Последняя жертва

– Конечно, – ответила Лисса. – Я не хочу, чтобы любой… Ну, чтобы все вышло наружу.

– Спасибо. А теперь иди. – Даниэлла, все еще не справившаяся с волнением, сделала жест в сторону входа. – Тебе нужно занять свое место. – Потом, к удивлению Лиссы, она мягко похлопала ее по плечу. – И не нервничай. Ты прекрасно справишься. Просто держи голову выше.

Стражи у входа узнали Лиссу и пропустили ее. Гроб Татьяны стоял в вестибюле. Лисса потрясенно замерла и даже как будто забыла, что здесь делает.

Сам гроб представлял собой произведение искусства – из черного дерева, отполированный до блеска. На каждой стороне искусно нарисована какая-нибудь садовая сцена, в ярких металлических цветах всех оттенков. Повсюду золото, включая ручки для переноса гроба. Ручки также были увиты розами. Казалось, шипы и листья должны помешать переносчикам гроба, впрочем, это была уже их проблема.

В гробу на ложе опять же из роз лежала сама Татьяна. Странное ощущение. Я видела немало мертвых тел. Черт возьми, некоторые были мертвы по моей вине. Но видеть хорошо сохранившееся тело, лежащее так мирно, в таком богатом обрамлении… от этого мурашки побежали по телу. Лиссу это тоже поразило, в особенности поскольку она значительно реже меня сталкивалась со смертью.

На Татьяне было блестящее шелковое платье глубокого темно-фиолетового цвета, традиционного для королевских похорон, с длинными рукавами, расшитыми искусными узорами из маленьких жемчужин. Я часто видела Татьяну в красном – цвет семьи Ивашковых – и порадовалась, что ее одели в традиционном духе. Красное платье слишком напоминало бы ее жуткие фотографии, продемонстрированные во время слушания; картины, которые я всячески пыталась выкинуть из головы. Шею Татьяны украшали нити драгоценных камней, на седых волосах покоилась корона с алмазами и аметистами. Кто-то хорошо поработал над ее лицом, но белизну кожи скрыть не удалось. Морои от природы бледны, а после смерти становятся белы как мел – наподобие стригоев. Открывшееся глазам Лиссы зрелище так сильно подействовало на нее, что она слегка покачнулась и вынуждена была отвести взгляд. В воздухе плыл густой аромат роз, к которому примешивался еле ощутимый оттенок гниения.

Координатор похорон заметила Лиссу и указала ей, куда встать, – но сначала укорила за то, как она одета. Резкие слова вернули Лиссу к реальности, и она поспешила встать в ряд справа от гроба, вместе с пятью другими королевскими мороями. Она избегала смотреть на тело королевы. Вскоре появились носильщики, подняли гроб на плечи и медленно понесли наружу, туда, где ждала толпа. Все они были дампирами, в официальной форме, что поначалу смутило меня, пока я не осознала, что они входили в отряд стражей при дворе. За исключением одного – Эмброуза. Он выглядел великолепно, как всегда, и смотрел прямо перед собой с бесстрастным лицом.

Интересно, он оплакивает Татьяну? Собственные проблемы так сильно занимали меня, что я почти забыла – что ни говори, погиб человек, которого многие любили. Когда я возмущалась Татьяной из-за принятого ею возрастного закона, Эмброуз защищал ее. Глядя на него глазами Лиссы, я жалела, что не могу поговорить с ним лично. Ему наверняка известно больше о письме, которое он сунул мне в руку в зале суда. Конечно, он не был просто курьером.

Процессия продолжила путь, и я выкинула из головы мысли об Эмброузе. Перед гробом, согласно церемонии, шли другие люди. Королевские морои в изысканных одеяниях, стражи в форме, несущие знамена, а в самом конце музыканты с флейтами, играющие траурную мелодию. Что касается Лиссы, она всегда умела держаться на публике и сейчас шагала медленно, величественно, с изяществом и грацией в движениях, уверенно глядя перед собой. Со стороны видеть ее, конечно, я не могла, но не составляло труда представить, как ее воспринимают зрители. Прекрасная, царственная, достойно представляющая Драгомиров и все больше осознающая это. Все было бы гораздо проще, если бы закон о голосовании изменили с помощью стандартной процедуры, избавив нас от необходимости заниматься поисками потерянного ребенка Драгомиров.

Похоронная процессия двигалась медленно и долго. Хотя солнце уже клонилось к горизонту, дневная жара все еще висела в воздухе. Лисса вспотела; а каково пришлось тем, кто нес гроб? Зрители тоже, наверное, страдали от жары, но не показывали виду – вытягивали шеи, чтобы увидеть пышное зрелище. Лисса уделяла им мало внимания, но иногда их лица попадали в поле ее зрения, и становилось ясно, что собравшихся интересует не только сам гроб. Они смотрели и на Лиссу. Слухи о том, что она сделала для Дмитрия, быстро распространились по всему моройскому миру, и хотя многие скептически относились к ее способности исцелять, было немало и тех, кто верил. На лицах людей в толпе читалось удивление и благоговение, и я невольно задавалась вопросом: на кого они на самом деле пришли посмотреть, на Татьяну или на Лиссу?

В конце концов показался кафедральный собор, и это обрадовало Лиссу. Солнце не убивает мороев – в отличие от стригоев, – но для любого вампира жара и солнечный свет неприятны. Она относилась к тем, кому было позволено присутствовать во время церковной службы, а внутри собора, она знала, работают кондиционеры.

Разглядывая окрестности, я не могла удержаться от мысли, какая ирония кроется в цикличности моей жизни. По сторонам обширных церковных угодий возвышались две гигантские статуи легендарных моройских монархов древности – короля и королевы, внесших большой вклад в преуспевание их народа. Сад рядом с королевой был очень хорошо знаком мне – в качестве наказания за бегство в Лас-Вегас мне пришлось обустраивать его. Истинной целью этой поездки – о чем никто не подозревал – было освобождение из тюрьмы Виктора Дашкова. Виктор был нашим давним врагом, но его сводный брат Роберт, тоже пользователь духа, обладал знаниями, которые, как мы надеялись, помогут спасти Дмитрия. Если бы стражи знали, что это я освободила Виктора – а потом упустила его, – мое наказание было бы гораздо серьезнее, чем работа в архиве и в саду. По крайней мере, с садом у меня получилось неплохо, мелькнула горькая мысль. Если меня казнят, память о том, что я жила на земле, надолго сохранится при дворе.

Взгляд Лиссы задержался на одной из статуй. Сейчас Лисса сильно потела, и до меня дошло, что дело тут не только в жаре. Ее терзало беспокойство. Но почему? Почему она так нервничает? Это же просто церемония. Все, что от Лиссы требуется, – это пройти через завершающие этапы. И однако… что-то еще не давало ей покоя. Некоторые свои мысли ей по-прежнему удавалось утаить от меня, но кое-что ускользало.

«Слишком близко, слишком близко. Мы движемся чересчур быстро».

Быстро? Я так не думала. На мой взгляд, эта медленная, размеренная поступь просто изматывала. В особенности я сочувствовала носильщикам гроба. Будь я среди них, послала бы к черту правила приличия и припустила рысцой, хотя, конечно, тело при этом подпрыгивало бы в гробу. Если уж координатор похорон выказала недовольство тем, как одета Лисса, легко представить себе ее реакцию, если бы тело Татьяны вывалилось из гроба.

Мы приближались к собору, его купола сияли желтым и оранжевым в лучах заходящего солнца. Уже был хорошо виден стоящий перед входом священник. Его расшитые золотом тяжелые парчовые одеяния просто ослепляли. Крест на округлой шапке тоже был золотым. Мелькнула мысль, что с его стороны это проявление дурного вкуса – по яркости и пышности одежды затмить королеву, но, может, так у них положено в официальных случаях. Возможно, это способ привлечь внимание бога. Он приветственным жестом вскинул руки, отчего расправилась и стала лучше видна богато расшитая ткань. Ни зрители в толпе, ни я просто глаз не могли оторвать от этого зрелища.

Поэтому можете представить себе наше изумление, когда статуи взорвались.

Четыре

Говоря «взорвались», я именно это и имею в виду: они взорвались.

Бедные монархи каменными обломками разлетелись во все стороны, а на их месте, как лепестки только что распустившихся цветов, возникли огонь и дым. На мгновение я ошеломленно замерла – это было прямо как в боевике, с грохотом взрывов и сотрясением земли. Потом сработала выучка стража – включились критический обзор и оценка происходящего. Я мгновенно обратила внимание на то, что основная часть статуй упала за пределами сада; мелкие камни и пыль дождем сыпались на участников похоронной процессии, но на Лиссу и стоящих с ней рядом не упал ни один крупный обломок. Поскольку статуи вряд ли взорвались самопроизвольно, тот, кто сделал это, рассчитал все очень точно.

Правда, огромные вздымающиеся в небо столбы пламени выглядели устрашающе. Все бросились прочь не разбирая дороги, сталкиваясь друг с другом; началась паника. Даже носильщики гроба положили свою драгоценную ношу на землю и сорвались с места. Эмброуз немного замешкался, широко распахнутыми глазами глядя на Татьяну, но потом, взглянув на обломки статуй и огонь, тоже ринулся с толпой. Стражи пытались навести порядок, вернуть людей к прерванной процедуре похорон, но практически без толку. Все были не в себе и не могли рассуждать разумно, охваченные ужасом.

Все, кроме Лиссы.

К моему изумлению, она удивлена не была.

Взрывы не стали для нее неожиданностью.

Она не побежала, хотя люди со всех сторон проносились мимо, толкая ее. Стояла на том же месте, где была, когда статуи взорвались, изучающим взглядом разглядывая их и причиненные им повреждения. В особенности, казалось, ее волновало, не ранен ли кто-нибудь в толпе. Но нет. Как я уже говорила, пострадавших не наблюдалось, а если они и были, то лишь из-за давки.

Наконец с удовлетворенным видом Лисса повернулась и пошла вслед за остальными (именно пошла, не побежала). Отойдя совсем недалеко, она увидела шеренгу стражей, с мрачными лицами бегущих в направлении собора. Некоторые останавливались, указывая людям, куда лучше бежать, но основная масса целеустремленно и быстро двигалась к месту взрыва с намерением выяснить, что произошло.

Лисса снова остановилась, и бегущий позади парень врезался в нее, но она, казалось, не почувствовала толчка. Продолжала пристально разглядывать стражей, стараясь оценить, сколько их, и только после этого пошла дальше. Ее потаенные мысли понемногу прорывались наружу, и в конце концов для меня начали проясняться отдельные элементы плана, который она скрывала. Она была довольна. Конечно, одновременно и нервничала. Но перекрывало все ощущение…

Суматоха в тюрьме вынудила меня вернуться к себе. Привычную тишину сейчас нарушали бормотание и громкие возгласы. Я вскочила с койки и прижалась к прутьям решетки, стараясь разглядеть, что происходит. Может, это здание тоже вот-вот взорвется? Из моей камеры можно было увидеть только стену напротив, но не весь коридор и не вход. Я, однако, заметила, как стражи, обычно стоящие в дальнем конце коридора, промчались мимо меня туда, откуда доносились звуки перебранки.

Не зная, что все это означает для меня, я собралась, стараясь подготовиться к встрече с кем угодно, с другом или с врагом. Возможно, существовала какая-то экстремистская политическая группа, которая и организовала нападение на двор, выступая против моройского правительства. Оглядываясь по сторонам, я выругалась про себя, не обнаружив ничего, что можно было использовать для защиты. Разве что книга Эйба, но какой с нее толк? Будь он и впрямь таким крутым, каким старался казаться, мог бы действительно спрятать в ней напильник. Или принести что-нибудь потяжелее, вроде «Войны и мира».

Потасовка закончилась, по коридору загремели шаги. Сжав кулаки, я отступила на несколько шагов назад и приготовилась обороняться от кого угодно.

«Кто угодно» оказался Эдди Кастилем. И Майклом Теннером.

Дружеские лица – нет, этого я не ожидала. Эдди, мой старый друг еще со времен Академии, тоже новоиспеченный страж, участвовал во многих моих авантюрах, включая организацию побега Виктора Дашкова. Майкл был старше нас, где-то под тридцать, и помогал нам вернуть в прежнее состояние Дмитрия в надежде, что Соню Карп – женщину, которую он любил и которая стала стригоем, – тоже можно будет спасти. Я перевела взгляд с одного на другого.

– Что происходит?

– Я тоже рад тебя видеть, – откликнулся Эдди.

Он вспотел, все еще был в пылу боя, на лице проступили несколько явно только что полученных синяков. В руке он сжимал оружие из арсенала стражей: что-то вроде полицейской дубинки, способной вывести противника из строя, не убивая его. А вот Майкл держал нечто гораздо более ценное: карточку-ключ и металлический ключ от моей камеры.

Мои друзья организовали побег из тюрьмы. Невероятно! Безумные затеи обычно моя прерогатива.

– Ребята, вы… – начала я с хмурым видом. Мысль о бегстве наполняла меня радостью, но как это было сделано, вот что важно. Очевидно, они сражались с моими охранниками. Пробиться сюда было нелегко. – Вы что, вдвоем уложили всех стражей в этом здании?

Майкл отпер дверь, и я тут же бросилась вон из камеры. После того как столько дней я задыхалась, чувствуя давление стен и потолка, вырваться оттуда… это было все равно что оказаться на горном обрыве, где вокруг только ветер и бескрайнее пространство.

– Роза, в этом здании нет стражей. Ну, может, один остался. И вон те.

Эдди сделал жест в том направлении, где недавно была свалка и где теперь в отключке лежали охранники. Конечно, мои друзья никого не убили.

– Все остальные на месте взрыва, – сообразила я. Отдельные фрагменты головоломки начали складываться вместе – включая и то, что взрыв не удивил Лиссу. – Ох, нет! Только не говорите, что это Кристиан взорвал древние моройские памятники!

– Конечно нет, – ответил Эдди; мое предположение, казалось, удивило его. – Если бы он это сделал, другие пользователи огня почувствовали бы это и указали на него.

– Ну, уже хорошо.

Следовало больше верить в их здравомыслие.

А может, и нет.

– Мы использовали си-четыре, – объяснил Майкл.

– Где, во имя всего святого, вы…

Я смолкла, увидев, кто стоит в конце коридора. Дмитрий.

Меня очень огорчало, что, сидя в тюрьме, я не могла узнать, как у него дела. Рассказ Таши и Кристиана лишь раздразнил меня. Что ж, вот и ответ. Дмитрий, во всей своей шестифутовой-семидюймовой славе, стоял у входа в коридор, величественный и устрашающий, как и положено любому богу. Проницательный взгляд карих глаз мгновенно оценивал все, стройное тело было напряжено и готово отразить любое нападение. Сосредоточенное выражение лица выдавало такое сильное душевное волнение, что просто не верилось, как это кто-то мог все еще считать его стригоем. Дмитрий просто излучал жизнь, энергию и очень походил на себя самого, каким он был, встав на мою защиту во время ареста. Более того, это был тот же Дмитрий, которого я знала прежде. Тот Дмитрий, который вызывал у людей восхищение и страх. Тот Дмитрий, которого я любила.

– Ты тоже здесь? – Я попыталась напомнить себе, что моя запутанная любовная история не самое важное в мире. – Разве ты не под домашним арестом?

– Он сбежал, – лукаво ответил Эдди. Я уловила истинный смысл его слов: он и Майкл помогли Дмитрию в этом. – Чего еще ждать от горячего парня, который, скорее всего, все еще стригой?

– Ну и еще можно ожидать, что он бросится тебя вызволять, – подыгрывая ему, добавил Майкл. – В особенности учитывая, как он на прошлой неделе сражался за тебя. Уверен, никто не усомнится, что он освободил тебя собственными силами. Без нас.

Дмитрий молчал. Его глаза, продолжая пристально следить за обстановкой, оценивали и меня. Когда он убедился, что я не пострадала, на его лице мелькнуло облегчение.

– Пошли, – наконец произнес он. – У нас мало времени.

Это было еще мягко сказано, но я заметила в «блестящем» плане своих друзей одну брешь.

– Они не могут решить, будто он сделал это в одиночку! – воскликнула я, поняв наконец, на что намекал Майкл. Они рассчитывали представить дело так, будто Дмитрий был виновником моего бегства. Я сделала жест в сторону лежащих без сознания стражей. – Они видели ваши лица.

– А вот и нет, – произнес новый голос. – У них небольшая, вызванная воздействием духа амнезия. Очнувшись, они будут помнить лишь этого неуравновешенного русского парня. Надеюсь, без обид.

– Никаких обид, – ответил Дмитрий.

К нам приближался Адриан. Я смотрела, раскрыв рот. Вот они рядом – двое мужчин моей жизни. Адриан не производил впечатления человека, способного драться врукопашную, но выглядел таким же настороженным и серьезным, как остальные. Красивые, ясные глаза его зачаровывали – я знала, они могут быть такими, если он очень постарается. И тут до меня дошло: никаких признаков алкогольного опьянения. Выходит, то, что я видела недавно, было притворством? Или он сумел взять себя в руки? Я почувствовала, как мои губы расползаются в улыбке.

– Лисса солгала твоей маме, – сообщила я, – предположив, что ты валяешься где-то вдрызг пьяный.

Он одарил меня одной из своих циничных улыбок.

– Наверное, это было бы и умнее, и приятнее. И надеюсь, все считают, что я именно в таком состоянии и пребываю.

– Нужно уходить! – встревоженно сказал Дмитрий.

Все повернулись к нему. Улыбки угасли. Дмитрий обладал одной особенностью – было в нем что-то, заставляющее людей верить, будто он может все и приведет их к победе. Судя по выражению лиц Майкла и Эдди, они именно так его и воспринимали. Мне это тоже казалось естественным. Даже Адриан, похоже, верил в Дмитрия, и в этот момент я восхищалась тем, что он сумел забыть о ревности – и даже рискнул своей жизнью. А ведь он не раз говорил, что не хочет принимать участия ни в каких опасных авантюрах и тайно использовать магию духа. В Лас-Вегасе, к примеру, он просто сопровождал нас в роли наблюдателя. Конечно, большую часть времени он был пьян, но, по-моему, это мало что меняло.

Я сделала несколько шагов вперед, но Адриан внезапно остановил меня, вскинув руку:

– Постой! Прежде чем пойти с нами, ты должна кое-что понять.

Дмитрий начал было протестовать, в глазах его вспыхнуло нетерпение.

– Она должна, – настаивал Адриан, бесстрашно глядя в глаза Дмитрия. – Роза, сбежав, ты практически подтвердишь свою вину. Станешь беглянкой. Если стражи найдут тебя, то убьют без всякого суда и следствия.

Все взгляды были прикованы ко мне, а я старалась осмыслить слова Адриана. Если я сбегу и буду схвачена, мне уж точно конец. Если останусь здесь, сохранится крошечный шанс, что за недолгое время, оставшееся до суда, мы сумеем найти спасительные улики. Однако если ничего нового не всплывет, мне также наверняка конец. Куда ни кинь, всюду клин. В обоих случаях вероятность погибнуть очень велика.

Меня раздирали противоречивые чувства – как, видимо, и Адриана. Мы оба понимали, что безусловно хорошего варианта попросту нет. Он волновался за меня и хотел, чтобы я понимала, чем рискую. Дмитрий, однако… С его точки зрения, обсуждать тут нечего; это ясно было написано на его лице. А ведь он всегда настаивал на соблюдении правил. Однако в этом случае? При таком скверном раскладе? Лучше рискнуть стать беглянкой, но живой, и лучше встретить смерть в бою, если уж до этого дойдет.

«Никогда не думала, что моя смерть будет заранее обозначена в календаре».

– Пошли, – сказала я.

Мы торопливо покинули здание.

– Тебе пришлось притянуть слишком много духа, чтобы навести иллюзию на всех этих стражей, – заметила я Адриану.

– Да уж. И у меня на самом деле на многое не хватило сил. Лисса наверняка сумела бы внушить десятку стражей, что они видели призраков. А я? Мне едва удалось заставить нескольких людей забыть о Майкле и Эдди. Поэтому и потребовался человек, которого они запомнили бы, – для отвлечения внимания. Дмитрий – идеальный козел отпущения.

– Ну, спасибо тебе.

Я слегка сжала руку Адриана, и это прикосновение наполнило меня теплом. Я не стала говорить ему, что мне пока далеко до того, чтобы стать свободной; не хотелось принижать его героизм. Впереди еще масса препятствий, но я очень ценила то, что он принял участие в моем вызволении, а потом поддержал меня в решении сбежать.

Адриан искоса взглянул на меня.

– Наверное, я просто свихнулся. – Его глаза светились любовью. – Знаешь, мне кажется, ради тебя я пошел бы на что угодно. И чем глупее это было бы, тем лучше.

Мы добрались до первого этажа, и я убедилась, что Эдди не ошибался насчет охраны. Все коридоры и помещения были пусты. Не задерживаясь, мы вышли наружу, и свежий воздух прибавил мне сил.

– Что теперь? – спросила я.

– Теперь мы отведем тебя к машине, – ответил Эдди.

Гаражи были не очень далеко, но и не совсем рядом.

– Снаружи сейчас много народу, – заметила я.

– Я прибегаю к магии духа, чтобы в памяти тех, кто нам встретится, остались лишь смутные, не поддающиеся описанию образы, – сказал Адриан. Еще одно испытание его магии. Вряд ли он мог сделать больше. – Люди не будут узнавать нас, если не остановятся и не посмотрят в упор.

– А это вряд ли произойдет, – добавил Майкл. – Вряд ли на нас вообще обратят внимание. Сейчас, в этом хаосе, все слишком озабочены самими собой.

Оглянувшись по сторонам, я поняла, что он прав. Здание тюрьмы находилось далеко от собора, но к этому времени люди уже разбежались по всей территории двора. Одни торопились укрыться в своих домах, другие искали стражей, рассчитывая на защиту. А некоторые… некоторые двигались в том же направлении, что и мы, – к гаражам.

– Люди в таком ужасе, что хотят покинуть двор, – сказала я. Мы шли очень быстро, если кто нас слегка и задерживал, это Адриан – он был далеко не в такой форме, как дампиры. – В гаражах может оказаться много народу.

Машины, официально приписанные ко двору, как и те, которые принадлежали гостям, были припаркованы в одном месте.

– Это даже лучше для нас, – сказал Майкл. – Больше неразберихи.

В этот момент я была так сосредоточена на реальности, что глубоко исследовать сознание Лиссы не получалось. Лишь слегка прикоснувшись к нему, я поняла, что она в безопасности, во дворце.

– Какую роль Лисса сыграла во всем этом? – спросила я.

Поверьте, я была счастлива, что Лисса не имела отношения ко всему этому безумию с ужасными взрывами. Но, как верно заметил Адриан, она значительно превосходила его способностями во владении стихией духа. И теперь, оглядываясь назад, я понимала – она знала о плане моего спасения. Именно этот секрет она и скрывала от меня.

– Лисса должна быть вне подозрений и не иметь никакого отношения ни к твоему бегству, ни к взрывам, – жестко ответил Дмитрий, по-прежнему рассматривающий ее как свою спасительницу. – Она все время должна оставаться на виду. Как и Кристиан. – Он почти улыбнулся. Почти. – Если бы что-то взорвалось, первыми я заподозрил бы этих двоих.

– Однако, поняв, что причина взрыва не магическая, стражи исключат их из числа подозреваемых, – рассудила я и вдруг кое-что вспомнила. – Эй, а где это вы раздобыли си-четыре? Военные взрывчатые вещества такого класса – это уж чересчур, даже для вас.

Никто не успел ответить мне – внезапно прямо на нашем пути возникли три стражника. Надо полагать, не все они были около собора. Мы с Дмитрием одновременно вырвались вперед, загораживая собой остальных. По словам Адриана, наведенная им иллюзия рассеется, если мы столкнемся с кем-нибудь лицом к лицу. Так пусть эти стражи узнают и запомнят только нас с Дмитрием. Я чисто инстинктивно, без колебаний ринулась в атаку, хотя в глубине души с болью осознавала, что именно делаю.

Я уже сражалась со стражами прежде и всегда при этом испытывала чувство вины. Так было в тюрьме «Тарасто», так было, когда королевские стражи пришли меня арестовывать. Правда, никого из них я не знала лично, просто понимала, что они мои коллеги, и это само по себе было скверно. Но сейчас? Сейчас я столкнулась с одной из самых трудных проблем своей жизни, хотя что такое трое стражей против нас с Дмитрием? Мы справимся с ними без труда. Суть в том, что я знала этих стражей. С двумя из них я сталкивалась после окончания Академии. Они работали при дворе и всегда были добры ко мне.

А третьего стража я не просто знала – это был друг. Мередит, одна из немногих девушек в моем классе в Академии Святого Владимира. В ее глазах мелькнуло смущение; уверена, и в моих тоже. Мы обе ощущали неправильность ситуации. Однако теперь Мередит стала стражем, а чувство долга вдалбливали в наши головы всю жизнь. Она считала меня преступницей – и в то же время видела, что я на свободе, в состоянии боевой готовности. Правила предписывали ей задержать меня, и, честно говоря, ничего другого я не ожидала. Я поступила бы именно так, поменяйся мы ролями. Это был вопрос жизни и смерти.

Дмитрий взял на себя обоих парней – крутой и быстрый как никогда. Мы с Мередит бросились друг на друга. Сначала она попыталась сбить меня с ног своей тяжестью и придавить к земле. Вот только я была сильнее, и ей следовало бы это знать. Сколько раз мы боксировали в гимнастическом зале Академии? И я почти всегда побеждала. А сейчас это была не игра, не тренировочный бой. Я ринулась навстречу и нанесла сильный удар в челюсть, молясь, чтобы не сломать кость. Она продолжала сражаться, превозмогая боль, но снова я оказалась сильнее. Схватила ее за плечи и швырнула на землю. Она сильно ударилась головой, но сознания не потеряла. Мне пришлось перехватить ее за шею и сжимать пальцы, пока ее глаза не закрылись. Убедившись, что она отключилась, я отпустила ее, чувствуя, как сердце у меня переворачивается в груди.