Эпоха весны

После короткого отпуска на Землю, где я провел замечательные три дня с семьей моего сына, я вернулся на Луну.

Пусть на мне теперь была довольно скромная синяя форма второго пилота грузового транспорта, но нашивки ветерана «атмосферника» все же грели душу. На лунной базе, кстати, совсем не много молодых работников и пилотов – все здесь люди опытные и проверенные.

Мой первый полет к Сатурну длился всего три месяца. Топливо на ускорение мы не жалели – все-таки «Кеплер» не старая развалина с жидкостными двигателями. В экипаже было трое человек – капитаном я тогда не стал, моим начальником был сорокалетний Рихард, коренной житель Луны, там родившийся и считавший ее свой родиной, а на Землю ему было даже плевать. Рихард летал на торговых маршрутах с юношеских лет – такой уж он был фанатик своего дела. Он мне много чего успел рассказать об особенностях космический перевозок и проблемах с системами корабля. За это ему большое спасибо.

На Рее, каменистой планетке, было крупное поселение, где нам, наконец, можно было вволю поболтать с другими людьми, а не друг с другом, найти интересную даму или просто выспаться в нормальной местной гостинице. Местные рабочие, хмурые и жесткие горняки, практически все родом из Поднебесной, не особо уважали «дальнобойщиков». Это я узнал, необдуманно заглянув в один кабак. Вовремя унести ноги я смог благодаря бармену, которому ужасно не хотелось сегодня писать объяснительную местным властям, по поводу драки. Он просто ясно намекнул, куда мне стоит идти для общего добра.

И еще одно, только здесь, на краю света, я с удивлением обнаружил, насколько влиятельной организацией была «Алая роза». Да, конечно, кто не слышал о ней, но, слушая новости и читая газеты нельзя узнать как оно на самом деле. Ну, если вы так уж юны и не знаете что это за контора, то я объясню. «Алая роза» начиналась как скромная фирма по предоставлению интимных услуг первым экспедициям горняков и промышленников на такие задворки Солнечной системы как Рея или Ганимед. Девушки и женщины стали не просто проститутками для истосковавшихся шахтеров, по два-три года вкалывающих на промерзших планетках, они стали стратегическим фактором в экономике Ойкумены. Ведь понятно, что единицы горняков брали с собой семьи – и дорого и масса неудобств с жилплощадью. Местное начальство, по своей наивности, легко доверилось «Алой розе», и само пользовалось ее услугами. Потом оно очень пожалело об этом.

Чем больше для промышленности Земли и Луны требовались редкоземельные материалы и гелий, тем важнее становилась бесперебойная работа шахт и насосных станций. И сначала шахтеры, и их профсоюзы, смекнули, что могут шантажировать свое начальство – начались забастовки с требованиями улучшить условия труда и отдыха. От кошмара убытков руководство решило спастись с помощью «Алой розы». Предоставив горнякам больше выходных дней и возможностей посетить дам.

Эта фирма оказалась очень прозорливой. Ее девушки были не просто профессионалами в своем деле, но и умными, умеющими слушать и постоять за себя без посторонней помощи. Соблюдение правил «оказания услуг» соблюдалось едва ли не строже чем правила личной гигиены. Не в меру пылких или грубых горняков могли просто найти мертвыми в ближайшем коридоре. Это вызывало уважение к дамам из «Алой розы» среди рабочих. Спустя всего пять лет после начала своей деятельности на спутниках Сатурна, Юпитера и на Марсе, «Алая роза» используя почти полную монополию на живую женскую ласку, смогла влиять на поведение профсоюзов горняков, а значит – этим можно было влиять и на руководство добывающих компаний. Своеобразная система, где за «правильное поведение» профсоюзный начальник на Рее мог получить больше внимания, чем полагалось, оплачивалась не сколько деньгами сколько проталкиванием интересов «Алой розы» в экономике.

Свободные средства фирмы вкладывались в акции горных компаний плюс спекуляции и в итоге, оказалось, что, например, половина всех шахт на Рее фактически принадлежит «Алой розе». У этой фирмы появился даже свой собственный небольшой грузовой флот – весело и фривольно размалеванные корабли, так и сверкающие на наших мониторах или в иллюминаторах.

Один журналист даже в шутку отметил, что теперь все пространство за орбитой Марса можно называть «Поясом Венеры». А один простой горняк сказал проще: «Лучше уж пусть б… управляет мной, пусть она трахает меня, а не старое начальство».

Так вот, я возвращаюсь к своему удивлению. Руководство «Алой розы» не терпело никаких иных форм интимных отношений кроме традиционных, ведь это могло угрожать их монополии. Негативное отношение было даже к интимным роботам, их постарались всех найти и выкупить (или конфисковать). За годы своей деятельности «Роза» даже создала обычай, строго соблюдавшийся среди шахтеров – если среди них заводился «нестандартный» человек, о нем тут же следовало сообщить фирме – увольнение и отправка на Землю без пособия ему была гарантирована. Я сам видел как публичное собрание профсоюза одного из поселков, бурно поддержало решение чиновника «Алой розы» выслать к Земле одного горняка из Поднебесной, за нетрадиционные склонности. К моему неудовольствию, его решено было отправить нашим грузовозом. Хорошо еще, что его транспортировали как «мясо» – то есть усыпленным в камере гибернации (так дешевле – не ест, не пьет, дышит мало).

К сожалению, назад мы отправились без Рихарда. А точнее – с его телом. Бывает, что даже опытнейшему пилоту может очень не повезти. Ирония судьбы – великий воин умирает оттого, что упал на прогулке с лошади. А наш капитан умер такой же нелепой смертью. За день до отправки, когда наши отсеки уже заполнили слитками самых дорогих металлов, Рихард немного перебрал. Он ввязался в перепалку с парочкой крепких бурильщиков, только что вернувшихся со смены и жутко злых на какие-то неполадки в гидравлике. Одна крепкая бутылка и перочинный нож местного производства решили судьбу Рихарда. Назад мне пришлось везти завернутое в фольгу тело бывшего капитана. Когда-то лет двадцать назад мне приходилось возить на борту самолета трупы жертв теракта, но чтобы везти труп человека, с которым я успел подружиться – это признаюсь, было тяжело. Несколько дней я постоянно вскакивал среди ночи, но потом все успокоилось – я, наверное, просто привык. Ведь привыкнуть можно ко всему.

Полет продолжался.

Где-то у орбиты Марса мы получили по жилой части грузовика микрометеоритом – не самая страшная вещь, оболочка корабля способна затягивать мелкие пробоины в секунды. Но этот мелкий камешек попал в дублирующий компьютер, что лишило нас возможности играть в вирт-игры.

Но все завершилось нормально. Двигатели работали на полную тягу. Мы вернулись на Луну, разгрузились, сдали труп бедного Рихарда и «мясо», а после медобследования отправились в свой трехнедельный отпуск.

2.

Я семь месяцев не был на Земле, и это давало о себе знать. Мне не сразу удалось привыкнуть к ее тяжести. Несколько дней меня мутило от местной воды. Хорошо еще, что я не прекращал физические упражнения во время полета, так что моя родня встретила меня с воплями: «Боже, ты так хорошо выглядишь», «дедушка, а ты что, на курорт ездил?», «деда, а правда что если выйти в космос без скафандра, то у тебя глаза закипят и ты разлетишься на куски».

Как сувениры я привез внукам камни с Реи, которые купил у одного шахтера за смешную сумму – на Земле я мог бы попробовать продать их за сумму в двести раз большую. К моему удивлению на ужин, в честь моего возвращения живым и здоровым, прибыла и моя бывшая супруга. Мы с ней мило пообщались ни о чем.

Затем я целый час рассказывал за столом байки, услышанные от шахтеров и работников на Рее и Луне. Некоторые из присутствующих многого не поняли и мне пришлось объяснять об особенностях жизни на спутниках Сатурна.

Например, на Рее было популярно выражение «Ну, за работу Пыльного Копателя», так местные поминали своих погибших на работе друзей. Пыльный Копатель – такой себе призрак шахтера-первопроходца. За десятилетия разработки рудников там погибло не менее семи сотен горняков. А Копатель был одной из первых жертв – местный фольклор сделал из реального бедняги мрачного духа, заботящегося о покое умерших шахтеров.

Потом кто-то спросил меня о Рыжем мхе, слышал ли я что-то о нем там. Я сказал правду – нет. Байки о некоей растительной форме жизни на Титане были байками интересным только на Земле. На самом Титане все было мертвее некуда.

Затем я рассказывал о Монументах, на Рее, которые кто-то сдуру принял за руины древних городов. Сам я их в глаза не видел, но просто как-то зацепил эту тему. На последок рассказал о «Неваде» – легендарном корабле, который семьдесят лет назад прибыл к Сатурну, но так и не смог вернутся назад. Его экипаж погиб, а сам корабль навсегда остался на орбите вокруг газового гиганта – как памятник той экспедиции.

Только теперь я понял, что брякнул лишнее – на меня смотрело два десятка пар глаз, смущенных и озадаченных.

Я уже вернулся с отпуска – приятно было возвратиться в невесомость после достаточно сложных недель на Земле. Я как мог, не показывал своим родным насколько мне нелегко гонятся за внуками.

Меня ожидала новость – кто-то из начальства решил, что у меня и так достаточно опыта, чтобы быть капитаном «Кеплера». Меня быстро назначили им, приложив к этому скромный ромбик на парадную форму и символическую надбавку к жалованию.

В подчинение мне дали двух человек – слишком разных не только по характеру, но и по уму. Это мне создало настоящие проблемы. Наверное, компания слишком торопилась с доставками, и в итоге элементарно не проверила на совместимость психологические карты моих новых подчиненных.

Но тогда меня это не особо волновало. Я, старый дурак, был полон оптимизма – этого у меня всегда хватало.

Первого звали Матиас, на вид – настоящий индеец, откуда-нибудь из американской Монтаны или Орегона. Возрастом он был с меня, но держался явно с военной выправкой. Насколько я понял из его дела, он был летчиком суборбитальных сил – эта контора могла доставить десант или груз в любую точку Земли за полтора-два часа.

Второй – Челик, пятидесяти лет, с турецкими корнями. Я так и не смог тогда вытащить из него внятное объяснение, зачем он нанялся на такие дальние маршруты. Он смутно сказал, что нужны деньги, да и посмотреть на новые уголки хочет.

«Кеплер» давно уже ждал, когда его поднимут в пространство. На орбите вокруг Луны нас дожидалось десять автоматических барж. Все они должны были последовать за нашим головным кораблем цепочкой. У нас, пилотов, такой строй назывался «утята». Считалось, что это самый эффективный способ доставить максимальное количество транспортников за минимальный срок. Ну, во-первых, в таком случае у кораблей меньше шансов сбиться с курса и потеряется – если бы автомат летел к цели сам, то ему постоянно нужны были бы сложные корректировки и дорогие приборы для дальней прокладки курса, а так хватало самых простых устройств, позволявших просто строго следовать цепочкой и потом затормозить на месте прибытия. Во-вторых, в Системе появились вороватые пилоты-контрабандисты, любившие подкараулить автоматические грузовики и перехватывать их. Одним словом – мы вели караван из десятка барж. Весь караван, выйдя на курс, вытянулся на пятьсот километров. В трюмах было полно всякого добра для орбитальных комплексов Сатурна и научных поселений – от одежды и тюков тканей до бытовой техники и телескопов. Назад мы должны были привезти металлы в слитках, руду и гелий.

3.

Все знают, что экипажам запрещено брать с собой домашних животных. Но всегда находятся лазейки, с помощью которых можно обойти правила.

Некоторые брали с собой ручных крыс, предварительно оформив их как груз (на имя своих знакомых в пункте назначения). Один умелец даже протащил на борт кота – с помощью ветеринара и препаратов придав животному вид чучела. Не знаю, как там у них получилось ввести кота в ступор и заставить его не дышать, но тот потом спокойно катался на дальних трассах несколько лет. Животное даже смогло привыкнуть к невесомости.

Матиас был скромнее – он взял с собой мелкую аквариумную рыбку. При наших условиях работы и жизни, эта мелочь жила в сфере диаметром тридцать сантиметром. Часто я видел как этот «аквариум» плавал где-то под потолком, его стенки были эластичны, так что никакой удар не грозил расколоть жилище рыбки. При маневрах грузовоза, он больше походил на мяч, который Матиас старался сразу в таких случаях поймать и спрятать в надежное место. Я время от времени ворчал, что его рыбка быстро станет свежезамороженной, если он не прекратит бросать «аквариум» где попало.

Как Матиас кормил свою живность или менял ей воду это отдельный разговор. Но я не буду на этом здесь останавливаться.

У марсианской орбиты нам встретился маленький челнок полицейских сил.

Я как раз только закончил умываться (формально было утро). Шарики воды все еще летали в воздухе ванной комнаты. Мое бородатое отражение в зеркале выглядело вполне прилично. Я немного отступлю от темы, вы уж извините. Бороды – это особая статья. Вы когда-нибудь пробовали бриться в невесомости? Это просто кошмар! Волоски потом можно найти во всех вентиляционных фильтрах, они даже мешаю дышать. Вот почему шутили, что бритье смертельно опасно для пилотов космических кораблей. Поэтому, как вы понимаете, мы все, были владельцами густой щетины.

– Капитан, там вас требуют на связь, – крикнул мне Челик на общеанглийском. – Какой-то патрульный.

– Иду, – ответил я, на всякий случай прихватив форменную рубашку, правила требовали полной формы при общении с патрульными. В остальное время полета мы вполне обходились майками и шортами.

Проплыв к отсеку управления я краем глаза заметил, что Матиас снова ковыряется во внутренностях очередного очистителя воды – они постоянно выходили из строя.

Сев в кресло пилота я кивнул Челику. Он включил видеосвязь – еще одно правило, общение с властями должно всегда быть визуальным.

– Патруль примарсианского сектора, пилот-лейтенант Нагива – сухо представился человек на развернувшемся экране. – Вы капитан Юров? – получив утвердительный ответ, он продолжил. – У вас есть для нас груз?

– Груз? А у вас есть пароль? – спросил я.

Патрульный без запинки продиктовал десятизначный код. Все было верно.

Об этом массивном контейнере в трюме нашего «Кеплера», я узнал за час до отлета. Личное сообщение гласило, что его должны получить полицейские в районе орбиты Марса. До сих пор не знаю, что там было, но наверняка не фрукты. Если уж патруль желает получить что-то не слишком законное, то такое глухое пространство как сейчас, самое удобное место.

– Ясно, – вздохнул я. – Борт, – на такое имя отзывался корабельный компьютер. – Катапульту правого борта в активный режим. Загрузка контейнера 209045. Рассчитай корректировку, тормозить мы не будем.

Выстрелить из катапульты несколькими тоннами, при нашей скорости, означало придать хороший боковой импульс, поэтому на компьютер была вся надежда по корректировке – ведь на хвосте мы тащили кучу туповатого железа, туго реагирующего на нестандартные ситуации.

Через несколько минут патрульный сказал:

– Мы готовы принять, выстреливайте.

Челик что-то хмыкнул себе под нос.

Чувствительный боковой толчок означал, что контейнер ушел в свободный полет. Полицейские должны были теперь его догнать и подобрать.

– Спасибо, чистого пути, – коротко попрощался патрульный.

– Удачи, – кивнул я, отключаясь.

Спустя несколько дней мы сидели в нашей скромной кухне-столовой.

По утрам, во время завтраков, мы завели небольшое полезное правило – включать на полчаса главные двигатели на самую малую тягу. Это давало минимальную силу притяжения. Тарелки со стаканами не летали по комнате, а горячий кофе можно было спокойно пить, а не потягивать трубочкой из закрытого стакана. На нашу скорость это практически не влияло и наш караван не отставал, зато наши завтраки были достаточно удобными, а значит – и настроение хорошим.

Но, конечно были свои минусы.

Челик снова завел свою любимую тему – почему это в торговом флоте до сих пор не завели гравитационные полы. Эти устройства повсеместно есть в научных кораблях, но не в торговых. Говорят, что некие умельцы даже приспособили такие полы для танцплощадок на Земле, и эта мода может стать повальной.

Я терпеливо слушал минут пятнадцать, усердно пережевывая котлеты. Как по мне так невесомость куда лучше, чем эти гравиполы – они пожирают такое количество энергии, что хватило бы на освещение небольшого города.

Матиасу тоже эта тема давно надоела, но он терпел. Терпел четыре недели. До сегодняшнего дня.

– Слушай, – раздраженно произнес он. – Ты можешь сменить тему?

– Что? – нахмурился Челик. – Я что, неправду говорю?

– Нет, ты просто достал меня одним и тем же, – Матиас звякнул вилкой по столешнице. – Постоянно только и слышно как ты ноешь.

– Ною? – в глазах Челика блеснули нехорошие искорки. – А ты себя слышал? Вождь. Постоянно мне рассказываешь про своих жен бывших. Ты думаешь, ты такой неимоверный мужик? – От волнения и обиды он сорвался на турецкий, добавив несколько предложений, которых ни я, ни Матиас, к счастью, не поняли. – Да мой дядя в свои восемьдесят в два раза больше имел жен.

– Эй, успокойтесь, старички, – попытался я урезонить их. Но, к сожалению, грозно кричать на подчиненных мне никогда особо не удавалось. Не было у меня таланта грозным взглядом утихомиривать легионы.

– Так ты говоришь, что я вру? – Матиас явно напрягся. – Повтори, давай.

Я вдруг с опозданием понял, что мой экипаж вот-вот устроит потасовку с участием столовых приборов.

Первое, что пришло мне в голову в эти секунды, было довольно нелепым ходом, но это помогло. Конечно, это был совсем не командирский поступок, но что тут поделаешь теперь.

Схватив со стола кувшин с минеральной водой, я, не раздумывая, выплеснул половину в лицо Челика, уже привставшего над столом. Остаток получил Матиас, успевший даже отпрянуть назад.

Оба они, с замешательством, несколько раз ругнулись на своих локальных языках. Затем бросили друг на друга красноречивые взгляды и снова сели за стол.

Теперь я понял, что если бы бросился разнимать их в драке, то точно бы отлетел к стене – Матиас был и выше и крепче меня.

Вытирая тряпкой разлитую по столешнице воду, Челик буркнул:

– Извините, погорячились.

– Обстановка, сами понимаете, – добавил Матиас, как ни в чем не бывало.

– Надеюсь, это был последний раз, – сказал я как можно тверже, а внутри все так и сжалось от страха, что они опять могут сцепиться. – Вы что, в молодости мало по черепам получили?

Это был риторический вопрос.

В эту ночь я спал как убитый – для спокойствия проглотил снотворное. Вахта у приборов досталась Челику. А в его способности нажимать на сенсоры и болтать с Бортом я не сомневался.

И с утра я думал как-то туговато, видно не рассчитал дозу препарата. Умывшись кое-как, я как всегда придирчиво осмотрел свою седую бороду. Потом, зевая, заглянул в наш пилотский отсек и сразу проснулся. Мониторы лениво меняли какие-то картинки, прямо в воздухе плавала дужка рации. На вахте никого не было.

У меня перед глазами проскочили жуткие картины – мой экипаж мог спокойно перегрызть друг другу глотки пока я халатно дрых, Матиас мог просто выкинуть Челика через стыковочный шлюз.

– Борт, – произнес я слегка дрожащим голосом. – Найди Челика или Матиаса.

– Найдено, – произнес голос компьютера.

– Кого именно? – рявкнул я, лихорадочно соображая, что нужно делать в таких случаях.

– Обоих, – ответила машина.

– Мать твою, кремниевую, – выругался я. – Где они?!

– Лазарет, – Борт почему-то не любил длинные ответы.

Я как можно быстрее направился в лазарет, отталкиваясь от стен и помогая себе руками. Несколько раз пришлось больно задеть торчащие в самых неподходящих местах переборки. Я ожидал чего угодно, но не то, что я там увидел.

Челик лежал на медицинском столе и сдавлено ругался. Он был гол по пояс. В воздухе стоял неприятный запах живого пластыря и заживляющих препаратов. Несколько мелких капелек крови, подрагивая, плыли по воздуху. Матиас, склонившись над раненой рукой Челика, орудовал пинцетом – он по совместительству был и врачом экипажа.

Увидев меня и мое, наверняка, испуганное лицо, Челик улыбнулся на все тридцать два и бодро произнес:

– А, капитан, проснулись? А мы тут немного продырявились. Вы уж извините, что я вахту бросил, но это было дело чести.

– Чтоб вас всех… – я облегченно вздохнул. – Что с ним?

– Ударился о край одного контейнера, – как ни в чем не бывало, произнес Матиас. – Вы же понимаете, как в невесомости трудно правильно махать руками.

– Да, капитан, – добродушно засмеялся Челик. – Оказывается удар в челюсть опаснее для того, кто бьет, а не тому, кого бьют.

– Не спорю, – Матиас поднял голову, и я заметил на его скуле свежий кровоподтек. – Нужно было малую тягу включить, тогда бы легче было.

– Ясно, – я представил, как они в грузовом отсеке договариваются устроить драку, и какие кульбиты совершают от ударов в невесомости, и мне непроизвольно стало смешно.

После этого инцидента, к счастью, мой экипаж больше не пытался устраивать потасовки – наверное, им хватило заработанных синяков и ран. Оказывается, что иногда, совсем немолодые мужики способны выкидывать такое, что можно назвать их зелеными юнцами.

Брошенная вахта конечно серьезный проступок, но кто о нем знает кроме нас самих – все-таки вокруг каравана глухое пространство.

И к своему сожалению, я понял, что я плохой капитан грузовоза. На атмосферных лайнерах все было не так – там капитан и команда работали не больше суток, а потом отправлялись в выходные. Здесь же от команды никуда нельзя было деться. Хороший капитан не допустил бы даже попытки устроить драку и смог бы примирить стороны, подавив недовольство на корню, или как хороший дипломат – уступками и договорами.

Мы преодолели две трети пути, когда появились новые проблемы.

Я сидел на вахте и читал что-то из электронной библиотеки. Время от времени заглядывал на мониторы – пусть Борт и прекрасно следил за пространством и датчиками, но все же… Час назад мы разминулись (по космическим меркам пройти в пяти тысячах километров от другого корабля это и есть «разминулись») с таким же грузовозом, шедшим с Титана. Пилот того корабля так плохо говорил на общеанглийском, что я с трудом понял его приветствия, мне показалось, что он пьян.

Когда я уже почти закончил очередную главу резкий сигнал резанул уши. Потом Борт без эмоций произнес:

– Капитан, у вас проблемы.

Я чуть не подскочил от такого. На секунду показалось, что у компьютера появилось чувство юмора.

– У меня? А может у нас? – спросил я довольно безразличным тоном.

– Нет, у вас, – повторил компьютер. – Хотите знать почему?

Я мысленно сказал все, что думаю об этом электронном умнике – не люблю в голос ругаться, только если вынуждающие обстоятельства.

– Говори, – сказал я.

– Я проверил соответствие содержимого контейнеров транспортным декларациям, – не часто, до этого, компьютер изъяснялся такими длинными предложениями.

– Ну и? – такую процедуру всегда делали за пару недель до выхода на пункт назначения, формальность, но неотвратимая.

– Я обнаружил три несоответствия, а одно из них может напрямую угрожать вашей работе.

– Странная забота, – я и правда удивился словам Борта.

– Я довольно опытный. До вас сменил восемь капитанов, – ответил Борт. – Мне не особо нравится их постоянные перетасовки. Слишком часто приходится приспосабливаться.

– Ого, – ухмыльнулся я. – А ты, оказывается, не так уж прост, Борт. Так что за проблема?

– На 70 процентов я уверен, что в контейнере биопродукты, запрещенные к вывозу с Земли.

– Почему ты так уверен?

– Датчики в грузовом отсеке постоянно фиксируют небольшое повышение аммиака и сероводорода в воздухе. Но системы корабля работают нормально. Я несколько недель наблюдал за контейнерами, вычисляя какой из них мог быть источником.

– А что в декларации по контейнеру?

– Синтетические удобрения для оранжерей.

– Не вот, разве удобрения не могут быть в неплотной упаковке, и скажем так – вонять, – я улыбнулся собственному нелепому остроумию.

– Возможно, но они уж точно не могут издавать звуки, – компьютер явно до этого скрывал свое чувство юмора.

– Запись есть? Давай послушаю.

Динамики выдали какой-то невнятный шорох, как будто кто-то осторожно скребся о стенку. Иногда поскребывание сменялось торопливым шорохом, как будто кто-то мелкий и пугливый пускался на утек.

– Что это, по-твоему? – спросил я у машины.

– Мало информации, – ответил Борт. – У меня нет рентгеновских сканеров, только инфракрасные фильтры на камерах. Если хотите, проверьте контейнер сами.