Игра небожителей

Одного мимолетного взгляда на якобы мою квартиру было достаточно, чтобы понять, как мне крупно повезло, что я не работаю наладчиком прачечных автоматов. Даже по сравнению с той дырой, где я обитал до того, как подался в Бишопы, а она была далеко не шикарной, эта квартира выглядела убогой. Маленькая комната, кровать, стол, холодильник, микроволновка на холодильнике, шкаф, пара стульев… и миниатюрный санузел: унитаз и душ. Наверно, чтобы жить в таких условиях, домой нужно приходить только спать.

На столе лежал билет на космический лайнер. Рядом с кроватью стоял повидавший всякого на своем веку чемодан. В нем я нашел несколько сувениров, грязное белье и бутылку дешевого местного рома. Обычный вещевой набор. Холодильник порадовал меня пиццей и пакетом синтетического сока. После деликатесов «Олимпа» это трудно было принять за еду, но альтернативы у меня не было. После еды наступила реакция. Я почувствовал себя настолько разбитым, словно лет 10 без остановки отмахал киркой в каменоломнях. Сил не было даже раздеться, поэтому я улегся в постель в одежде. Меня хватило лишь на то, чтобы настроить сетевой будильник.

«По крайней мере, не надо думать, чем себя занять», – промелькнуло у меня в голове, и я уснул.

Приснился мне странный сон. Я стоял возле парадного подъезда богатейшего дома. Можно даже сказать дворца. Чуть поодаль непонятно как взявшиеся там 3 старухи, жадно урча, обгладывали кость, отнимая ее друг у друга. Дверь открылась, и одетый в ливрею лакей важно изрек:

– Он ждет.

После этих слов прозвенел будильник, и я проснулся. Умываться было нельзя. Чистить зубы я тоже не решился. Разумеется, о бритье не стоило даже думать.

Я чуть было не отправился на вокзал в чем был, но вовремя одумался. Несмотря на приобретенную вчера заметную потрепанность мой костюм все равно выглядел слишком дорогим для наладчика. Открыв шкаф, я обнаружил там поношенные джинсы, застиранную рубашку с коротким рукавом и дешевые кроссовки. Свежевыстиранными эти вещи не были, но альтернативой была тюремная роба, так что, превозмогая брезгливость, я оделся. Благо, белье на мне все еще было моим, хоть и вчерашним.

Желудок требовал пищи, но кроме холодных объедков пиццы ничего съедобного в доме не было, так что я допил сок и вызвал такси. Через 30 минут я входил в здание аэровокзала. Зал для пассажиров 3-го класса, а именно этим классом я был вынужден лететь, показался после ВИП зоны настоящим адом. Толпы людей, неудобные кресла, причем еще надо было найти свободное, запах человеческих плохо вымытых тел, дешевой еды, и еще какой-то хрени… короче говоря, запах бедности и экономии. Поэтому до работы Бишопом я практически не путешествовал: на первый класс у меня средств никогда не было, а путешествовать классами ниже я не хотел. Хреновых условий мне хватало и дома, так что переться куда-нибудь ради дешевого сервиса смысла не было никакого.

Найдя нужную очередь, я встал на регистрацию. Впереди через два человека от меня толстый карапуз громко канючил противным голосом, выпрашивая что-то у не более приятной, чем он мамаши. Через пару минут соседства с ними мне захотелось придушить обоих. «Не дай бог их места будут рядом с моими!» – думал я, предвкушая весь ужас путешествия вблизи этой парочки. Наконец, я прошел регистрацию, после чего отправился на растерзание к таможенникам.

– Откройте ваш чемодан, – попросил робот, сверив меня с данными базы.

Я открыл.

– Понятно теперь, почему вы нервничаете, – сказал он, извлекая из моего чемодана бутылку рома.

– Я не… – попытался я что-то промямлить, но он не дал мне договорить.

– Впервые перевозите контрабанду?

– Друзья попросили. Я в прошлый раз им рассказал о вашем роме.

– Вывоз местного рома запрещен. Вам придется заплатить штраф, и я внесу вас в базу как нарушителя. Но если вы хотите отстаивать свои права в суде…

– Конечно нет, – поспешил я заверить таможенника. – Я признаю вину. И мне стыдно, что я поддался этому искушению.

– В таком случае я снимаю сумму штрафа с вашего счета.

– Разумеется.

– Можете идти. Приятного полета.

– Спасибо.

Безобидная контрабанда – отличный способ провести запрограммированного на распознавание эмоций по мимике робота.

Пройдя таможню, я наконец-то сдал чемодан в багаж и направился в буфет, где с удовольствием слопал пару сэндвичей с какой-то местной ерундой и выпил чашку кофе. Еда была синтетической, но благодаря добавкам, на вкус она казалась вполне съедобной. После еды настроение стало лучше. А вскоре объявили посадку, и я занял свое место.

Как я и боялся, тетка с противным ребенком была тут как тут. Они сидели в соседнем ряду чуть сзади. Сволоченышу либо надоело канючить, либо мамаша сдалась, и он увлеченно во что-то играл, что делало его временно безобидным. Зато непосредственные соседи были яркими свидетельствами моей ужасной кармы. В кресле у окна сидела агрессивно-феминистнутая мигера, для которой сам факт существования мужчин был недопустимым оскорблением, не говоря уже о необходимости сидеть рядом с таким представителем этого пола, как я. Примерно это выражало ее злобное тощее лицо с жабьим ртом.

Вторым соседом был впариватель дешевой ерунды. Успех его работы напрямую зависел от умения ездить по ушам ближним, и режима «выключено» у него не было. Поэтому, не успев сесть в кресло и пристегнуть ремни, он принялся здороваться, знакомиться, приставать с вопросами и рассказывать о себе.

Не считая подобное общение богатством, я нажал на кнопку вызова стюардессы. Она появилась буквально через минуту.

– Чем могу быть полезна? – спросила она, улыбаясь пластиковым ром.

– Простите, у вас есть релаксон?

– Есть, но он не входит в пакет услуг вашего класса. Так что за него придется доплатить.

– Очень хорошо. Принесите его, пожалуйста.

– Одну минуту.

Вернулась она минут через пять с миниатюрными наушниками релаксна. Поблагодарив и подтвердив оплату, я надел их и включил на полную мощность к неудовольствию как болтливого мужика, так и феминистнутой бабы. Злорадно улыбнувшись, я погрузился в приятный, искусственный сон.

2

Судя по тому, насколько виртуозно, без рывков, лишней спешки или медлительности стюардесса вывела меня из релаксна, бюджетной она была только на вид. Летная компания не экономила на обновлениях программ для персонала, что делало путешествие на их транспорте достаточно приятным и комфортным. Проснувшись, я чуть ли не бегом бросился в туалет, где с огромным наслаждением опорожнил мочевой пузырь. Увы, релаксон не предусматривает перерывы для посещения туалета. Едва я вернулся, пассажиров попросили пристегнуть ремни, что я и сделал, не забыв победоносно и слегка ехидно улыбнуться своим пожалевшим пару мивро ради комфорта соседям. В результате несколько часов, что мы провели в космосе, их заметно вымотали. Я же был счастлив и полон сил, как какой-нибудь пес из рекламы собачьей еды.

Вот только счастье мое не было безоблачным. Его заметно омрачали предстоящие очереди на таможенный контроль и за багажом. Наверно, если бы я был сторонником теории заговора, я бы искренне полагал, что пассажирам третьего класса искусственно отравляют жизнь для того, чтобы пассажиры более высоких классов могли наглядно убедиться в том, что разница в стоимости билетов была заплачена не зря.

Наконец, наш лайнер совершил посадку, и мы двинулись к выходу. Впереди были час толкотни в очередях и… неизвестность. Я понятия не имел, что меня ждет на этой планете. Хотелось думать, что Бишоп позаботился о том, чтобы меня встретили и объяснили, что и как делать дальше. Как же легко мы соглашаемся на роль ведомого слепого, при появлении первого же попавшегося поводыря! Вот только Бишоп мог уже потерять интерес к моей персоне, и эта возможность портила мне настроение намного сильнее, чем перспектива торчания в очередях.

Увидев мужика с табличкой: «Глеб Воленский», я обрадовался ему, словно пес возвращению хозяина. Встречавший меня был внушительного вида высоким мужчиной с благородной сединой в аккуратно подстриженных волосах. Одет он был в весьма дорогой строгий черный костюм. К костюму прилагались белоснежная рубашка, черный галстук и черные туфли.

– Чейз, – представился он, когда я предстал перед ним. – Ваш персональный слуга. Надеюсь, полет прошел успешно?

– Более чем, – ответил я.

– Очень хорошо. Прошу вас.

Он на зависть окружающим провел меня через ВИП-зону.

– Мой багаж, – решил напомнить я, видя, что Чейз ведет меня к выходу.

– Не волнуйтесь, он уже в машине.

На стоянке ждал черный лимузин с ручным управлением.

– Прошу вас, – сказал Чейз, – открывая передо мной дверь в пассажирское отделение салона.

Я сел в машину и расслабился.

Чейз занял свое место.

– Куда едем? – спросил я, когда мы взлетели.

– К вам домой, – ответил он.

– У меня здесь есть дом?

– Да, вы купили старинный особняк.

– Давно?

– Две недели назад. Но он полностью готов к вашему прибытию.

– Далеко лететь?

– Полторы тысячи километров. Наша крошка пройдет их примерно за час. Ваш дом находится в самом центре зоны комфорта. Удивительно, как это Рэнделл сумел его для вас купить. Да еще и добиться скидки.

– Надеюсь, я его отблагодарил?

– О, более чем щедро. Распорядиться, чтобы вам приготовили постель?

– Я проспал весь полет. Так что предпочел бы что-нибудь бодрящее.

– Возьму на себя смелость посоветовать вам местный кофе.

– Очень хорошо.

Закончив разговор с Чейзом, я настроил сеть на музыкальный канал с поющими хорошенькими девочками. Почувствовав себя в безопасности, моя голова решила взять тайм-аут. В ней роились исключительно дурацкие мысли. Вполне подходящее сопровождение для созерцания красивых юных дев. Найдя в баре что-то жутко дорогое алкогольное, я налил себе приличную порцию. Добрую половину я выпил залпом. Когда приятное тепло прошло волной по всему телу, а душа расправила крылья и приготовилась к полету, я перешел к ленивому потягиванию напитка маленькими глотками. В этот момент жизнь казалась мне прекрасной и удивительной, а предыдущий жизненный опыт научил смаковать такие моменты мгновение за мгновением.

К тому моменту, когда лимузин начал снижение, в моем бокале оставалось немного на дне. Допив одним глотком остатки напитка, я убрал бокал в бар. Через пару минут машина села на парковочную площадку возле шикарного дома в духе родовых гнезд английских аристократов 19 века.

Натуральный кирпич. Натуральная черепица. Все 3 этажа фасада заплел приготовившийся цвести местный аналог плюща. Дом был огромен, наверняка с множеством залов, гостиных, столовых, комнат для прислуги и парой дюжин комнат для гостей. Вокруг дома был разбит парк – настоящее произведение искусства. За парком – озеро или пруд. На берегу была пристань с привязанными или пришвартованными (ничего не понимаю в околоводной терминологии) катером и парой лодок. За озером начинался лес.

– И это все мое? – вырвалось у меня, глядя на это великолепие.

– Это и в общей сложности еще 100 гектаров земли вокруг, – сообщил Чейз.

– Передайте Рэнделлу, что он гений!

– Ему будет приятно это услышать.

– Хотите осмотреть дом? – спросил Чейз, когда мы вошли внутрь и оказались в огромной роскошно обставленной комнате.

– С удовольствием, но чуть позже. Сначала я принял бы ванну и выпил кофе с чем-нибудь.

– Тогда прошу вас сюда.

Сказав это, Чейз провел меня к лифту, расположенному напротив входной двери. Мы поднялись на 3-й этаж, прошли немного влево по широкому коридору, пол которого был застелен толстенным ковром, и вошли в ванную комнату. Ванна была готова. Чейз включил ее с пульта дистанционного управления, когда мы подлетали к дому.

– С легким паром, – пожелал он и вышел.

Я разделся и с огромным удовольствием погрузился в теплую чуть ароматизированную воду. Было настолько здорово, что я вылез из ванны, когда у меня начали отрастать жабры. Пока я купался, робот унес мою одежду в стирку. При этом о чистой одежде никто не позаботился. Чейза еще не было в моей сети, поэтому я не знал, как его вызвать. К счастью, в ванной рядом с зеркалом нашлась кнопка вызова прислуги, и стоило мне ее нажать, как он тут же примчался.

– Я без одежды, – сказал я.

– Прошу прощения. Сию минуту исправлю, – ответил он и пулей вылетел из ванной.

Меньше чем через минуту он вернулся с дорогим и приятным на ощупь бельем, легкими брюками, рубашкой, носками и удобными домашними туфлями.

– Куда прикажете подать кофе? – спросил он, когда я был одет.

– Куда-нибудь на свежий воздух.

– Открытая веранда вас устроит?

– Более чем.

Чем-нибудь к кофе были пирожные, в которые я влюбился с первого укуса.

– Повар достался вам вместе с домом. Он стоит целое состояние и является предметом вожделения и зависти всех соседей, – сообщил Чейз, когда я воспел вслух его творение.

– Передайте ему, что я восхищен его искусством.

– Обязательно передам.

После кофе была экскурсия по дому. Я словно посетитель музея ходил по бесконечной веренице залов, гостиных, малых гостиных, спален… Все это было шикарно и со вкусом обставлено, и все было моим, до тех, разумеется, пор, пока я оставался Виктором Бишопом. Предыдущий владелец дома был фанатиком курения трубок, и от него в наследство мне достались целых три курительные комнаты. Трубки и табак он, правда, забрал, да они мне были и не нужны. Я не курю, и курить табак не хочу даже пробовать. А вот книги из богатейшей библиотеки, как и коллекция вин из погреба достались мне в наследство, благодаря стараниям того же Рэнделла. В погреб я не спускался, а библиотека меня очаровала с первого взгляда, настолько там было уютно: настоящий камин, в каких горят настоящие дрова, удобный диван, стол, кресла и целая куча еще бумажных книг. Плюс достаточно хорошая система климат-контроля, чтобы прекрасно себя чувствовать у камина даже в самый жаркий летний день.

– Пожалуй, я останусь здесь, – сообщил я Чейзу.

– Есть какие-нибудь пожелания?

– Да. Зажгите камин.

– Что еще? – спросил Чейз, выполнив мою просьбу.

– Можете быть свободны.

Оставшись один, я взял первую попавшуюся книгу и углубился в чтение. Это был детектив. Обычно я такое не читаю, но сам кайф от того, что я читаю настоящую бумажную книгу, сидя в удобном кресле возле настоящего камина с лихвой компенсировал убогость содержания книги. Я настолько ушел в чтение, что не заметил, как в библиотеку вошел Чейз, и только второе или третье его покашливание заставили меня вернуться к реалиям бытия.

– Пришли бумаги на подпись, – сообщил он.

– Какие еще бумаги? – не понял я.

– Договор аренды личности. Вы арендуете личность и должность Глеба Валенского. Вот договор, – он протянул мне планшет с договором.

Не знаю кого как, а меня забавляет то, что даже сейчас, спустя 50 лет после того, как бумагой перестали пользоваться, любой официальный документ все еще называют бумагой.

– То есть, подписав это, я официально стану Глебом Валенским, наладчиком прачечных автоматов? – спросил я.

– В частности и им. Аренда не требует поглощения личности, поэтому, будучи господином Валенским, вы продолжите оставаться Виктором Бишопом.

– Лишь бы это не обязало меня на самом деле заниматься прачечными автоматами.

– Об этом можете не волноваться.

– Тогда где я должен поставить автограф?

– Вот здесь, – сказал Чейз и указал на нужную строчку на планшете.

– Это все? – спросил я и, не читая текст договора, поставил под ним подпись.

Будучи Виктором Бишопом, а я подписывал договор от его лица, я не рисковал ничем, как, собственно, и он. Мое право подписи было ограниченным, и она имела вес только в рамках первичного договора, по которому я был нанят на работу в качестве Виктора Бишопа.

– В каком часу желаете отобедать? – спросил Чейз, когда с формальностями было покончено, а на моем сетевом экране появилась иконка быстрой связи с Чейзом.

– В ближайшем, – ответил я, не столько руководствуясь чувством голода, сколько желанием узнать, чем же еще удивит меня повар.

– Я позову, когда все будет готово.

– Я буду здесь.

Чейз вышел, и я вернулся к чтению. Прочел несколько страниц и… меня осенило. Я вдруг понял, что влюбился в эту безумную игру, что мне понравилась жизнь в духе супершпиона из старинных романов, что опасность только сбивает с нервов мох, заставляя максимально ярко чувствовать вкус жизни. Я понял, что начинаю кайфовать от происходящего, как наркоман. А почему, собственно, как? Опасность заставляет организм вырабатывать целую кучу сильнодействующих гормонов, превращая его в фабрику по производству наркоты.

– Обед готов, – прервал мои нравственные терзания Чейз. – Я приготовил вам подходящий костюм. Он в вашей гардеробной, но если пожелаете, я принесу все сюда.

– А это обязательно, переодевания и все такое? – с надеждой в голосе спросил я. Не люблю тратить время на переодевания.

– Решать вам, – ответил Чейз, и каким-то шестым чувством я почувствовал, что откажись я подобающе одеться, он станет презирать меня всю оставшуюся жизнь. Казалось бы, какое мне дело до его уважения, если в любой момент я могу отсюда съехать и никогда его больше не встречать. Вот только что-то во мне желало его расположения, и я ответил:

– Пойдемте в гардеробную.

Костюм был светлым серо-голубым и невесомым на ощупь. Галстук я завязывать умел. Какое-то время назад у меня был бзик, и я носил костюмы и галстуки. Потом, правда, одумался и вернулся к неприхотливой джинсе.

Обед я описывать не берусь. Скажу лишь, что он состоял из 5 блюд, и ничего даже отдаленно напоминающее эти шедевры кулинарии есть мне не доводилось. Венчал трапезу местный чай, способствующий, по словам Чейза, улучшению пищеварения и подъему настроения.

Настроение у меня действительно поднялось, и я решил пойти прогуляться по парку, о чем и сообщил Чейзу.

– Забыл сказать, что вам принадлежит конюшня с прекрасными лошадьми, и если вы желаете прогуляться верхом.

– А это уж точно нет. С лошадьми я предпочитаю оставаться на «вы», что устраивает и меня, и их, – как-то слишком уж резко ответил я. Дело в том, что лошадей я боюсь. Без всякого повода с их стороны.

– А вот от хорошего велосипеда я бы не отказался, – поспешил я добавить.

– Какую модель вы предпочитаете?

– Ту, что выберете вы.

– Завтра же займусь этим вопросом.

Дальше мы шли молча. Я наслаждался прогулкой и мыслями ни о чем, а Чейз был приучен не лезть с разговорами, пока его не спрашивают.

Мы уже возвращались домой, когда он остановился, чтобы прочесть пришедшее сообщение.

– Вас приглашают на ужин Робертсоны. Это ваши соседи. Вполне приличные люди. Они пишут, что хотят познакомиться с новым соседом, о котором очень много наслышаны, – сообщил он.

– Интересно, о ком они наслышаны? О Викторе Бишопе или о Глебе Воленском? – спросил я.

– Теряюсь в догадках. Что ответить Робертсонам?

– Ответьте, что я с удовольствием принимаю их приглашение в качестве Глеба Воленского.

– Исполнено, – сообщил Чейз, отправив им сообщение.

После прогулки я захотел вздремнуть, и, вернувшись домой, забрался в поистине королевскую постель, где провалялся до тех пор, пока меня не поднял Чейз. Пора было собираться на вечеринку. Представляя себе, как я познакомлюсь там с какой-нибудь очаровательной дамой, которая пожелает разделить со мной постель, я замурлыкал веселую мелодию. Вот только предаваться радужным мечтам мне долго не пришлось. Уже в гардеробной Чейз заставил меня шмякнуться с небес на землю. Для этого ему было достаточно произнести:

– Ваш фрак.

Фрак! Конечно, я предполагал, что туда придется идти не в трусах и майке, но фрак… это такая хрень, которую еще надо уметь носить. Я в нем чувствовал себя, как корова под седлом. К тому же фрак предполагал далеко не свободное и непринужденное времяпрепровождение, а пытку хорошими манерами и этикетом. С манерами я был на «вы». Я не гадил соседям на коврик, не портил громко воздух в общественных местах, не рыгал за столом. Я даже мог относительно ловко держать вилку в левой руке, а нож в правой. Но это были мелочи по сравнению с кучей правил, следование которым требовал от своего владельца фрак. Я был с ними знаком не лучше, чем какой-нибудь головоногий брат по разуму из далекой галактики. Разумеется, подписываясь на роль Бишопа, я понимал, что мне придется иметь дело с этикетом, но, будучи отдаленной, эта перспектива не казалась столь ужасной, как в непосредственной близости.

Единственным жалким успокоением была мысль о том, что я всего лишь наладчик прачечных автоматов, а не какой-нибудь граф в 10-м поколении. Так что мне и положено выглядеть во фраке, как королеве под седлом. Эта мысль оказалась своего рода панацеей, и к тому моменту, как мой лимузин приземлился на площадке у дома Робертсонов, я смирился с ролью этакой деревенщины на балу аристократов.

Хозяева встречали гостей, на парковочной площадке. На вид они были милыми людьми без особых примет. Обоим за 50. Рост и телосложение средние. Не красивые и не уроды. Слегка худощавые. Он, как и все мужчины, был во фраке. Она, как и все женщины, в платье а-ля воланчик для бадминтона. Я так называю платья-конусы, которые расширяются книзу от талии и опускаются до самой земли. Терпеть их не могу. Конечно, если у тебя кривые волосатые ноги, или одна значительно длиннее другой, то этот фасон будет в самый раз. Но если с талией, задницей и ногами все в порядке, такой наряд ничуть не лучше хиджаба.

– Глеб Воленский, – представился я.

– Элиот. И моя жена Мирабелла.

– Очень приятно.

Мирабелла изящно протянула руку ладонью вниз, и я ее поцеловал, не касаясь губами. Я где-то читал, что именно так следует целовать даме руку.

– Сегодня чудесная погода, поэтому мы решили расположиться в саду, – сообщила Мирабелла с располагающей улыбкой.

– Вы правы. В такую погоду сидеть дома преступление.

– Проходите, располагайтесь. Наш дом в вашем распоряжении, – сказал Элиот, и они с Мирабеллой бросились к следующему гостю.

Я решил прибегнуть к методу обезьяны, а именно понаблюдать за народом, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как себя вести на подобных мероприятиях. Поэтому, взяв у официанта бокал с чем-то вкусным, я стал чуть в стороне от караванных путей.

– Вы наш новый сосед? – услышал я приятный женский голос, спустя какое-то время.

Хозяйке голоса было немного за тридцать. Высокая, хорошенькая, с этакой стервозинкой в глазах.

– Глеб Воленский, – представился я.

– Аделаида.

– Очень приятно.

– Чем занимаетесь?

– Стою, пью, смотрю на людей, беседую с вами.

– А чем зарабатываете право на такое безделье?

– Наладкой прачечных автоматов.

– Ничего не понимаю в прачечных автоматах.

– Я тоже.

– Судя по вашему дому, ваше непонимание в отличие от моего хорошо окупается.

– Не жалуюсь.

– А чего здесь от всех прячетесь, словно вы рояль в кустах?

– Это потому, что я чувствую себя этаким слоном в посудной лавке, – не стал лукавить я.

– А что так?

– Ну… здесь все такие манерные, а я не знаю, как прилично ковыряться в носу.

– А вы забавный.

– Надеюсь, в хорошем смысле слова?

– В забавном.

– А чем занимаетесь вы?

– Не распространяюсь о моих занятиях. Так я поддерживаю ореол загадочности, который, как говорят, мне к лицу. По крайней мере, способствует повышению интереса к моей персоне у окружающих. Кстати, если хотите, я могу преподать вам пару уроков хорошего тона.

– С удовольствием запишусь в ваши ученики.

– Но только не здесь. Здесь слишком людно.

– В таком случае, где пожелаете.

– Давайте у меня. Можно было бы и у тебя, но вставать после уроков и возвращаться домой…

– С удовольствием избавлю тебя от этой необходимости.

– Тогда поехали.

Она взяла меня под руку повела к своей машине.

– Наверно, мне надо предупредить водителя, – неуверенно произнес я.

– А отпрашиваться тебе у него не надо?

– Нет, конечно.

– Тогда забудь о нем, или ты предпочитаешь его общество?

– Конечно же нет.

Ее машиной был двухместный спортивный аэромобиль. Этакое идеальное сочетание удобства, изящества и роскоши. Она ловко подняла его вверх и рванула вперед с таким ускорением, что меня вжало в кресло.

– Ловко ты! – восхитился я.

– Предпочитаю рулить собственноручно.

– А я вообще не люблю рулить.

– Лишь бы хватило скорости и маневренности.

– Постараюсь не подвести.

– Если хочешь, пока летим, я могу тебя немного врубить в этикет.

– Конечно хочу.

Аделаида оказалась просто великолепной рассказчицей. В ее версии этикета было столько иронии и остроумных фраз, словно она читала написанный Уайльдом текст.

– Приехали, – сказал она, лихо посадив машину прямо на лужайку возле милого, похожего на сказочный замок принцессы дома. Он был значительно меньше моего, без каких-либо намеков на жилище аристократов былых времен и без лишней помпезности. Он был шикарно простым, и эта его шикарная простота очаровывала на каждом шагу.