Кузница в Лесу

Тем не менее Керморван покачал головой.

– Сир, я ни разу в жизни не видел вас.

– Нет! Как это может быть? Ты тот Керин, которого я помню… но это невозможно! Как будто время остановилось! Как будто ты… он не стал старше, а я, который был младшим братом… но как? Как?

Его голос пресекся от ужаса и замешательства, и факел сильно задрожал в поднятой руке. Морщины углубились на его лице, искаженном, словно от невыносимой муки. Керморван, не раздумывая, протянул руку и утешающе взял его за плечо. Этот простой жест поразил обоих, и они снова обменялись взглядами, как бы безмолвно подтверждая свое родство.

– Ты… он остался, – пробормотал незнакомец, и Элофу показалось, что напряжение среди собравшихся немного возросло, словно натягиваемая струна музыкального инструмента. – Остался, когда наша последняя защита была разрушена, и Лед наконец подступил к самым стенам, а вдоль всего побережья скалы и валуны трескались и разлетались на части, как орехи. То было поистине страшное зрелище! Раньше мы думали, что столь огромная тяжесть может двигаться лишь очень медленно, день за днем прокладывая себе путь. Но нам пришлось изменить свое мнение в день последнего штурма, после той ясной и холодной ночи, безветренной и безоблачной. Воды залива были неподвижными, как зеркало под луной, и до самого дальнего горизонта отражали грозные белые скалы, нависавшие над некогда прекрасными полями и рощами. Однако даже когда целые ледяные утесы с ревом обрушивались в воду и становились громадными плавучими горами, все быстро успокаивалось. Прекрасным казалось мне это зрелище, прекрасным знамением мира и покоя… – Он резко передернул плечами. – Потом… потом как будто луна дохнула над водами. Все огромное внутреннее море вдруг затуманилось, и у меня на глазах стало серебряным, а потом белым – за несколько ударов сердца! Тогда я понял, что неотвратимый рок стоит у наших ворот. Наши корабли были раздавлены в своих гаванях, наши острова погибли. Ото Льда хлынули всевозможные ужасы: тролли, драконы, другие свирепые твари, жуткие люди и полулюди взяли нас в осаду. Их мы еще могли одолеть, но за ними наступали сами ледяные хребты. Они больше не ползли, а скользили по застывшему морю быстрее бегущего человека. Завывания ветра были их предвестниками, а знаменами – громадные волны щебня и камней, которые они гнали перед собой. Лед хоронил собственные создания, ничуть не заботясь о них. Он обрушился на наши прибрежные стены, и прочные камни растрескались, как пустая скорлупа… Тогда мой брат велел уйти всем своим сторонникам, которые еще оставались с ним, – своим преданным лордам и советникам, солдатам и обычным людям со своими семьями. А когда мы отказались, он принудил нас силой данной ему власти. Некоторые отправились на восток со скорбными вестями для моего собственного царства, но большинство, и я среди них, двинулись на запад. Раньше он уже послал туда своего юного сына под опекой нашей сестры Эши и великого лорда Вайды. Его сын должен был вырасти и основать новое царство на западе, далеко за досягаемостью наступающего Льда, и там воссоединиться с нашими старинными родичами. Он отослал вместе с сыном скипетр верховной власти, но тому должна была понадобиться более осязаемая сила, чтобы утвердить свое владычество.

Незнакомец остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел на них горящими глазами.

– Мы должны были найти путь на восток и, если попадем туда, верой и правдой служить держателю скипетра и законному наследнику. Но мой брат остался, ибо сказал, что его судьба неразрывно связана с городом. Он взял корону, двоих пожилых воинов из своей стражи и удалился от нас. Что мы могли дать ему, кроме последнего изъявления покорности? Мы взяли с собой, что могли унести, устроили внезапную вылазку у южных ворот, рассеяли осаждавших и вырвались на свободу. Но потом, поднявшись в холмы, мы обернулись, посмотрели назад и увидели, как белые утесы громоздятся у наших стен и скрывают их из виду, как ребро ладони стирает надпись на грифельной доске. Высокие башни, мосты и бастионы, ряды крыш – все это дрогнуло под напором наступающих ледяных торосов и обрушилось или было погребено под ними. А потом наступила тишина. Многие из нас тогда бросились на собственное оружие или прыгнули вниз с обрыва, дабы не хранить воспоминания об этом зрелище до конца своих дней. Ибо тогда нам показалось, что все благосклонные Силы отвернулись от нас и близится конец света.

Элоф, потрясенно внимавший этой речи, услышал тихий вздох наблюдателей, словно эхо из темных глубин пережитых страданий. В нем проснулись воспоминания, которые он ненавидел, о разрушении маленького городка Эшенби, где он вырос, и о жгучем стыде за то, что когда-то он сам страстно желал этого.

Керморван, стоявший рядом с ним, наконец обрел дар речи.

– М-мой лорд… кто вы?

Серо-голубые глаза, так похожие на его собственные, блеснули в ответ, а голос зазвенел, как звук боевого рога:

– Я Корентин Рудри, принц дома Керморванов, лорд-управляющий царства Морван и морской лорд Керморваннека – все это по воле моего брата Керина, верховного короля города Керморвана и царства Морван, сто шестьдесят пятого в роду после великого Бегства из Керайса.

Элоф, разрывавшийся между гневом и изумлением, не мог этого вынести.

– Как это может быть? – выпалил он. – Скажи мне, лорд, как это возможно, если тот, кто стоит рядом со мной, – почти двухсотый по счету наследник дома Керморванов и тридцатый, родившийся в Западных Землях! А с тех пор, как царство Морван было погребено подо Льдом, минуло около тысячи лет!

Среди слушателей поднялся взволнованный ропот, а высокий человек резко повернулся к нему. Его лицо превратилось в застывшую маску гнева и теперь было поразительно похоже на лицо Керморвана, но Элоф твердо встретил взгляд серых глаз, и гнев почти мгновенно улегся.

– Ты называешь себя Элофом, – пробормотал человек. – На древнем языке это значит «Тот, кто один». Странно, но ты тоже напоминаешь мне кого-то… правда, не так разительно… Но то, что ты говоришь – ах, это безумие, безумие…

Его лицо снова исказилось, как будто в нем происходила какая-то ужасная внутренняя борьба; он поднес дрожащие руки к вискам и задохнулся, словно пытаясь вспомнить некое слово так и оставшееся невысказанным. Тишина вокруг уплотнилась и стала гнетущей. В следующее мгновение внезапная трель, текучая и прекрасная, нарушила ее – возможно, песня ночной птицы в перешептывающейся листве над головой. Высокий мужчина поднял голову, прислушиваясь, и Элоф тоже изумленно прислушался; ему показалось, что песня исполнена смысла, который складывался в слова где-то в глубине его сознания.

В сумраке Леса

Пою я о жизни,

Вечно растущей,

Вечно другой,

Страхи напрасны,

Слухи обманны,

Разум лишь тут

Обретает покой.

В сумраке Леса,

Как в колыбели,

Время не мчится,

Тлен не берет.

Есть лишь восходы,

Есть лишь закаты,

И дольше века

Тянется год.

Дождь прекратился, и облака рассеялись в ясной прохладе летней ночи. Слушая птичью песню, Элоф чувствовал, что его уже не так угнетает давящее присутствие Леса, что он меньше остерегается его и еще острее ощущает его живую красоту. Узор паутины на ближайшем кусте был подчеркнут крошечными капельками дождя, которые свет взошедшей луны превратил в белые самоцветы; зрелище было столь прекрасным, что разрывалось сердце. В сочетании с посеребренной листвой оно далеко превосходило любое творение человеческих рук. Даже воздух был таким свежим, что как будто искрился в груди, насыщенным мириадами лесных запахов. Голод и усталость отступили от него, как полузабытые воспоминания, тело наполнилось новой энергией. Керморван сменил свою жесткую позу на более непринужденную и расправил затекшие конечности, Рок глазел по сторонам с разинутым ртом, как будто впервые увидел это место, а остальные члены отряда вдруг стали выглядеть более спокойно. Иле глубоко вздохнула и протерла глаза; даже после долгого пребывания на поверхности земли она предпочитала лунный свет солнечному. Человек, называвший себя Корентином, слушал очень внимательно, как будто он разбирал в песне еще больше слов, чем послышалось Элофу. Мало-помалу последние следы страдания изгладились с его лица. Последние звонкие трели замерли в кустах, и, когда он повернулся к новоприбывшим, его лицо не выражало ничего, кроме серьезной учтивости и заботливости.

– Прошу простить меня. Я утратил всякое представление о вежливости, если, в своей печали по пропавшему брату, зря побеспокоил другого близкого родственника! – Он приветливо улыбнулся. – Твое лицо неоспоримо свидетельствует о твоем имени и титуле. И ты напоминаешь мне брата не только лицом; что же еще мне нужно знать? Мне следовало помнить, что в Лесу не бывает случайных встреч. Приветствую тебя здесь во имя Хранителя, который привел вас сюда! И твоих достойных спутников тоже: давно уже среди нас не было искусного кузнеца, и никогда раньше – жителей подгорного царства. Почтите наши чертоги своим присутствием, если вам будет угодно! Вы найдете здесь отдых и покой, бестревожный сон и радостное пробуждение. Мы рады принять всех, по воле Хранителя. Пойдемте!

Улыбаясь, он отступил в сторону и жестом пригласил их проследовать к воротам между рядами наблюдателей.

– Пойдемте же! – повторил он.

Десятки вопросов вертелись на языке у Элофа; ему хотелось узнать больше, прежде чем принять приглашение. Иногда бывает небезопасно переступить через порог, особенно там, где есть металл и кузнец. Он видел, что Иле разделяет его сомнения. Другие озабоченно поглядывали на них, ожидая решения. Но Керморван кивнул, и Элоф понял, что у него на уме: если приглашение было сделано с добрыми намерениями, они могли оскорбить хозяев, если же с недобрыми – они все равно мало что могли сделать против столь многочисленной толпы. Воин пошел вперед и остальные двинулись следом, нервно косясь на ряды встречающих. Но те лишь приветствовали их учтивыми поклонами и любезными словами. Керморван отвечал с подобающей вежливостью. Тенвар и Бьюр, воспитанные в знатных домах, не отставали от него, но Элоф чувствовал себя неотесанной деревенщиной и даже не стал пробовать. Однако широкое лицо Иле было озарено довольной улыбкой.

– Странный сегодня день, – со смехом сказала она. – Дьюргарская девушка получает небывалые почести среди людей! Мне начинает нравиться это место.

– Среди людей? – пробормотал Элоф. – Не знаю…

Он почувствовал, что трава под ногами поредела, а через несколько шагов они уже ступали по каменным плитам, стертым и вдавленным, словно стариковские ладони. Такими же были и широкие ступени лестницы, ведущей к воротам. Ворота представляли собой высокую арку из резного камня, но, когда Элоф вступил под ее своды, он изумленно остановился. Ему казалось, что с другой стороны продолжается тот же Лес – небольшая роща, затененная огромным дубом в ее дальнем конце – теперь он увидел свою ошибку и подивился еще больше: деревья с обеих сторон рощи тоже были двумя огромными воротами, покрытыми искусной резьбой и предназначенными для того, чтобы притягивать взор внутрь, скрадывая подлинное расстояние. Но дуб был настоящим, хотя и рос посреди каменных плит просторного двора, обнесенного высокими стенами. Вдоль стен тянулись ряды крытых галерей, но дуб поднимался еще выше, и его верхние ветви колыхались на ветру, озаренные бледным лунным сиянием.

Керморван прошел через ворота, и Элоф с опаской последовал за ним, но он не мог не восхищаться работой неведомых мастеров. Человек, называвший себя Корентином, заметил его интерес и улыбнулся.

– Когда эти ворота закрыты, они все равно выглядят приветливо и не имеют замков и засовов. Но мы редко закрываем их, только в самую плохую погоду. Здесь нет худшего врага – ведь это Лис Арвален, или Чертоги Лета.

Он высоко поднял свой факел, и в ответ на галереях зажглись фонари: мягкие ровные огни разных оттенков, вскоре залившие двор радужным сиянием, которое, проходя через дубовую листву, превращалось в зыбкие летние сумерки. Множество звонких голосов донеслось с галерей, приветствуя путников, и сверху посыпался настоящий ливень благоухающих цветов и лепестков. Они слышали обрывки сладостных напевов, мельком видели прекрасные лица, но все это меркло по сравнению с грандиозным размахом всего сооружения.

– Поистине славное место! – восхищенно прошептал Керморван. – Оно больше, чем любая постройка в Кербрайне, если не считать цитадели, и более величественное. Дивное зрелище и нежданно теплый прием!

– Но одно не менее странно, чем другое, – напомнил Элоф. – И все же этот чертог может соперничать даже с работой дьюргаров – правда, Иле?

– Не совсем, – весело отозвалась Иле. – Разве ты не видишь? Стены…

Но ей пришлось замолчать, так как их со всех сторон обступили высокие люди – доброжелательные, улыбающиеся, желающие познакомиться.

– Лорд Керин? – произнес один из них, меньше ростом и шире в плечах, чем Корентин, но с таким же оттенком кожи и формой лица. – Добро пожаловать, добро пожаловать к нам! Я лорд Альмейн, родич вашего дома, а это леди Дираэль.

Высокая, со светлыми волосами, леди Дираэль напомнила Элофу о Лоухи, хотя ее улыбка была теплой. Подошла другая, более молодая и невысокая женщина с тонкими, немного кошачьими чертами лица и прямыми каштановыми волосами, являвшая разительный контраст с суровым рыжеволосым гигантом, которого она держала под руку.

– А это леди Терис и Мерау Ладан, который был почетным капитаном стражи у короля Керина.

– Мерау Ладан? – потрясенно повторил Керморван и взял протянутую руку. Элоф в смятении смотрел на нее: пальцы были еще длиннее, чем у Корентина, а сама рука, хотя и массивная, соответствовала их пропорциям. Керморван хотел о чем-то спросить, но Альмейн уже подозвал гибкого мужчину со смугловатой кожей и темно-каштановыми волосами, почти такими же, как у Элофа.

– Позвольте представить вам другого родственника принца Корентина, некогда нашего лучшего морского капитана. Это Светан…

– Светан! – воскликнул Керморван, более не в силах сдерживаться. – Тот, кто прогнал орды Льда со Срединных Островов? Тот, кто встретился с самим Амикаком в открытом океане?

Светан добродушно улыбнулся.

– И тот, кто едва не обогнал ветер, убегая от него! Но теперь я покончил с морем, родич! Приветствую тебя! Скажи, как получилось, что ты знаешь обо мне, но я никогда не слышал о тебе?

– Я читал о тебе в балладах Морейна, – прошептал Керморван. – О тебе, и о Мерау Ладане. И если это та самая леди Дираэль…

Теперь Светан рассмеялся ему в лицо.

– Морейн! Ну и ну! Что будет, когда мы скажем старому болтуну, что его слава достигла даже Западных Земель! Он будет вне себя от радости.

Глаза Керморвана опасно сузились.

– Лорд Светан, она действительно достигла нас… много столетий назад.

Светан едва заметно нахмурился, но Мерау Ладан решительно покачал головой.

– Едва ли, милорд Керин. Конечно, Морейн старый глупец, но скоро вы сами встретитесь с ним и рассудите по справедливости.

– Хорошо бы убедить его еще хотя бы один раз поиграть для нас! – вздохнула леди Терис. – В последнее время я скучаю по его песням.

– Но не я! – твердо сказал Мерау Ладан. – Милорд, сир кузнец и все ваши друзья – я хочу сделать вам другое предложение. Когда наши придворные утомят вас своими балладами, танцами и любезностями, приходите поохотиться вместе со мной и Стражами! В здешних лесах водится больше дичи, чем даже в охотничьих угодьях Морвана, и я слышал, что среди вас есть охотник.

Элоф помахал Гизе, который с явным трудом пытался понять архаическую форму сотранского языка, и перевел ему слова стражника. Гизе затараторил на северном наречии; к изумлению Элофа, Мерау Ладан прекрасно понял его и ответил с довольно сносным акцентом уроженца Северных Земель. Терис завязала с Керморваном беседу о классической поэзии. Иле неожиданно оказалась в окружении галантных кавалеров, Борхи и северяне болтали с хорошенькими девушками и даже Арвес деловито обсуждал с Алмейном вопросы торговли в западных странах. Элоф, как ни странно, чувствовал себя забытым и покинутым. Но потом снова появился Корентин, обратившийся к путешественникам звучным голосом, исполненным доброты и сочувствия:

– Друзья мои! Вы утомились после долгого путешествия; кому это лучше знать, как не нам? Поэтому мы отложим знакомства и празднества до тех пор, пока вы не восстановите свои силы. Вас ожидает пища и лучший отдых, чем под лесными кронами. Пойдемте!

Он поспешно проводил путников через расступившихся людей, которые выглядели искренне огорченными и как будто не хотели отпускать их. Терис почти бежала, чтобы поспеть за Керморваном; ее длинное голубое платье шуршало по каменным плитам.

– Словно дети, у которых забирают новые игрушки, – тихо заметила Иле.

– В лесу мало что меняется, – ухмыльнулся Рок. – Похоже, мы для них первая новость за долгое время!

– Очень похоже, – согласился Элоф, но ему вовсе не было смешно.

Корентин провел путников по широкой каменной лестнице на первый уровень галерей, а затем к дальнему краю двора. Там, в просторной лоджии, чьи окна смотрели на Лес, он усадил их на высокие удобные стулья вокруг длинного стола, приподнятого на помосте. Его собственный стул был снабжен резным деревянным балдахином, как и сиденье по правую руку отчего. Там он разместил Керморвана. Когда воин опустился на свое место, он посмотрел на Элофа, сидевшего напротив, и многозначительно приподнял глаза. В центре обоих балдахинов был узор с изображением Ворона и Солнца.

К удивлению Элофа, им прислуживали долговязые лесные жители, которые сначала принесли воду для умывания, а потом поставили на стол деревянные подносы с мясом и другой едой, простой, но обильной. Керморван вежливо поклонился хозяину.

– От лица всех нас благодарю тебя, мой принц, за гостеприимство твоих чертогов.

Корентин улыбнулся и положил ему мяса.

– Благодарю тебя, но я не правитель этого места. Скорее меня можно было бы назвать распорядителем или смотрителем, если бы подобные вещи имели значение… но это не так. Я всего лишь был предводителем тех, кому удалось выжить после бегства из Морвана. В то ужасное время мы очень сблизились друг с другом и титулы не имели никакого значения. Благодаря мужеству и изобретательности Мерау Ладана удалось спасти многих, кто иначе сгинул бы без следа – так какая разница, что он был только начальником стражи? Теперь мы все одинаково равны. Единственный истинный повелитель этих чертогов – тот, кто увидел нас блуждающими и близкими к смерти в его владениях, та древняя Сила, которая приютила нас в самом сердце своего царства. Его мы называем Хранителем и Владыкой Лесов… а на древнем языке его зовут Тапиау.

– Он дал вам это место? – тихо спросила Иле со своего места на левой стороне стола. – Но кто построил чертог?

– Мы сами. – Корентин улыбнулся с некоторой гордостью. – Сомневаюсь, что Тапиау высоко ценит архитектуру или разбирается в ней. Но, на наше счастье, среди нас был Торве.

– Торве-строитель… – как во сне пробормотал Керморван. – Разумеется…

– Стены были выстроены таким образом согласно его плану? – спросила Иле. – Камень только до второго этажа, а дальше…

Она сделала широкий жест. Элоф обвел взглядом галерею, потом повернулся и выглянул в окно, посмотрел на крыши и башенки, которые мог разглядеть дальше. Когда Иле заговорила об этом, все стало ясно; он увидел бы и раньше, даже без зорких дьюргарских глаз, если бы это не казалось столь невозможным. Весь огромный чертог над уровнем галереи, где они сидели, был сделан из дерева. Корентин вздохнул.

– Нет, не совсем так. Бедный Торве! Он поклялся построить великий дворец: монумент в честь утраченного Морвана, достойную столицу для царства, которое будет надежной гаванью для всех. Он воспламенил нас своим вдохновением. Мужчины и женщины, лорды и леди – никто не считал для себя зазорным приложить руку к строительству. – Его губы сложились в горестную усмешку. – Тебя может удивить, что принц Морвана превратился в знатного лесоруба и копателя канав; во всяком случае, меня это удивило. То был долгий и тяжкий труд…

В его глазах появилось отрешенное выражение, а голос понизился почти до шепота.

– Стражи, разумеется, пришли нам на помощь, но тогда их было гораздо меньше, а каменоломни далеко отсюда, так далеко… Многие устали от трудов, и Торве растратил огонь своего сердца, стараясь разжечь его в сердцах других. Все реже и реже мы видели его, пока наконец… – Корентин пожал плечами, и его взгляд мало-помалу приобрел осмысленное выражение. – Многие, и я в том числе, сохранили достаточно сил, чтобы продолжить начатое, но уже не в камне. Зачем нужен камень, если Тапиау в изобилии снабжает нас древесиной? Как ни странно это может показаться одной из мудрых жительниц подгорного царства, мы полюбили дерево. Оно хранит силу и тепло живых вещей, а здесь, в Лесу, оно занимает такое же подобающее место, как камень в ваших глубоких пещерах.

– Что же случилось с Торве, милорд? – спросил Элоф.

Несмотря на свои подозрения, он ел с огромным аппетитом и не встретил на столе недостатка ни в чем, что мог бы пожелать. После многих недель на скудном пайке, а затем краткого периода охотничьей удачи казалось чудом есть богатую и разнообразную пищу, потягивать легкое вино и наблюдать за игрой листьев под окном.

– Он просто… ушел от вас?

– Нет, – улыбнулся Корентин. – Так поступали лишь очень немногие, кто дышал воздухом этого царства. Он отправился жить вместе со Стражами, вот и все.

– Стражи? Это те, кого народ Иле называет Детьми Тапиау?

– Красивое название и справедливое тоже, – кивнул принц. – Но мы называем их Стражами, или альфар на вашем северном наречии.

Элоф удивленно заморгал. Теперь это слово имело другой смысл, и кому было лучше знать, как не ему, кто в детстве носил презрительную кличку Альв, или Подменыш? Но он счел за благо не упоминать об этом.

– Кто такие эти Стражи, милорд? Они ваши слуги? Может быть, рабы или… – Он замолчал, но про себя закончил: «… или тюремщики?»

– Что за унизительное предположение? – В голосе Корентина прозвучала легкая обида. – Здесь любой человек может делать все, что захочет, если это не причиняет вреда другим. Стражи – наши друзья. Как вы могли видеть, это простой народ, но со своими навыками и достоинствами, и они очень дороги нам. У них нет большей радости, чем охотиться, собирать коренья и возделывать землю на свой грубый манер. Но они находятся под покровительством Тапиау, поэтому им больше ничего не нужно, чтобы в избытке обеспечивать пищей и себя, и нас. Эти услуги они оказывают нам с любовью и почтением, а к Тапиау они относятся с великим благоговением, ибо он их властелин и опора их жизни. Они охраняют границы его владений и бдительно следят за чужаками, даже во время охоты и сбора плодов, отсюда и их название. Но их жизнь вовсе не скудна. Многие из нас, подобно Мерау Ладану, охотятся вместе с ними целыми днями или неделями и считают это прекрасным отдыхом и развлечением. Вы тоже можете последовать их примеру.

– Пожалуй. – Керморван улыбнулся и с довольным видом откинулся на спинку стула. – А вы когда-нибудь охотились вместе с ними, милорд?

– Да, часто… – тихо ответил Корентин, и его взор снова как будто затуманился. – Часто и долго, так долго, что иногда мне казалось…

Он пожал плечами, снова улыбнулся и отогнал назойливую мысль взмахом руки. Элоф переводил взгляд с Корентина на Керморвана и обратно; он ждал, что его друг задаст один вопрос, самый важный для них. Лучше, если этот вопрос будет задан Керморваном, но в любом случае кто-то должен спросить.

– Милорд Корентин… ведь вы называли себя принцем Морваннека? Насколько мне известно, это восточный порт Морвана. Он находился далеко ото Льда?

Корентин медленно поставил на стол чашу с вином, и впервые после встречи с Керморваном на его лице отразилось нечто иное, кроме доброты, сочувствия и великодушия.

– Это так, сир кузнец. И я до сих пор величаю себя принцем Морваннека, хотя это пустая честь.

– Значит, вы думаете…

– Мог ли бедный маленький Морваннек устоять, когда пал могучий Морван? Я уже говорил, что туда были отправлены гонцы. Но с тех пор никто из них не пришел на запад… ни один. Восток погиб, в этом нет никаких сомнений. Страна мертва и лежит под пятой Льда; близко или далеко, люди не могли спасти ее без помощи свыше. Мой брат знал что делал, когда запретил нам возвращаться туда и сгинуть попусту. Будь и ты осторожен, мудрый кузнец! – Серые глаза ярко блеснули на удлиненном худощавом лице. – Твоя мудрость принадлежит не только тебе, чтобы ты мог свободно рисковать ею отбрасывать прочь по своему желанию. Ты не должен тратить ее на несерьезное дело, обреченное на неудачу. Она доверена тебе ради будущих поколений, и ты обязан сохранить ее, как и я храню свои скудные знания, чтобы оставить после себя не только прожитую жизнь.