Исповедь грешника: Бессмертие, или Любовь после Смерти

И хотя Полипов ничего такого не говорил, возражать не стал, сидел тихо и пришибленно, стараясь не смотреть теперь на сердитого старика.

– Это ты правильно, – повторил Лахновский и продолжал устало и раздраженно: – Америка и Англия не всегда будут на стороне России. Почему же сейчас на её стороне? Видимо, боятся, что, если падёт Россия, Англию Гитлер проглотит, как хохол галушку. Ну, а тогда с Америкой разговор будет крутой. И не устоять ей. Американцы какие вояки? Пьянствовать да с бабами развратничать – это умеют. А воевать? Нет. И океан их не загородит. Вот почему они покуда с Россией. Но падёт Германия – и они очнутся… Очнутся, Пётр Петрович! Другого обстоятельства быть не может. И не будет!

– Да, после войны мы будем действовать не спеша, с дальним и верным прицелом, – вернулся к прежней мысли Лахновский. – Всё очень просто в мире, говорю, всё очень просто. Нынешнее поколение не сломить… Что ж, мы возьмёмся за следующие. Понимаешь, Пётр Петрович?

Полипов хотел сказать «нет», но лишь беззвучно мотнул головой.

– Ах, Пётр Петрович, дорогой ты мой человек! – неожиданно тепло, как-то по-отечески, промолвил Лахновский. – Всё в мире, я же говорил, имеет обыкновение стареть. Дома, деревья, люди… Видишь, как мы постарели с тобой. Это закон, абсолютный закон природы. Сама земля стареет. Но она вечна. А люди умирают, на смену им приходят другие. В течение нескольких десятков лет одно поколение сменяется другим. Это-то хоть в состоянии понять?

– Ну и что же, что сменяются?

Лахновский недовольно поморщился от такой непонятливости и терпеливо продолжал ему растолковывать, как маленькому:

– Я ж тебе и объясняю… В этом веке нам уже не победить. Нынешнее поколение людей в России слишком фанатичное. До оголтелости. Войны обычно ослабляли любой народ, потому что, помимо физического истребления значительной части народа, вырывали его духовные корни, растаптывали и уничтожали самые главные основы его нравственности. Сжигая книги, уничтожая памятники истории, устраивая конюшни в музеях и храмах… Такую же цель преследует и Гитлер. Но слишком он многочислен, что ли, этот проклятый ваш советский народ… Или он какой-то особый и непонятный… И в результате войны он не слабеет, а становится сильнее, его фанатизм и вера в победу не уменьшаются, а всё увеличиваются. Гитлер не может этого понять, а если бы понял, как-то попытался бы выйти из войны. Значит, он обречён, и его империя, его тысячелетний рейх, накануне краха… Значит, надо действовать нам другим путём. Помнишь, конечно, Ленин ваш сказал когда-то: мы пойдём другим путём. Читал я где-то или в кино слышал… Что ж, хорошая фраза. Вот и мы дальше пойдём другим путём. Будем вырывать эти духовные корни большевизма, опошлять и уничтожать главные основы народной нравственности. Мы будем расшатывать, таким образом, поколение за поколением, выветривать этот ленинский фанатизм. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодёжь, станем разлагать, развращать, растлевать её! – Сморщенные веки Лахновского быстро и часто задёргались, глаза сделались круглыми, в них заплескался, заполыхал яростный огонь, он начал говорить всё громче и громче, а под конец буквально закричал: – Да, развращать! Растлевать! Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов!

– Ну, допустим… – невольно произнёс Полипов, испуганный, ошеломлённый. – Только сделать это как?

– Как сделать? – проворчал Лахновский уже без прежнего гнева. Ярость его, мгновенно возникающая, так же мгновенно и утихала, словно уходила куда-то, как вода сквозь сито. Так случилось и на этот раз, и перед Полиповым стоял опять безобидный, будто и беспомощный, одряхлевший старик, устало опирающийся на свою трость. – Да, не легко это сделать, Пётр Петрович… А главное – не так скоро… невозможно быстро достичь этого. Десятки и десятки лет пройдут. Вот что жалко.

– Что? – промолвил Лахновский. – Думаешь: откуда у этого чёртова Лахновского такой фанатизм? И зачем ему? Подохнет ведь скоро, а вот, мол…

– Н-нет…

– Не ври, думаешь! – обрезал его Лахновский. – И это хорошо. Сам видишь – у них есть фанатики, и у нас есть. Ещё какие есть! Намного яростнее и непримиримее, чем я. Знай это. Запомни. Конечно, моя жизнь кончается. Ну что ж, другие будут продолжать наше дело. И рано или поздно они построят в России, во всех ваших советских республиках, совершенно новый мир… угодный всевышнему. Это случится тогда, когда все люди… или по крайней мере большинство из них станут похожими на тебя. Ведь ты, Пётр Петрович, не станешь же, не будешь с оружием в руках отстаивать старый коммунистический мир?

– Сейчас – борюсь, как видишь. – Полипов дёрнул плечом, на котором топорщился майорский погон.

– Ну, сейчас, – усмехнулся Лахновский. – Да и какой ты борец даже сейчас?… А потом, когда соответствующим образом будет подготовлен весь народ…

– Теория хороша, – усмехнулся Полипов, начав опять смелеть. – Легко сказать – весь народ. А как, ещё раз спрашиваю, это сделать вам? У партии… коммунистов гигантский идеологический, пропагандистский аппарат. Он что, бездействовать будет? Сотни и тысячи газет и журналов. Радио. Кино. Литература. Всё это вы берёте в расчёт?

– Берём, – кивнул Лахновский.

– Советский Союз экономически был перед войной слабее Германии. Меньше, значит, было танков, самолётов, пушек. И всего прочего. Да и сейчас, может быть… Впрочем, сейчас – не знаю. Но пресса… идеологический аппарат сделал главное – воспитал, разжёг до предела то, что вы называете фанатизмом… а другими словами – патриотизм к своей земле, гордость за свой народ, за его прошлое и настоящее, воспитал небывалое чувство интернационализма, любви и уважения народов друг к другу, привил небывалую веру в партию коммунистов… И в конечном счёте – веру в победу, – говорил Полипов, сам удивляясь, что говорит это. Но, начав, остановиться уже не мог, чувствовал, что теперь ему необходимо до конца высказать свою мысль. – И вы видите – народ захлёбывается в своей этой гордости, в своей преданности и патриотизме, в вере и любви. Этим и объясняются все победы на фронте… все дела в тылу. Солдаты, словно осатанелые, идут в бой, не задумываясь о гибели! На заводах, на фабриках люди по двадцать часов в сутки стоят у станков! И женщины стоят, и дети! В селе люди живут на картошке, на крапиве – всё, до последнего килограмма мяса, до последнего литра молока, до последнего зерна, отдают фронту. Все, даже самые дряхлые, беспомощные старики и старухи, выползли сейчас в поле, дёргают сорняки на посевах. Вот как их воспитали! И это… всё это вы хотите поломать, уничтожить, выветрить?

– Это, – кивнул Лахновский, выслушав его не перебивая.

– Ну, знаете…

– Именно это, Пётр Петрович, – спокойно повторил Лахновский. – Ты не веришь, что это возможно, и не надо. Считай меня безумным философом или ещё кем… Я не увижу плодов этой нашей работы, но ты ещё, возможно, станешь свидетелем…

– Газеты, журналы, радио, кино… всё это у большевиков, конечно, есть. А у нас – ещё больше. Вся пресса остального мира, все идеологические средства фактически в нашем распоряжении.

– Весь этот остальной мир вы и можете… оболванить, – почти крикнул Полипов. – А народов России это не коснётся.

– Как сказать, как сказать… – покачал головой Лахновский, спрятал табакерку, начал опять острием трости ковырять в ковре. А поковыряв, произнёс со вздохом: – Сейчас трудно всё это представить… тебе. Потому что голова у тебя не тем заполнена, чем, скажем, у меня. О будущем ты не задумывался. Окончится война – всё как-то утрясется, устроится. И мы бросим всё, что имеем, чем располагаем… всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! Человеческий мозг, сознание людей способно к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить! Как, спрашиваешь? Как?!

– Мы найдём своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России! – срываясь, выкрикнул Лахновский.

– Да сколько вы их там найдёте?

– Достаточно!

– И всё равно это будет капля в море! – из какого-то упрямства возразил Полипов.

– И даже не то слово – найдём… Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо! И вот тогда, вот потом… со всех сторон – снаружи и изнутри – мы и приступим к разложению… сейчас, конечно, монолитного, как любят повторять ваши правители, общества. Мы, как черви, разъедим этот монолит, продырявим его. Молчи! – взревел Лахновский, услышав не голос, а скрип стула под Полиповым. – И слушай! Общими силами мы низведём все ваши исторические авторитеты ваших философов, учёных, писателей, художников – всех духовных и нравственных идолов, которыми когда-то гордился народ, которым поклонялся, до примитива, как учил, как это умел делать Троцкий. Льва Толстого он, например, задолго до революции называл в своих статьях замшелой каменной глыбой. Знаешь?

– Не читал… Да мне это и безразлично.

– Вот-вот! – оживился ещё больше Лахновский. – И когда таких, кому это безразлично, будет много, дело сделается быстро. Всю историю России, историю народа мы будем трактовать как бездуховную, как царство сплошного мракобесия и реакции.

Постепенно, шаг за шагом, мы вытравим историческую память у всех людей. А с народом, лишённым такой памяти, можно делать что угодно. Народ, переставший гордиться прошлым, забывший прошлое, не будет понимать и настоящего. Он станет равнодушным ко всему, отупеет, и в конце концов превратится в стадо скотов. Что и требуется! Что и требуется!

– Вот так, уважаемый, – произнёс он голосом уже не гневным, но каким-то высокопарным. – Я, Пётр Петрович, приоткрыл тебе лишь уголочек занавеса, и ты увидел лишь крохотный кусочек сцены, на которой эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия о гибели самого непокорного на земле народа, об окончательном, необратимом угасании его самосознания… Конечно, для этого придётся много поработать.

Пётр Петрович был поражен нарисованной ему апокалипсической картиной.

– Да-а… Ловко, – растерянно произнёс он после длительного молчания.

– Что? – резко воскликнул, будто очнувшись от забытья, Лахновский.

– Планы ваши, конечно… решительные. Только никогда вам их не осуществить, – мотнул головой Полипов.

Лахновский ещё раз встряхнулся, выпрямился. Проговорил торопливо:

– Тебе этого не понять. Не понять… Да бог с тобой. Не всем дано.

– Живи как можно дольше, Пётр Петрович, – усмехнулся Лахновский. – А служи как можно выше. Чем выше, тем лучше для нас…

Это было последнее, что Полипов услышал от Лахновского.

* * *

* * *

 Последний великий суд 20

 И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. 11

 И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. 12

 Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. 13

 И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть – вторая. 14

И кто не был записан в книги жизни, тот брошен в озеро огненное. 15 

 СВЯТОГО ИОАННА БОГОСЛОВА ОТКРОВЕНИЕ

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Любая структура Земли несёт в себе сознательное (физическое) и подсознательное (духовное, душевное) начало. Душой наделены не только люди. Насколько сильна их связь (связь сознательного и подсознательного), настолько сильно и развитие определённой структуры земного пространства.

Народности России имеют свой, отличительный, полномасштабный уровень развития, при котором сознание способно, более тщательно анализировать степень общности и целостности всех людей Земли. Этим и объясняется сила России, которая одолев (своим развитием) сильные подсознательные атрибуты (Вера, Нравственность, Миролюбие, Человечность, …), имеет мощную защиту иных измерений, стоящих на страже своего творения. Этим объясняется и недовольство тёмных (разрушительных для Человечества) сил, которые привыкли зомбировать людей, убирая из их развития истинные человеческие ценности. Эти силы способны зомбировать целые страны, и Россия, объединившая в себе народы, способность которых ценить и беречь свою истинную сущность, достойна великого уважения, всегда будет ассоциироваться у этих сил с образом врага №1.

В настоящее время идёт информационная война против России. Цель противников – сломить и уничтожить Россию, которая в современном мире является единой и сильной Сверхдержавой. Осознав, что военной силой Россию не одолеть, её противники применяют методы информационной войны, цель которой, заключается в ослаблении территориальности России и разделение её на мелкие государства, с которыми, уже будет легче справиться. Кризис 1991 г. (распад СССР), которого можно было избежать, события на Украине 2014 г., наглядно показывают следы деятельности противников России.

Россия ─ избранная страна. Её миссия заключается в спасении всего Человечества и направление его на новый путь гармоничной и цивилизованной Эволюции. Что в свою очередь, безусловно, отрицательно и убыточно отразится на структуре жизнедеятельности тёмных сил, которых мы видим на Земле в образе «людей», пытающихся очернить и уничтожить Россию.

Перечёркивать историю какого-либо государства, всё равно, что стирать из собственной памяти определённые негативные события своей жизни, которые дают определённую силу ─ не повторять собственных ошибок.

Тотальное переписывание истории (по сути, являющиеся её искажением), которое происходит в западных странах, это попытка разрушительных сил, взять реванш. Отыграть, по новой, проигрыш второй мировой войны. И, если не остановить, эту губительную для Человечества попытку, история второй мировой войны повторится, с более разрушительной силой. Россия, чуть ли не единственная страна, которая борется с этим злом, продолжая свою освободительную миссию, сражаясь в информационной войне с чумой, теперь, уже XXI века.

Отличительная, сильная черта советского строя заключалась в том, что в СССР существовали определённые структуры, которые контролировали, на государственном уровне, телевидение, сми, просвещение, издательства, и т. д. Эти структуры следили за воспитанием подрастающего поколения. Был жёсткий контроль, цензура. В общество не пропускалась информация, способная негативно влиять на нравственное и моральное воспитание людей. Оттого и люди, жившие в СССР, отличаются особенной закалкой, силой, выносливостью. На государственном уровне был создан «железный занавес», который защищал советских людей от пагубного влияния капиталистического строя. В чём пагубность капиталистического строя развития, можно убедиться, проанализировав последние три десятилетия, прошедшие с момента развала СССР. Россия нынешняя богата экономикой, ресурсами, промышленностью, армией, и т. д. Но можно ли утверждать, с абсолютной уверенностью, то же самое в отношении жизненного уклада людей, в отношении их душевного спокойствия? Нет того ощущения счастья, мира, спокойствия в душе и веры в завтрашний день, какое было в советское время.

Самое страшное событие случилось не с подписанием Беловежского соглашения 1991 г., хоть этот фактор и дал сильный толчок к развалу СССР. С подписанием этого документа социалистическую структуру России ещё можно было спасти. 15 республик советского союза обрели независимость. РСФСР потеряла союзные республики и стала именоваться Российской федерацией. По площади, населению и экономическим показателям РСФСР была самой крупной и самой сильной республикой советского союза. Чудовищно то, что произошло после Беловежского соглашения. Когда начали за бесценок передавать государственную структуру экономики в частный сектор. В принципе, с началом этого грандиозного, беспрецедентного воровства и началось уничтожение социалистического мышления. Социалистическая экономика РСФСР перешла в капиталистическую форму правления. Что в свою очередь, неотвратимо, заставило и людей, мыслить и жить по-иному. За 30 лет с момента развала СССР выросло целое поколение людей, чьё мышление запрограммировано капиталистическим образом жизни. Я не знаю, насколько это правда (читал в интернете), Чубайсу задали вопрос: «Чем вы руководствовались, когда продавали за бесценок, в 90-е, государственные объекты экономики страны?» Меня поразил его смелый ответ: «В то время, для нас важнее была не прибыль, а скорейшее уничтожение социалистического строя». Во времена, когда многие, участвовавшие в развале СССР, «переводят стрелки» друг на друга, человек открыто признаёт своё участие в грандиозной афере XX века, которое характеризовалось обманом и обворовыванием целого государства, в лице советского народа.

В чём сила сегодняшнего времени в России? В том, что с простого народа, который имеет эту силу, собирают деньги (с каналов телевидения) на лечение тяжелобольных детей. А ведь в советское время этим занималось государство. Я сам частенько перечисляю денежные средства в благотворительные фонды, специализирующиеся на помощи тяжелобольным детям. Само существование этих фондов свидетельствует о том, что современной государственной структуре России эта работа (которая является скорее обязанностью) не по силам.

Если огромное количество людей ностальгирует по жизни в СССР, значит было в этом строе много хорошего, что должно возродиться в нынешнее время, общим усилием живущих в России людей. В каждом строе есть свои плюсы и минусы. Претворяя плюсы советского строя в современную жизнь России, можно, со временем, добиться неплохих результатов, относительно нравственного и материального уклада жизни людей.

Если бы Россия не потеряла в 1991 г. статуса социалистического строя, в настоящее время она была бы ограждена от пандемии коронавируса «железным занавесом», подобно тому, как северная Корея использует эту структуру защиты своего народа от негативного влияния внешнего мира. Не всем нравится подобная защита, но, это действенная структура, способная огородить определённую страну не только от вирусов, но и от всего того негатива, которым заполнена жизнь Человечества в настоящем. Для меня, конкретно, приемлема подобная защита. Она сохраняет нравственное, душевное развитие человека, хоть и ущемляет, в определённой мере, материальную жизнь людей. Но ведь Священные Писания настраивают человека на спасение души, а не тела. В них открытым текстом написано: «Берёшь земное, теряешь Небесное». Или: «Убивая плоть, спасаешь душу». Последнее, конечно, образное выражение. Но именно состояние души человека является пропуском в структуру Бессмертия. Я и сам всю жизнь так прожил, что, даже и нечем дорожить в этой, земной жизни. Никогда не умел заботиться о себе, и не жалею. Информация этой книги доносит богатство «моей» души. А это важнее, нежели, чем доверить это богатство физическому телу, которое, исполнив своё назначение, останется в физическом пространстве, в качестве отработанного материала.

Я не буду здесь приводить негативные пророчества, относительно будущего Человечества, которыми «кишит» интернет. Это возможные сценарии нашего будущего и верить в них, значит, идти по этому сценарию. Всё во что верит человек, становится программой его жизни. Я не хочу устанавливать негативную программу будущего, ни для себя, ни для других. Почему мало пророчеств о хорошем будущем Человечества? Любое пророчество, это, в первую очередь, предупреждение. Игнорировать это предупреждение неразумно. Неразумность человека характеризуется отсутствием рецепторов, способных осознавать степень влияния настоящего на будущее.