Приключения капитана Гаттераса

И большая часть матросовъ соглашалась.

– Пойми-же, наконецъ,– добавлялъ иногда шкиперъ,– что я нисколько не затрудняюсь на счетъ выбора. Высокая плата, какой никто не запомнитъ изъ моряковъ, и увѣренность по возвращеніи получить кругленькій капиталецъ – штука, братецъ ты ной, лакомая.

– Что и говорить: больно лакомая! – говорили матросы. Къ тому-же, если вернешься цѣлъ и невредимъ – обезпеченъ и всю жизнь, а это штука важная!

– Не скрою отъ тебя,– продолжалъ Джонсонъ,– что кампанія продолжительная, трудная и опасная. Это формально выражено въ нашихъ инструкціяхъ. Необходимо, поэтому знать, за что берешься. По всѣмъ вѣроятіямъ, придется дѣлать все человѣчески-возможное, но, быть можетъ, и того больше. Значитъ, если ты не изъ храбрыхъ и характеръ у тебя не выносливый, если въ тебѣ не сидитъ самъ сатана, и ты порою говоришь себѣ, что на одинъ шагъ успѣха у тебя имѣется двадцать шансовъ погибнуть, словомъ, если тебѣ пріятнѣе оставить свою шкуру въ этомъ, а не въ другомъ мѣстѣ, здѣсь, а не тамъ, то поворачивай оглобли и дай мѣсто молодцамъ. посмѣлѣе тебя.

– Но,– говорилъ прижатый къ стѣнѣ матросъ,– по меньшей мѣрѣ, вы знаете капитана?

– Капитанъ – это Ричардъ Шандонъ до поры, до времени.

Слѣдуетъ замѣтить, что такъ думалъ и самъ Шандонъ; онъ легко поддавался мысли, что въ послѣднюю минуту получатся точныя инструкціи на счетъ цѣли путешествія и что онъ останется капитаномъ брига. Онъ даже высказывалъ такое мнѣніе въ бесѣдѣ съ офицерами или съ матросами, слѣдя за работами на бригѣ, ребра котораго торчали на бирвенгедской верфи, подобно ребрамъ лежащаго на спинѣ кита.

Шандонъ и Джонсонъ строго сообразовались съ полученными инструкціями относительно выбора матросовъ. Видъ у послѣднихъ былъ вполнѣ удовлетворительный и они обладали элементами животной теплоты въ количествѣ достаточномъ для приведенія въ движеніе машины брига Forward'а. Ихъ упругіе члены, бѣлыя, румяныя лица давали имъ полную возможность противустоять сильной стужѣ. То были увѣренные въ себѣ, энергическіе, рѣшительные и крѣпкаго сложенія люди. Однакожъ, не всѣ они обладали равными силами; Шандонъ даже не рѣшался принять нѣкоторыхъ изъ нихъ, напримѣръ, матросовъ Гриппера, Гарри и гарпунщика Симпсона, показавшихся ему нѣсколько худощавыми. Но такъ какъ они были люди здороваго тѣлосложенія и смѣлые, то въ концѣ концовъ, дѣло уладилось и они были приняты.

Всѣ матросы принадлежали въ одной и той-же сектѣ. протестанской религіи,– обстоятельство достойное замѣчанія. Общая молитва и чтеніе библіи служатъ лучшимъ средствомъ поддержать и укрѣпить упавшій духъ въ минуту несчастія, а потому весьма важно было, чтобы между матросами – характеры и темпераменты которыхъ различались между собою очень рѣзко,– не возникли-бы впослѣдствіи препирательства по какимъ либо религіознымъ вопросамъ. Шандонъ по опыту зналъ пользу совмѣстныхъ религіозныхъ упражненій и ихъ вліяніе на нравственную сторону матросовъ; общая молитва и чтеніе священнаго писанія – обычное явленіе на корабляхъ, зимующихъ въ полярныхъ странахъ.

Покончивъ съ вербовкою экипажа, Шандонъ, Джонсонъ и Уэлль занялись заготовкою съѣстныхъ припасовъ, строго придерживаясь инструкцій капитана, инструкцій точныхъ, ясныхъ, подробныхъ, опредѣлявшихъ какъ число, такъ и количество малѣйшихъ предметовъ пищеваго довольствія. Благодаря ордерамъ, которые имѣлъ Шандонъ, все оплачивалось чистоганомъ, съ надбавкою восьми процентовъ, тщательно относимыхъ Шандономъ за счетъ К. Z.

Въ январѣ 1860 года, все было въ полной готовности: экипажъ, провіантъ и грузъ. Бригъ, со своей стороны, принималъ опредѣленную форму. Шандонъ каждый день бывалъ въ Биркенгедѣ.

23 января, утромъ, по своему обыкновенію, Шандонъ находился на палубѣ одной изъ тѣхъ широкихъ паровыхъ лодокъ, которыя имѣютъ по рулю на каждой изъ своихъ оконечностей и безпрестанно совершаютъ рейсы между обоими берегами Мерсея. Въ воздухѣ стоялъ обычный туманъ, заставлявшій прѣсноводныхъ моряковъ прибѣгать къ помощи компаса, не смотря на то, что каждый рейсъ длился не болѣе десяти минутъ.

Какъ ни густъ былъ, однакожъ, туманъ, онъ не помѣшалъ Шандону замѣтить какого-то невысокаго роста, но довольно толстаго человѣка, съ интеллигентнымъ, веселимъ лицомъ и ласковыми глазами. Человѣкъ этотъ подошелъ въ Шандону, схватилъ его за обѣ руки и сталъ трясти ихъ съ горячностью, живостью и фамильярностью «чисто южною», какъ сказалъ-бы французъ.

Однако субъектъ этотъ не былъ уроженцемъ юга; когда онъ говорилъ, то страшно жестикулировалъ; казалось, что мысль его во чтобы то ни стало должна была проявиться въ какомъ либо жестѣ или тѣлодвиженіи, иначе она могла-бы взорвать его мыслительный аппаратъ. Его глаза, маленькіе какъ у человѣка умнаго; большой подвижной ротъ, были чѣмъ-то въ родѣ предохранительныхъ клапановъ, которыми выходилъ излишекъ его внутренняго содержанія; онъ говорилъ такъ много и быстро, что, по правдѣ сказать, Шандонъ ничего даже не понималъ.

За всѣмъ тѣмъ, онъ узналъ маленькаго человѣчка, котораго никогда не видѣлъ. Въ головѣ его промелькнула свѣтлая мысль, и въ то время, когда незнакомецъ началъ отдуваться, Шандонъ быстро проговорилъ:

– Докторъ Клоубонни?

– Онъ самъ, собственною особою! Болѣе четверти часа я ищу васъ, и у всѣхъ спрашиваю про Forward! Поймите-же мое нетерпѣніе! Еще пять минутъ – и я сошелъ-бы съума? Итакъ, вы помощникъ капитана, Ричардъ Шандонъ? Значитъ, вы существуете, вы не миѳъ? Вашу руку, вашу руку. Позвольте мнѣ еще разъ пожать ее! Да, эта рука Ричарда Шандона. Но если существуетъ Ричардъ Шандонъ, то существуетъ и бригъ Forward, которымъ онъ командуетъ; если онъ командуетъ бригомъ, то отправится въ море, а если отправится въ море, то возьметъ съ собой доктора Клоубонни.

– Да, докторъ, я Ричардъ Шандонъ, бригъ-же Forward, отправляющійся въ плаваніе, существуютъ несомнѣнно, а не только въ одномъ воображеніи.

– Это совершенно логично,– отвѣтилъ докторъ, вдохнувъ значительное количество воздуха,– это совершенно логично. Я несказанно радуюсь этому, я на вершинѣ блаженства! Давно уже я жду такого случая, давно уже хотѣлъ предпринять подобное путешествіе. Мы увѣрены…

– Позвольте… перебилъ Шандонъ.

– Мы увѣрены,– продолжалъ докторъ, не слушая Шандона,– что съ вами мы уйдемъ далеко и не сдѣлаемъ шагу назадъ.

– Однакожъ… возразилъ Шандонъ.

– Потому что вы представили доказательства своего умѣнья, и мнѣ извѣстенъ вашъ послужной списокъ. Да, вы отличный морякъ!

– Если вы…

– Нѣтъ, я не желаю, чтобы ваше мужество, ваша храбрость, ваше искусство подвергались сомнѣнію, хотя на единую минуту, даже съ вашей стороны. Капитанъ, назначившій васъ своимъ помощникомъ, не далъ маху, увѣряю васъ!

– Да не въ томъ дѣло,– сказалъ вышедшій изъ терпѣнія Шандонъ.

– A въ чемъ-же? Ради Бога, не мучьте меня!

– Да вы не даете мнѣ сказать слова! Прежде всего, докторъ, что понудило васъ принять участіе въ экспедиціи брига Forward'а?

– Письмо, очень достойное письмо – вотъ оно – письмо добрѣйшаго капитана, очень лаконическое, но зато вполнѣ достаточное!

Говоря это, докторъ подалъ Шандону письмо слѣдующаго содержанія:

«Инвернесъ, 22-го января 1860 года.

«Доктору Клоубонни

«Ливерпуль.

«Если доктору Клоубонни угодно отправиться на бригѣ Forward'ѣ въ продолжительное плаваніе, то онъ можетъ явиться въ помощнику капитана Ричарду Шандону, получившему въ этомъ отношеніи надлежащія инструкціи.

«Капитанъ брига Forward

«K. Z.».

– Письмо получено сегодня утромъ, и я готовъ сегодня-же подняться на бортъ брига.

– По меньшей мѣрѣ, вамъ извѣстна цѣль настоящей экспедиціи, докторъ? – спросилъ Шандонъ.

– Нисколько; впрочемъ, это не имѣетъ для меня никакого значенія. Главное – лишь-бы отправиться куда-нибудь! Говорятъ, будто я человѣкъ ученый. Но я ничего не знаю, и если я издалъ кое-какія книженки, которыя расходятся недурно, то въ этомъ отношеніи я былъ не правъ. Публика слишкомъ ужъ снисходительна, если покупаетъ ихъ. Ничего я не знаю, говорю вамъ, за исключеніемъ того, что я величайшій невѣжда. Но мнѣ даютъ возможность пополнить или, скорѣе, исправить мои познанія въ медицинѣ, хирургіи, исторіи, географіи, ботаникѣ, минералогіи, конхиліологіи, геодезіи, химіи, физикѣ, механикѣ и гидрографіи; ну что-жъ, я согласенъ и, увѣряю васъ, просить себя не заставлю.

– Слѣдовательно,– началъ разочарованный Шандонъ,– вамъ неизвѣстно, куда отправляется Forward?

– Напротивъ, извѣстно. Онъ отправляется туда, гдѣ можно чему-нибудь научиться, гдѣ можно что-нибудь открыть, сравнить, гдѣ встрѣчаются другіе обычаи, другія страны, гдѣ можно изучать другіе народы и процессъ присущихъ мнѣ функцій; словомъ, бригъ отправляется туда, гдѣ мнѣ никогда не приводилось бывать.

– Но болѣе опредѣленно? – вскричалъ Шандонъ.

– Какъ я слышалъ,– отвѣтилъ докторъ,– бригъ отправляется въ сѣверныя моря. Ну что-жъ, на сѣверъ, такъ на сѣверъ!

– По крайней мѣрѣ,– спросилъ Шандонъ,– вы знаете капитана брига?

– Нисколько! Но, повѣрьте мнѣ, это достойный человѣкъ!

Высадившись въ Биркенгедѣ, Шандонъ разъяснилъ доктору настоящее положеніе вещей, и таинственность предпріятія не замедлила воспламенить воображеніе Клоубонни. При видѣ брига онъ пришелъ въ восторгъ. Съ этого дня докторъ не разставался съ Шандономъ и каждое утро осматривалъ корпусъ Forward'а.

Впрочемъ, ему спеціально была поручена установка аптеки на бригѣ.

Клоубонни былъ докторъ и притомъ хорошій докторъ, но практикою онъ занимался мало. На двадцать пятомъ году отъ роду онъ былъ уже докторомъ медицины, какъ и всѣ, впрочемъ, а на сороковомъ – настоящимъ ученымъ. Извѣстный всему городу, онъ былъ членомъ литературнаго и философскаго общества въ Ливерпулѣ. Его небольшое состояніе позволяло ему пользовать больныхъ безвозмездно, что нисколько не уменьшало достоинствъ его безкорыстныхъ совѣтовъ. Любимый всѣми, какъ личность въ высшей степени обязательная, онъ никогда не причинялъ вреда ни другимъ, ни самому себѣ. Живой и, пожалуй, нѣсколько болтливый, онъ былъ человѣкъ съ добрымъ сердцемъ, съ рукою всегда готовою помочь всѣмъ и каждому.

Какъ скоро въ городѣ узнали объ переселеніи доктора на бригъ, друзья Клоубонни дѣлали всевозможныя попытки удержать его въ городѣ, что еще больше укрѣпляло ученаго въ разъ принятомъ имъ рѣшеніи. – Стоило только доктору гдѣ нибудь пустить корни, и едва-ли нашелся-бы человѣкъ, способный сдвинуть его съ мѣста.

Съ этого времени всякаго рода догадки, предположенія и опасенія увеличивались не по днямъ, а по часамъ, что не помѣшало, однакожъ, спустить бригъ Forward на воду. Черезъ два мѣсяца бригъ былъ уже готовъ къ выступленію въ море.

15-го марта, какъ сказано было въ письмѣ капитана, по эдинбургской желѣзной дорогѣ въ Ливерпуль была доставлена датская собака, по адресу Ричарда Шандона. Повидимому, то было злое, трусливое и даже зловѣщее животное, съ какими-то странными глазами. На мѣдномъ ошейникѣ было начертано слово: Forward. Шандонъ въ тотъ-же день принялъ собаку на бортъ и о полученіи ея отправилъ въ Ливорно увѣдомительное письмо, подъ указанными иниціалами.

Такимъ образомъ, не считая капитана, экипажъ брига Forward'а находился въ полномъ комплектѣ и состоялъ: 1) изъ капитана, К. Z.; 2) Ричарда Шандона, помощника капитана; 3) Джемса Уэлля, третьяго офицера; 4) доктора Клоубонни; 5) Джонсона, шкипера; 6) Симпсона, гарпунщика; 7) Белля, плотника; 8) Брентона, перваго машиниста; 9) Шовера, втораго машиниста; 10) Отронга (негра), повара; 11) Фокера, лоцмана; 12) Уольстена, оружейника; 13) Больтона, матроса; 14) Гарри, матроса; 15) Клифтона, матроса; 16) Гриппера, матроса; 17) Пэна, матроса; 18) Уэрена, кочегара.

IV. Собака-капитанъ

Бригъ долженъ былъ выйдти въ море 5-го апрѣля. Присутствіе доктора на бригѣ нѣсколько успокоивало недовѣрчивые и трусливые умы; куда бы достойный ученый ни отправился, можно было смѣло слѣдовать за нимъ. Однакожъ, большая часть матросовъ все-таки тревожилась, и Шандонъ, опасаясь, чтобы побѣги не произвели пробѣловъ въ рядахъ экипажа, очень желалъ выйдти поскорѣе въ море. Потерявъ берега изъ виду – разсуждалъ помощникъ капитана – матросы покорятся своей участи.

Каюта доктора Клоубонни находилась на ютѣ и занимала всю кормовую часть брига. Тутъ-же были каюты капитана и его помощника, выходившія окнами на палубу. Каюту капитана наглухо заперли, снабдивъ ее различными инструментами, мебелью, носильнымъ платьемъ, книгами и утварью, указанными въ подробномъ спискѣ. По распоряженію таинственнаго незнакомца, ключъ отъ этой каюты былъ отправленъ въ Любекъ, слѣдовательно только капитанъ и могъ войти въ нее.

Это обстоятельство очень тревожило Шандона, такъ какъ оно лишало его многихъ шансовъ на командованіе бригомъ. Что касается его собственной каюты, то онъ отлично приспособилъ ее въ нуждамъ предстоявшаго путешествія, тѣмъ болѣе, что ему вполнѣ были извѣстны требованія полярныхъ экспедицій.

Каюта Уэлля находилась въ помѣщеніи между двумя деками, служившими спальнею для матросовъ. Экипажу было тамъ очень просторно, и едва-ли онъ нашелъ-бы на другомъ суднѣ болѣе удобное для себя помѣщеніе. О матросахъ заботились, какъ дорогомъ грузѣ; посрединѣ общей залы стояла чугунная печь.

Докторъ, вступившій во владѣніе своею каютою 6-го февраля, т. е. на другой день послѣ спуска на воду брига, всецѣло предался своимъ занятіяхъ.

– Счастливѣйшимъ животнымъ – говорилъ онъ – была-бы улитка, если-бы по своему усмотрѣнію она могла устроить себѣ раковину. Постараюсь быть разумною улиткою.

Дѣйствительно, какъ раковина, въ которой ему суждено было пробыть долго, каюта доктора принимала очень приличный видъ. Клоубонни радовался, какъ ребенокъ или какъ ученый, приводя въ порядокъ свой научный багажъ. Его книги, гербаріи, математическіе и физическіе инструменты, коллекціи термометровъ, барометровъ, гигрометровъ, подзорныхъ трубъ, компасовъ, секстантовъ, картъ, плановъ, стклянки, порошки, бутылки его походной, очень плохой, аптеки,– все это приводилось въ порядокъ, которому могъ-бы позавидовать Британскій музей. Помѣщеніе въ шесть квадратныхъ футовъ содержало въ себѣ неисчислимыя богатства; доктору стоило только протянуть руку, не сходя съ мѣста, чтобы мгновенно сдѣлаться медикомъ, математикомъ, астрономъ, географомъ, ботаникомъ или конхиліологомъ.

Надо сознаться, что онъ гордился своимъ хозяйствомъ и былъ счастливъ въ своемъ плавучемъ святилищѣ, которое могло-бы наполнить собою трое изъ его самыхъ тощихъ пріятелей. – Послѣдніе не замедлили явиться и, притомъ, въ количествѣ, стѣснительномъ даже для столь покладливаго человѣка, какъ докторъ, такъ что подъ конецъ онъ сказалъ, перефразируя извѣстное изрѣченіе Сократа:

– Мой домъ не великъ, но дай Богъ, чтобы никогда онъ не наполнялся моими друзьями.

Для полнаго описанія брига добавимъ еще, что канура датской собаки находилась какъ разъ подъ окномъ таинственной каюты отсутствующаго капитана. Но свирѣпый обитатель кануры не любилъ сидѣть въ своей берлогѣ и предпочиталъ бродить между двумя деками и въ трюмѣ брига. Повидимому, не было никакой возможности приручить его; положительно никто не могъ совладать со страннымъ характеромъ угрюмой собаки. По ночамъ, жалобный вой ея зловѣще раздавался въ глубинѣ судна.

Не тосковала-ли собака по своемъ отсутствующемъ хозяинѣ? Не сознавала-ли она инстинктивно опасности предстоящаго путешествія, не было-ли это предчувствіе грядущихъ несчастій? Матросы высказывались охотнѣе въ пользу послѣдняго предположенія. Правда, нѣкоторые изъ нихъ какъ будто и подсмѣивались надъ этимъ, но въ душѣ считали собаку какимъ-то дьявольскимъ отродьемъ.

Пэнъ,– одинъ изъ матросовъ – человѣкъ вообще грубый, бросившись однажды отколотить собаку, неловко упалъ на шпиль, причемъ страшно разкроилъ себѣ черепъ. Само собою разумѣется, что этотъ случай былъ отнесенъ также на счетъ нечистой силы животнаго.

Клифтонъ, суевѣрнѣйшій человѣкъ изъ всего экипажа, замѣтилъ, что, находясь на ютѣ, собака постоянно ходила на подвѣтренной сторонѣ; даже позже, когда бригъ находился уже въ морѣ и когда ему приходилось лавировать, странное животное, послѣ каждаго поворота, перемѣняло мѣсто и упорно держалось подвѣтренной стороны, словно настоящій капитанъ Forward'а.

Докторъ Клоубонни, который своею кротостью и ласковостью могъ-бы, казалось, смирить тигра, безполезно старался снискать благосклонность собаки, и только даромъ потратилъ при этомъ свои труды и время.

Такъ какъ собака не откликалась ни на одно имя «собачьяго» календаря, то матросы подъ конецъ стали называть ее Капитаномъ, потому что она отлично знала всѣ морскіе порядки и, очевидно, не разъ уже побывала въ плаваніи.

Понятны, поэтому, забавный отвѣтъ боцмана пріятелю Клифтона и причина, по которой предположеніе его не встрѣтило недовѣрія среди матросовъ. Нѣкоторые, правда и улыбались, вспоминая курьезный отвѣтъ боцмана, тѣмъ не менѣе были вполнѣ увѣрены, что въ одинъ прекрасный день собака приметъ человѣческій образъ и на бригѣ раздастся громкая команда настоящаго капитана.

Если Ричардъ Шандонъ и не опасался этого, то, во всякомъ случаѣ, не былъ совершенно покоенъ и питалъ кое-какія сомнѣнія, разрѣшить которыя надѣялся 5-го апрѣля вечеромъ, въ бесѣдѣ съ докторомъ, Уэллемъ и Джонсономъ.

Всѣ четверо оканчивали уже по-десятому стакану грога, безъ сомнѣнія не послѣднему, потому что, согласно съ инструкціями, изложенными въ письмѣ изъ Абердина, во время плаванія брига вся команда, начиная съ капитана и кончая кочегаромъ, не получала ни вина, ни пива. Крѣпкіе напитки отпускались только по случаю болѣзни да и то по предписанію доктора!

Около часу уже бесѣдовали объ отъѣздѣ. Если всѣ распоряженія капитана должны осуществиться, то Шандонъ получитъ завтра письмо, содержащее въ себѣ послѣднія инструкціи.

– Если это письмо,– говорилъ Шандонъ,– не объявитъ мнѣ имени капитана, то, по крайней мѣрѣ, укажетъ мѣсто назначенія брига. Безъ этого, куда-же мы отправимся?

– На вашемъ мѣстѣ,– отвѣтилъ нетерпѣливый докторъ,– я уѣхалъ-бы не выжидая. Могу васъ увѣрить, что письмо, которое вы ждете, попадетъ къ намъ въ свое время.

– Вы ни въ чемъ не сомнѣваетесь, докторъ! Но не угодно-ли вамъ сказать, въ какую страну свѣта направили-бы вы корабль?

– Къ сѣверному полюсу! Это само собою разумѣется,– тутъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія.

– Ни малѣйшаго сомнѣнія! – протянулъ Уэлль. Но почему-же не къ южному полюсу?

– Съ южному? вскричалъ докторъ. Никогда! Неужели капитанъ желаетъ, чтобы бригъ прошелъ весь Атлантическій океанъ? Подумайте только объ этомъ, любезный другъ!

– У доктора на все готовъ отвѣтъ,– сказалъ Уэлль.

– Положимъ, что и на сѣверъ,– началъ опятъ Шандонъ. Но объясните, докторъ: къ Шпицбергену, въ ГренландДю, въ Лабрадоръ, въ Баффиновъ заливъ? Если всѣ дороги ведутъ къ одному мѣсту, т. е. къ непроходимымъ льдамъ, то, во всякомъ случаѣ, дорогъ этихъ очень много, и я очень-бы затруднился на счетъ выбора той или другой изъ нихъ. Можете-ли вы дать на это категорическій отвѣтъ?

– Нѣтъ,– отвѣтилъ Клоубонни, досадуя, что не можетъ ничего сказать. Но въ случаѣ неполученія письма какъ вы намѣрены поступить?

– Да никакъ: стану ждать.

– Вы не уѣдете? – вскричалъ докторъ, отчаянно потрясая своимъ стаканомъ.

– Нѣтъ, не уѣду.

– Это будетъ всего благоразумнѣе,– спокойно замѣтилъ Джонсонъ въ то время, какъ докторъ ходилъ вокругъ стола, по тому что ему не сидѣлось на мѣстѣ. Да, это будетъ благоразумнѣе, хотя дальнѣйшая проволочка можетъ имѣть непріятныя послѣдствія. Во первыхъ, теперь время года самое благопріятное, и если рѣшено, что мы отправимся на сѣверъ, то необходимо воспользоваться таяньемъ льдовъ для того, чтобы пройти Дэвисовъ проливъ. Во-вторыхъ, экипажъ все больше и больше волнуется; друзья да товарищи подбиваютъ нашихъ матросовъ оставить бригъ, и – повѣрьте мнѣ – происки ихъ могутъ съиграть съ нами плохую шутку.

– Къ тому-жъ,– добавилъ Уэлль,– если среди матросовъ обнаружится паника, то они сбѣгутъ всѣ до послѣдняго, и я не знаю, какъ вы наберете тогда новую команду.

– Но что-же дѣлать? – вскричалъ Шандонъ.

– То, что вы сказали: ждать, но ждать только до завтрашняго дня и не отчаяваться. Обѣщанія капитана исполнялись до сихъ поръ съ точностью; поэтому, нѣтъ причинъ опасаться, чтобы въ свое время мы не получили инструкцій относительно назначенія брига. Что касается до меня, лично, то я нисколько не сомнѣваюсь въ томъ, что завтра мы будемъ уже въ Ирландскомъ морѣ, а потому, друзья мои, предлагаю вамъ выпить послѣдній стаканъ грога за успѣхъ нашего плаванія. Оно начинается при нѣсколько сомнительныхъ условіяхъ, но съ моряками, подобными вамъ, имѣетъ тысячу шансовъ на благопріятный исходъ.

И всѣ четверо въ послѣдній разъ чокнулись стаканами.

– A теперь,– началъ Джонсонъ, обращаясь къ Шандону,– если позволите дать вамъ совѣтъ,– приготовьте все въ отъѣзду. Необходимо, чтобы экипажъ былъ убѣжденъ, что въ дѣйствіяхъ своихъ вы вполнѣ увѣрены. Получится-ли завтра письмо, не получится-ли, но вы отправляйтесь. Не разводите паровъ; вѣтеръ, повидимому, установился, и ничего не можетъ быть легче, какъ спуститься по теченію. Пусть лоцманъ взойдетъ на бортъ; въ часъ отлива вы выйдете изъ доковъ и станете на якорь за бирвенгедскимъ мысомъ; наши люди не будутъ имѣть никакихъ сношеній съ берегомъ, и если этому дьявольскому письму суждено попасть въ наши руки, то, повѣрьте, оно съумѣетъ найти насъ за мысомъ, какъ и вездѣ, впрочемъ.

– Умно сказано, Джонсонъ! – замѣтилъ докторъ, протягивая руку старому моряку.

– Пусть будетъ по вашему! – согласился Шандонъ.

Послѣ этого каждый отправился въ свою каюту и, въ тревожномъ снѣ, сталъ ожидать солнечнаго восхода.

На слѣдующій день первая разноска писемъ уже окончилась, а между тѣмъ Ричардъ Шандонъ не получилъ ни строки.

Не смотря на то, помощникъ капитана дѣятельно приготовлялся къ отплытію. Слухъ объ этомъ пронесся по всему Ливерпулю и, какъ уже мы видѣли, громадная толпа зрителей хлынула къ набережной Новыхъ доковъ принца.

Многіе приходили на бригъ, чтобъ въ послѣдній разъ обнять товарища, другіе – чтобъ отсовѣтовать пріятелю принимать участіе въ таинственной экспедиціи, третьи,– чтобъ взглянуть на странное судно, наконецъ четвертые,– чтобы узнать цѣль путешествія. Многіе даже изъявляли неудовольствіе по поводу того, что Шандонъ былъ молчаливѣе и сдержанѣе, чѣмъ обыкновенно.

Но у него имѣлись на то свои уважительныя причины.

Пробило десять, пробило и одиннадцать часовъ. Отливъ долженъ былъ кончиться къ первому часу. Шандонъ тревожно поглядывалъ на толпу, стараясь разгадать свою судьбу по выраженію лица кого либо изъ посѣтителей. Напрасныя старанія! Матросы молча исполняли приказанія помощника капитана, не спуская съ него глазъ и все ждали какой-либо вѣсти, которая однако не приходила.

Джонсонъ оканчивалъ послѣднія приготовленія къ отъѣзду. Погода стояла пасмурная; внѣ доковъ развело сильное волненіе; дулъ довольно крѣпкій юго-восточный вѣтеръ, но выйти изъ Мерсея не представляло никакихъ затрудненій.

Полдень… Опять ничего… Докторъ страшно взволнованный быстро ходилъ по палубѣ, поглядывая по сторонамъ, жестикулировалъ, и «жаждалъ моря», какъ онъ выражался съ нѣкотораго рода латинскою элегантностью. Клоубонни былъ сильно взволнованъ, какъ ни старался преодолѣть себя. Шандонъ до крови кусалъ себѣ губы.

Въ эту минуту подошелъ Джонсонъ.

– Если вы хотите воспользоваться отливомъ,– сказалъ онъ – то времени терять не слѣдуетъ. Раньше часа мы не выйдемъ изъ доковъ.

Шандонъ въ послѣдній разъ поглядѣлъ вокругъ себя и взглянулъ на цифирблатъ. Былъ уже первый часъ.

– Снимайтесь! сказалъ онъ шкиперу.

– Эй вы, проваливайте! крикнулъ Джонсонъ, приказывая постороннимъ очистить палубу брига.

Въ толпѣ произошло нѣкоторое движеніе, а матросы, между тѣмъ, отвязывали послѣдніе причалы.

Неизбѣжный безпорядокъ, производимый любопытными, которыхъ матросы безцеремонно спроваживали съ палубы, усиливался еще воемъ собаки. Таинственный догъ сталъ вдругъ протискиваться чрезъ густую толпу посѣтителей. Онъ глухо лаялъ.

Собакѣ дали дорогу; она вспрыгнула на ютъ и, трудно повѣрить,– однако подтвердить это могутъ тысячи свидѣтелей,– таинственное животное держало въ зубахъ письмо.

– Письмо,– вскричалъ Шандонъ,– значитъ онъ не на бригѣ?

– Безъ сомнѣнія, онъ былъ здѣсь, но теперь его уже нѣтъ,– отвѣтилъ Джонсонъ, показывая на палубу, совершенно очищенную отъ толпы праздныхъ зрителей.

– Капитанъ, Капитанъ! Сюда! – кричалъ докторъ, стараясь схватить письмо, которое собака не давала ему, дѣлая сильные скачки. Казалось, она хотѣла отдать пакетъ только самому Шандону.

– Сюда, Капитанъ! – крикнулъ морякъ.

Собака подошла къ нему. Шандонъ безъ труда взялъ письмо, послѣ чего Капитанъ три раза громко залаялъ посреди глубокой тишины, царившей на бригѣ и набережной.