Маруся. Столичные игры

Вопрос в другом.

Что сможет ей предложить сам Благовещенский?

Семью? Детей? Это у нее уже есть, хоть и необычная семья, но Марии хватает. И братьев она любит, и сыновей, и они ее тоже обожают, мало, что ли?

Себя?

Да, сокровище.

Не особо богатое, не в юрте, не…

Много чего – не.

Еще и с отставкой как сложится, кто его знает! Государь может и на Камчатку сослать, крабов пересчитывать. Не хотелось бы.

Так что предложить ему нечего.

А было бы – что?

Александр задал себе этот вопрос и хмыкнул.

Было бы что – он бы не погнушался. И предложение сделать по всей форме, и хотел бы положительного ответа. Но зачем Марии такое счастье, в два раза старше, с сумасшедшей супругой, без чинов и званий, считай… Нет. Невыгодно.

А любовь…

А любовь состоит не только в том, чтобы в стогу валяться. Если уж ты семью заводишь, ты за нее и ответственность несешь. Одну он уже не вынес, как это ни печально признавать.

Благовещенский вздохнул.

Да, Маша заслуживает лучшего. Хотя…

На миг, только на миг он представил себе эту картину.

Он сам, вот как сейчас.

Маша с книгой – в кресле напротив. Дети, штук шесть, которые возятся на ковре, Ваня в костюме-тройке, который о чем-то расспрашивает, Петя в мундирчике кадета…

Пара пушистых кошек и большая собака с умными глазами довершили картину семейного счастья.

Да, это могло бы быть.

Но – не будет. А значит, и мечтать не о чем.

Благовещенский решительно задавил картинку, убрал ее в дальний угол памяти – и даже сам поразился, как это резануло по душе. Словно острым осколком стекла по обнаженной коже…

Не будет такого.

Никогда.

Больно…

Глава 2. Аудиенции и уединенции

Ох, не просто так мне Романов карточку-пропуск вручил. Как кусок сыра в мышеловку.

В тот же день, к вечеру, мне пришла кучка корреспонденции.

Первая – от Храмовых. Приглашение в гости. Отдала Ване – отписаться и вежливо отказаться. Вежливо, понял?

Понял, но наверняка поступит как я. Сначала напишет, что думает, а потом как надо. У меня шеф так писал, кстати, чтобы пар стравить, иногда на заказчиков и всякие организации просто сил не было. Вот он и придумал, чтобы на сотрудников не срываться.

Сотрудники-то свои, родные, денежку зарабатывают, на них орать не надо, вы ж молотком по телевизору не шарашите? Вот он и не шипел. На нас.

А на всех остальных – можно. Не наживать же себе инфаркт из-за пару-тройки козлов?

Пришло письмо от любящего папеньки.

Ёж!

ОПЯТЬ!?

Меня опять пригласили на чай. Нет, ну ничему человека жизнь не учит.

Опять отдала Ване.

– Скопируешь мой ответ и отошлешь.

– Который ответ?

Я на секунду даже испугалась. Так отошлет, что я взаправду о папаше думаю, вот нам прилетит! Это сейчас я могу жертву изображать, а как только покажешь, что зубы есть…

Нет, нельзя.

Сочувствуют только несчастным маргариточкам. А несчастным росяночкам не сочувствуют, хотя кому еще хуже приходится – вопрос. Первым-то солнечного света хватает, а вторым тяжко, поди еще, налови себе обед!

Все равно.

Сочувствуют не тем, кто матерится, а тем, кто размазывает по щечкам слезки. Точно знаю.

– Ванька, не вздумай.

Парень посерьезнел в одну минуту.

– Маш, я же не дурак. Но черновик-то есть?

– Возьмешь в гостиной на столе, там папаша его и оставил.

– Понял.

Третье письмо было от главы юрта Алябьевых – Симеона Михайловича.

Хм, уважаю.

Мудрый мужик, понял, что к нему я не поеду даже под конвоем, и написал, что хотел бы встретиться со мной для обсуждения некоего взаимовыгодного дела.

– Напиши, что завтра с утра, – отдала я Ване конверт.

И взялась за последний, доставленный с царским курьером, который сейчас пил на кухне чай с водкой. Или водку с чаем?

Неважно.

Пафосный конверт содержал не менее пафосное приглашение к его величеству. Завтра, на четыре часа дня.

Ох, ёжь твою рожь!

– Так… Ваня, солнышко, тащи мне «Трафаретник». Будем отвечать.

Ваня послушно стащил с полки толстенный том в кожаном переплете.

«Трафаретник», собственно, и содержал трафареты писем на все случаи жизни. Обновлялся он раз в десять лет, этого хватало.

Высочайшие письма, письма вышестоящим, нижестоящим, девушкам, мужчинам, на все случаи жизни – от назначения тайной встречи до прошения о помиловании. Мало ли что?

Мало ли как?

Обращаться к людям тоже уметь надо. Обороты можно вставлять и свои, а вот канва…

Милостивый государь или там Ваше Императорское Величество…

На это письмо мне надо ответить самой. А еще…

– Вань, будь человеком, пошли Петьку за модисткой. Мне нужно, чтобы завтра с утра мое платье было уже готово.

Ваня только вздохнул.

– Сейчас пошлю.

И вышел. А я вцепилась в лист бумаги. Так, сначала начерно.

«Ваше Императорское Величество!

Для меня огромная честь…»

Да уж. Щас описаюсь. Только вот не знаю, то ли от счастья, то ли от нервов?

* * *

Портниха прибыла к вечеру, осознала грандиозность предстоящей затеи – и ахнула.

– Да вы что! Я же не успею! Мария Ивановна, помилуйте!

Я вздохнула.

– А надо успеть, сами понимаете.

Тетка задумалась.

Минут пятнадцать охов, ахов и вздохов – и мы перешли от страданий к пожеланиям. Да не так там и много надо было, я знала, что именно хочу, а мадам знала, как это надо сделать.

И сделает. Завтра, к полудню.

Поймите меня правильно, я могу ко двору хоть в трусах на подтяжках прийти, меня не колышет. Подозреваю, и императору плевать будет. Но!

В шахматы играют по шахматным правилам. А если начнешь играть в покер как в дурака, то дурак там будет один. В зеркале.

Э-эх…

* * *

Утро ознаменовалось прибытием Благовещенского.

Александр Викторович протянул мне букет полевых цветов, сунул мелким коробку с пирожными (лично проверял, не отравлено) и достал две погремушки. Посложнее – для Нила, попроще для Андрюшки.

– Мария Ивановна… – Мне поцеловали ручку и улыбнулись. – Как ваши дела?

– Замечательно, – рассеянно ответила я. А потом меня осенило. – Александр Викторович, а вы сегодня свободны?

– Да. Что случилось, Мария Ивановна?

– Алябьев случился. Симеон Михайлович, – честно отчиталась я. И рассказала о вчерашнем происшествии.

Благовещенский сжал кулаки.

– Стервятники.

– Их тоже понять можно… наверное, – махнула я рукой. – Просто я не собираюсь этим заниматься. А вот побеседовать придется. Не хотите послушать?

– Мария Ивановна, – смутился Благовещенский. – Я ведь вам не родственник. То есть… вы поймите, я рад буду помочь…

– Нет-нет, – махнула я рукой. – Не в том дело. Сережа, мой муж, такую возможность предусмотрел. В стене гостиной есть замечательное слуховое отверстие, просто чудесное!

– Хм… но если вы затронете какую-то тему… достаточно личную.

– С главой юрта Алябьевых? – искренне удивилась я. – Вот уж с кем не стоит откровенничать!

– Мария Ивановна, я, конечно, согласен. Мало ли что. Но – вы уверены?

– Я – уверена, – кивнула я. – Пойдемте, я все покажу и вас устрою.

– А…

– А Симеон Михайлович прибудет в одиннадцать. Так что время у нас есть, но немного.

Благовещенский внял и проследовал за мной в небольшую комнатку, примыкающую к гостиной.

* * *

У главы юрта Алябьевых цветы были на порядок роскошнее тех, что мне уже вручили. Не полевые, а… деловые?

Да, можно и так сказать.

Протею и хеликонии я узнала, остальные мне даже в кошмарах не снились. Какие-то сложные и страшноватые.

Ну да ладно, дареному букету…

Из той же оперы был и шоколад – дорогой, явно понтовый, в роскошной деревянной коробке. Я вежливо поблагодарила, разглядывая гостя.

Да…

Это – маг. И это – юрт.

Передо мной стоял высокий седоволосый мужчина. И если кто вообразил себе Альбуса Дамблдора – сразу разочаруйтесь. Аккуратно подстриженные волосы, небольшая бородка клинышком, сразу видно – ухоженная, результат парикмахерского искусства, умное лицо с резкими чертами, худощавая фигура, из тех, что с возрастом высыхают…

Умные голубые глаза, жесткая линия тонких губ. Чувствуется сила и власть.

– Госпожа Храмова, мое почтение.

– Ваше сиятельство, – я чуть поклонилась, не отводя глаз.

Да, он мужчина и глава юрта, но я женщина, и он на моей территории, и я тоже маг – тут много разных нюансов. И я с огромной благодарностью вспоминала уроки Андрея Владимировича. Пригодились ведь…

– Я надеюсь, вы уделите мне около получаса для приватной беседы?

– Прошу вас, – кивнула я на гостиную. – И благодарю за шоколад.

– Я слышал о печальном событии, которое имело место быть. Поверьте, мой шоколад не отравлен.

Кто настучал?!

Суки, урою!!!

Хотя чего я ожидала? Наверняка в полиции есть дятлы. Просто – наверняка.

Я устроила дорогого гостя, приказала подать кофе – и устроилась в кресле напротив, не проявляя ни малейшего интереса. Сам расскажет, зачем пожаловал.

* * *

Мы с Симеоном Михайловичем сидели в гостиной, попивали отличный кофе, лакомились шоколадом и плюшками…

– У вас замечательная кухарка, Мария Ивановна.

– Благодарю. Я передам ей ваши слова, ей будет очень приятно.

– Это чистая правда. И дом у вас уютный такой…

– Благодарю…

Светская беседа продолжалась около получаса. Глава юрта поддерживал ее на чистом автомате, я тоже отгавкивалась, не собираясь акцентировать на чем-то внимание. Вот еще!

Ко мне хороший человек пришел кофейку попить… может, его дома не кормят? Всяко бывает!

Первому надоело, как я и думала, Алябьеву. Оно и понятно, у него время не казенное.

– Мария Ивановна, я надеялся увидеть вас вчера.

– У меня были дела, Симеон Михайлович.

– Надо полагать, важные, раз вы решили пренебречь приглашением отца.

– Да, важные, – спокойно подтвердила я.

Отца – отца – отца – ца-ца-ца!!!

В голове навязчиво крутилась старая мелодия. Только я не помнила про отца там – или овца? А, неважно!

– Я хотел поговорить с вами по важному для нас обоих вопросу, – наконец сдался Алябьев.

– Слушаю вас внимательно, Симеон Михайлович.

– Мария Ивановна, я хотел бы сделать вам предложение. От имени моего младшего сына – Кирилла.

– Предложение, князь?

– Да. Мой сын достаточно молод, еще не женат и ни с кем не помолвлен.

Я молчала, не проявляя энтузиазма. Вот еще не хватало, радость-то нашли! Вешаться впору от такого счастья!

Алябьев, не дождавшись от меня ни слова, ни звука, подумал и продолжил:

– Я предлагаю вам место в юрте Алябьевых, Мария Ивановна.

Я похлопала ресницами.

– Это такая честь для меня, князь. И так неожиданно…

Фальшь ощущалась на языке, словно перец в дешевом чебуреке. Так и резало. Но – правила игры.

– Неожиданно ли? – прищурился Алябьев.

– Не буду лгать, Симеон Михайлович, отец намекал на этот союз.

– Но?

– Но я не могу сразу ответить согласием или отказом, – пожала я плечами. – Мне надо подумать.

Алябьев изобразил удивление.

Думать? Да о чем тут думать, хватать и тащить надо! Да?

Нет!

– Мария Ивановна, это достаточно выгодное для вас предложение.

А за словами так и читалось: для девчонки без особого приданого, репутации и связей. Ну-ну… мечтай!

– Не сомневаюсь. Но прежде, чем решать свою судьбу, я обязана поставить в известность его императорское величество.

Алябьев нахмурился. А так тебя, это не соплюшек разводить!

– Да, его величество… я полагаю, он не будет против, если вы изъявите желание.

Не будет против? Еще и полдвора позовет, поглядеть на идиотку, которая сама на плаху лезет, а вдобавок и гильотину лично настраивает, чтобы подольше помучиться.

Меня тут вообще за дуру держат? Да, похоже на то.

– Я обязательно поговорю с его величеством о своих желаниях, – похлопала я ресницами. – Сегодня же. У меня назначена аудиенция.

Алябьев как-то подозрительно скис и быстро распрощался со мной. Я пожала плечами, допила кофе и помахала ручкой в пространство.

– Александр Викторович, не желаете присоединиться?

Долго упрашивать не пришлось.

* * *

Благовещенский кипел так, что на нем можно было чайник вскипятить без особого труда.

– Наглость какая!

Я пожала плечами.

– Полагаю, идиоток хватает. Которые вешаются на сына главы юрта. Или нет?

Александр Викторович задумался.

– Сложно сказать. Но вряд ли. Всем известно, что младший сын у него не удался.

– Ничего, зато общий семейный капитал вполне привлекательно выглядит, – съехидничала я. И уставилась в стену. – Как вы думаете, стоит ожидать силового решения вопроса?

– Вряд ли. А вот попыток надавить – вполне.

Я вздохнула еще раз.

– И что за жизнь пошла? Грусть на грусти, печаль на печали…

– Не переживайте, Мария Ивановна, все образуется.

– Да будешь тут не переживать. – Я сегодня точно рекорд по вздохам побью. – Не один, так другой, не другой, так третий… обязательно ведь какая-нибудь сволочь найдется. И чего они прицепились?

– Так вы же маг земли, Мария Ивановна.

– Так не единственный же!

– Проявленный, сильный, могущий дать хорошее потомство – разве мало?

– Мало.

– Знатная, красивая, умная женщина. Тоже редкость.

– Вдова с подпорченной репутацией. Я-то надеялась, хоть это отпугнет стервятников.

– У вдов практически не бывает подмоченных репутаций. Вам очень многое дозволено, Мария Ивановна.

– Плохо. Не то, что дозволено, а просто – плохо. Я не смогу вот так от всех отбиваться…

– И не надо. Выберите кого получше, выйдите замуж.

Я посмотрела на собеседника как на недоумка. Благовещенский смутился и спрятался за чашкой кофе. Вот и правильно, нечего тут!

– Александр Викторович, вы видите мою семью. Сколько пройдет времени, прежде чем меня попробуют заставить отказаться от них? Сутки? Двое?

Ответом мне было молчание.

То-то же.

– Пейте кофе, Александр Викторович, – вздохнула я. – Я пойду одеваться ко двору, кажется, платье уже доставили. Как-то все очень неположительно складывается, вы не находите?

Находил. Но и что сказать – не знал. Оставалось молча пить кофе.

* * *

Когда я спустилась вниз, уже одетая, одобрили все. А Александр Викторович даже дар речи потерял. И было от чего.

Платье было очень удачного фасона – подчеркивало мои достоинства, тонкую талию и высокую объемную грудь, и уменьшало недостатки. Плотная гладкая юбка зрительно удлиняла ноги, лиф обрисовывал грудь, глубокий вырез отлично маскировался плотной черной сеткой, камея у горла привлекала к нему внимание, а отделка черным стеклярусом вообще была то что надо. Бусинки поблескивали и покачивались в такт движению.

Красота!

Украшений – камея и маленькие сережки с перламутром.

Волосы уложены в строгую прическу, тяжелый узел на затылке, несколько выпущенных локонов, массивная заколка, тоже с перламутром. Вуаль мне не полагается.

На руках ни колец, ни браслетов.

Траур.

Но даже траур может быть соблазнительным.

– Маша, ты шикарно смотришься, – отмер братец.

Я подмигнула ему.

– Как ты думаешь, получится соблазнить императора?

– Зачем его соблазнять? – отмер Благовещенский.

– И правда. – Я сделала вид, что погрустнела. – Незачем, но вдруг? Как-никак, такая добыча на дороге не валяется! Потом правнукам рассказывать буду!

Ваня первый понял, что я шучу, и фыркнул.

– Маш, смех-смехом, а правда, может, тебе попроще одеться?

Я покачала головой.

– Ванечка, это минимум. Даже меньше минимума, если я еще проще оденусь, меня просто не поймут.

– Плохо. Ты слишком хорошо выглядишь.

Я вздохнула.

– А буду выглядеть плохо – проявлю неуважение еще до встречи с его императорским величеством. И так плохо, и этак. Ладно, будем надеяться – пронесет. Там, при дворе, куда как симпатичнее дамы бегают, и на все готовы. Я вообще не интересна в таком раскладе.

– Я бы не был так уверен. Вы очень… вы выглядите, Мария Ивановна… – отмер Благовещенский.

Я махнула на него веером. Тоже черным, кружевным, кто бы сомневался.

– Выгляжу. Будем надеяться, все обойдется.

Мы все надеялись, и, кажется, на одно и то же.

На кой черт, правда, я императору? Оставьте меня в покое, а? Ведь так хорошо жилось в Березовском, если не считать всех этих убивцев? Так уютно…

Домой хочу. А надо – во дворец.

У-у-у-у-у-у-у…

* * *

Роскошь и красота.

Мрамор, позолота, картины, гардины…

Описывать?

Зря тратить время и силы. Но Версаль по красоте явно не дотягивал. Хотя это – мое личное мнение, а не французов.

Вот и кабинет, в котором нам прошлый раз давали аудиенцию.

Я робела.

Вот как хотите, я не трус, но я боюсь! Страшно же!

Я иду к человеку, который одним движением брови может вообще стереть меня из истории. Была – и нет. А на нет и спроса нет.

Прошлый раз разговаривали с моим мужем, я вообще была для декорации, а вот сейчас…

Страшновато.

Но действовать все равно надо. Я вошла в кабинет и склонилась в глубоком реверансе. Долго ждать не пришлось.

– Поднимитесь, княжна. Прошу вас, проходите.

Княжна.

Это важно. Не госпожа Храмова, не «сударыня», не «Мария Ивановна», именно княжна. Его величество подчеркивал достаточно высокий статус собеседницы, и разговаривать он собирался с аристократкой.

Я еще раз поклонилась и послушно опустилась в предложенное мне удобное кресло.

– Благодарю вас, ваше императорское величество.

Статус. Я – гостья. Уважаемая и нужная, это видно. А вот зачем нужная – неясно. А то к рыбке фугу тоже со всем почтением относятся, а потом – на сковородку.

– Полагаю, княжна, вы гадаете, зачем я вас вызвал?

И молчание. Я развела руками, понимая, что это не тот случай, когда надо играть в переглядочки.

– Ваше императорское величество, ваше дело приказать, наше дело подчиняться. А думать… я всего лишь женщина. Я не смогу понять всех ваших замыслов.

Иван Четырнадцатый явственно расслабился.

– Не принижайте себя, княжна. Вы не просто женщина, вы маг земли, вы умная женщина.

– Благодарю вас, ваше…

– В приватной обстановке разрешаю называть меня – государь. Сэкономим время.

– Благодарю вас, государь.

– Неужели у вас не было даже догадок, зачем я вас вызвал?

Я пожала плечами.

– Государь, полагаю, вы мне сейчас об этом скажете. К чему тратить время на глупые мысли глупой женщины?

– Княжна, вы меня радуете. Я понимаю, что нашел в вас Сергей Иванович.

Я промолчала.

Понимаешь? Ну и молодец, оставайся при своем понимании! А мне скажите наконец, какого ежа рогатого я здесь делаю?

Его величество мило улыбнулся.

– Княжна, скажите, у вас есть мечта?

Хм? Меня что – собираются купить?

– Да, государь. У меня есть мечта.

– И какая же?

– Я хочу стать первой женщиной-агрономом.

– Кем?!

А приятно, черт возьми! У его величества форменным образом отвисла челюсть, и я не упустила своего шанса.

– Государь, давно известно, что в год человек съедает примерно сто килограмм хлебных продуктов, сто килограмм картофеля, около ста килограмм овощей и фруктов. Это я еще не учитываю мясо, рыбу и молочные продукты. А говорю только о том, что важно мне. Все это фрукты и овощи, все это зерно кто-то должен выращивать. Население империи под вашим чутким руководством растет, а вот площади вряд ли прибавятся без войны. Можно сделать определенный вывод. Либо мы увеличиваем число посадок и требуем с крестьян больше, либо заменяем сорта овощей, фруктов, зерна, которые дают плохой урожай, на нечто более высокоурожайное. Весь последний год я занималась этим вопросом, именно как маг земли, и, если позволите, пришлю свои выкладки.

Его величество даже головой помотал.

– Выкладки, княжна?

Видимо, от меня ждали чего-то более женского. К примеру: «семью», «детей», «свой салон в Париже».

Ага, щас!

Семья у меня есть, дети тоже, а салон в Париже… Да мне эта гадость не нужна в принципе. Не то что в Париже, а в жизни.

– Ваше величество, излагать все это на словах долго, да и цифр получилось много. Сколько мы получаем с гектара при использовании той или иной культуры, сколько получаем с магически улучшенной, сколько можем получить, к чему надо стремиться…

На меня поглядели с явным интересом.

– Присылайте ваши выкладки, княжна. Я лично их прогляжу.

– Благодарю вас, государь. Могу ли я попросить о милости?

– Какой именно, княжна?

– Государь, если вы будете кому-то показывать мои выкладки, прошу не упоминать обо мне как об авторе.

– Почему же, княжна?

– Потому что мужчины могут быть не вполне объективны, государь. Особенно когда речь идет о женщине в науке.

– Пожалуй. Да, княжна, вы меня озадачили.

Я изобразила смущение.

– Прошу простить меня, государь, если я была дерзкой.

– Нет-нет, не стоит извиняться. Но я полагал, что у вас есть более… дамские мечты.

У меня еще и дамские сумочки есть, и дамские недомогания.

Дамские мечты?

Да у всех женщин одна и та же мечта. На всех и сразу! Чтобы войны никогда не было! Чтобы мирное небо над головой, чтобы дети не умирали… это – всеобщее. А остальное – частности, которых вполне можно добиться и самостоятельно. Той же любви, ту же семью создать, денег заработать…

– Государь, разве это плохо? Чтобы все были сыты и довольны жизнью? Чтобы моим детям хватало хлеба, чтобы младенцы не умирали от голода, потому что матерям нечем их кормить…

– Хорошо, Мария. Что ж. На мелочи вы не размениваетесь.

Я развела руками, как бы демонстрируя, что каюсь.

Не размениваюсь. И вообще…

Я – такая.

– Что ж, княжна, я и сам посмотрю ваши выкладки, и специалистам их покажу. Обещаю.

– Благодарю вас, государь.

– Но вызвал я вас не за этим.

Вот кто бы сомневался? Мы перейдем наконец к делу или будем жвачку жевать?

– В прошлом году вы показали себя как умная и достойная всяческого уважения дама. Надеюсь, в этом году вы не изменились.

Я изобразила всяческое внимание.

– Мне известно, что мой сын уже послал вам несколько букетов. Что вы собираетесь делать сейчас, когда вы не замужем?

– Уехать из столицы, государь. С глаз долой, из мыслей вон.

– Не из сердца?

– Подозреваю, что в сердце цесаревича мне нет места, государь. Да и ни к чему. Его высочество должен жениться для блага страны, и лучше – по любви. Хотя бы по взаимной симпатии.

– Вы правильно мыслите, княжна. К сожалению, Василий увлекся вами.

Ты мне хочешь предложить стать проституткой, что ли?!

Ну знаете ли!!!

Усугубить свою вину оскорблением величества мне не дали. Потому что государь облокотился на стол и даже подался вперед.

– То, что я скажу, Мария, должно остаться между нами. Вы меня поняли?

– Да, ваше величество, – отчеканила я, леденея от ярости.

Ох, только бы не сорваться. Только бы не выдать этому коронованному хаму в лицо что-то нехорошее. Держись, Маруся…

– Вы ни в коем случае не должны оказаться в одной постели с моим сыном.

Фу-у-у-у-у! Слава Богу!

– Не просто так Василий воспылал к вам чувствами. К сожалению, это был приворот.

Теперь настала моя очередь сидеть с отвисшей челюстью.

* * *

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я промямлила непонимающее:

– Ваше величество? Приворот? Но…

– Я знаю, что вы скажете. Что ментальное воздействие просто невозможно, верно?

– Возможно, ваше величество, но вы ведь маг воды? И в вашей династии передаются по наследству определенные способности. Разве нет?

– И откуда такая осведомленность, Мария?

– Ваше величество, у меня проявленный дар. Конечно, я изучала все, что касается магии.

– Это есть в открытом доступе?

– Государь, ищущий да обрящет.

– Логично. Ладно, не будем ходить вокруг да около, на всякую силу найдется другая сила, на всякое действие – противодействие. Моего сына собирались приворожить к его невесте.

Я открыла рот и опять его закрыла.

Подумала пару минут.

– Англичане, ваше величество?

– Не факт, Мария. Кстати, я могу вас так называть?

– Разумеется, государь.

Можно подумать, если я запрещу, то меня послушаются. Вы не против, если я вами закушу? Нет, что вы, угощайтесь, вам печенку или селезенку?

– На известном вам балу вы просили – чего?

– Защиты. Для хозяина дворца.

– Чары должны были закрепиться именно там. Но ваши действия привели в силу старый механизм… я сейчас не стану перечислять вам выкладки специалистов. Но привязка оказалась переброшена на вас.

– Я не хотела, государь…

Интересно, а меня сейчас не решат по старому методу? Нет человека, нет проблемы? Кажется, эти мысли так четко были написаны у меня на лице, что государь рассмеялся.