Легенда о шпионе

Сон замерзающего Вана был невероятно ярким: на фоне ступенчатого водопада стояла красивая девушка в старинной богатой одежде, в расшитом халате, с высокой причёской. Девушка обратилась к Вану:

– Я принцесса Хун-лэ-нюй. Ты нашёл моё ожерелье. Его сделали на пожертвования от ста дворов, и оно передавалось в нашем роду от матери к дочери много раз. Но я потеряла его, когда бежала от Куань-Юна, коварного дяди моего мужа. Не говори об ожерелье никому и не продавай, а подари той, с кем хочешь прожить всю жизнь.

Наверное, Ван тихо бы замёрз во сне, если бы не… тигрица. Развалины крепости несколько лет было её логовом, и этой ночью после удачной охоты она вернулась домой. На шерсти тигрицы таял снег, дыхание превращалось в пар, усы были в инее. Подойдя к Вану, тигрица обнюхала его, легла рядом, вытянулась вдоль Вана, и низко и глухо заурчала, как огромная домашняя кошка.

Перед рассветом снег закончился. Первой проснулась тигрица. Зевая, потянулась, отряхнулась от снега и вышла из ночного укрытия. Через пару минут проснулся Ван, озябший без живой грелки. С удивлением и страхом он рассматривал тигриные следы на свежем снеге, затем он встал и побрёл на восход солнца, к морю.

Путь по глубокому снегу по ноябрьской тайге был не прост. Пройдя перевал Ван снова спустился в долину реки. Несколько кедровых шишек и ягоды боярышника помогли заглушить голод, а чай из лимонника придавал сил.

Через пару дней юноша вышел на костёр одинокого путника, который, как и Ван Пэй Сян старался не попадаться на глаза. Это был китаец, ровесник Вана, но рослый и крепкий. Увидев Вана, он схватил нож, Ван сложил ладони вместе и поздоровался поклоном головы, незнакомец указал на место у костра:

– Ты кто?

Ван сразу узнал родное наречие:

– Я Ван Пэй Сян. Из Циндао. Ты тоже из Шаньдун? Говоришь на наречие цзи-лу.

– Я Чжан. Из Шаньдун, но иду в Харбин. К маме.

Ван достал из сумки кедровые шишки и закинул в костер, смола в огне весело разгорелась и защелкала. Пять минут прошло в молчании. Парни приглядывались друг к другу.

– Здесь одному опасно, – продолжил крепкий юноша, – В Хуньчуне русские казаки. Слышал иностранцы Пекин взяли?

– Нет, – Ван выкатил обгоревшие шишки и раздавил их толстой веткой. От шишек валил пар, жирные орешки остывали в снегу.

– Чужаки в столице… Я из лапника вдоль костра шалаш сделаю, – Чжан встал, взял топорик и срубил нижнюю ветку сосны, – Дров на ночь не хватит. Ван, сходи в распадок, там валежника много.

Когда Ван скрылся за деревьями, Чжан обыскал его сумку. Но не нашел ничего, кроме еще одной кедровой шишки, сухого корня женьшеня и медной кружки.

Чжан возвращался к матери в Харбин, где жил несколько лет после того, как она разошлась с отцом-алкоголиком. В Харбине парень успел «поработать» карманником и вышибалой. Он надоумил Вана зашить золотой песок в стёганную тёплую куртку, оставив немного золота в мешочке на шее, так сказать, для неотложных нужд. Ван незаметно вшил серебряное ожерелье в шапку.

Юноши решили вместе продолжить путь в Маньчжурию.

В 1900 году произошли многочисленные нападения на русских по всей протяжённости Маньчжурской железной дороги, более известной как КВДЖ. В июле китайский правитель Шоу Шань попытался выбить русские войска из Харбина. В августе китайские отряды попытались взять Благовещенск, осаду отбивали немногочисленные войска и казаки, в защите Благовещенска принимал участие Владимир Клавдиевич Арсеньев6. Четырнадцатого августа союзные войска Российской Империи, США, Японии, Германии и Великобритании взяли Пекин под предлогом защиты своих посольств от ихэтуаней.

Через тройку дней Ван и Чжан дошли до станции Гродеково. В ранних зимних сумерках на дальнем пути темнел состав: паровоз, тендер с углем и водой, десяток деревянных вагонов. Чжана привлекла черная кожаная куртка, она висела на краю вагонетки с углем и отражала закатные лучи. Чжан ловко запрыгнул на ступеньку тендера.

В этот момент с обратной стороны состава послышался хруст гравия под ногами обходчика. Чжан взмахом руки поманил Вана за собой, тот подпрыгнул, ухватился за руку сильного товарища и оказался на вагонетке. Два юных китайца зарылись в уголь, при этом Чжан успел прихватить черную куртку кочегара.

Почти сразу поезд тронулся и под стук колес друзья поехали на родину. Чжан радовался:

– До Харбина прокатимся!

За станцией они выбрались из угля, перепачканные как черти. Куртка оказалась не кожанкой, а обычной фуфайкой, пропитанной угольной пылью. Чжан вернул её на край вагонетки, и вскоре хозяин пришел за ней.

Уголь был теплым, а ночь спокойной.

Уже на самой границы с Маньчжурией перепуганных юных китайцев обнаружил разъезд казаков. Парни были без оружия и плохо знали русский язык. Однако во время плавания на «Nataliya» Ван успел запомнить несколько самых употребляемых фраз русских моряков, которые он чередовал со словом «ходя». Хорунжий в голос смеялся: «Вот ладно матерится китайский отрок!». Парней задержали и под конвоем сопроводили через границу.

На китайской стороне опасностей было даже больше, чем на русской. Две недели парни смогли быть незаметными для хунхузов, солдат и ихэтуаней. На этом везение закончилось.

Ван и Чжан остановились на ночь в пустой зверовой (охотничьей) фанзе. В фанзе был выложен кан – земляная печь с лежанкой, а трубой кану служило пустотелое дерево. Впервые за долгое время Ван снял свою стёганую куртку, но шапку положил под голову. На тёплой постели Вана сразу накрыл крепкий сон. Чжан засыпал с мыслью проснуться первым и незаметно уйти с курткой и золотом Вана.

Провалившись в сон, Ван снова увидел Хун-лэ-нюй, но в зимнем халате:

– Здравствуй, Ван. Ты пришёл на место, где я родилась. Мой отец в тот день добыл двух лисиц, – принцесса погладила рыжие опушки рукавов. – Иногда, чтобы выжить, лучше не иметь меха, – Принцесса, хитро улыбнулась и погладила себя по голове, а потом крикнула, – Оставь ожерелье здесь, ты вернёшься за ним! А теперь проснись!!!

Ван открыл глаза, в маленьком окошке фанзы мелькал свет факелов. Фанзу окружили хунхузы. Ван закинул шапку и куртку на догорающие дрова в печи и растолкал Чжана.

Разбойники выволокли парней на улицу: «Кто такие? Куда идёте? Деньги давай!». Они забрали мешочки с остатками золотого песка и были недовольны нищенством парней. Чжан взял роль переговорщика на себя, он красочно описывал, как русские пограничники взяли мзду за переход. Хунхузы в свою очередь сделали щедрое предложение: либо вступить в отряд, либо быть проданным в рабство. Чжан, узнав, что имя атамана банды Чжан Байма7, ответил за себя и Вана согласием влиться в отряд. На самом деле хунхузы не брали в свои ряды случайных людей, но не сопротивляющиеся жертвы были гораздо удобнее, чем готовые сбежать. Юный Чжан обладал определённой харизмой, кроме того, он называл имена харбинских криминальных авторитетов, чем всё-таки заслужил доверие хунхузов.

Спустя три года Чжан возглавит крупный отряд хунхузов, с которым будет участвовать в Русско-японской войне, и будет состоять на жаловании у русского командования. Его отряд будет совершать диверсионные и разведывательные акции в тылу японских войск. А еще через пару лет Чжан Цзунчан станет криминальным королём китайского квартала Владивостока, а после революции, китайским генералом с множеством прозвищ: «Собачье мясо», «Три Не Знаю».

Хунхузы дали друзьям кремниевые ружья и мохнатых коротконогих лошадок, Чжану рыжую, а Вану светло-серой масти. Именно таких «монгольских пони» через десять лет купит в Харбине Роберт Скотт и попытается покорить Южный полюс. Дао англичанина состояло в том, чтобы совершить множество ошибок, погибнуть и за свое упорство стать посмертно героем. Но в конце 1900 года невысокий юный китаец Ван не хотел быть ни разбойником, ни героем, ни командиром. Он просто следовал потоку событий, которые вовлекали его в свой круговорот.

В середине декабря казачья сотня в Хуньчуне потеряла сотника Бацуева. Его на постоялом дворе убили хунхузы. Боевой отряд решил преследовать головорезов. Казаки с лёгкостью нагнали разбойников, завязался бой, в котором победила выучка и оружие казаков.

Хунхузы спасались бегством. Старая лошадка Вана сильно отставала. Когда свист казачьих пуль стал сбивать ветки рядом с Ваном, он, натренированный в монастыре, сгруппировался и спрыгнул в кусты. Ван откатился и замер, молился и ждал, пока преследователи скроются из виду. Потом он по совету принцессы избавился от «меха» – обрил ножом волосы и в роли послушника продолжил своё путешествие.

Парень вернулся на зверовую фанзу, нашёл в печи кана потемневшие серебряное ожерелье, просеял и промыл золотой песок от золы, и пошёл к своей цели, в Циндао.

Глава II. Ван Ицзу

Китаец за жизнь меняет несколько имён. Первое имя (детское или молочное) китайцу дадут при рождении, второе имя мужчина получит на совершеннолетие от родителей или учителя, а третье – прозвание человек выбирает себе сам.

В Циндао вчерашний послушник первым делом отправился на могилу отца, а затем выполнять важную миссию длиною в год жизни.

Ван Ицзу подошёл к дому торговца опиумом. На пороге сидели двое китайцев по виду завсегдатаи этого притона. Ван зашёл в дом, за столом были пожилой хозяин и его сын, которому было около сорока лет. Ван поздоровался и положил деньги на стол.

– Я хочу Нинг, выкупить сестру моего друга Ли Минжи Ланг.

Продавец опиума посмотрел на деньги, взял многозначительную паузу, и забарабанил по столу длинными крючками ногтей. Указав на деньги, старик сказал:

– Здесь много не хватает. Эта сумма покроет только долг Ли. Мы кормили девчонку больше года. И ты не брат ей, сможешь на ней заработать или пользоваться сам. У неё покладистый характер и она хорошо готовит. Ещё столько же, и мы в расчёте.

В это время в комнату зашла Нинг. Большеглазая, худенькая девочка, она несла на палке-коромысле ведерко с крабом, рыбой и устрицами. Ван и Нинг узнали друг друга. Юноша выхватил ведерко из рук Нинг и раскидал содержимое в сторону торговцев, взял Нинг за руку и выбежал на улицу. Летящий краб попал в лицо пожилого торговца, а его сын, выбегая из-за стола, поскользнулся на рыбе и ракушках, с размахом упав на спину.

Ван, крепко держа за руку Нинг за руку, бежал по улице, с одной стороны которой была высокая подпорная стена. Сын наркоторговца догонял их, а за ним бежали посетители притона. Ван подсадил Нинг на стену: «Беги!». Нинг пробежала по стене метров пять до абрикосового дерева, растущего с обратной стороны стены. Девочка перелезла на ветку, а потом за стеной спрыгнула с дерева.

Когда наркоторговец поравнялся с Ваном, Ван уже был готов защищаться. Наркоторговец попытался нанести Вану удары руками, но лёгкий и юркий Ван, легко уклонился от них. Ван оказался со спины противника и пнул под коленку. Противник упал. Ван с разбега оттолкнувшись от лежащего врага и взобрался на стену. Подбежавшие к наркоторговцу помощники лишь посочувствовали ему и помогли подняться, а тому оставалось лишь кидаться проклятьями вслед юноше, ловко бегущему по стене.

Нинг подошла к двухэтажному дому с балконом, где раньше так счастливо жила. Из дверей вышла незнакомая красиво одетая европейка. Нинг заплакала. К девочке подошёл Ван, взял её за руку, и они пошли вместе на окраину Циндао, в Си-Фан.

Внутри лачуги Ванов была полная разруха, крыша зияла дырами, через них весело сочился свет, соревнуясь с лучами, льющимися из единственного окна. Нинг оглядела комнату и вздохнула. Ван, оптимистично улыбаясь, подбодрил её:

– Здесь ты подождёшь брата, он вернётся за тобой. Все будет хорошо.

Нинг посмотрела в глаза Вана и ещё раз вздохнула.

– Нинг, мне нужно искать работу, попробую устроиться на пивоваренный завод. Приберись, пожалуйста.

Девочка послушно принялась собирать тряпьё с лежанки. А на праздник Нинг украсила окно красным карпом, ловко вырезанным ею из рисовой бумаги. Уют поселился в хижине.

Первое время Ван был чернорабочим на железной дороге, затем грузчиком на пивоваренном заводе, а потом боем (слугой) у германского унтер-офицера Вильде. А так как иметь боя могли только старшие офицеры, Вану приходилось постоянно прятаться или выдавать себя за поденщика по чистке уборных. И тем не менее, Вильде поколачивал своего слугу.

Однако каждый вечер Вана ждал горячий ужин. Парень стал для девочки не только братом, но и школьным учителем, обучал письму и счёту. Так прошло пять лет. За эти годы Нинг превратилась в ладную девушку с пухлыми губами и плавными дугами бровей.

В тот дождливый вечер Ван и Нинг ужинали за низким столиком. Рис в пиалах и чай в глиняном чайнике – что еще нужно для счастья.

– Ван, Ли так и не вернулся, – девушка озвучила свои тревоги.

– Ему в России либо очень хорошо, либо очень плохо.

– Надеюсь, что хорошо.

Ван выглядел сосредоточенным, было заметно, что он давно готовился к разговору:

– После взятия иностранцами Пекина, жить стало очень тяжело. Другой работы нет, но нам двоим еле хватает на жизнь, дальше будет ещё хуже.

– Ты предлагаешь мне уйти?

– Нет, Нинг, я хочу поехать в Харбин на заработки. Говорят, там можно зарабатывать в два раза больше, я получаю сейчас у Вильде.

– Ван, а давай уедим в Россию. Вместе. Вдвоём. Найдем там Ли.

– Не получится вместе, женщинам нельзя выезжать из Китая…

Ван посмотрел в бездонные глаза Нинг и сдался.

– Хорошо, я что-нибудь придумаю.

Ван достал из кармана серебряное украшение Хун-лэ-нюй.

– Что это? Это можно продать, чтобы добраться до России? – Нинг удивлённо рассматривала ожерелье, – Где ты это взял?

– Нинг, это нельзя продавать. Это мой тебе подарок, Ван надел украшение на шею девушки, – Я люблю тебя. Ты согласна стать моей женой?

– Ван, я согласна!

У Нинг от переживания выступили слёзы, Ван приблизился к Нинг, вытер большими пальцами слёзы, его руки прошлись по головке девушки, спустились на спину. Ван притянул Нинг к себе и поцеловал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

. Желтуга (Желтугинская республика, Амурская Калифорния) – маленькое самопровозглашённое государство в китайской Манчжурии, самоуправляемая казачья община золотопромышленников, главным образом русских и китайских. Существовало с 1883 по начало 1886 года.

2

Юлиус Бринер – (нем. Julius Joseph Bryner; 1849 – 1920) – владивостоксий купец 1-й гильдии, потомственный почётный гражданин (1896), родился в общине Ла Рош, расположенной в 30 милях к юго-востоку от Женевы (Швейцария). Занимался торговлей шёлком в Шанхае. Став совладельцем торговой пароходной компании с филиалами на Дальнем Востоке, Юлий Бринер переезжает во Владивосток. В 80-х годах XIX века организовывает компанию, с участием английского и немецкого капитала, «Торговый дом Бринер и Ко». В 1890 году Бринер принимает русское подданство. В 1909 г. в результате договора между домом «Бринер и Ко» и германской фирмой «Гирш и сын» создается «Акционерное горнопромышленное общество Тетюхи». Дед американского актёра Юла Бриннера.

3

Ицзу (ий) – народ на юго-западе Китая.

4

Хунхузы – члены организованных банд, действовавших в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии), а также на прилегающих территориях российского Дальнего Востока, Кореи и Монголии во 2-й половине XIX – 1-й половине XX веков. Отдалённое сходство по организации можно найти с кавказским абреками и казачьей вольницей.

5

Чжурчжэни – племена, населявшие в X-XV веках территорию Маньчжурии, Центрального и Северо-Восточного Китая, Северной Кореи и Приморья. Говорили на чжурчжэньском языке тунгусо-маньчжурской группы. Крупнейшее государство чжурчжэней существовало с 1115 год по 1234 год. Родственный им народ – эвенки (тунгусы). Потомками чжурчжэней также являются удэгейцы (гольды) и нанайцы.

6

Владимир Клавдиевич Арсеньев (1872-1930) – русский географ, путешественник, этнограф, писатель, исследователь Дальнего Востока, военный востоковед. Руководитель ряда экспедиций по исследованию горных районов Уссурийского края. Директор Хабаровского краеведческого музея имени Н. И. Гродекова в 1910-1919 и 1924-1925 годах. Офицер Русской императорской армии: за 26 лет военной службы прошёл путь от вольноопределяющегося и подпрапорщика до подполковника. Состоя на службе офицером для особых поручений в 1911-1915 годах разработал и лично возглавил ряд секретных экспедиций по борьбе с хунхузами (китайскими бандитами), нелегальными иммигрантами и лесными браконьерами. Уже после смерти во время сталинских репрессий был признан японским шпионом.

7

Чжан Байма (Чжан Белый Конь) – атаман хунхузов, который ввел четкие правила для членов группировки. Он какое-то время был на службе знаменитой старательской Желтугинской республики и вынес оттуда кое-какие наблюдения за творчеством ее законодателей образованных людей. Законы Чжана Байма состояли из тринадцати статей. Запрещалось грабить одиноких путников, женщин, стариков и детей.