Лебединая песня

И так же верно, что такого согласия можно действительно достигнуть, лишь привязав все образовательные средства к семейной жизни, следовательно ко всей совокупности познаний, полученных чувственным восприятием её. Познания эти, связанные с определёнными понятиями, должны иметься у ребёнка ещё до того, как в его уста будет вложено слово – условный знак, по-разному выражающий эти понятия на разных языках.

Как только начинают вкладывать в уста ребёнка и запечатлевать в его памяти пустые слова, как если бы они представляли собой реальные знания или средства изучения реальных знаний, между тем как действительное значение этих слов не обосновано в ребёнке ни ощущениями его внутренней природы, ни внешними чувственными впечатлениями жизни, – в развитии речи явно отступают от принципа «жизнь формирует». Поступая так, в ребёнке закладывают основу всяческой извращённости и неестественности в пользовании божественным даром речи.

В ребёнке закладывают основу всяческого самомнения и огрубения, а тем самым основу величайшего несчастья наших дней – отрыва от природы, проистекающего из поверхностности всех познаний и фальшивости наших выражений для них. Отрыв от природы толкает человечество к тому, что оно погрязает в трясине всяческих заблуждений, претензий и эгоизма, свойственных поверхностности человеческих познаний во всех формах и во всех отношениях.

От последствий этого наш век и страдает во всех формах и во всех отношениях.

Обучение языку, если говорить о нём в связи с принципом «жизнь формирует», представляется, собственно говоря, в виде средства практического применения познаний, полученных через наблюдение, и назначение его состоит в том, чтобы обеспечить этим познаниям более высокую степень практической применимости. Искусство обучения языку в основном и в силу необходимости исходит из наименования предметов, из объектов наблюдения и увязывается с их качественными изменениями, с пассивностью и активностью их характера, то есть с прилагательными и глаголами, выражающими эти качества и изменения, эту пассивность и активность объектов.

Чем распространённей и определённей у ребёнка полученные через наблюдение познания об объектах, их характере, их активности и пассивности, тем шире и определённей заложены в нём самом природосообразные основы учения о языке, или, правильнее говоря, основы, опираясь на которые он природосообразно учится говорить. А чем ограниченней и неопределённей у ребёнка полученные через наблюдение познания об этих объектах и их свойствах, тем ограниченней и хаотичней лежащие в нём истинные и прочные основы для того, чтобы природосообразно научиться говорить.

Следовательно, обучение ребёнка языку зависит от того, насколько обширны и определённы полученные им путём наблюдения познания. Если у воспитанника недостаточно полученных через наблюдение познаний, существенно важных для его положения и будущего предназначения, то учитель, прежде чем ему можно будет природосообразно продвинуться вперёд в обучении языку, должен постараться в первую очередь заполнить пробелы в полученных через наблюдение познаниях, необходимых ребёнку из каждого сословия и недостаточных у данного ребёнка.

Поэтому когда ребёнок учится говорить, то природосообразное продвижение его в изучении родного языка ни в коем случае не может идти быстрее и ни в коем случае не может способствовать образованию лучше, чем это делают успехи ребёнка в познаниях, приобретаемых через наблюдение.

Подобно тому как ребёнку требуется много лет, чтобы ясно и всесторонне осознать окружающие предметы через чувственное их восприятие, ему требуется так же много лет, чтобы научиться точно выражаться о том, что входит в круг его наблюдений. Учась этому, ребёнок может природосообразно продвигаться вперёд лишь в той степени, в какой впечатления от предметов в самом процессе наблюдения благодаря разностороннему оживлению их созрели в нём до очень большой определённости.

Лишь в той мере, в какой природа оживляет многосторонность и определённость впечатлений от чувственного восприятия, искусство природосообразно развивать в ребёнке умение выразить эти впечатления будет истинно и существенно обоснованным и действенным.

Искусство природосообразно расширять и оживлять впечатления от чувственного восприятия – единственно истинная основа всех средств, природосообразно содействующих изучению родного языка по мере продвижения в этом.

Внешняя форма языка – звуки сами по себе, вне живой связи с впечатлениями, составляющими основу их значения, – пустые звуки, одни лишь звуки. Лишь через осознание их связи с впечатлениями от чувственного восприятия предметов они становятся настоящими, человеческими словами. Первоначальная подготовка к их восприятию в форме разговоров, которые ребёнок слышит в своём окружении, долгое время остаётся чисто механической. Но эта механическая подготовка ребёнка к тому, чтобы научиться говорить, требует величайшего внимания со стороны лиц, оказывающих влияние на его обучение языку. Слова, которые младенец слышит вокруг себя, лишь постепенно начинают служить его умственному образованию. Долгое время они оказывают на его слух только чувственное впечатление, как колокольный звон, удары молота, как звуки, издаваемые животными, и все прочие звуки, слышимые в природе. Но для обучения языку это впечатление очень важно. Впечатление как таковое постепенно совершенствуется в органах слуха ребёнка, а усовершенствовавшись там, оно постепенно переходит в способность рта воспроизводить звук. В этом возрасте ребёнок овладевает произношением множества звуков слов, смысл которых ему незнаком. Но они подготовят его к тому, чтобы с неизмеримо большей лёгкостью уловить этот смысл и твёрже запомнить его, чем тогда, когда звуки этих слов не были ещё привычны его органам речи и слуха.

Для совершенствования у ребёнка способности к речи элементарное образование не удовлетворяется одним лишь использованием впечатлений, которые природа случайно и беспорядочно, в том виде, в каком они возникают и проявляются, предоставляет его органам чувств. Элементарное образование распространяет своё влияние и на то, чтобы упорядочить эти впечатления сообразно действительным потребностям человеческой природы, привести их использование в соответствие с этими потребностями. Оно должно так действовать.

Ведь ясно, что для совершенствования в ребёнке способности к наблюдению необходимо и полезно, чтобы круг предметов его наблюдения в окружающей среде был достаточно обширен для развития всех важных и необходимых для него познаний, чтобы он удовлетворял потребностям ребёнка.

Этот круг ни в коем случае не должен настолько выходить за пределы потребностей, благотворных в положении ребёнка, в обстоятельствах его жизни и при его способностях; он не должен оказывать тормозящее, расслабляющее, рассеивающее и сбивающее с толку воздействие на познания, необходимые и важные для ребёнка в его положении и обстоятельствах. Столь же явно необходимо, чтобы круг языковых познаний, в пределах которого ребёнок должен научиться говорить, был достаточно обширен для его положения, обстоятельств и способностей, удовлетворял бы их требованиям; он также не должен настолько выходить за пределы потребностей, благотворных в этих обстоятельствах, не должен оказывать тормозящее, расслабляющее, рассеивающее и сбивающее с толку воздействие на познания ребёнка, необходимые и важные в его положении и обстоятельствах.

Эта точка зрения одинаково верна и важна в отношении средств развития и формирования всех способностей человека. Даже самого бедного ребёнка, даже ребёнка, живущего в самом тяжёлом положении, в самых стеснённых обстоятельствах, природосообразным элементарным образом никогда нельзя завести слишком далеко в реальном, в солидном развитии его главных сил. Никогда элементарное и природосдобразное образование не сможет сделать его ни излишне доброжелательным, ни излишне благоразумным, ни излишне деятельным и трудолюбивым. Но уже с самых первых моментов, с которых искусство воспитания начинает вмешиваться в формирование в ребёнке навыков практического применения его доброжелательности, его мышления, его труда необходимо твёрдо удерживать в рамках, поставленных потребностями и обстоятельствами его действительной жизни. И как раз здесь искусство элементарного образования может и призвано существенно закрепить как познания, приобретённые через чувственное восприятие, так и языковые познания с помощью своих средств, помогающих их усвоению.

Всё искусство воспитания в отношении каждого отдельного ребёнка следует рассматривать как дело, направленное на службу его действительной жизни.

Искусство воспитания уже на самых первых ступенях образования, содействуя развитию в ребёнке его способностей к наблюдению и речи, не должно направлять ребёнка к таким знаниям, приобретённым через наблюдение, и к таким языковым познаниям, которые не соответствуют потребностям его действительной жизни; которые в жизненном кругу ребёнка не только не найдут себе применения, но способны даже внести беспорядок в ход образования, с самого начала расстроив столь необходимую его согласованность с действительной жизнью ребёнка; которые способны отвлечь внимание ребёнка от жизни, обессилить его и нарушить гармонию его существа, его деятельности и жизни.

Настолько велики в отношении формирования у человека способности к речи последствия, вытекающие из признания различия природосообразного развития сил ребёнка и его практического умения их приложить. Примечательно, насколько тесно различия между элементарными средствами развития наших сил и элементарными средствами формирования наших практических умений связаны с разницей в уровне предоставления различным сословиям средств искусства для формирования способности к наблюдению, речи, мышлению и овладению мастерством. Из тесной связи этого двойного различия явствует, насколько необходимо, чтобы воспитание с первых же шагов, когда его искусство начинает вмешиваться, сугубо тщательно придерживалось истинного хода природы как в отношении средств развития наших сил, так и в отношении средств формирования умения их практически применять, чтобы оно ни в том и ни в другом не погрешило против природы.

Покой человечества и истинное благоденствие всех сословий связаны с серьёзным и всеобщим признанием этой истины. Опасность ослабления и постепенного расторжения самых чистых уз общественной жизни является неизбежным последствием непризнания этих принципов домашнего и общественного воспитания у всех сословий.

Школа Д. Синджа, последователя Песталоцци, в Раундвуде. Рисунок М. Тэйлор, 1825

…Элементарное образование и все природосообразные средства его искусства в отношении обучения языку ведут ребёнка всецело по тому же пути, которым идёт сама природа, развивая наши силы.

Оно сейчас же перестанет быть элементарным, как только поколеблется в своих принципах в данном вопросе, как только перестанет придерживаться их в улучшении своих образовательных средств и в полном их объёме.

…Известна поговорка: «Нужда – лучший учитель». Но распространена и другая: «Нужда – плохой советчик». Обе совершенно справедливы.

Нужда всегда приводит либо к природосообразным средствам самопомощи, либо к насильственным средствам злого эгоизма, из-за которых человек, пытающийся помочь себе, почти во всех случаях сам себя лишает помощи и впадает в состояние одичания.

Все три силы вместе – способность к наблюдению, способность к речи и способность к мышлению – следует считать совокупностью всех средств развития умственных сил.

Со способности к наблюдению начинается природосообразное развитие умственных сил человека; в способности к речи оно обретает свой срединный пункт, а в способности к мышлению – конечный.

Я продолжаю. Природосообразность изучения любого неродного языка, как уже было сказано выше, существенно отличается по своим средствам от природосообразности средств обучения родному языку. Всё искусство заключается здесь в применении природосообразных средств, облегчающих преобразование звуков слов родного языка, смысл которых знаком ребёнку, в звуки слов другого языка, прежде ему не известные. Искусство такого преобразования в психологическом и мнемоническом отношении должно быть основано на природосообразном основании. Тогда оно даётся необыкновенно легко, несмотря на то, что полностью отходит от совершенно оторванного от природы рутинного пути, по которому обычно идёт обучение языку. Это искусство основывается на выведенном из опыта неоспоримом положении: учиться говорить – это само по себе и по начальным средствам усвоения речи совершенно не дело умственного развития, для этого нужно просто слушать, как говорят, и говорить самому. Знание же всех грамматических правил есть не что иное, как пробный камень, позволяющий определить, достигли ли у ребёнка природосообразные средства, помогающие научиться говорить и слушать, своей цели и удовлетворили ли они его требованиям. Эти правила по своему существу – без сомнения, конец хорошо упорядоченного в психологическом отношении обучения языку, а отнюдь не его начало.

Однако уже издавна при изучении любого языка, кроме родного, обучение ребёнка разговорной речи неестественно отрывали от обучения собственно языку.

Духовную сущность языка надо с помощью механических средств, облегчающих овладение разговорной речью, предварительно довести до подсознания ребёнка, прежде чем изучением правил можно и должно будет привести его к чёткому знанию языка. Правда, в отношении живых языков это кое-где признают, и этого нельзя не признать, но в высшей степени резко оспаривают это в отношении языков мёртвых. Это решительное возражение вызывается главным образом тем, что обучение мёртвым языкам в наши дни, несмотря на пробелы и ошибочность рутинных способов начального обучения, действительно достигло очень больших результатов и сделало серьёзные успехи и что на высших своих ступенях оно действительно строится на глубокой психологической основе.

Но как ни верен этот факт, всё же не менее верно и то, что в общем современное обучение древним языкам на низших ступенях ни в психологическом, ни в мнемоническом отношении нельзя признать природосообразным и в этом смысле удовлетворительным. Для того превосходного, что действительно есть в этом обучении на высших ступенях, низшие ступени не служат ни психологическим, ни мнемоническим основанием, способным в достаточной мере подготовить его и природосообразно проложить ему путь.

Я до такой степени убеждён в истинности этого, что осмеливаюсь со всей определённостью заявить: современная рутина в изучении исходных начал древних языков в психологическом и мнемоническом отношении неестественна и противоестественна. Я очень хорошо знаю, каким нестерпимым и едва ли не возмутительно дерзким покажется это слово в устах человека, не знающего древних языков и не знакомого лично с высотами, достигнутыми методом обучения этим языкам. Я, с одной стороны, полностью признаю всю свою несостоятельность судить о высших ступенях обучения древним языкам и от всей души полностью соглашаюсь со всем, что естественно вытекает отсюда.

Но, с другой стороны, я со всей убеждённостью должен присовокупить к своему признанию, что именно незнание всей изощрённости и всех ухищрений рутинных средств в ходе обучения языку помогло мне в своих стремлениях упростить средства, помогающие ребёнку научиться говорить, как и все средства обычного обучения народа. Оно помогло мне применить искусство для того, чтобы психологически и мнемонически подкрепить ход природы, сделать его эффективным и плодотворным для обучения народа. Оно помогло мне не только в этом, но и в том, чтобы глубже исследовать ход природы при изучении мёртвых языков, его психологические и мнемонические основы во всей их простоте, и сделать это так, как я, вероятно, не смог бы этого сделать, если бы до высочайшего совершенства изучил древние и новые языки с помощью лучших из рутинных форм обучения.

Я очень скоро убедился, что средства умственного образования, вытекающие из упрощённого обучения числу и форме, парализуются в своих существенных последствиях для дела образования и в общем не оказывают никакого действия, если не связаны со столь же глубоким упрощением обучения языку. Я лично не смею претендовать на более глубокую и далеко ведущую разработку упрощённого обучения числу и форме и должен заявить, что совершенно не способен удовлетворительным образом разработать эти два предмета.

Поэтому всё своё внимание я обратил на промежуточную ступень, которая лежит между элементарной разработкой средств развития способности к наблюдению и средств развития мыслительных способностей. Вся заслуга, на которую я могу претендовать в отношении своего влияния на разработку идей элементарного образования, относится исключительно к области обучения языку.

Я старался личными исследованиями освоить эту одну область и приобрести способность самостоятельно действовать в ней. Вот почему я о ней высказываюсь пространнее, чем о тех отраслях элементарного образования, которых я не исследовал в такой степени, да и не могу считать себя способным на это.

Природосообразные средства обучения любому языку по существу являются природосообразными средствами развития и формирования способности к речи, следовательно, состоят в самой тесной связи с природосообразными средствами развития способности к наблюдению.

Они, собственно говоря, занимают промежуточное положение между природосообразными средствами, которыми располагает искусство обучения для формирования способности к наблюдению, и такими же средствами развития мыслительных способностей.

Формирование способности к наблюдению в качестве существенной основы средств формирования способности к речи, в сочетании с этой последней, следует рассматривать как важную основу природосообразного формирования мыслительных способностей. Следовательно, обучение языку является важной промежуточной ступенью между развитием способности к наблюдению и развитием мыслительных способностей. Образовательные средства для этой промежуточной ступени в своих исходных пунктах носят в значительной мере механический характер, да они и должны быть такими. Способность же к речи – это посредствующее звено между впечатлениями, происходящими от способности к наблюдению, и стремлением мыслительных способностей к развитию.

Все три силы вместе – способность к наблюдению, способность к речи и способность к мышлению – следует считать совокупностью всех средств развития умственных сил. Со способности к наблюдению начинается природосообразное развитие умственных сил человека; в способности к речи оно обретает свой срединный пункт, а в способности к мышлению – конечный.

В пользу такого взгляда говорит и согласованность средств развития способности к наблюдению и способности к речи. Первые, то есть средства, развивающие способность к наблюдению, исходят из объектов и становятся для этой способности образовательными через познание разнообразных свойств и действий этих объектов. Точно так же и механическая сущность элементарных средств упражнения способности к речи исходит из существительных, а с присовокуплением прилагательных и глаголов, в действительности связанных с ними, она становится переходным средством, механически или мнемонически содействующим способности к наблюдению в подведении основ под средства природосообразного развития мыслительных способностей.

Как полные глубокого педагогического смысла слова «жизнь формирует» во всём объёме своих требований целиком справедливы в отношении природосообразного развития способности к наблюдению, так же они справедливы и так же значительны в отношении природообразного развития способности к речи.

Они вдвойне справедливы в отношении тех последствий, которые способность к речи в равной мере влечёт за собой как промежуточная ступень между образовательными средствами развития способности к наблюдению и мыслительных способностей. Эти последствия, с одной стороны, определяются связью внутренней духовной сущности нашей природы с вечными законами, лежащими в основе способности к речи, и её требованиями, и постольку средства и результаты этой способности вовек неизменны и тождественны. С другой стороны, однако, эти последствия определяются взаимосвязью и требованиями бесчисленного множества разнообразнейших обстоятельств, положений, отношений, средств и способностей индивидуумов, образованию которых они должны содействовать. Под таким углом зрения они в той же степени нетождественны и различны.

Поэтому формирование речи, если оно следует элементарному методу, в тот период, когда ребёнок должен учиться говорить, подчинено дважды: с одной стороны, вечно одинаковым законам способности к речи, с другой – бесконечно разным положениям и условиям жизни детей, которые должны научиться говорить.

Зависит оно и от того, и от другого. Никакое в мире другое начало обучения ребёнка родной речи не природосообразно, да никак иначе и невозможно научить ребёнка говорить на родном языке.

Не с изучения языка начинается овладение человечеством речью, а само изучение языка начинается от умения людей говорить.

При этом великое многообразие способов, которыми можно и должно природосообразно развивать у человека способность к речи, определяется у него вовсе не различием внешних форм языка и наречий, а подлинностью и реальностью положений, обстоятельств и условий, в которых живёт каждый отдельный человек, подлинностью и реальностью сил и средств, которыми в этом отношении он обладает. Именно эта подлинность и реальность жизни каждого человека – вот что у одних природосообразно расширяет круг, в пределах которого они учатся говорить, а у других природосообразно сужает его.

И то, что в этом смысле верно в отношении отдельных людей, то верно и в отношении отдельных классов и сословий. Объекты наблюдения, как и средства их использования для умственного развития и формирования умений, у земледельца более ограниченны, чем у горожанина, занятого какой-либо профессией или ремеслом. В свою очередь, у горожанина, занятого какой-либо профессией или ремеслом, объекты наблюдения, как и средства их использования для умственного развития и формирования умений, более ограниченны, чем у сословий и лиц, которых надо готовить к научной деятельности, или вообще у индивидуумов, которых обстоятельства избавили от необходимости, ограничивая себя и жертвуя собой, заботиться об упрочении или даже о сохранении экономического благосостояния своей семьи, об упрочении своего положения.

Эта неоспоримая подлинность и реальность неравенства положений разных сословий и классов в отношении природосообразности развития их способности к речи с необходимостью указывает, как важно, чтобы средства искусства, применяемые для обучения языку как при домашнем, так и при общественном воспитании, были приведены в соответствие с реальными основами действительной жизни отдельных людей и целых классов.

Каждому ясно, что лишь в таком случае эти средства можно будет считать и признавать природосообразными и ведущими к действительному благу человечества.

Таким образом, средства природосообразного формирования способности к речи в общем должны обязательно и весьма существенно различаться по своей организации в смысле их расширения или сужения для каждого из названных выше трёх классов и сословий. В каждом из них они должны удовлетворять потребностям, соответствующим его положению, но ни в одном из них не должны выродиться в помеху его благополучию и покою. У каждого из этих сословий они должны быть связаны с имеющимися в его распоряжении предметами чувственного восприятия, необходимыми для его развития в отношении нравственном, умственном и овладения мастерством, должны согласовываться с ними, чтобы содействовать надёжному упрочению их благотворного влияния.

Дети бедноты и весь класс неимущих земледельцев должны, что касается обучения языку, научиться точно выражаться обо всём том, что относится к их профессии, обязанностям и к их обстоятельствам… При радостном и бодром настроении, свойственном человеку в юном возрасте, знание языка и в душевном отношении нужно развить у земледельцев настолько, чтобы это помогло им внутренне возвыситься и удовлетворило бы их так же, как с внешней стороны это владение языком даёт возможность пользоваться им для удовлетворения нужд, свойственных их положению и обстоятельствам. Но тяжёлый труд этого сословия, с утра до вечера требующий напряжения всех органов чувств и членов, требует в то же время настоятельно, чтобы сам способ обучения языку не вовлекал этих людей в круг знаний и интересов, отвлекающих их, ослабляющих и подрывающих самые основы их благополучия и покоя.