Кузница в Лесу

Этот день выдался более солнечным и переменчивым; то и дело накрапывал дождь, который больше не был препятствием для путников. Хотя местность часто оказывалась заболоченной, они еще много раз проходили через пихтовые и еловые рощи. Элоф с Керморваном нарезали ивовых ветвей и заготовили простые силки для птиц, с помощью которых удалось изловить еще двух куропаток, а потом большого зайца-беляка. Они закоптили и подвялили немного мяса про запас. Элоф также обнаружил некоторые корневища, знакомые ему по жизни на болотах, плотные и мясистые от питательных веществ, позволявших им пережить долгую зиму и прорасти на следующий год. Несмотря на запустение, эта земля все же была щедрее, чем восточные окраины Льда.

– Впрочем, это неудивительно, – заметил Керморван, когда они устроились завтракать на следующее утро. – Когда-то здесь были богатейшие поля и луга южного Морвана.

– Трудно представить себе эти пустоши, покрытые хлебами от края до края, – задумчиво сказал Рок. – Как далеко на юг они простирались?

– Не знаю – слишком мало сохранилось преданий об истории Морвана. Конечно, я видел изображения окрестностей Каэр Морвана, нарисованные по памяти потомками беженцев и с тех пор многократно копированные, но об остальных землях мне мало что известно. Я знаю, что восточной границей королевских владений был горный хребет, более низкий, чем Менет-Скахас; эти горы обозначали западную границу земель Морваннека, или Меньшего Морвана, который был княжеством Корентина. За этими горами и находится цель наших поисков, если она еще существует.

Элоф посмотрел на южный и восточный горизонт. Там местность немного поднималась и выказывала признаки постепенного перехода к пологим холмам, но никаких гор не было и в помине. Он улыбнулся Керморвану.

– Тогда наш путь будет долгим. Я и не представлял, что твои предки владели столь обширными угодьями.

Как записано в Зимних Хрониках, их путь в самом деле был долгим, но мирным. Хотя земли, по которым они шли, были отмечены суровой печатью холода, здесь вечная мерзлота разжала свою хватку, как будто Лед истощил силы в давнем стремлении разрушить Морван. Местность выглядела не такой угрюмой и зловещей, как в Туонеле, и не внушала ощущения смерти и распада, как в горах на Севере. Весна была скромной, но жизнь шла своим чередом, во многом такая же, как в северном Норденее, поэтому путники больше не испытывали недостатка в провизии. Поблизости всегда можно было найти перелинявших снежных куропаток, сменивших свое оперение с белого на коричневое, с нелепыми алыми наростами под глазами у самцов, устраивавших свои весенние игрища. Большие стаи гусей и уток спускались на отдых к рекам и небольшим озерам, а зайцы встречались все чаще. Спустя несколько дней они встретили стадо крупных оленей того же вида, что и в Норденее, двигавшееся по равнине; животные еще не сменили свою зимнюю серую шкуру, а их рога отросли не более чем наполовину и были покрыты нежным бархатистым ворсом.

– Интересно, на кого охотился тот белый монстр, – задумчиво сказал Керморван. – Возможно, зимой он впадал в спячку в своем логове, а после пробуждения выходил наружу. Другие хищники, без сомнения, делают то же самое; нам нужно быть начеку, пока стадо находится поблизости.

Поначалу, впрочем, они встретили лишь стаю волков, отощавших после долгой зимы и больше интересовавшихся хромыми оленями, зайцами и мелкими грызунами, чем людьми. После того как Керморван положил молодого оленя метким выстрелом из лука, они кружили поблизости, но удовлетворились ободранным костяком и оставили путешественников в покое, когда те встали лагерем и развели костер.

Однако вскоре после наступления темноты, когда на небе появились первые отблески зеленоватого сияния Льда, неподалеку разразилась настоящая какофония визга и рычания, перекрытая басовитым хриплым ревом, который не мог вырваться из волчьей пасти. Путники вскочили и обнажили оружие, готовые к нападению из темноты. Наступила тишина, внезапно нарушенная хрустом и треском костей, а затем послышался странный хлопающий, шелестящий звук, сопровождаемый глухим стуком какого-то тяжелого предмета, упавшего поблизости. Керморван выхватил из костра пылающую головню и зашагал вперед; остальные старались держаться ближе к нему. Вдруг он остановился, так что Элоф едва не налетел на него. Там, где лежал олений костяк, остались лишь большие пятна крови, перемешанной с грязью. В грязи виднелись борозды, как будто останки уволокли в сторону, но уже через несколько шагов отметины заканчивались у края нетронутой травы. Керморван посветил вокруг головней, и они увидели во все еще пузырившейся грязи единственный отпечаток немного крупнее человеческой ступни – отпечаток трезубчатой когтистой лапы.

– Там, на берегу! – воскликнула Иле.

Керморван выругался и высоко поднял пылающую головню; тогда все увидели, что удалось разглядеть Иле в ночном сумраке. Олений костяк, сильно исковерканный, лежал на речном берегу, у подножия низкого скального выступа. На нем восседал дракон, издававший протяжное шипение, похожее на звук раскаленного железа, опускаемого в воду для закалки. Он бил крыльями и угрожающе приподнимался на коротких лапах, подобранных под змееподобное туловище; длинная голова раскачивалась из стороны в сторону, но из разинутой пасти не вырывалось ни дыма, ни пламени. Это был молодой зверь, примерно в четверть размера по сравнению с теми, которых Элоф видел в пещерах дьюргаров, и еще не умеющий пускать огонь. Когда Керморван приблизился на несколько шагов и взмахнул мечом, дракон фыркнул на него, потом нагнул голову, чтобы схватить истерзанные останки оленя, неуклюже поднялся в воздух и полетел в ночь искать более спокойное место, чтобы насладиться своей трапезой.

– Хорошо, что нам встретилась мелкая тварь. – Керморван бросил головню обратно в костер и посмотрел на холодное сияние, разгоравшееся над северным горизонтом. – Прощальный привет от гостеприимного Льда!

Его слова оказались даже более верными, чем можно было надеяться. С тех пор путников больше не тревожили странные и опасные существа. День следовал за днем, погода становилась теплее, а бледный отраженный свет ледяных бастионов на севере постепенно тускнел, пока не исчез окончательно. И, как сказано в Хрониках, прошло еще много долгих лет, прежде чем кто-либо из них снова увидел грозное величие злейшего врага всего живого на свете.

На следующий день они добыли еще одного оленя и значительно пополнили свои запасы, что пришлось кстати, поскольку дальше им уже не приходилось видеть оленьих стад. Их путь лежал на юго-восток, вдоль берегов рек, бежавших словно темные вены по морщинистой коже земли. На седьмой день путешествия они наконец добрались до более возвышенной местности – страны покатых холмов, покрытых хвойными рощами и перелесками. Хотя сначала они поглядывали на лес с большим подозрением, деревья здесь выглядели моложе и росли реже, чем в Тапиау'ла-ан-Айтен, и подобно северным лесам на родине Элофа не навевали ощущения невидимого, но гнетущего присутствия. Крупной дичи здесь почти не было, зато птицы водились в изобилии. Пронзительно кричали сойки, барабанили черные дятлы, стрижи порхали над вершинами деревьев, пикировали вниз и проносились так низко над землей, что трава пригибалась под их крыльями. Тысячи мелких крылатых существ, занятых весенними делами, появлялись в просветах между ветвей или скакали по земле. Солнечные дни выдавались все чаще, а дожди, иногда проливные, были не слишком холодными и наполняли свежий воздух благоуханием лесных ароматов. Хотя эта земля была довольно суровой, после всего, что видели путники, она казалась им прекрасным садом. По вечерам они согревались у костра, потом спали, ранним утром трогались в путь и вскоре перестали отличать один лесистый холм от другого. Поэтому однажды, выйдя на опушку у берега реки, которая в этом месте образовывала каскад широких водопадов, они с удивлением обнаружили, что находятся уже довольно высоко на нижних склонах гор, куда они стремились попасть. Отсюда открывался ясный вид на зубчатый гребень хребта.

– Вот так горы! – презрительно фыркнул Рок. – Их и горами-то назвать язык не поворачивается!

– Да, они гораздо ниже наших западных хребтов, – согласился Керморван. – Отсюда они идут в северо-западном направлении, так что рано или поздно им предстоит столкнуться со Льдом. Непрочная преграда на его пути!

Рок печально кивнул.

– Он мог бы и не утруждаться, а просто обойти эти горы с дальнего края.

– Сомневаюсь, – возразил Элоф. – Ему пришлось сделать огромное усилие, чтобы поглотить Морван; на западной стороне Бресайхала он нигде не продвинулся так далеко на юг. А для того чтобы обойти эти горы, понадобится еще большее усилие. Думаю, они старее наших гор, более выветренные и тупые, как старые зубы. Но этот хребет может оказаться более широким.

Когда путники поднялись выше, обогнув несколько пиков, и наконец нашли ущелье, подходящее для перевала, они убедились в том, что его догадка была верной. Хотя ущелье было широким, с небольшой быстрой рекой в центре, они так и не увидели его дальнюю оконечность; оно змеилось и исчезало в голубой дали среди горных вершин.

– В небольшой высоте есть свои преимущества, – заметила Иле. – Здесь лежит снег, но он тает с наступлением лета. У Льда нет снежных шапок, за которые он может уцепиться.

– По крайней мере хоть какая-то надежда, – согласился Керморван. – Но Корентин не бросал слов на ветер. Морваннек был небольшим княжеством, а его владения были редко заселены и наполовину оставались дикими; он не мог долго противостоять целенаправленному натиску. Однако что-то могло уцелеть, и скоро мы это узнаем!

Заснеженные луга, раскинувшиеся по обе стороны реки, становились все более узкими и скудными и наконец превратились в полоски голой земли. В первые три дня они вообще не видели живых существ, если не считать мелких птиц. Снег, уже стаявший на равнинах, здесь шел временами, – не слишком сильно, но достаточно, чтобы запасы хвороста, которые путники несли с холмов, уменьшались быстрее, чем они ожидали. Элоф гадал, хватит ли им провизии; ему была ненавистна сама мысль о том, что им снова придется голодать.

Утром четвертого дня, когда устье ущелья исчезло за поворотом, путники заметили какое-то движение на речном берегу впереди – черные точки, движущиеся по заснеженной траве. Они сразу же попрятались за кустами и валунами; чем бы это ни оказалось, нужно было соблюдать осторожность. Когда Элоф вместе с остальными подкрался ближе и выглянул из-за валуна, густо оплетенного зарослями ползучей ивы, он увидел каких-то четвероногих животных, похожих на небольших византов, но с чрезвычайно косматой черной шкурой. Их короткие рога, слегка изгибающиеся и далеко разнесенные по обе стороны тупой массивной головы, напоминали козьи или бараньи.

– Ваши старые друзья, леди, не правда ли? – с улыбкой сказал Керморван, обратившись к Иле. – Когда я пользовался вашим гостеприимством, мне два или три раза выпала честь пасти их стада. Достойные животные, если не обращать внимания на их запах.

– Велек Илмаринен ! – изумленно воскликнула Иле. – Мускусные быки! Но почему…

Она окинула быстрым взглядом голые склоны наверху и стала внимательно рассматривать гребень хребта над дальним краем ущелья.

– Боюсь, нет смысла подкрадываться к ним на расстояние выстрела, – заметил Керморван, наблюдавший за стадом. – Они очень проворны и сообразительны, и их не возьмешь из простого лука для охоты на птиц. Молот Элофа мог бы пригодиться, но будет очень трудно приблизиться к ним так, чтобы… – Тут он заметил напряженную позу Иле и проследил за ее взглядом. – В чем дело, леди?

Иле мрачно покачала головой.

– Там нет знаков, которые ты мог бы прочесть, лорд среди людей.

От внимания Керморвана не ускользнул ни странный титул, ни угрюмый тон ее слов. Его собственный голос прозвучал сдержанно, но дружелюбно.

– Но ты можешь их видеть, не так ли?

– Да, что бы это ни означало; такие знаки, доступные только для наших глаз, мы оставляем на своих горных тропах и пастбищах. Впрочем, самый ясный знак – эти животные; где есть они, там были и дьюргары. Они произошли от наших домашних стад.

– Твои сородичи живут здесь? – Охваченный восторгом, Элоф огляделся по сторонам. Рок тоже крутил головой, но вид у него был скорее обеспокоенный.

Иле пожала плечами.

– Знаки очень древние, остались только следы. А животные совсем одичали. Смотрите!

Она поднялась из-за валуна. Ближайший бык вскинул голову, фыркнул и раздул широкие ноздри, втягивая воздух; другой посмотрел на нее, нервно подрагивая косматой шерстью, и предостерегающе мотнул изогнутыми рогами. Иле неторопливо приближалась, как будто происходящее ни в коей мере не волновало ее. Внезапно все стадо развернулось, огласив ущелье топотом и трубным мычанием, и мускусные быки пустились в бегство легкими козлиными прыжками, контрастировавшими с их массивным сложением. Они остановились поодаль у ивовых зарослей – исполненные подозрения, фыркающие и роющие землю копытами.

– Видите? – бросила Иле через плечо, даже не обернувшись. – Эти животные уже много поколений не видели никого из моих сородичей. Чего же вы ждете? Теперь вы можете без страха идти по этой земле и забыть, кому она некогда принадлежала!

Она ускорила шаг. Элоф обменялся встревоженным взглядом с Роком и Керморваном и поспешил за ней. Раньше ему редко приходилось слышать подобную горечь в ее голосе.

– Иле, с тобой все в порядке? – с беспокойством спросил Керморван. – Мы чем-то расстроили тебя?

Но Иле не ответила. Когда Керморван успокаивающим жестом положил руку ей на плечо, она отшатнулась и резко высвободилась, словно оскорбленная такой фамильярностью. Дальше она шла рядом с ними, но замкнулась в красноречивом молчании, с выражением сдержанной ярости на потемневшем лице. Остальные тоже молчали; несмотря на ее слова, они то и дело поглядывали по сторонам, как будто склоны ущелья были полны недружелюбных глаз. Когда солнце начало клониться к горизонту, они обогнули крутую излучину реки и с облегчением увидели, что горные вершины, алые в лучах заката, были гораздо ниже предыдущих; седловина хребта находилась уже совсем недалеко. Река, вверх по течению которой они шли от границы-леса, здесь стала бурной и низвергалась небольшими водопадами из невидимых источников наверху; они оставили ее холодное общество ради небольшого ручья на водоразделе, ведущего вниз длинным и извилистым путем между торчащими скалами. Они встали лагерем немного ниже водораздела в хорошо защищенном месте под каменным козырьком и развели костер из сухого кустарника. Иле отказалась от ужина и тихо пристроилась в уголке; остальные со все возрастающей тревогой наблюдали за ней. На ее лице, словно маска, застыло выражение, которое Элоф не мог прочитать, напоминавшее ему, какой чуждой может быть ее раса. Он вспомнил мрачные лица дьюргаров в королевском чертоге и резкость старого короля Андвара, ненавидевшего людей; еще никогда она не выглядела так похожей на них.

– Иле, – наконец решился он. – Мне очень жаль, что твой народ больше не живет здесь… действительно жаль. Но почему из-за этого ты сторонишься нас, твоих друзей? Ты прошла с нами долгий путь…

Иле подняла голову, и ее темные глаза блеснули в полумраке.

– Да, но нужно ли было мне это делать? Не лучше ли было бежать от вас, как всегда поступал мой народ – бежать от людей, которые плодятся и умирают гораздо быстрее, чем мы? Мы бежали от вас через полмира, а те, кто оставался, приходили в упадок… и вымирали.

Ее глаза сузились и опасно блеснули.

– Эти знаки были грубыми и примитивными каракулями, почти утратившими свой смысл. Почти варварская работа! Однако было время, когда ни один дьюргар не опустился бы до такого уровня; их начертили новые варвары, потомки величия, развеянного по ветру! – Она горько рассмеялась. – Да, теперь я видела, куда ведет ваш путь! Я видела, к чему мы можем прийти и сколь глубоким будет наше падение, когда оно наступит. Да, это лишь дело времени! Мы не можем бежать вечно. Перед нами лишь западный океан, а за ним эквешские земли. Так почему я иду с вами, зачем я мечтаю о том, чтобы сблизить наши народы? – Ее глаза пылали тусклым, почти лихорадочным огнем. – Разве это не ускорит конфликт, в котором мы неизбежно окажемся в проигрыше? Думаю, теперь я немного лучше понимаю старого Андвара. Если мы можем дойти до такого… до такого вырождения, не лучше ли отгородиться от вас каменными стенами и убивать любого, кто вторгнется в наши пределы? Если мы обречены, к чему мне приближать этот час?

Она резко отвернулась и запахнулась в плащ. Элоф хотел было обнять ее за плечи, но Керморван решительно отвел его руку в сторону. Воин обеспокоенно хмурился и качал головой.

– Лучше оставь ее в покое, – тихо сказал он, переворачивая полоски копченой оленины, жарившейся на углях. – Она рассержена и испугана, да и кто бы не испугался на ее месте? Но в ее словах я слышал только вопросы. Ее терзают сомнения, а не уверенность. Мы постараемся найти ответы, когда она будет готова слушать, а пока что ей лучше отдохнуть. Когда поедим, вы с Роком тоже ложитесь спать, а я посторожу.

Элоф пытался заснуть, но тревоги и заботы минувшего дня врывались в его сны и резко нарушали их течение или зловеще маячили на границе пробуждения, словно хищные звери. Ему казалось, будто он слышит голоса, говорившие о войне, смерти и опустошении, а потом обратившиеся к другим, более высоким, но тоже далеко не веселым вопросам. Внезапно он осознал, что бодрствует, хотя его тело как будто налилось свинцовой тяжестью, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Он слышал глуховатый голос Иле и ясную речь Керморвана, беседующего с ней.

– Разве это не случится снова, как случалось везде, где есть люди? Мы различны не только обликом; даже наши мысли текут в разном направлении. Мы можем думать и жить как вы – поверхностно и на поверхности, – но лишь немногим из людей дано последовать за нами в более глубокие воды. Вы с Элофом принадлежите к их числу, но не Рок, хотя он по крайней мере может видеть и проявлять уважение. Но всегда будет больше других, неразумных людей, отвергающих то, что они не в состоянии понять.

– Среди дьюргаров, без сомнения, тоже найдется немало скептиков. Я сталкивался с подобным отношением и у той, и у другой расы. Но если с обеих сторон будет достаточно желающих пойти навстречу друг другу, то не пройдет и двух поколений…

– Если? В этом-то и заключается самое большое различие, непреодолимое для рассудка. Нужна другая, более мощная сила, но люди обделены ею. Вы не можете чувствовать так же глубоко, как мы. Вы не можете постичь наши мысли, не говоря уже о побуждениях, которые движут нами. Ваши души плещутся в мелкой воде, не подозревая о глубинах.

– Разве? Среди людей тоже есть такие, чьи думы текут глубоко, как ваши темные подземные реки, а чувства и страсти не менее сильны! Посмотри на него. В нем теплится скрытый огонь, готовый вспыхнуть от малейшего прикосновения его мысли. Он прошел весь этот долгий путь из-за любви к девушке, с которой за всю свою жизнь виделся лишь дважды и провел не более одного часа!

Наступила тишина. Когда Иле снова заговорила, тон ее голоса изменился.

– Действительно, он больше похож на нас.

– Значит, не у всех людей сердце такое же холодное, как у меня…

Иле насмешливо фыркнула.

– Ты же не слепая подземная рыба! – Теперь в ее голосе слышалось злобное веселье. – Тебе знакома любовь, не отпирайся. Леди Терис могла бы кое-что сказать об этом, если бы тебе хватило смелости спросить!

– Мне? Меня учили относиться к женщинам почтительно, с уважением, с…

– Избавь меня от проповедей! Кроме того, ты любишь его…

Было совершенно ясно, кого она имеет в виду. Элоф едва не вскочил с места, но тут же подавил улыбку при звуках сдавленного голоса Керморвана.

– Но не так же!

Царственное возмущение, прозвучавшее в этих словах, сменилось невеселым сдавленным смехом; Элоф догадался, что Иле, по своему обыкновению, пихнула Керморвана под ребра.

– Знаю, знаю – чем больше я сопротивляюсь, тем глубже входит эта колючка! Да, я в самом деле полюбил его… как и Рока. И тебя, хотя один Амикак знает почему!

Его голос смягчился.

– В конце концов, он славный юноша, и его трудно не любить тем или иным образом. Иногда мне кажется, что даже ты…

– Даже я! – отозвалась она с силой, поразившей и встревожившей Элофа. – Что тебе известно об этом? С таким же успехом он мог бы и не замечать меня… будь проклято его мастерство! А ты – тот человек, который хочет сблизить наши расы? Тупица, слепец, разве ты не видишь, как трудно это сделать? Разве ты не понимаешь, что может сподвигнуть обе стороны на такой неслыханный поступок? Мы выглядим непривычно друг для друга, мы даже пахнем по-разному…

– Людям ты кажешься по меньшей мере красивой…

– Благодарю вас, сир, но разве такой же прекрасной, как ваши стройные и воздушные красавицы? С золотистыми или рыжими волосами… или с каштановыми, как у некой дамы из Лис Арвален? Сомневаюсь. А нам, долговязый, ты кажешься вытянутым, словно тень, слабым, как соломинка, тощим, как…

– Без сомнения, – невозмутимо перебил Керморван. – Поэтому если мы хотим пробудить теплые чувства друг к другу, то должны смотреть глубже и искать общие черты, а не различия. Это можно сделать. Разве мы сами не пришли к этому, до определенной степени?

– Да, но нас вынудили к этому особые обстоятельства, – неохотно признала Иле. – Другим понадобятся веские причины.

– О таких делах правители не могут решать, но вожди могут вести за собой… если им это по силам.

Наступила такая долгая пауза, что Элоф почти утратил тонкую нить внимания, благодаря которой он балансировал на грани сна и бодрствования.

– Как я уже говорил, я не вождь и не правитель, – наконец произнес Керморван. – Но разве нам не стоит почаще обсуждать эту тему, принцесса Старшего народа?

– Да, если я смогу удержаться от смеха. По крайней мере, верзила, ты улучшил мне настроение… и он тоже. Посмотри на него – он спит как ребенок, однако в нем заключёна мощь, способная противостоять воле Сил! Наверное, нам стоит обратиться к нему за помощью, чтобы он сковал наши расы так же прочно, как сковывает металлы, создал сплав сердец, амальгаму умов…

– Может быть, – согласился Керморван без малейшей иронии в голосе. Элоф услышал, как он отодвинулся в сторону и вздохнул. – А пока что мне, как и другим детям, тоже нужно поспать. Оставляю тебя на страже, но подумай о нашем разговоре! Запомни его хорошенько!

После этого Элоф слышал лишь слабое потрескивание угасающих углей костра. Значит, вот каким его представляют со стороны? Он хотел открыть глаза и посмотреть на небо, но усилие оказалось чрезмерным; мысли начали путаться, и сознание закружилось в водовороте, увлекавшем его в темные глубины, подобные речным омутам в пещерном царстве Иле. Его последней мыслью было, что на свете есть еще более глубокие воды.

На следующее утро Элоф проснулся от лучей весеннего солнца. Он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, а его спутники вели себя как обычно и выглядели настолько спокойными, что он начал сомневаться, не приснился ли ему ночной разговор. Когда воздух немного прогрелся, Иле решила искупаться в ледяном ручье, и они даже слышали, как она напевает веселую песенку, плескаясь в воде.

Несмотря ни на что, Элофу пришлось перебороть внезапный приступ сомнения и растерянности. Ее чувства к нему, его чувства к Каре, чувства Кары по отношению к нему – как много он на самом деле знал об этом? Что он хотел получить от них обеих? Нелепо, неразумно желать, чтобы Иле сопровождала его повсюду, словно преданная собака, пока он ищет… кого? Ускользающую тень, девушку, с которой он едва знаком. Что он знал о Каре, кроме холодных и прочных цепей, преграждавших ей путь к свободе, и имени существа, державшего ее в неволе? Зачем гнаться за журавлем в небе, когда совсем рядом… Он не осмелился додумать эту мысль до конца. Но еще долго в последующие дни он не мог избавиться от щемящего ощущения утраты, даже в мыслях о Каре.

Теплые лучи весеннего солнца наполнили путников новой энергией, и они бодро спускались по извилистому пути и легко, словно горные козы, перепрыгивали с камня на камень. Недалеко внизу ручей разливался в небольшой пруд под гребнем между двумя круглыми холмами; вода стекала через край с глухим рокотом, напоминавшим бой отдаленных барабанов. Путники забрались на гребень по каменным осыпям у берега пруда и вышли на ровную площадку над невысоким водопадом. Путь впереди более не был прегражден горными пиками, склонами или отдельными скалами. Отсюда они впервые могли видеть древние Восточные земли Бресайхала.

Первым впечатлением Элофа была мысль о самоцветах – сапфирах и изумрудах. Вся местность внизу, начиная от крутого склона, уходившего от его ног к широким лесным пространствам, до силуэтов покатых холмов на северном горизонте и ровных лугов на юге, переливалась всевозможными оттенками зеленого цвета, подернутая легкой дымкой из-за расстояния. Сапфирами были водоемы, мелькавшие и поблескивавшие среди зелени; казалось, они вобрали в себя небесную лазурь за клочковатыми белыми облаками. Но и облака имели свое отражение на земле. Далеко внизу, в окруженной деревьями лощине собрались остатки утреннего тумана – белизна, более чистая, чем Лед, сияющее молочное озеро, взбитое ветром в подобие морской волны, готовой разбиться о прибрежные скалы.