Ночь. Снова дождь. Затаив дыхание подхожу к окну. Вслушиваюсь. Показалось… Лишь раскаты грома да непрерывный грохот капель, насмерть разбивающихся об асфальт.

Одиннадцать лет назад. Маленький европейский городок. Вечернее небо затягивалось тучами, а я все бродил от дома к дому, тщетно пытаясь отыскать себе временное жилье.

Ливень настиг меня в переулке, который вел к площади. Я заскочил в один из подъездов. В надежде, что дождь скоро закончится, присел на ступеньки. Не знаю, сколько прошло времени, но достаточно, чтобы уснуть.

Мне показалось это сном – цокот копыт, негромкий и равномерный, доносился снаружи. Я открыл глаза, но звук не исчез. Я подождал минуту, две, три. Я вышел на улицу.

Сон продолжался – белоснежный конь, ни на секунду не останавливаясь, танцевал в центре площади, нота в ноту повторяя мелодию дождя. Задумчиво и нервно он перебирал булыжники мостовой, словно пианист клавиши, рождая фантастические звуки. Я промок насквозь, но не смел сдвинуться с места, пока продолжался этот танец.

Вот стена дождя дрогнула, и вскоре ливень погас. Стихла и странная мелодия. Конь замер, поклонился невидимой публике и ушел. Постепенно смолкли его шаги.

Два дня спустя. Мои мысли прерваны дождем, к шелесту которого снова примешались звуки загадочного танца. И вновь с ударом последней капли конь завершил свое действо и удалился.

Неделя была дождливой, и мне так часто приходилось являться свидетелем таинственного представления на площади, что я уже не мог вообразить дождь без танцующего коня. Словоохотливый местный житель рассказал мне, что этот конь принадлежал одному артисту, который был в городе проездом.

Каждый день он давал представление на площади – голосом имитировал шум дождя, а его конь танцевал, подхватывая необычный ритм. Но однажды актер заболел и вскоре умер, а конь, как истинный артист, продолжает выступать, едва начнется дождь.

Уже пять лет он появляется под аккомпанемент первых звуков дождя и исчезает, когда дождь смолкает.

Через несколько дней я уехал, но каждый год приезжал вновь, чтобы послушать завораживающую музыку, пока однажды, хотя уже давно отзвучали первые аккорды дождя, я ее не услышал.

Я узнал, что конь умер. Вопреки правилам, его похоронили на городском кладбище, рядом с хозяином. Говорят, отдать последний долг великому Артисту пришел весь город. И Природа оплакивала его, возлагая на могилу холодные капли.

Оставив цветы умирать на мраморной плите, я в тот же день уехал из города.

С того времени небо пролило немало слез. Но каждый раз с ударом первой капли мое сердце начинает стучать тише, и мне чудится, что где-то на площади конь масти первого снега, подчиняясь неведомой силе, обречено и гордо танцует дождь в память о своем хозяине.

А быть может, это сам дождь в память о верном коне, подражая стуку его копыт и ритму танца, исполняет реквием, сочиненный небом.

Оптимизация штата

Иван Петрович был в неоправданно приподнятом настроении, сновал по коридорам бывшего НИИ и расплёскивал ценные указания.

– Веники убрать! Чайники спрятать! На перерыв никому не выходить! К нам едет комиссия!

– Иван Петрович, а на перерыв-то почему нельзя? Что ж мы сегодня – без обеда останемся?

Шеф притормозил. Уничтожающе посмотрел на дородную сотрудницу Машу и процедил:

– А я на Вашем месте без обеда и завтра бы остался.

Не дожидаясь, когда из прекрасных глаз Маши польются навернувшиеся было слёзы, Иван Петрович помчался дальше по коридору, попутно заглядывая в каждую дверь и бросая в комнаты, что-нибудь ободряющее: «Эй, кадры, пошевеливайтесь – вы не в сауне! Живо навести порядок! Убрать со стола все чашки – это не кафе, чёрт возьми, а солидное предприятие!»

– Нет, ну вы слышали?! – Маша смахнула слезу и развернулась всем своим могучим телом к коллегам. – Он бы на моём месте и завтра не обедал. Умник! Да с такой зарплатой странно, что я вообще не голодаю.

Все, кроме Толика, согласно закивали, поддерживая Машино негодование и сочувствуя едва не голодающей сотруднице.

– И вообще, – продолжала Маша. – Я уже почти села на диету.

– Ну вот – как раз повод сесть окончательно, – съязвил Толик. Маша запустила в него скотчем, не попала, и обиженно замолчала. Толик открыл рот, чтоб продолжить тему, но неожиданно замер, уставившись на дверь. На пороге стоял замдиректора Павел Никодимович. За ним виднелись субтильная фигура уборщицы тёти Наташи и широкий, как дверь, охранник Степан. Он едва удерживал в руках огромный картонный коробок, до верху заполненный несвежей посудой.

– Посуду всем сюда! – прорычал в пустоту коридора зам, ткнул пальцем в коробок и резво зацокал каблуками в сторону кабинета директора.

– Давайте, народ, кладите. Только аккуратнее – дно хилое, – пробубнил Стёпа, осторожно обходя каждый стол.

Тётя Наташа со скоростью чемпиона по кёрлингу, заелозила перед охранником шваброй, размазывая грязь по полу.

– Да Вы бы лучше за мной подтирали…

– Не учи учёного! – сердито оборвала Стёпу уборщица, и швабра замелькала ещё быстрее. Охранник остановился возле Маши.

– Не отдам! – неожиданно взвизгнула она и прижала к девятому размеру чашку с искрящимися розочками.

– Ну и дура! – бесцеремонно заявил Степан. – Никодимыч велел, значит, лучше отдать по-хорошему. Съедят её что ли, кружку твою?

– Не съедят, так разобьют. Не отдам! – «отрезала» Маша и спрятала чашку в самый дальний угол нижнего ящика стола.

– Как знаешь, – пожал плечами охранник и продолжил сбор посуды. Остальные сотрудники безропотно сложили чайно-кофейные принадлежности в коробок, и Стёпа удалился.

– Как вы думаете – что это за комиссия? – подал голос Толик.

– Я всё время говорю, что ты на работе дрыхнешь, – усмехнулась Маша. – Иван Петрович ещё на прошлой неделе ВСЕХ (!) предупреждал – приедет комиссия. ТАМ – Маша многозначительно подняла указательный палец – хотят убедиться, что нас всех заменили роботами.

– Это те манекены, которых в прошлом году прислали из Японии? – уточнила Зинаида Семёновна, взглянув на Машу поверх очков.

– Они!

– И на фига нам роботы? – Толик так поразился, что даже утратил способность шутить.

– Ты не правильно ставишь вопрос, – вмешался Сергей Владимирович. – Нужно спрашивать не «на фига НАМ роботы», а на фига МЫ роботам?

– То есть? – парень растерялся.

– Толик, Маша права – ты спишь что ли на работе? – принялась укорять его Тамарочка. – Шеф нам все уши прожужжал про эти штуки. В целях повышения производительности ряда предприятий оптимизируют производство и штат сотрудников. Московское руководство закупило партию программируемых станков и несколько роботов. Станки заменят рабочих, а роботы нас – людей умственного труда.

– Ну, рабочих ладно, – согласился Толик. – А как они нашу бухгалтерию заменят роботами?

– А очень просто, Толик. Тем более, что такого «крутого» программиста как ты можно и обезьяной заменить. Её хоть чашки можно научить мыть, а от тебя всё равно проку никакого.

– Ну, Машенька, конечно, зато ты у нас незаменимый засовыватель скрепок в принтеры и стиратель ярлыков с рабочего стола.

– Да тихо вы! – прикрикнула на молодёжь Зинаида Семёновна. – Идёт кто-то.

Действительно, в дверях возник Павел Никодимович. Придирчиво оглядел комнату, задержал взгляд на каждом сотруднике и остановил на Маше.

– Мария Станиславовна, вы ежегодный профосмотр проходите? У Вас здоровье не хромает?

От столь неожиданного вопроса Маша сперва не нашлась, что ответить, потом взяла себя в руки и гордо произнесла:

– Я абсолютно здорова!

– Не думаю, – усомнился Павел Никодимович. – Со слухом у Вас плохо – я же сказал, сдать ВСЮ посуду.

Маша залилась краской, нашарила в ящике чашку и нехотя протянула заму.

– Вы с ума сошли? – неожиданно завизжал Павел Никодимович. – Я что по Вашему – носильщик?

Он выхватил чашку и с размаху грохнул об пол. Маша вскрикнула, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

– Тьфу! – сплюнул виновник Машиных слёз. – Этого ещё не хватало – плакать. Отнесите свою лохань Степану, а остальным – взять ВСЕ личные вещи, собрать ВСЁ со стола, поднять одно место и отнести завхозу на склад! Вас, Мария, это тоже касается.

Маша не могла поверить такому счастью – любимая чашка осталась в живых. Она мигом схватила её, достала из сумочки супермаркетовский пакет, сгребла туда мелочёвку со стола и радостная выскочила из комнаты. «Дисциплинка тут у вас…», – прошипел Павел Никодимович и удалился. Сотрудники, поохав, принялись выполнять приказ зама.

К вечеру усилиями начальства бухгалтерия представляла собой нетронутый человеком образцовый, практически выставочный офис – идеально чистые столы, у края столешницы которых на одинаковом расстоянии красовались ровные стопочки бумаги, и безупречно прямые спины сотрудников, уставившихся немигающими глазами в мониторы, перечерченные, словно молниями, графиками. Зам делал завершающий обход.

– Всем понятно – сидеть, не шелохнувшись?

– А если я шевельнусь? – жалобно спросила Маша.

– Тогда завтра Вы будете шевелиться уже дома.

– Не буду! – испугалась Мария и застыла, как статуя.

– Я истуканом долго не высижу, – сказал Толик.

– Ещё один! Знаете что? – побагровел Павел Никодимович и обвёл недобрым взглядом комнату. – Не желаете подчиняться моим правилам, уберётесь отсюда все. Следовало бы давно вас всех к чёртовой матери…

Внезапно затрещал его сотовый. Павел Никодимович послушал секунду трубку, потемнел, отбился и сурово посмотрел на подчинённых.

– Все поняли? – хоть один поведёт себя, как человек, вылетит сегодня же!

В следующую секунду зам отступил в сторону, почтительно уступая дорогу толпе азиатов, материализовавшихся в дверях. За ними шествовал директор. Процессию замыкала строго одетая девушка – переводчица.

– Ну вот, – Иван Петрович широким жестом обвёл комнату. – Это и есть ваши, то есть теперь уже наши роботы. Конечно, мы немного трансформировали их внешность – адаптировали, так сказать, к российским реалиям – но начинка осталась неизменной.

Члены комиссии одобрительно закивали, по очереди подошли к каждому «роботу», старательно помяли, пощупали и удовлетворённо захмыкали.

Один из прибывших что-то спросил у директора.

– Почему они тёплые? – механическим голосом перевела вопрос девушка.

Иван Петрович вопросительно посмотрел на зама.

– От работы нагреваются – находчивый Павел Никодимович даже улыбнулся, гордясь столь быстро отыскавшимся объяснением.

– Разве вы не установили охлаждатели? – переводчица рассеянно посмотрела на зама и снова, не моргая, уставилась на ближайшего члена комиссии.

– Да, разумеется. Но… Они работают так усердно…

– Странно… Наша переводчица – тоже робот и очень усердствует в работе, но можете её потрогать – она абсолютно холодная. Конечно, она – другая модель. Вы полагаете, нужно улучшить систему охлаждения?

– Да… пожалуй… – Павел Никодимович замялся.

– Тогда мы заберём на доработку… вот этот экземпляр, – гость указал на Машу. Нужно отдать ей должное – самообладание Маша не потеряла. Лишь в глазах промелькнул ужас и тут же потух.

– Так сразу? Забрать? – растерялся Павел Никодимович.

Тут шефа осенило:

– А зачем забирать-то? Систему переделывать? Может быть, дешевле поставить мощные сплиты в кабинете?

Комиссия задумалась, а шеф решил не сбавлять обороты:

– Мы купили бы у вашей компании такие. Если возможно, конечно…

– Да, да, можно купить у нас, – гости радостно закивали.

– Может быть, продолжим обсуждение, в моём кабинете? Там уже всё готово, – намекнул директор.

Члены комиссии с готовностью развернулись к выходу, как вдруг кто-то чихнул… В комнате повисла плотная удивлённая тишина. Директор и зам, как по команде, уставились ненавидящим взглядом на виновника шума – Толика. Гости кольцом обступили источник нехарактерного для робота звука. Толик старательно таращился на экран. Один из членов комиссии достал платок и принялся щекотать им нос администратора. Тот держался изо всех сил.

– Больше не чихает, – озвучила переводчица улыбчивого гостя.

И тут вся комиссия, хохоча, принялась совать в нос парня кончики платков и обрывки бумаги. Толик мужественно крепился, лишь покачиваясь под напором многочисленных тычков.

Павел Никодимович решил прийти на выручку предприятию и Толику.

– Господа, господа, это бесполезно. Мы запрограммировали робота на однократное чихание, чтоб вас повеселить.

Переводчица озвучила зама. Комиссия довольно зацокала языком и зааплодировала.

– И так, приглашаю всех в кабинет директора. Прошу!

Когда комиссия ушла. Толик выхватил платок и принялся безудержно чихать.

– Каково а? – возмутилась Маша. – «Почему тёплая, почему тёплая?» Что я труп, что ли? Истыкали всю сволочи…

– Да уж, вам с Толиком досталось, – посочувствовала Тамарочка. – И как вы сдержались? Я бы так, наверное, не смогла.

– А куда бы ты делась? – спросила Зинаида Семёновна.

Сергей Владимирович молча вытряхивал валидол на ладонь. Руки дрожали.

***

Часа через три комиссия в приподнятом застольем настроении высыпала в коридор. Бухгалтерия, услышав голоса, замерла в ожидании второго пришествия. К счастью шаги протопали мимо, и по кабинету пронёсся вздох облегчения. Неожиданно дверь приоткрылась и в комнату скользнула переводчица.

– Выручайте, девчонки! Дайте что-нибудь для критических дней!

«Девчонки» секунду оторопело взирали на «робота», потом Тамарочка с Машей дружно полезли в ящики стола – сумки-то тоже отобрали.

– Умоляю! Быстрей! Пока эти гады не заметили, что меня нет.

– Вот! – Маша торжественно извлекла на свет гигиенический пакет и помахала им как флагом. – Держи! Туалет в конце коридора.

– Спасибо! – переводчица мигом испарилась.

Некоторое время коллеги потрясённо молчали.

– Я так и не понял, – Толик решил прояснить ситуацию. – Это так далеко у них техника шагнула, или она – одна из нас?

– Не из вас, Толик, а из нас, – уточнила Маша. – И вообще меньше болтай об этом. Давайте лучше чаю попьём. Иди, Толик, к Степану, тащи обратно коробок с нашими чашками.

Озадаченный происшедшим Толик без возражений принёс посуду.

Оставшиеся до конца работы два часа бухгалтерия с наслаждением пила кофе.

Стоянка ветров

Артайя ждала птиц. Несмелый ветер взъерошивал волосы и ласкал травы. Луг трепетал, перекатывал тяжелые волны и шептал на ухо что-то нежное. Наполняя пространство неповторимой музыкой, разноцветные жуки и мошки кружили над цветами, и порой обманутые яркой расцветкой опускались на легкую ткань одежды. Листья осторожно гладили кожу, жадно впитывающую пряное дыхание цветов и теплые лучи вечерней Патабу. Артайя лежала навзничь на прохладных упругих стеблях и вглядывалась в густеющую синеву. Она чувствовала – скоро прилетят птицы.

На языке угасающего народа вапри все, рожденное летать, называется «дит» – «птица». Потому на планете Ука крохотные желтые пташки, семена-паруса поющего дерева и космические машины, падающие с неба, носят одно имя. Потому девочка Артайя считает их птицами – и грузные космические товарняки и легкие пассажирские космобили, приносимые вселенскими ветрами на маленькую планету. Они кажутся ей фантастическими пернатыми с проводами вместо вен, которые прилетают из далеких-далеких миров, скрытых в непостижимом омуте Космоса за безупречной синевой неба.

Артайя не рождена вапри. Она знает об этом. Двенадцать лет назад Ог – хозяин заправки космических кораблей на Уке согласился оставить у себя детеныша какого-то животного с планеты, затерянной в пустыне Вселенной. По крайней мере так его отрекамендовал пришелец, шофер остроносого космобиля. Он объяснил, что выиграл этого зверька в карты много дней назад в одном из тысяч свободных космических портов. Но он не мог заботиться о зверьке должным образом, так как вся его жизнь проходила в полете. К тому же зверек успел загадить уютный салон космобиля и постоянно плакал, успокаиваясь на короткое время и лишь тогда, когда получал еду. Хитрый инопланетянин закачал топливом полный бак, взял несколько ящиков твердого горючего и гору провизии, за что выложил массу полезных товаров, и заправщик смягчился – ладно, пусть зверек остается. Первое время Ог ужасно волновался – во что превратится это странное безволосое существо с гладкой розовой кожей, вечно орущее и пачкающее пол. А вдруг он вырастет и загрызет его с женой, разрушит их дом или высосет топливо из уки? Риск велик, и заправщик не раз пожалел о своем решении приютить зверя. Но его успокаивала жена – смотри, мол, существо забавное, незлое, любит ласку, отзывается на голос, ест мало, да и то обходится остатками еды. Постепенно Ог успокоился и привязался к зверьку. Назвали нового жильца заправки «Артайя» – «незнакомец».

***

Изумрудно-красная мошка спланировала на руку Артайи и запуталась в белесых волосках. «У-ух» – выдохнула девочка, и мошка снова взлетела.

– Арци! – голос отца был подхвачен порывом ветра и унесен прочь. Но девочка успела заметить стальную, освещенную Патабу точку в глубине неба и что есть духу помчалась на зов.

***

«Ука» на языке вапри означало «стоянка ветров». Казалось, со всей Вселенной прилетают ветра на их планету, чтоб отдохнуть и набрать свежую силу. Стоило появиться едва ощутимому робкому ветру, как он становился все более могучим, настойчивым и резким и, покружив, исчезал, освобождая место новому потоку. Бывало, ветра встречались на Уке, сталкивались, бились, схлеснувшись не на жизнь, а на смерть. Иногда, помирившись, уносились прочь. А порой молодой и зрелый просто мирно сосуществовали рядом. И вместе с этими бушующими волнами кочующих ветров, расправив стальные крылья, на Уку опускались космолеты.

В обязанность Артайи входило встретить еще разгоряченные корабли на космодроме и проводить пилотов и пассажиров к заправке. Гости планеты могли остаться на несколько дней в маленькой гостинице, здесь же при заправке, привести себя в порядок и перекусить. Гостиничный номер и удобства были рассчитаны на различных пришельцев, а еду мама Артайи готовила для каждого гостя отдельно. Прямо перед стартом отец заправлял корабли, подвозя бак с топливом на взлетную полосу. Платой за горючее и проживание в гостинице было только серебро. Инопланетяне могли также купить или обменять на необходимые товары еду в дорогу, кое-какие запчасти или одежду вапри, если она им подходила.

Редко кто останавливался на заправке дольше чем на день, так как, кроме еды и ночлега, больше Ука ничего предложить не могла.

Поверхность Уки представляла собой океан Экус и единственный континент, расположенный в теплой части планеты. Континент покрывали луга, сплошь заросшие высокой мягкой травой и рассеченные на зоны лентами густых лесов. Посреди каждой зоны возвышались узкими цилиндрами два-три многоэтажных здания. В них и жили вапри с толстой оранжевой кожей и змееподобной головой. Легенда гласила, что вапри – не аборигены, а переселенцы с далекой планеты, которая слишком приблизилась к своей звезде, а народ, живший на Уке, отчего-то вымер к моменту их пришествия.

Так это или нет, трудно сказать, но сами вапри не умели возводить такие большие дома, собирать юркие машины для возделывания уки, делать насосы для выкачивания топлива и строить заправки с длинной одноэтажной гостиницей. Все, что умели вапри – выращивать съедобные клубни, плести мебель из травы и раз в год сообща приводить в порядок заправку. Они жили так много веков, из поколения в поколение наследуя ремесло, орудие труда и жилье, и не задумывались, почему дела обстоят именно таким образом. Заправка, которой обладал Ог, являлась для горстки аборигенов своеобразным центром мира – ведь, благодаря ей Вселенная еще помнила о вапри, и вапри помнили о Вселенной. Да и все, что требовалось этому народу, выменивалось у проезжих торговцев на топливо. Хотя много им теперь и не нужно было; из года в год все больше домов пустело – тихо и незаметно выпри вымирали, а рождалось их все меньше и меньше.

Вот и у Ога с Аской не было детей, пока не появился «зверек» Артайя. Они быстро и с радостью разглядели в ней «сестру по разуму». Когда Артайя начала тянуться к предметам, окружавшим ее в загончике на заднем дворе, и лепетать их названия на языке вапри, заправщик освободил для нее большую комнату на чердаке, жена сшила для нее одежду, и оба принялись обучать ее всему тому, что не стерлось из памяти их народа. Но любознательной Артайе этого было мало. Иногда, сжалившись над дочерью и вняв ее настойчивым просьбам, Ог выменивал у пришельцев книги с картинками. Тогда Артайя брала книгу, уходила в луга подальше от всех и часами разглядывала лики иных миров, пытаясь представить жизнь на других планетах. И каждый раз девочка вспоминала, что где-то на чудовищном расстоянии отсюда есть планета, где живет ее народ. И от этой удивительной и грустной истины сжималось ее маленькое сердце.

***

– Арци!

– Я здесь!

– Ну что же ты! – пожурил Ог. – Вот и новый гость! Видела ли ты такую птицу?

– Никогда. Птица одета в маленькие камни. Мама, смотри – это камни!

– Камни? Это не могут быть камни, ведь они тяжелы и не пустят птицу в небо…

Аска, жена заправщика, вышла на порог поприветствовать гостей. Она увидела, как ее дочь мчится к белому исполинскому кораблю. Таких Аска еще не встречала – его корпус был выложен белой керамической плиткой. Но вапри не знают керамики, и Аска тоже решила, что это полированный камень. Из космолета вышли двое. С первого взгляда было ясно, что принадлежат они к разным инопланетным расам. Один был коренастым могучим в черном меховом комбинезоне, который закрывал все тело кроме головы. Голова его была покрыта маленькими костяными пластинами, а из черепа вдоль позвоночника до поясницы шла широкая костяная трубка. Спутник был смуглокожим, худощавым, ростом чуть выше него. Одежда – куртка, брюки и сапоги ярко-желтого цвета, гладкая и будто отполированная. Артайя знаками объяснила пилотам, что нужно следовать за ней и повела к дому.

Едва взглянув на пришельцев, заправщик замер. Он переводил взгляд с них на Артайю, с дочери на гостей. Его лицо каменело, двигались лишь зрачки миндалевидных глаз.

– Приветствует вас наша гостеприимная планета! – Аска решила сгладить неловкость момента, хотя инопланетян всегда приветствовал муж. Было заметно, что она тоже очень взволнована. Ог отослал дочь к кораблю, а прибывших проводил в дом. Пока они располагались в комнате, заправщик отвел жену в сторону и прошептал:

– Видела ли ты пришельцев? Один как наша Артайя.

– Видела, но Арци не поняла.

– Пришелец понял. Заметила ли ты, как он смотрел на Артайю? Он может пожелать забрать ее.

– Нет-нет. Не отдадим ее. Спрячем.

– Вдруг она сама пожелает улететь с ним? Не надо им видеть друг друга.

– Да. Ты прав.

Из комнаты гостей раздался стук – звали хозяина. Аска и Ог испуганно переглянулись.

– Я уведу ее в луга и спрячу у вапри, – Аска метнулась из дома.

***

Тот, который был похож на Артайю, пытался объяснить заправщику, что хочет видеть его дочь: он водил ладонью на уровне стола, тыкал пальцем в заправщика и, отчаявшись, «нарисовал» пальцем в воздухе силуэт девочки. Другой усмехался, наблюдая эту сцену. Ог делал вид, будто ничего не может разобрать, и то и дело доливал из деревянного плоского кувшина в кружки пришельцев.

– Отец, отец! – раздался за спиной Ога голос Артайи. – Ко мне пришел эпу! Рука Ога дрогнула, и вино пролилось на стол. Заправщик оглянулся – Артайя прижимала к себе одетого в броню маленького зверя, ослепительного лилового цвета и светилась от счастья. В дверях возникла запыхавшаяся Аска и виновато посмотрела на мужа.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3