Лакки Старр и кольца Сатурна

– И мы уже на другой стороне? – не верил Бигмен.

– Можешь быть в этом уверен. Постарайся найти кольца на видеоэкране.

Бигмен изменил угол обзора, посмотрел назад, затем вверх и снова вверх, захватывая большое пространство.

– Виден какой-то туманный контур.

– И это все, что ты увидишь, дружок. Теперь ты находишься на теневой стороне колец. Солнце освещает другую сторону, и свет не проникает через десятимильный плотный слой гравия. Скажи, Бигмен, что преподают по астрономии в марсианских школах, что-нибудь вроде – «мерцай, мерцай, маленькая звездочка»?

Бигмен медленно выпятил нижнюю губу.

– Ты знаешь, свиная башка, мне хотелось бы заполучить тебя на один сезон на марсианскую ферму. Я спустил бы с тебя шкуру и посмотрел бы, что за мясо у тебя – думаю, всего фунтов десять, и все в твоей большой ноге.

– Я по достоинству оценил бы вашу аргументацию, Весс, если бы вы с Бигменом отложили ее до лучших времен. Не проверил бы ты, что там, на масс-детекторе? Будь добр!

– Будь спокоен, Лакки. Эй, с ним не все в порядке. Насколько резко ты намерен изменить курс?

– Насколько способен корабль. Мы останемся под кольцами на таком расстоянии, на каком возможно.

Весс кивнул.

– О'кей, Лакки. Это выведет из строя их систему обнаружения.

Бигмен ухмыльнулся. Сработано превосходно. Ни один из масс-детекторов не может опознать «Метеор» из-за влияния массы колец Сатурна, а оптическое обнаружение сквозь кольца было просто невероятно.

Лакки вытянул свои длинные ноги, и мускулы на его спине плавно задвигались, когда он потянулся и нагнулся, слегка напрягая руки и плечи.

– Сомневаюсь, – сказал Лакки, – чтобы у какого-либо из сирианских кораблей хватило смелости последовать за нами через ущелье. У них нет аграва.

– О'кей, пока все хорошо. Но куда мы теперь летим? Кто-нибудь мне скажет? – спросил Бигмен.

– Нет секрета, – ответил Лакки. – Мы направляемся к Мимасу. Мы полетим, придерживаясь колец, пока не приблизимся вплотную к Мимасу насколько удастся, а тогда сделаем стремительный бросок через разделяющее нас пространство. Мимас находится всего в тридцати тысячах миль от колец.

– Мимас? Это одна из лун Сатурна, не так ли?

– Верно, – включился в разговор Весс. – Ближайшая к планете.

Их полет теперь выравнялся, и «Метеор» помчался вокруг Сатурна теперь уже с запада на восток по линии, параллельной его кольцам.

Весс поудобнее уселся на пледе и, ехидно улыбаясь, обратился к Бигмену.

– Не желаешь ли ты чуть-чуть заняться астрономией? Если в грецком орехе, находящемся в твоем черепе, есть хотя бы малюсенькое пространство, я могу рассказать тебе, что такое брешь в кольцах.

Любопытство и презрение боролись в душе маленького марсианина.

– Ну, давай, давай быстрей, ты, невежественный обалдуй. Давай, я послушаю твой бред.

– Не бред, – высокомерно отреагировал Весс. – Слушай и учись. Внутренние части двух колец обращаются вокруг Сатурна за пять часов. Самые удаленные их части совершают оборот за пятнадцать часов. Справа, где находится деление Кассини, материал, из которого состоит кольцо, если там что-то есть, должен двигаться по окружности со средней скоростью, совершая круг за двенадцать часов.

– Ну и что?

– Так, сателлит Мимас, к которому мы направляемся, делает оборот вокруг Сатурна за двадцать четыре часа.

– И опять же – ну и что?

– Все частицы в кольце притягиваются так или иначе спутниками, поскольку они и спутники вращаются вокруг Сатурна. Притяжение на Мимасе наибольшее, так как он ближе всего расположен к Сатурну. Обычно притяжение идет сейчас в одном направлении, а через час в другом, так что все аннулируется. Если бы в делении Кассини находился гравий и каждый второй раз он совершал свое вращение, то Мимас оказался бы на том же самом месте в небе, двигаясь в старом направлении. Часть гравия постоянно движется вперед, так что он закручивается в спираль и перемещается во внешнее кольцо; другие части гравия оттягиваются назад, так что они движутся по внутреннему кольцу. Они не остаются там, где находятся; части кольца освобождаются от частиц, и вот – ты получаешь деление Кассини и два кольца.

– Это так? – тихо спросил Бигмен. Разумом он понимал, что Весс рассказал ему все правильно. – Тогда как туда попадает какая-то часть гравия, в эту брешь? Почему он весь не переместился во внешнее кольцо к настоящему времени?

– Потому что, – ответил Весс с высокомерным видом превосходства, – некоторые частицы постоянно либо втягиваются, либо вытягиваются из-за случайного воздействия сателлитов, но ни одна из них никогда надолго не останавливается… И надеюсь, ты запишешь все это, Бигмен, потому что я могу тебе позже задать несколько вопросов.

– Пошел бы ты куда подальше! – проворчал Бигмен.

Улыбаясь, Весс вновь повернулся к своему масс-детектору. Но то, что он там увидел, моментально стерло улыбку с его лица.

– Лакки!

– Да, Весс?

– Кольца нас не прикрывают.

– Что?

– Ну, посмотри сам. Сирианцы приближаются. Кольца им больше не мешают.

– Ну и ну, как же это могло случиться?

– Это нельзя считать слепым везением, ведь все восемь кораблей оказались на нашей орбите. Мы проделали поворот под прямым углом, и они изменили соответственно свою орбиту. Они, должно быть, обнаружили нас.

Лакки костяшками пальцев задумчиво потер подбородок:

– Если они это сделали, значит, они это сделали. Нет смысла обсуждать факт, что они не смогут этого сделать. Это может означать только то, что у них есть нечто, чего нет у нас.

– Никто и никогда не утверждал, что сирианцы тупицы, – заметил Весс.

– Нет, но иногда некоторые из нас действуют так, как будто наши враги – глупцы, будто весь научный прогресс сосредоточен только в умах Совета Науки и пока сирианцам не удастся узнать наши секреты, у них ничего не будет. А порой и я попадаю в такой переплет… Ну что ж, двинулись.

– Куда двинулись? – потребовал ответа Бигмен.

– Я уже сказал тебе, Бигмен, – ответил Лакки. – На Мимас. Но они прибудут туда после нас.

– Понятно. Это только означает, что мы должны лететь туда скорее, чем когда-либо… Весс, а не могут они перерезать нам путь, прежде чем мы достигнем Мимаса?

– Нет, если им не удастся ускорить свой полет, по крайней мере, в три раза, по сравнению с нашим.

– Ответно. Отдавая сирианцам должное, я не могу поверить, что у них большая мощность, чем у «Метеора». Итак, мы выполним это.

– Но, Лакки, – вмешался Бигмен, – ты сошел с ума. Давай лучше сражаться, или совсем уберемся из системы Сириуса. Мы не можем приземлиться на Мимасе.

– Извини, Бигмен, но у нас нет выбора. Мы должны приземлиться на Мимасе.

– Но они нас, несомненно, заметят. Они будут следовать за нами вплоть до Мимаса, и нам тогда придется драться, так почему же не вступить в бой теперь, когда мы с помощью аграва можем маневрировать, а они нет?

– Они не собираются следовать за нами на Мимас.

– Почему же они не последуют?

– Ну, Бигмен, мы же хотели отправиться в кольца и забрать то, что осталось от «Космической ловушки»?

– Но тот корабль взорвался.

– Вот именно.

В приборном отсеке наступило молчание. «Метеор» рванулся через пространство, медленно сворачивая в сторону от Сатурна, затем полетел быстрее, выскользнув из-под самого дальнего кольца в открытый космос. Впереди лежал Мимас, сверкающий мир, видимый в форме крошечного полумесяца. В диаметре он имел всего лишь 320 миль.

Пока еще далеко позади виднелась плотная группа кораблей сирианского флота.

Мимас увеличивался в размере. Наконец вступила в действие передняя тяга «Метеора», и корабль начал сбрасывать скорость.

Но Бигмену казалось просто невероятным, чтобы Лакки со своим космическим опытом мог так просчитаться. Он сдержанно проговорил:

– Слишком поздно, Лакки. Мы не успели снизить скорость, чтобы приземлиться. Нам необходимо перейти на спиральную орбиту, пока скорость значительно не уменьшится.

– Нет времени для вывода корабля на спираль вокруг Мимаса, Бигмен. Мы летим прямо.

– Но это невозможно! На такой скорости!

– Вот именно, на это, я надеюсь, сирианцы и не решатся.

– Но, Лакки, они будут правы.

– Не хочется это говорить, Лакки, но я согласен с Бигменом, – поддержал Весс марсианина.

– Нет времени аргументировать или объяснять, – бросил Лакки и склонился над приборами.

На видеоэкране Мимас летел на них с сумасшедшей скоростью. Бигмен облизнул враз пересохшие губы.

– Лакки, если ты думаешь, что лучше такой путь, чем сдаться в плен, то о'кей. Тогда вперед. Но, Лакки, если мы намерены продолжать двигаться, не лучше ли нам завязать бой? Может, мы сумеем сначала рассчитаться с одним из этих парней?

Лакки покачал головой и ничего не сказал. Его руки двигались теперь так быстро, что Бигмен не успевал уследить, что он делал. Скорость уменьшалась все еще медленно.

Внезапно Весс протянул руку, как будто хотел силой отодвинуть Лакки от приборов, но Бигмен быстро положил свою руку ему на запястье. Бигмен понимал, что они идут на верную смерть, но его безграничная вера в Лакки оставалась неколебимой.

Они летели все медленнее, медленнее, медленнее, только этого торможения было явно недостаточно – Мимас заполнял собой уже весь видеоэкран.

Сверкнув при падении на смертельной скорости, «Метеор» врезался в поверхность Мимаса.

7.

И больше ничего.

Раздался резкий свист, столь знакомый Бигмену. Так было всегда, когда корабль проникал в атмосферу.

Атмосферу?

Но ведь это невозможно. Ни один мир, по размеру равный Мимасу, не мог обладать атмосферой. Бигмен посмотрел на Весса, который вдруг вновь сел на плед, беспомощный и бледный, но так или иначе удовлетворенный.

Бигмен шагнул к Лакки:

– Лакки…

– Не теперь, Бигмен.

И внезапно Бигмен понял то, что делал Лакки с приборами. Он манипулировал термоядерным лучом. Бигмен подбежал к видеоэкрану и направил камеру прямо вперед.

Да, теперь не оставалось никаких сомнений, он окончательно понял идею Лакки. Термоядерный луч считали самым могущественным «тепловым лучом» со времени его открытия. Он применялся главным образом как оружие близкого боя, но, совершенно точно, никто никогда его не использовал так, как теперь им воспользовался Лакки.

Струя дейтерия, бьющая перед носом корабля, искривилась под воздействием мощного магнитного поля, и на много миль впереди все озарилось ядерной вспышкой от мощного импульса из микрореактора. Сохранись силовой импульс хотя бы некоторое время, он обязательно должен был разрушить корабль и миллионной доли секунды было достаточно. После этого распространялась сама собой дейтериевая реакции и ужасное термоядерное пламя сжигало все, достигая трехсот миллионов градусов.

Этот пылающий шар, возникший перед поверхностью Мимаса, вонзился в тело сателлита, пробуравив в его организме туннель. В этот туннель со свистом влетел «Метеор». Парообразная субстанция Мимаса служила атмосферой, которая их окружала, помогая снизить скорость корабля, вместе с тем повышая температуру внешней обшивки корабля до опасной отметки.

Лакки посмотрел на измеритель температуры обшивки.

– Весс, добавь побольше энергии в катушки испарения.

– Для этого потребуется вся вода, какая у нас есть, – ответил Весс.

– Сделай это. Нам не нужна вода для собственного потребления в этом море.

Вода под сильным напором пошла к внешним змеевикам из пористой керамики, в которых она испарялась, способствуя снижению температуры, возникшей от испарения. Но вода испарялась столь же быстро, сколь быстро подавалась в змеевики. Температура обшивки продолжала нарастать.

Но нарастала более медленно. Постепенно снижалась и скорость корабля, и Лакки уменьшил силу струи дейтерия и отрегулировал магнитное поле. Горящее пятно термоядерного дейтерия становилось все меньше и меньше. Свист атмосферы также уменьшился.

Наконец струя исчезла полностью, и корабль понесло вперед в твердую стену, где он продолжил свой путь, расплавляя окружающую массу своим жаром, и наконец остановился.

Только теперь Лакки сел.

– Джентльмены, – обратился он к своим коллегам. – Простите, у меня не было времени для объяснения, но решение пришло в самую последнюю минуту, и управление кораблем отняло у меня всю мою энергию. Как бы то ни было – добро пожаловать во чрево Мимаса!

Бигмен вздохнул во всю глубину легких и проговорил:

– Никогда не думал, что ты станешь использовать термоядерную струю, чтобы проложить путь летящему кораблю в недра этого мира.

– Обычно это невозможно, – сказал Лакки. – Уж так случилось, что Мимас – это особый случай. Таков и Энцеладус, следующий сателлит.

– Как это происходит?

– Они представляют собой снежные комья. Астрономы знали об этом давно, еще до космических путешествий. Их плотность меньше, чем у воды, и они отражают около восьмидесяти процентов света, который падает на них, так что вполне понятно, что они могут быть только из снега плюс чуть замерзшего аммиака, тоже не слишком плотно сбитого.

– Верно, – присоединился к разговору Весс. – Кольца – это лед, и те первые два сателлита тоже представляют собой всего-навсего скопления льда слишком удаленные, чтобы стать составной частью колец. Вот почему Мимас так легко плавится.

– Но добрая часть работы еще впереди, – заметил Лакки. – Давайте начнем.

Они оказались в настоящей пещере, образовавшейся под действием термоядерного луча, и были зажаты со всех сторон. Туннель, который они проделали, когда проникали внутрь, сжимался по мере их движения, пар конденсировался и замерзал. На масс-детекторе появились показатели, свидетельствовавшие о том, что они углубились почти на сотню миль от поверхности сателлита. Из-за массы льда над ними пещера даже при слабой гравитации Мимаса медленно сжималась.

«Метеор» постепенно зарывался все глубже, протыкая Мимас насквозь, подобно раскаленной проволоке, вонзенной в масло, и, когда они достигли точки в пяти милях от поверхности, они остановились и образовали кислородный пузырь.

Поскольку топливных запасов, да и запасов продовольствия и водорослей, в резервуарах хватало надолго, Весс покорно пожал плечами:

– Ну что ж, это на время станет моим домом; давайте сделаем его удобным.

Бигмен очнулся ото сна. Он скривил лицо, глянув с горьким осуждением.

– Бигмен, в чем дело? – поинтересовался Весс. – Неужели будешь скучать по мне?

– Справлюсь как-нибудь. Через два-три года я, пролетая мимо Мимаса, брошу тебе письмо. – Затем он воскликнул: – Послушай, я слышал, ты что-то говорил, думая, что я сплю без задних ног. О чем речь? Секреты Совета?

Лакки смущенно покачал головой.

– Все в свое время, Бигмен.

Позднее, когда Лакки с Бигменом остались на корабле одни, Советник сказал:

– Действительно, Бигмен, почему бы тебе не остаться здесь вместе с Вессом?

– Ну конечно. Стоит два часа побыть с ним вместе в клетке – и я разрублю его топором на части и положу на лед, чтоб сохранить для его родственников. – Затем добавил: – Ты это серьезно, Лакки?

– Вполне серьезно. То, что произойдет в дальнейшем, может быть для тебя более опасным, чем для меня.

– Да? А зачем мне эта радость?

– Если ты останешься с Вессом, то, что бы ни случилось со мной, тебя отсюда заберут в течение двух месяцев.

Бигмен попятился. Его маленький рот скривился:

– Лакки, если ты прикажешь мне остаться тут дм того, чтобы здесь что-то делать, о'кей. Я выполню это, но, когда сделаю, я хотел бы присоединиться к тебе. Но если ты хочешь просто оставить меня здесь, чтобы спасти, тогда как ты сам отправляешься навстречу опасности, мы закончим разговор. У меня с тобой нет больше дел, а без меня ты, переросший дружище, не сможешь выполнить дело, и ты знаешь, что не выполнишь его. – Марсианин быстро заморгал глазами.

– Но, Бигмен.. – начал Лакки.

– Ладно, я буду в опасности. Ты что, хочешь, чтобы я подписал бумагу, где сказано, что я беру ответственность на себя, что ты ни при чем? Хорошо. Я подпишу. Это тебя удовлетворяет, Советник?

Лакки с нежностью схватил Бигмена за волосы и подергал его голову взад-вперед.

– Да, пытаться заботиться о тебе – это все равно что черпать воду решетом.

Весс возвратился в отсек и объявил:

– Дистиллятор установлен и работает.

Вода из ледяной субстанции Мимаса вошла в резервуары «Метеора», наполняя их и заменяя ту воду, которая была использована для охлаждения корабля. Часть выделенного аммиака была тщательно нейтрализована и помещена в отсеке обшивки, где его можно было использовать в резервуарах с водорослями в качестве азотного удобрения.

И тогда они прошли в воздушный пузырь с изящно очерченными ледяными стенами и осмотрели довольно уютное помещение.

– О'кей, Весс, – наконец проговорил Лакки, крепко пожав ему руку. – По-моему, ты все устроил.

– Я сделал все, что мог, Лакки.

– Тебя заберут отсюда, примерно через два месяца, во что бы то ни стало. Тебя отсюда возьмут значительно раньше, если дела пойдут как следует.

– Ты поручил мне эту работу, – холодно произнес Весс, – и она будет сделана. Ты сосредоточишься на своем задании и заодно позаботишься о Бигмене. Следи, чтобы он не вывалился из койки и не поранился.

– Не думай, что я не понимаю вашего тайного сговора. Вы оба занимаетесь интригами и не рассказали мне… – начал возмущенный Бигмен.

– В корабль, Бигмен, – прервал его Лакки и подтолкнул марсианина вперед. Тот отчаянно сопротивлялся, пытаясь закончить свою отповедь Вессу.

– О, Лакки, – воскликнул он как только они вернулись на корабль. – Посмотри, что он сделал. Достаточно того, что ты от меня скрываешь ваши проклятые тайны Совета, но ты к тому же позволил этому обалдую оставить за собой последнее слово.

– Ему предстоит тяжелая работа, Бигмен. Он должен остаться здесь, в то время как мы улетаем и добавляем ему беспокойства. Так пусть хоть получит удовольствие от того, что последнее слово осталось за ним.

Они легко оторвались от Мимаса в том месте, с которого ни Солнце, ни Сатурн не были видны. На темном небе самым большим объектом был Титан, расположившийся у подножия небосклона, и его величина едва достигала четверти видимого диаметра земной Луны.

Его шар был наполовину освещен Солнцем, и Бигмен мрачно взирал на его изображение. Энтузиазм покинул его.

– И именно там находятся сирианцы, не так ли? – спросил он.

– Думаю – да.

– И куда мы направляемся? Назад, в кольца?

– Верно.

– А если они обнаружат нас опять?

Должно быть, это был сигнал. Приемный диск загорелся, оживая.

Лакки это встревожило.

– Они обнаружили нас слишком легко.

Он установил контакт. На этот раз это был не безжизненный голос робота, отсчитывающего минуты. Напротив, это был резкий, вибрирующий, полный жизни голос, и, несомненно, он принадлежал сирианцу.

– … рр, пожалуйста, ответьте! Я пытаюсь установить контакт с Советником Дэвидом Старром с Земли. Дэвид Старр, пожалуйста, ответьте! Я пытаюсь…

– Советник Старр у микрофона. Кто вы?

– Я Стен Девур с Сириуса. Вы проигнорировали требование наших кораблей-автоматов и возвратились в нашу планетную систему. Поэтому вы наш пленник.

– Кораблей-автоматов?

– Управляемых роботами. Вам это понятно? Наши роботы могут вполне удовлетворительно управлять кораблями.

– Я это понял.

– Так я и думал. Они следовали за вами, когда вы вышли за пределы нашей системы, затем повернули назад под прикрытием астероида Идальго. Они проследовали за вами во время вашего полета от эклиптики к южному полюсу Сатурна, потом через деление Кассини, под кольцами, а затем и внутрь Мимаса. Вам никогда не удастся ускользнуть из-под нашего надзора.

– И что же делает ваши наблюдения столь эффективными? – спросил Лакки, стараясь говорить ровным и спокойным голосом.

– О, уверен, землянин не понимает, что сирианцы могут иметь свои собственные методы. Но это неважно. Мы несколько дней ожидали вашего выхода из норы в Мимасе, куда вы так остроумно проникли при помощи направленной термоядерной реакции. Это нас так позабавило, что мы позволили вам скрыться. Некоторые из нас даже стали заключать пари по поводу того, как скоро вы высунете снова свой нос. Тем временем наши корабли, укомплектованные экипажами из роботов, окружили вас. Вы не преодолеете и тысячи миль, и мы вас взорвем, если захотим.

– Только, конечно же, не с помощью ваших роботов, которые не могут причинять вред людям.

– Дорогой мой Советник Старр, – раздался насмешливый голос сирианца, – разумеется, роботы не причинят вред человеческим существам, если они случайно узнают, что здесь человеческие существа. Но видите ли, роботы, управляющие оружием, тщательно проинструктированы, что на вашем корабле летят только роботы. Они не испытывают угрызений совести из-за уничтожения роботов. Не хотите ли капитулировать?

Бигмен вдруг наклонился к самому микрофону и прокричал:

– Послушай ты, ублюдок, а что если мы сначала выведем из строя несколько ваших жестянок-роботов? Как вам это понравится? (Во всей Галактике было известно, что сирианцы считали разрушение роботов чуть ли не убийством.)

Но Стен Девур был непоколебим.

– Это то существо, с которым вы поддерживаете дружбу, Советник? Бигмен? Если так, то у меня нет никакого желания вступать с ним в разговор. Скажите ему и осознайте сами: я сомневаюсь, успеете ли вы причинить ущерб хотя бы одному кораблю, прежде чем будете уничтожены. Думаю, дам вам, пожалуй, пять минут для решения. Что вы предпочитаете: уничтожение или капитуляцию? Со своей стороны, я давно жду встречи с вами, так что примите как надежду – вашу капитуляцию. Идет?

Лакки на мгновение застыл, стиснув зубы.

Бигмен спокойно смотрел на него, скрестив руки на своей маленькой груди, и ждал.

Прошли три минуты, и Лакки медленно, но четко проговорил:

– Я отдаю свой корабль и его содержимое в ваши руки, сэр.

Бигмен молчал.

Лакки прервал связь и повернулся к маленькому марсианину. Беспокойно и смущенно Советник кусал нижнюю губу.

– Бигмен, ты должен понять. Я…

Бигмен пожал плечами.

– Мне действительно это не нравится, Лакки, но я понял после нашего приземления на Мимасе, что ты умышленно решил сдаться сирианцам сразу же, как мы полетели второй раз к Сатурну.

8. К Титану

Лакки вскинул брови.

– Как ты это узнал, Бигмен?

– Я не так глуп, Лакки. – Маленький марсианин был важен и чрезвычайно серьезен. – Ты помнишь, когда мы держали курс к южному полюсу Сатурна, и ты покинул корабль? Это было как раз перед тем, как сирианцы заметили нас и мы были вынуждены отогнать их огненной струей к делению Кассини.

– Да.

– У тебя была причина так поступать. Ты не говорил какая, потому что полностью был поглощен своим делом и находился в напряжении, а потом мы удирали от сирианцев. Ну а когда мы строили помещение для Весса на Мимасе, я сразу же осмотрел «Метеор» снаружи и понял, что ты работал на аграв-блоке. Так ты все устроил, что мог взорвать всю установку нажатием кнопки на панели управления.

Лакки мягко проговорил:

– Аграв-блок – это единственная абсолютно сверхсекретная установка на «Метеоре».

– Мне это известно. И я исходил из того, что ты хорошо знаешь: если ты вступаешь в бой, то не имеешь права покинуть «Метеор», не взорвав его вместе с нами. Чтобы уничтожить аграв-блок и все остальное. Если ты решил взорвать только аграв, а все остальное сохранить невредимым, значит, ты не думал вступать в бой. Ты собирался капитулировать.

– И об этом-то ты так грустно размышлял, когда мы приземлились на Мимасе.

– Ладно, Лакки, я ведь с тобой, что бы ты ни предпринял, – вздохнул Бигмен и отвел взгляд, – но капитуляция – не шутка.

– Согласен, но можешь ли ты придумать другой способ, как добраться до их базы? Наше дело, Бигмен, всегда не забава. – И Лакки коснулся переключателя скоростей на контрольной панели. Корабль слегка вздрогнул, когда наружные детали аграва превратились в кипящую белую массу и в виде капель стали отрываться от корабля.

– Ты думаешь, что сможешь вырваться отсюда? И это причина капитуляции?

– В какой-то мере.

– А не взорвут ли они нас, как только поймают?

– Думаю, они этого не сделают. Если бы они хотели нас уничтожить, они могли это совершить в космосе, как только мы оторвались от Мимаса. Подозреваю, что мы нужны живыми… И если мы останемся в живых, у нас теперь есть Весс на Мимасе, как своего рода заслон. Я вынужден был подождать, пока мы не организуем этот заслон, прежде чем позволить себе капитулировать. Вот ради чего мы рисковали свернуть себе шею на Мимасе.

– Возможно, Лакки, они знают и о нем. Похоже, они знают обо всем.

– Может быть, и так, – задумчиво согласился Лакки. – Этот сирианец знал, что ты был моим партнером, может, он думает, что мы образуем пару, а не трио, и не станет искать третьего человека. По-моему, просто замечательно, что я не настоял на том, чтобы ты остался вместе с Вессом. Если бы я вышел один, сирианцы стали бы тебя искать и принялись обследовать Мимас. Конечно, если бы они обнаружили тебя и Весса… я уверен, они не уничтожили бы вас… Нет, пока я находился в их руках, я мог бы что-то делать… – Он разговаривал сам с собой и наконец совсем замолчал.