Золото Аида

– Так, просто смотрели, все ли в порядке в доме.

Птица перепрыгнула порог и вразвалку прошлась по полу.

– И как? Все в порядке?

– Пока да! Но мы следим!

– А что должно произойти? – Сделав еще пару глотков, Феликс отбросил край покрывала и лег на кровать, вытягиваясь на прохладных простынях.

– Мало ли! – каркнул ворон. – Всякое бывает!

– Верно, да, – Феликс решил не спорить. Держа бокал в руке, он рассеянно смотрел на мечи, стилеты, шпаги с поблескивающими рукоятями и клинками.

По ковру пробежался крыс и уселся в изножье кровати, глядя на лежащего на спине мужчину.

– Ах, Феликс, дорогой! – пискнул он. – Как же ты великолепно сложен! Словно вижу портрет XVII века!

Мужчина молча взял край покрывала и набросил на себя.

– Хочешь отдохнуть, да? – Паблито вспорхнул на столик-подставку и, цокая когтями по каменной столешнице, подобрался к самому лицу Феликса. Тот покосился на птицу и произнес:

– Угадал.

– Мы тогда пойдем, проветримся немного, посмотрим, как там, на улицах, дела, ладно? Не возражаешь?

– Ничуть. Вот ни капельки не возражаю. Кстати, все время забываю спросить. С тобой, Паблито, все понятно, ты залетаешь в приоткрытое окно, но как ты, Вито, попадаешь в квартиру? У меня тут что, где-то в стене есть дыра, о которой я не знаю?

– Это мой маленький секрет. – Глазки крыса довольно блеснули. – Спокойной ночи, дорогой, хорошего отдыха!

Ворон спрыгнул на пол, и они покинули спальню.

Допивая вино, Феликс смотрел на шпагу из толедской стали, висевшую по центру коллекции. Она была самой простой, даже неказистой, без гравировок и инкрустаций, но именно на нее Феликс смотрел всякий раз перед тем, как заснуть. Ему даже не надо было прикасаться к шпаге, он и так постоянно ощущал тяжесть ее эфеса в руке.

Поставив бокал на столик, мужчина дотянулся до выключателя светильника, и спальня погрузилась в плотную смолянистую темноту, в которой глаза Феликса вспыхнули и засияли едва уловимым багровым свечением. Он размышлял о снах Олега Сидоренко, представляя пугающее его существо, пытаясь придать ему осязаемую форму и рассмотреть детали. Но в воображении лишь ворочался узкоглазый сгусток тьмы да с тугими щелчками капала кровь…

Вскоре Феликс поймал себя на том, что думает исключительно об этих каплях – густых, темно-рубиновых, с солоноватым привкусом железа и более ни на чем сосредоточиться не может. Перевернувшись на бок, он закрыл глаза и постарался переключить мысли. Думал о завтрашнем дне, о сегодняшнем, о вчерашнем, даже о капитане Мухине с его неутомимой старушкой, но все картины, все размышления сопровождал методичный звук падающих капель.

Промучившись до утра, Феликс заснул только с рассветом.

Глава 6

Утром к агентству «ЭФ» раньше всех приехал Герман. Накануне он созвонился с некоторыми фирмами, теперь надо было дождаться приезда одних рабочих и созвониться с теми, кому еще не дозвонился. Поставив «Опель» у ограды особняка, он вышел из машины и, пока закрывал дверь, краем глаза заметил, что к нему идет какой-то мужчина. Обернувшись, парень сразу узнал его. Вразвалочку к нему приближался бывший владелец особняка Юрий Константинович или, как называл его Феликс, Бульба. Низкорослый, коренастый, широкоплечий, с полным отсутствием шеи, он был одет в коричневый костюм и теплое длинное пальто. Вся одежда сидела на мужчине так, словно кто-то очень упорный постарался нарядить в дорогие вещи газовую плиту. Подойдя ближе, он произнес:

– Ну, здорово.

– Доброе утро, – ответил Герман и замолчал, глядя в лицо с тяжелыми, но какими-то рыхлыми, словно вылепленными из серого теста чертами и глубоко посаженными глазками, похожими на речную гальку.

– Мимо проезжал, решил заехать, поглядеть, как вы тут в моем доме устроились, что за контору открыли.

– Спасибо, устроились хорошо, открыли детективное агентство. – Гера подумал и добавил: – Боремся с преступностью.

– Так хозяин твой что, мент, фээсбэшник?

– Нет, но со связями.

– Мне бы потолковать с ним.

– Хорошо, я передам.

– Мне бы лично, с глазу на глаз, так сказать.

– Сегодня его не будет.

– А когда будет?

– Не знаю, у нас ненормированный рабочий день.

– Ладно. Еще заеду.

Развернувшись, Бульба пошел к машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Парень проводил его взглядом, открыл калитку и зашел на территорию агентства. Тщательно подстриженные трава и кусты пожелтели как-то уж очень быстро, словно всего-навсего за одну ночь здесь основательно похозяйничала осень.

Войдя в здание, Гера первым делом открыл оба окна в секретарской, чтобы проветрить помещение, затем сделал себе чаю и сел за стол Никанора Потаповича. Положив перед собой планшет, он подвинул ближе телефонный аппарат и продолжил обзванивать фирмы и магазины.

Без пяти девять пришли Никанор с Ариной. Старик, как обычно, явился в мешковатых штанах с подтяжками и старомодной рубахе с длинными рукавами – на этот раз рубаха была зеленая в мелкий желтый ромбик. Внучка же нарядилась в трикотажное сиреневое платье. От этого красивого глубокого цвета светлые волосы девушки казались ярко-белыми, а голубые глаза – фиалковыми.

Увидев Геру, Никанор поинтересовался:

– И чего это принесло тебя в такую рань, вперед секретаря, который раньше всех приходить должон?

– Хочу поскорее выполнить все поручения Феликса: сейф, холодильник, мебель, кабина душевая, – ответил молодой человек, не убирая от уха трубки телефона. – Чтобы он лишний раз не раздражался.

– Это верно, – улыбнулась Арина. – Спокойное начальство – счастливые сотрудники. Гера, можно я полью твой цветок?

– Можешь его даже побрызгать. Брызгалка на подоконнике рядом с горшком. – Глядя на адрес и телефон в планшете, Герман слушал длинные гудки, готовясь звонить в другой магазин.

– Напомни, как его зовут?

– Йозеф.

– Вот! – рассмеялась девушка. – А я никак вспомнить не могла! Пожелаю ему доброго утра и поболтаю с ним немного.

Арина зашла на кухню, вынесла стеклянный кувшин с водой и пошла в главный офис, где на подоконнике стоял зеленый приятель Геры – пышный цветок диффенбахия.

Постепенно стали подтягиваться и остальные. Пришел бодрый, свежевыбритый Валентин. Следом появилась Алевтина, и Гера невольно отметил, что на ней та же юбка с блузой, что и накануне. И вообще накрашена и причесана женщина вроде бы аккуратно, но так, словно не ночевала дома. Закончив разговор с очередной фирмой, парень поинтересовался, все ли у нее хорошо.

– Да, все отлично, – кивнула Алевтина прической, которая то и дело грозила развалиться. – Осталась ночевать в своей «рабочей» квартире. Пока убиралась там, уже ночь наступила. А Феликс где?

– Не пришел еще.

– Тогда кофе попью, а то там и позавтракать нечем было.

– Бутербродов к кофию изготовить? – предложил Никанор.

– О, да! Изготовь, пожалуйста!

– Сырных али мясных?

– Сырно-мясных!

– Горячих али холодных?

– Все равно… Горячих!

– Принято.

И старик отправился на кухню.

– Чего-то и мне бутербродов захотелось, – Валентин подошел к окну и полез в карман рубашки за сигаретами. – Нагнали аппетита.

– Так скажи Никанору, пусть и на тебя сделает.

– Нет, я решил худеть, а то ремень уже пузо давит, – Валя хлопнул себя по животу. – Вот как станет ремень на две дырки туже застегиваться, так и буду иногда бутербродами баловаться. В курсе кто-нибудь, чем сегодня заниматься собираемся?

– Вроде как начинаем расследовать новое дело, – ответила Алевтина. – Будем разбираться в истории вчерашнего психического клиента.

– И что в нем психического? – прозвенел голосок Арины. Девушка вернулась из главного офиса с пустым кувшином в руках.

– Да кошмары ему какие-то снятся из-за золотой веточки, – сказала Алевтина.

И передала рассказ Феликса, поделившись собственными впечатлениями от фрагмента, спрятанного в домашний сейф:

– …Ничего особенного, я бы ни за что не купила. Тем более на каком-то там секретном аукционе.

– Каждому свои игрушки, – пожал плечами Валентин. – Некоторые вон, например…

Но какой пример хотел привести Сабуркин, осталось неизвестным – появление Феликса с чемоданчиком, похожим на старинный докторский саквояж, прервало разговоры. Как всегда, директор был одет в идеально сидящий на нем костюм классического кроя – на этот раз он был серого цвета – с черной рубашкой, подчеркивающей бумажную белизну лица. Феликс продолжал пользоваться сильнейшими солнцезащитными средствами, выданными в компании Gnosis, постепенно приучая кожу, не видевшую солнца почти пять сотен лет, к ультрафиолету.

Поприветствовав команду, Феликс раскрыл чемоданчик, вынул пять одинаковых белых конвертов и положил на секретарский стол.

– Ваша зарплата, – сказал он. – Прошу.

Разобрав конверты, сотрудники увидели плотные пачки пятитысячных купюр и заулыбались.

– Не забалуешь нас, мил-человек? – Никанор поглядел сначала в свой конверт, потом на Феликса. – Не ровен час расслабимся!

– Это базовая зарплата. Не будете расслабляться – станет повышаться, а как расслабитесь, сразу уменьшится.

– Поняли, – кивнул Валентин. Сложив конверт пополам, он сунул его в нагрудный карман джинсовой рубашки и спросил дальнейших указаний.

– Сегодня постараюсь повстречаться с людьми по делу Сидоренко, а вы решите, что делать с проблемой участкового. Такое вам задание на день.

– Выяснить, что творится в квартире соседа беспокойной старушки? – уточнил Гера. – Слышал краем уха, что Мухин тебе рассказывал.

– Да-да, именно это.

– И… и что мы должны сделать? – поинтересовалась Алевтина.

– Не знаю, решайте сами. Вам же интересно, чтобы зарплата поднималась, а не опускалась, вот и думайте. Проявите коллективную дедукцию. Аля, тебе, кстати, никакие кошмары сегодня не снились?

– Это почему… А, ты про эту веточку несчастную? Нет, конечно, еще не хватало. Скажу больше, я сегодня в той квартире ночевала. Убиралась, провозилась допоздна, сил ехать никуда уже не осталось. Да и вообще решила перебраться туда на жительство – все ближе на работу ездить, а дом за городом закрою пока или сдам, может, кому.

– Ясно. Понадобится помощь при переезде – обращайся. Так, я пока сделаю пару звонков, а вы начинайте выстраивать стратегию.

С этим Феликс ушел в свой кабинет, оставив сотрудников размышлять над задачей капитана Мухина.

Бросив взгляд на пустые клетки, стоящие на подоконнике, Феликс сел за стол и пододвинул записи со слов Сидоренко. Перечитав текст, он взял карандаш, подчеркнул контакты устроителя подпольного аукциона и вдовы последнего продавца лота. Затем о чем-то задумался, посмотрел по сторонам, поочередно выдвинул ящики стола, достал свой кубок и рассмотрел его в свете окна. Старинный хрусталь в золотом обрамлении, золотая ножка, усыпанная зелеными и синими камнями, – все было в идеальном состоянии и чистоте. Обернув кубок листами бумаги, Феликс положил его в саквояж, защелкнул застежку и взял трубку телефона. Начать он решил с вдовы, записанной как Светлана Брагина. Ответили почти сразу. Услышав женский голос, Феликс представился частным коллекционером, некогда знавшим ее покойного супруга, и попросил о встрече, которая ему «жизненно необходима». Все это он произнес особым тембром голоса – бархатным баритоном, похожим на растопленный шоколад. Женщина ответила, что может с ним встретиться в любое время, она дома и никуда не собирается уходить. Договорились, что он подъедет через час.

Затем Феликс позвонил Львовину Алексею – устроителю подпольного аукциона. Разговор вышел коротким, но по существу. Феликс сообщил, что звонит по рекомендации Сидоренко и хотел бы выставить на аукцион предмет искусства из своей коллекции, спросил, когда он мог бы показать его оценщику. Алексей ответил, что все потенциальные лоты осматривает лично. Если его заинтересует, дальше дело доходит до оценщика. Слушая отрывистые фразы, небрежную интонацию, Феликс смотрел в пространство прямо перед собой, мысленно «срисовывая» портрет своего собеседника. Договорившись, что он подъедет в офис к Алексею к трем часам, Феликс попрощался, повесил трубку, взял со стола чемоданчик и вышел из кабинета.

В секретарской тем временем полным ходом шли мозговой штурм и кофепитие. Сотрудники сгрудились вокруг стола Никанора Потаповича, заставив столешницу кружками, блюдцами и тарелками с бутербродами и печеньем. Самому секретарю места не хватило, и он слонялся по секретарской, протирая пыль с подоконников.

– Надо в главном офисе сделать комнату отдыха с диванами и фонтаном, – сказал Феликс, направляясь к выходу.

– Э-э-э-э… зачем? – оторопело уставился на директора Гера, только-только закончивший обзванивать мастеров и магазины.

– А зачем он нужен, этот офис, если вы все равно постоянно тут сидите? Если что стрясется – звоните. Вернусь к вечеру.

И за ним захлопнулась дверь. Возникшую паузу нарушил Герман:

– Такое ощущение, что он постоянно в плохом настроении. И пойди пойми, что его все время так раздражает: мы все вместе, каждый в отдельности или окружающий мир в целом.

– Кто как, а я не могу себе даже представить вампира с веселым добрым нравом и легким характером, – хмыкнула Алевтина и потянулась к тарелке с печеньем. – Тут на метро туда-сюда проедешься, уже прибить кого-нибудь хочется, а поживи-ка с его годы. Пятьсот лет нервотрепок кого угодно измотают.

– Феликсу Эдуардовичу не пятьсот, ему четыреста восемьдесят, – поправила Арина.

– Ой, прости, детка, что я его так сильно состарила, это я не со зла.

– И чавой-то вы раскудахтались? – прозвучал недовольный голос Никанора Потаповича. – Обсуждать начальство – распоследнее дело! И верно он говорит, неча торчать тута все время, один шум от вас да беспорядок! Своя комната у вас имеется, вот туда и брысь!

– Я уже забыл, на чем мы остановились? – Гера принялся собирать со стола свои вещи.

– На том, что к бабкиному соседу иду я и Арина, – напомнил Сабуркин. – А вы с Алей сидите в машине. На всякий случай.

– Точно. И когда выдвигаемся?

– Да хоть бы и сейчас.

– Верно, – кивнула Арина. – Чем дольше тянем, тем страшнее будет. Только… где мы возьмем форму?

– Давайте Мухину позвоним, – предложила Алевтина. – Его дело, пусть тоже участие принимает. А то все только и норовят проехаться на всем готовеньком. Валя, у тебя есть его телефон?

– Ага.

– Давай звони.

– Может, еще попросить какое-нибудь прикрытие с подкреплением? – Сабуркин полез в карман за телефоном.

– Если хочешь, чтобы Феликс над нами смеялся и издевался где-то эдак месяцев пять-шесть, то конечно же, непременно попроси.

Глава 7

Купив по пути небольшую корзинку белых роз, Феликс подъехал к дому Светланы Брагиной. Вернее, не к дому, а к элитному жилому комплексу со шлагбаумом, охраной и будкой КПП. Пришлось ждать, пока охранник созвонится с хозяйкой квартиры, получит добро и пропустит машину.

Не рискуя узнавать, есть ли зеркала в лифтовых кабинах, Феликс пешком поднялся на девятнадцатый этаж и только собирался нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась. На миг Феликсу показалось, что он оказался в какой-то американской мелодраме тридцатых годов. В ярко освещенной прихожей стояла высокая блондинка с эффектно прорисованными формами, которые всячески подчеркивало облегающее длинное одеяние – нечто среднее между пеньюаром и концертным платьем. Сильный макияж, алая помада, тщательно уложенные платиновые локоны, волна сладких духов, не поддающийся определению возраст и поза: она стояла, опершись одной рукой о стену и отставив в сторону бедро, округлости которого, без сомнения, позавидовала бы и сама Мэрилин Монро. Замерев на пороге с корзинкой цветов, Феликс подумал, что очень кстати их принес, без роз эта сцена выглядела бы незавершенной.

– Это вы – Феликс? – грудным, таким же сладким, как и ее духи, голосом произнесла женщина.

– Да, это я вам звонил. А вы Светлана, вдова Николая Брагина? – учтиво поинтересовался он, протягивая корзинку и замечая, как при слове «вдова» в ее глазах мелькнул огонек досады.

– Проходите, – Светлана встала ровно, убрав бедро. – Можете не разуваться.

– Благодарю.

Хозяйка проводила его в гостиную, напомнившую Феликсу выставочный салон дорогого мебельного магазина, где все предметы интерьера были подобраны не по смыслу, а по яркости и сверканию позолоты. На инкрустированном деревянной мозаикой столе, за которым без труда могли бы разместиться человек двадцать, стояли бутылка шампанского и два бокала. Светлана предложила гостю присаживаться за стол, а сама кошкой свернулась в кресле напротив. Сев, Феликс понял, почему женщина выбрала именно это кресло – это был самый удачный ракурс. Глядя на нее, Феликс вспомнил слова Сидоренко про «убитую горем вдову» и подумал, что где-то поблизости, видимо, должна быть еще одна, другая, вдова.

– Расскажите о себе, – промурлыкала женщина, то и дело проводя кончиками пальцев по подлокотнику кресла. – Кто вы, загадочный незнакомец? Признаюсь, я была просто очарована вашим голосом.

Феликс понимал, что надо бы поддержать игру, но тогда водевиль грозил затянуться, а опаздывать на встречу с устроителем аукциона в его планы не входило. Поэтому он достаточно сухо, но при этом любезно сообщил, что является представителем службы безопасности страховой компании. Прокатилась волна мошенничеств со страховками, в том числе и антиквариата, продающегося с аукционов, а ее покойный супруг являлся клиентом его компании. В связи с этим компанию интересуют обстоятельства его внезапной кончины. Лицо Светланы вытянулось, она вышла из своей роли и мигом вошла в другую. Тихо ответив, что для нее это очень болезненная тема, женщина попросила налить ей шампанского. Феликс открыл бутылку, наполнил бокал, поднес ей и вернулся за стол.

Потребовалось не меньше получаса, прежде чем Феликс смог пробраться сквозь все бесчисленные маски. Отслеживая по движениям рук, по мимике, тембру голоса, ритму дыхания, где женщина лжет, где недоговаривает, где, наконец, говорит правду, он получил свою информацию, заодно и выяснил, чего же она так испугалась, услышав о службе безопасности страховой компании. Светлана, похоже, и сама толком не поняла, что рассказала все, как на исповеди. Минуя образ «убитой горем вдовы», она снова стала звездой кинематографа.

Женщина попросила еще шампанского. Феликс взял со стола бутылку и подошел к ней. Пока он наполнял бокал, Светлана разглядывала его лицо, затем коснулась запястья его руки, державшей бутылку.

– Вам вообще нравятся женщины? Или вы предпочитаете свой пол? Или, может, у вас какие-то особенно… м-м-м… затейливые фантазии?

Феликс поднял на нее взгляд, и в ярко-синих глазах заплясала усмешка. Не глядя на бокал, он наполнил его ровно до определенной отметки и выпрямился.

– Когда я на работе, мне не нравится никто, – ответил мужчина, возвращая бутылку на стол. – Все затейливые фантазии исключительно в свободное от службы время.

Посмотрев на циферблат наручных часов, он добавил:

– Сожалею, но я должен идти. Благодарю за гостеприимство, рад был знакомству.

И прежде чем хозяйка успела что-то сказать, гость вышел из комнаты и направился в прихожую. Он уже был в дверях, когда женщина его догнала.

– Как же, и вы просто так уйдете? – Она смеялась, но злость и разочарование спрятать не удавалось. – Вы должны хотя бы выпить!

Феликс остановился, развернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Светлана споткнулась об этот взгляд и замерла на пороге.

– Я бы с удовольствием выпил вас, – чеканя каждое слово, произнес мужчина. – Но как-нибудь в другой раз. Всего хорошего, прощайте.

И он пошел на площадку, но не к лифтам, а к лестничному пролету. Опомнившись, она бросилась за ним.

– Феликс, постойте! Погодите! Феликс!

Светлана схватилась за перила и посмотрела вниз, но никого не увидела. Ее гость словно растворился среди пустых лестничных пролетов.

До встречи с господином Львовиным оставалось два часа с небольшим. Даже с учетом пробок Феликс рассчитывал приехать вовремя. Пробки не заставили себя долго ждать, после первого же светофора автомобильный поток замедлился и встал. Включив новостную радиостанцию, Феликс надел солнцезащитные очки и принялся постукивать пальцами по баранке, думая о Светлане, прокручивая кинопленкой все рассказанное ею в поисках каких-то деталей, которые он мог упустить.

Света была актрисой, певицей, художницей и поэтессой. Столицу покорять приехала из Череповца. К моменту переезда за ее плечами уже был опыт неудачного брака и вполне взрослый сын, которого она тщательно скрывала, равно как и свой возраст. Окунувшись в сияние огней большого города, Светлана принялась старательно заводить полезные знакомства, пытаясь всеми силами прорваться хотя бы в околобогемные круги надменных творческих людей и их богатых покровителей. Всего через два года девушке повезло. Она сумела попасть на закрытую вечеринку лесоперерабатывающей компании, где и познакомилась с вице-президентом Николаем Брагиным. Да так удачно познакомилась, что в этот же вечер оказалась у него дома. Законная супруга Николая с детьми практически постоянно проживала во Франции, и Николай считал себя вполне свободным человеком.

Светлана быстро переехала к нему и принялась обживаться в роскошных апартаментах на правах хозяйки. В общем и целом Николай оказался неплохим человеком, за исключением одного недостатка: он был невероятно жадным и требовал от Светы отчета за каждую потраченную копейку, складывая в специальную папку чеки из магазинов. К тому же он запретил ей даже думать об актерской, литературной или иной другой творческой карьере, заявив, что у нее нет никаких талантов, что все она себе напридумывала и продвигаться в данном направлении – пустая трата сил и денег.

Светлана встала перед выбором: пытаться и дальше пробиваться на телеэкран или остаться среди хрусталя и позолоты. Девушка выбрала позолоту.

Через четыре года Николай развелся с законной супругой, женился на ней и заговорил о детях. К этому моменту Света находилась уже в затруднительной ситуации. Она тайком переписывалась со своей матерью. Та сообщала, что сын заканчивает школу, пора выбирать институт, работать она больше не может, пенсии отчаянно не хватает, почему же дочка совсем про них забыла и не присылает ни гроша? Как им выживать? И Света начала искать выход.

Обстоятельства сложились так, что вскоре она познакомилась с Андреем – художником и ювелиром. К этому моменту ее супруг уже вовсю увлекался покупкой всякой старины на подпольных аукционах, и в кругу его знакомых появилось предостаточно людей, так или иначе связанных с искусством. Андрей стал любовником Светланы, вместе они и придумали способ немного подзаработать. Света выносила из сейфов мужа украшения – так, по мелочи, ничего особо заметного и значимого они не брали. Затем Андрей делал копию изделия, Светлана относила ее в сейф, а оригинал Андрей продавал по своим каналам. Выручку делили пополам.

Дела шли хорошо, пока Николай не приобрел обломок золотой веточки. Света как ее увидела, сразу решила, что это их следующий кандидат на копию-продажу, в конце концов, ветку можно было пристроить хотя бы как золотой лом, если никто не заинтересуется ее антикварной ценностью. Но не успела Светлана подобраться к веточке, как с супругом стали происходить странные вещи. Николай сильно изменился, стал нервным, дерганым и перестал выходить из дома, занимаясь делами компании по телефону или Интернету. И такая разительная метаморфоза произошла с ним за какую-то пару недель. Когда Николай перебрался ночевать из спальни в кабинет, где находились сейфы с драгоценностями и антиквариатом, Света попыталась с ним поговорить, понять, что происходит и как ему помочь. Но муж огрызался или отмалчивался, так ничего ей и не рассказав.

Подошло время очередного подпольного аукциона, и Николай вдруг впервые не стал отправлять своего представителя, а поехал сам и повез продавать фрагмент золотой веточки. Вернулся без ветки, в приподнятом настроении. Можно сказать, даже в радостном оживлении. Они выпили вина, Николай расслабился впервые за столько времени, но ночевать все равно ушел в кабинет. Светлана понадеялась, что все обошлось и вскоре он станет прежним, но наутро мужу как будто сделалось еще хуже, чем было. Когда Света заглянула к нему, он с белым, покрытым испариной лицом сидел на диване, смотрел в пространство и дрожащими губами читал молитву «Отче наш». Свете стало страшно. Она решилась вызвать психиатра на дом, но Николай как-то сразу понял, что она собралась сделать, и пригрозил застрелить ее и себя, если она хоть что-то попытается предпринять. В подтверждение своих слов он даже достал из ящика стола пистолет. Света решила предоставить мужу возможность сходить с ума в свое удовольствие, перебралась в дальнюю комнату и на всякий случай сложила в одну вместительную сумку деньги, документы и ценности.