС был равен ста пятнадцати, а результат Эрика вообще относился к верхней промилле[33]. 163 – один из лучших показателей интеллекта в военно-космических силах.

– Несколько процентов индивидов с IQ в пределах от ста до ста двадцати – это несколько миллионов элоев, среди которых встречаются и те, у кого коэффициент почти дотягивает до границы одаренности[34].

На самом деле, ответ был очевиден, поэтому ни Анна, ни Эрик слова госпожи советницы комментировать не стали: везде и всегда, как учит нас история, умные индивиды хотят править сами, а не таскать каштаны из огня для других. Ну а дураками легче управлять, это и ежу понятно.

– Партизанят? – спросил Эрик вслух.

– Планета большая, – пожала плечами капитан-лейтенант Мюстерс, – за всем не уследить. Саботаж, диверсии, индивидуальный террор… Но все это началось не так давно, и думаю, скоро закончится. Мы с террористами не миндальничаем.

«Кто бы сомневался! – усмехнулся мысленно Эрик. – С ними никто и нигде не церемонится!»

2. Пятого марта 2534 года, Гибралтар

Пребывание на Гибралтаре растянулось на двенадцать дней. И это были совсем неплохие дни. Эрик и Анна купались в теплом океане, кушали мясо экзотических животных, приготовленное аборигенами по их же собственным весьма необычным рецептам. Осматривали достопримечательности – древние храмы элоев и высеченные в скалах города-убежища, – любовались красотами природы и даже поучаствовали в религиозной оргии, устроенной ночью в священной роще богини Полной Луны. Впрочем, последнее всего лишь в качестве зрителей, хотя, по утверждению Грит Мюстерс, секс между элоями и людьми принципиально возможен и «некоторым это даже нравится». Признаться, Эрик этих «некоторых» легко мог понять, но вслух, разумеется, ничего по этому поводу не сказал. Лишь про себя отметил, что невысокие, изящные до хрупкости девушки-террианки, чьи тела спереди покрывает матово-белая кожа, а сзади светлый мех, вызывают всплеск не одного лишь эстетического чувства. Анна тоже предпочла промолчать, но всю ночь поглядывала на Эрика с видимой опаской. Наверное, что-то такое заметила в его реакциях на происходящее, но, к счастью, не захотела это с ним обсуждать.