Все границы вселенной

Сквозь оставленную открытой дверь в коридор пролезла козья морда. Причём морда, глядя выпученными глазами, совершенно безмятежно и безразлично жевала жвачку, как будто стоять в коридорах транспортов для неё было самым естественным делом, заложенным самой природой. Опять хозяйка её забыла запереть своей каюте, и эта самая козья морда вместе с козьим туловищем на козьих же ногах вышла прогуляться в коридор.

Игорь устало посмотрел на неё и вдруг улыбнулся:

– Ну, спасибо, что пришла проведать нас, животная.

***

Утром идти в кафе завтракать Лизонька отказалась.

Игорь нашёл её в салоне, сидящую за столиком. Большая пиала с вкусно пахнущей малиной и большая кружка молока, что стояли перед Лизой на столике, вполне устраивали последнюю. А рядом возвышалась всем своим здоровым, облачённым в цветастое платье, телом Клавдия Ивановна. Глядя на кушавшего ребёнка, женщина умилённо улыбалась. Завидя Шверцева, она радостно сказала:

– Здравствуйте. А я вот решила молочка ей козьего дать. Оно самое полезное. И вареньице тоже хорошо. Витамины оно даёт.

– Здравствуйте. – Отец девочки был смущён сим добрым поступком, но в то же время и немного насторожен. Редко кто из пассажиров проявлял подобное радушие. – Спасибо вам большое. Сколько я вам должен?

– Ой, да ну что вы! Ничего вы мне не должны, Господь с вами! – всплеснула руками женщина. – Я ведь страсть как деток люблю. Сама троих выносила, родила и вырастила. И всех, когда маленькие были, козьем молоком поила. Здоровые детки выросли да добрые.

– И что? Неужели это всё Анжелочка давала? – засомневался Игорь.

– Нет. Ну, конечно же, нет. – Клавдия Ивановна даже рассмеялась. – Козы так долго не живут. Это я Анжелочку везу старшенькой своей. Сына она ждёт. Или дочь. Да кого Бог нам пошлёт, тому и рады будем.

Лиза оторвалась от еды и, подняв вверх личико с перемазанными малиновым вареньем щеками, проговорила:

– Папа, я в кафе не пойду. Я уже ем.

Шверцев улыбнулся:

– И как? Вкусно?

– Да. Очень.

И Лизонька снова вернулась к своей не мудрёной, но питательной трапезе.

Клавдия Ивановна смотрела на Игоря.

– Да вы идите, кушайте, а я присмотрю за девочкой-то вашей, не беспокойтесь, – предложила она ему.

– Ещё раз спасибо вам большое.

Женщина добродушно, с улыбкой, махнула рукой.

– Да не за что. Идите-идите.

При выходе из «Водовоза» Шверцев увидел козу. Та была привязана к колышку, воткнутому в землю, и паслась. Когда тварь божья подняла голову, то Игорю показалось, что её глаза смотрят на него с сочувствием и пониманием. Игорь, сердито нахмурясь и пробормотав: «Вот ещё этого не хватало», – направился к забегаловке, стоявшей недалеко от места посадки. Не доходя до пункта общественного питания, он вдруг вспомнил, что кто-то очень давно говорил ему, что у коз бывает молоко, только когда родятся козлятки. «Интересно, где же они?» – мелькнула мысль в его голове. Но тут же и покинула.

В кафе он заказал себе омлет, чай и бутерброд с колбасой. Невесть какой завтрак, но сытно и до обеда хватит. Принеся поднос с едой на один из свободных столиков, пилот «Водовоза» задумчиво посмотрел в окно.

Вдруг сильный удар по плечу вернул его из раздумий обратно на грешную землю. Здоровенный мужик, после того как дружески хлопнул Игоря по плечу, поставил свой поднос рядом с ним, сел и радостно чуть ли не орал:

– Здорово, Игоряша! Сколько лет, сколько зим! Ну что, не узнаёшь?

– Ну почему? Узнаю. Борис Конделов.

– Точно. – Борис откинулся самодовольно на спинку стула и тут же вновь нагнулся к столу. – Слушай, да ты будто не рад меня видеть?

– Рад, – вяло проговорил Игорь, – просто не ожидал тебя увидеть, да и не выспался я сегодня.

– А! Оно и видно. Слушай, братан, у нас такие дела творятся…

И, уплетая свой завтрак за обе щеки, здоровяк в светлом сером костюме принялся рассказывать, что с ним происходило, немало не заботясь о том, интересно это его собеседнику или нет.

Но в глазах Игоря, как словно из тумана, память возвращала картины прошлой их встречи.

***

Он вспомнил какое-то заброшенное складское помещение. И людей с оружием перед разбитыми окнами. Все бойцы были экипированы в бронежилеты, каски, защитного цвета одежду и высокие ботинки. Они жались к стенам, робко выглядывая в окна, ожидая, что сейчас на них польётся ураган пуль. Впрочем, их робость была лишь кажущейся. Бойцы были опытны. По их потрёпанному, но всё ещё бравому виду можно было понять, что повидали они немало. Шверцеву всё происходящее тогда казалось, как в фантастическом романе. Построили суперкомпьютер и стали к нему всех чипами в мозгу подключать. Чтобы общаться и быстро информацию получать. А суперкомпьютер, не будь дурак, всех, кто подключён, стал в рабство обращать. Ну и, естественно, повстанцы и прочие появились. И Игорь тогда был среди повстанцев. И вот теперь он сидит с ними на этом заброшенном складе и ждёт посла от суперкомпьютера. Вот к складу подъезжает открытый джип, и из него выходит женщина. Вся в белом. Юбка, туфли, блуза, пиджак – всё белое. И белые кучерявые волосы, обрамляя худое лицо с немного крючковатым носом, ниспадали на плечи. Тонкая талия и стройные ножки говорили о том, что их обладательница следит за ними довольно-таки тщательно. Только нос немного портил её, но в целом она была красива.

Женщина вошла в двери склада. Чуть замерла в дверях, положив худую руку на дверной косяк.

Борис, руководивший тогда повстанцами, подошёл к ней:

– Вы и есть Его посланница?

Женщина с упрёком посмотрела на него:

– Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, да. Это я и есть. – Потом она заметила Игоря, также подошедшего к ней, и улыбнулась ему своей широкой улыбкой. – Привет, Игоряшик.

– Здравствуй, Лидия.

– Ну, – женщина жеманно сжала губки, – не стоит столь официально.

Она сделала пару шагов вперёд, хрустя тонкими каблуками на битом стекле («И ведь не боится туфли испортить», – почему-то подумал Игорь.), обернулась к Борису и, смущаясь, спросила:

– Мальчики, а где у вас туалет?

Удивлённый Борис рукой показал в дальний угол большого помещения. Элегантно покачивая бедрами, Лидия пошла в указанном направлении и скрылась за дверью с облупившейся коричневой краской. Вооружённые люди, бойцы даже не оглянулись на неё. Они были опытны, и ничто не могло отвлечь их. Вот в каком-нибудь баре непременно обратили бы внимание на такую красотку, но здесь для них существовало лишь оружие и долг.

– Так вы, оказывается, знакомы! – Борис повернулся к своему соратнику.

– Да. Знакомы.

– И что это за человек?

– Ну что тебе сказать? Я знал её как откровенную бл*дь. Она старалась переспать с любым понравившимся ей мужчиной. И женщин, впрочем, тоже не пропускала. Но при этом у неё муж и двое детей, которых она очень любит. А секс на стороне не считала изменой и говорила, что это просто нормально. Главное, что любит она мужа, а остальное это не более чем снятие стресса и напряжения.

– Игорь, она и с тобой спала.

– Нет.

И это была сущая правда. Игорь и Лидия оба старались, чтобы их отношения никогда не выходили за рамки дружеских. И если бы не последняя ссора, произошедшая за полгода до описываемых событий, они, может, и до сих пор оставались бы друзьями.

– И потому я не пойму, как она, будучи противницей проекта чипов управления и связи, вдруг становится посланником суперкомпьютера.

Вдруг мощный взрыв сотряс стены здания. Шверцева откинуло на Бориса, вернее, на мягкий живот последнего. Когда же Игорь очнулся, то увидел что угол помещения, в котором размещалась туалетная комната, обвалился.

– Видимо, взрыв был рассчитан на нас, – стоя на четвереньках и отплёвываясь от пыли во рту, проговорил тогда Борис, глядя в ту же сторону…

***

И вот теперь этот человек с хорошим здоровым аппетитом сидел напротив него и рассказывал, как у него хорошо и счастливо идут дела.

– Ну что, – сказал Борис, закинув в большой рот последний кусок колбасы и запив его последним глотком кофе. – Мне пора. Бывай!

Игорь пожал протянутую руку. Борис, жизнерадостно насвистывая, покинул кафе.

Пилот «Водовоза» смотрел ему вслед.

– Разрешите?

Игорь повернулся на ласковый женский голос. Соня стояла с подносом в руках возле его стола. Он улыбнулся ей, как старому знакомому, которого всегда был рад видеть.

– Да конечно. Прошу вас, – указал он на свободное место за своим столиком.

***

В то утро они проболтали довольно-таки долго за столом. Игорь рассказал, откуда появились транспорты, подобные тому, который водил он. И что вскоре они заменили все остальные средства передвижения по планете. На вопрос же Сони, почему он назвал свой транспорт «Водовозом», Игорь объяснил, что первый свой рейс он совершал с грузом баллонов воды для города, подвергнутого землетрясению. Там ощущался явный недостаток в питьевой воде. А незадолго до этого им был откопан в коллекции его деда старый, ещё чёрно-белый фильм-комедия, и в этом фильме мужичок так же возил воду и пел песенку водовоза. И как-то так само собой и вышло название его транспорта. Соня долго смеялась, когда Игорь своим голосом, и при этом лишённый всякого музыкального слуха, пропел ей эту песню.

О себе девушка поведала, как училась в институте и теперь работала представителем одной известной фирмы по продаже лекарств. На «Водовоз» Игоря она попала совершенно случайно, просто опоздала на рейсовый пассажирский транспорт. И пришлось добираться за свой счёт.

На борт транспорта они вернулись добрыми приятелями.

***

Едва войдя с улицы в коридор транспорта и намереваясь проверить, как там дела у дочери, после чего двинуться в дальнейший путь, пилот почувствовал в коридоре запах табака. Как человек, лишённый или, лучше сказать, сбереженный от привычки курить, запах табачного дыма он чувствовал издалека и в замкнутом пространстве совершенно не мог его переносить.

Курить на борту «Водовоза» мог лишь один человек. Переполненный святым гневом и желая покарать виновного, Игорь помчался к каюте деда. По дороге он столкнулся и чуть было не сбил с ног Клавдию Ивановну, уже загнавшую Анжелочку в каюту и шедшую в гальюн. Она испуганно прижалась к переборке, едва завидя несущегося пилота.

Быстро выкрикнув: «Извините», – Игорь подскочил к каюте Фёдора Михайловича и заколотил кулаками в дверь.

Спустя минуту дверь открылась, и в коридор вывалили клубы дыма (непонятно как не сработала пожарная сигнализация) и вслед за ними показалась фигура в сером костюме.

– Отчего такой шум? – Фёдор Михайлович не был раздражен, но сильно удивлён происходящим.

– Вы разве не видели этот знак? – Игорь, едва сдерживая гневные порывы и чуть ли не срываясь на крик, тыкал пальцем в небольшой знак, висевший над дверью каюты в виде красного круга и перечёркнутой дымящейся сигареты.

– Вообще-то, показывать пальцем неприлично, молодой человек, – дед, видимо, решил, что нападение это лучшая защита.

– Ага. А курить, когда это запрещено, и совсем не думая о людях, которые находятся рядом с вами? Это как? Нормально?

– Но он нам особо и не мешает, – вдруг услышал Игорь за своей спиной голос Клавдии Ивановны.

Он развернулся к ней настолько резко, что женщина от неожиданности даже немного вздрогнула.

Выбор, который вдруг оказался перед пилотом, был несколько неприятным. С одной стороны, он не выносил курящих людей, да и курение на борту транспорта могло привести к катастрофическим последствиям. А с другой, совсем не хотелось ссориться с женщиной, которая кормила вареньем и козьим молоком его дочь, ему совсем не улыбалось. Если ему, как человеку взрослому, уже было всё равно, кто и как к нему относится, то у его ребёнка впереди была целая жизнь, и неизвестно с кем и когда придётся столкнуться. И поэтому Игорь старался не портить отношения с людьми, которые хоть как-то были связаны с его дочерью. Немного подумав, он, обращаясь в основном к Фёдору Михайловичу, но краем глаза следя за Клавдией Ивановной, предложил следующее:

– Учитывая, что курение на борту «Водовоза» запрещено по инструкции (мы же тут все можем сгореть к едрене фене), и в то же время, понимая, что привычка есть вторая натура (читать лекции о вреде табака я не намерен, тем паче, что вы старше меня, и сами всё понимаете), я предлагаю делать остановки более частыми. Допустим, через каждые два часа. На полчасика. Вы сможете выходить курить на улицу.

Дед вежливо поклонился:

– Я согласен.

– И я тоже! – радостно воскликнула Клавдия Ивановна.

Теперь она могла выгуливать, пардон… пасти козу чаще, и это не могло её не радовать.

Женщина ласково положила ладонь на руку Игоря и сказала:

– Вы поступили совершенно правильно. А вечерком я Лизоньке вашей ещё молочка дам.

И повернувшись, она вышла из каюты.

Игорь дождался, когда закроется дверь в её каюту, и спросил у деда:

– Пожарную сигнализацию вы отключили?

– Я! – старик гордо выпрямил спину и взглядом бравого солдата посмотрел на пилота. – В последнюю войну за ресурсы был диверсантом и имею немало боевых наград. А потом ещё руководил службой безопасности целого города. Ну, того самого, из которого мы вылетели…

Здесь Фёдор Михалыч вдруг как-то резко потускнел и остановился. Немного пожевал губами и закончил нехотя:

– Впрочем, это не очень приятная история…

***

Когда транспорт проходил этот участок пути, Игорю всегда становилось грустно. Конечно, есть и другие маршруты, но, как и всегда, выбирался самый прямой, самый экономичный по времени и топливу. Почти всегда это место было освещено солнцем, и при ясном свете различалось всё до мельчайших деталей. Путь пролегал через океан. Шверцев пролетал над водной гладью, блестящей тысячами искр солнечного света в своих волнах. Голубизна неба несла в себе белые пуховые облака. Жить бы и радоваться, наслаждаться мировым, вздымающимся и опускающимся в своём солёном, синем водяным дыханием, покоем, но потом появляется оно.

Кладбище.

Кладбище кораблей. Созданное по инициативе всепланетного совета. Этим же советом забытое и заброшенное. Дрейфующее, как позже узнал Игорь, по одному и тому же кругу течений. Их гнали сюда сотнями. Малые суда грузили на сухогрузы и танкеры. И последние топились прямо со всем своим грузом. Мощные авианосцы и лёгкие эсминцы так же нашли здесь своё пристанище. А на глубине величавыми дирижаблями и невиданными морскими чудовищами затоплены подводные лодки. С момента глубокого освоения космоса и переселения основной человеческой массы в звёздную пустоту весь этот металлолом оказался не нужен. Конечно, у некоторых оставшихся на планете есть катера и яхты, но вся основная масса судов находится здесь. Ведь на Землю никто ради курорта даже не приезжает. Слишком далеко она теперь от основных космических трасс. И суда большого водного пространства согнали сюда. Говорят, здесь было глубоко. Было. Когда-то. Потом стали подходить корабли. Их взрывали – они шли на дно. В какой-то стародавней войне тоже так топили корабли. Однако это только затем, чтоб не пропустить врага в свою бухту. А здесь прощались со старыми верными друзьями. Сотни и тысячи. Теперь они лежат здесь и верхние торчат остовами из воды, медленно ржавея и напоминая о том, что ждёт нас всех. Тысячи моряков остались без работы, и казалось, катастрофа будет неминуема. Голодные бунты и всё такое. Ан нет. Практически все сразу же были завербованы в космические флоты различных планет, а некоторые переходили, прямо целыми приморскими городами под юрисдикцию той или иной звёздной системы. Теперь на безбрежных просторах Земли перевозят грузы лишь воздушные транспортники вроде «Водовоза». Но ведь история повторяется дважды. Сначала как трагедия потом как фарс. Игорь догадывался, что придёт то грустное время, когда так же сгонят в одно место все транспорты и устроят кладбище из них. А куда тогда ему? Видимо, предстоит устроиться дворником или пастухом каким-нибудь. И так, пока не умрёт.

Как-то в одном из городов, где транспорт загружался достаточно долго – несколько дней – Игорь прошёлся по местным музеям. В одной картинной галерее он увидел полотно, которое с тех пор стояло перед его глазами, словно предначертание его собственного будущего. К сожалению, автор не запомнился, а вот название въелось в память. А что есть эта самая память? Лишь обрывки былых событий, интерпретированных мозгом до ситуации комфортного бытия. Ведь то или иное событие в жизни может быть сохранено в ячейках человеческого мозга, как нечто порождающее удовольствие, как при прокручивании киноленты любимой картины, так и чудовищное терзание сознания пережитым ужасом, а равно дополнение надуманными рисунками прошлого для оправдания будущего.

«Море в Нормандии». Так называлась картина. На фоне прибрежных скал, бушующего моря и небес, затянутых свинцовыми облаками, было изображёно парусное рыболовное судно. О том, что судно рыболовное, было понятно по выкинутым на берег сетям и корзинам. Само же судно лежало левым бортом на камнях. Было видно, как в пробоину борта, обращённого к морю, неистовые волны закидывают свою солёную пену. Все мачты, кроме бушприта, были изломаны жесточайшим ветром. Казалось, что никогда этому паруснику не скользить по водным лазурным просторам, никогда более его трюм не будет заполнен рыбой – ярость моря должна была разбить корпус о камни в считанные минуты. Но если судить по небу, то шторм стихал. Грозовые облака отходили в даль морскую, и судно ещё можно было починить. Рыбак, быть может, хозяин парусника, сидел на камне и смотрел в землю. В его взгляде совсем не было трагичности, скорее, грусть и покорность судьбе. О чём он думает? О предстоящем ремонте или о том, что на оный нет денег? О том, что улова не будет, и нечем будет оплатить долги: придётся снова унижаться и просить кредиторов об отсрочке? О жене, которая обязательно будет долго бранить или пилить: ведь знал, что может начаться шторм, ведь чувствовал, догадывался по приметам, что надо переждать дома, но зачем-то вышел на лов? Обычные человеческие повседневные заботы пригибали плечи рыбака к земле. А рядом его сын. Или дочь? Судя по картине, ребёнок был с длинными волосами. Впрочем, это могла быть и штормовая шапка с широким задним козырьком. Да и вряд ли рыбак потащил бы в море дочь. Вот сына – обучать ремеслу и перенимать опыт отца – запросто. Сидит на соседнем валуне и искоса поглядывает на отца. Лицо ребёнка безмятежно. Или, скорее, заинтересовано слегка тем, что же папа будет делать дальше. Ведь папа сильный и смелый рыбак. Папа должен справиться. Кто знает, может, это мнение сына и вдохновит потерпевшего кораблекрушение на то, чтобы не опустить руки, взяться за дело с песней и продолжить жить.

Шверцев, вспоминая картину, думал, что будет с ним и с его дочерью в подобной же ситуации. Сможет ли его девчонка стать вдохновением? Или просто разочаруется на всю оставшуюся жизнь. Нужен ли ей будет отец-неудачник – ведь от неудачи или катастрофы не застрахован никто. Или Лизоньке будет нужен папа таким, какой он есть? Всегда. Каким бы он ни был.

***

Едва Фёдор Михайлович вошёл в рубку, Шверцев сразу же почувствовал запах крепкого табака. Сидя спиной к двери, пилот сразу понял, кто пожаловал. Не то чтобы запах был ему неприятен, нет. Скорее, даже чем-то импонировал. Однако истории о сгоравших в полёте транспортах ни в коем разе не позволяли ему рассматривать вопрос о курении на борту не то чтобы положительно, но даже и нейтрально. Ему уже приходилось видеть видео о том, как загоревшийся транспорт огненным болидом падал с небес на каменную землю, и после взрыва едва могли найти останки находившихся на его борту людей.

Игорь в пол-оборота повернулся к входному люку и с интересом взглянул на человека, грустно рассматривающего табличку, на которой в красном круге была намалёвана дымящаяся сигарета, перечёркнутая красной же широкой полосой. Шверцеву даже показалось, что старик вздохнул. Поднимать второй раз спор о курении Фёдор Михайлович не стал.

– Не помешаю? – осведомился старик.

Понимая, что конфликта не будет, Игорь пригласительно указал рукой на кресло рядом с собой и ответил, что, скорее, даже рад будет пообщаться. Бывший спецназовец уселся, положа ногу на ногу и сложа руки на коленях. Игорь с удивлением обнаружил в желтоватых, покрытых густой сетью морщин, но довольно-таки жилистых руках толстую книгу с прямым крестом на обложке и с золотым обрезом. Золотым же тиснением на корешке книге виднелась надпись «Библия». «Странно. Где в наше время человек мог купить Библию? Не скачать с Галаксинета электронный вариант, а именно купить бумажную книгу. Впрочем, если при какой-нибудь из церквей ещё работают лавки, то там уж наверняка продаются и подобные экземпляры». Шверцев вдруг внутренне весь подобрался. Разговоры о религии не то чтобы пугали его, но из-за разных мнений о Боге предпочитал в дискуссии о Нем не вступать. Конечно, времена, когда разные конфессии типа МЦХ, Свидетели Иеговы, Пятидесятники, Баптисты и прочие посылали своих адептов нести Благую весть людям, давно миновали. Сейчас все они давно уже замкнулись на самих себе, варясь в собственном соку и обращая лишь ближайших родственников. Однако вопрос о вере нет-нет да и всплывал между, казалось бы, совершенно незнакомыми людьми.

– Верите ли вы в Бога? – предчувствие не обманула пилота, старик задал самый обычный вопрос, с которого могла начаться самая ожесточённая война.

Шверцеву довелось как-то прочитать роман чешского писателя Карела Чапека о том, как люди, верующие каждый в своего Бога, устроили мировую бойню. Не хотелось бы повторений, пусть даже и в рамках отдельно летящего транспорта.

– Честно говоря, не ожидал от курящего подобного вопроса. – шпилька слетела у Шверцева с языка совершенно машинально.

– По-моему, у вас какое-то предубеждение?

– Вполне возможно. – Свои неприятные воспоминания были и у Игоря. – Батя у меня курил в своё время. При этом очень любил курить, сидя на табурете прямо посреди кухни, и при этом мне приговаривал: «Смотри, сынок, я курю, и это очень плохо. Не кури никогда». Я так и не понял, зачем учить человека тому, чего не можешь сделать сам?

– Сложный вопрос. Впрочем, возможно, тот, кто следует за Христом, и не должен курить даже трубку, хотя лично я согласен с мнением, что от курения трубок вреда нет. Но вы не ответили на вопрос о вашей вере.

– Ну, допустим, верю, – как можно нейтральнее ответил Игорь. – Хотя, скорее, нет, чем да.

Фёдор Михайлович опустил голову, тяжёлой ладонью погладил кожаный переплёт книги и, помолчав (было видно, что его терзает то ли тревожная мысль, то ли грустные воспоминания):

– Я вот тоже раньше не очень, – слова потянулись как-то тягуче, словно говоривший их испытывал Танталовы муки, произнося их. – Но вот после некоторых событий в моей жизни задумался, и довольно-таки крепко.

Лёгкий стук каблучков отвлёк мужчин от разговора. В рубку вошла Лиза, прижимая к груди одной рукой альбом, кисточки и краски. В другой руке, вытянутой от себя, она несла стакан с водой. Подойдя к своему столику, девочка, не выпуская стакана, попыталась положить альбом и кисточки, но всё это соскользнуло вниз и рассыпалось по полу.

– Лиза, – с укоризной сказал Игорь. – Надо было сначала поставить стакан, а уж потом всё остальное.

– Ага! Так и сделаю.

Девчонка живо стукнула стаканом по столу, так что даже часть воды выплеснулось на его пластиковую поверхность, после чего стала поднимать с пола всё, что было необходимо ей для рисования. Игорь обречённо вздохнул: «Ну что прикажете с ней делать?» – и обернулся к собеседнику. А тот продолжал смотреть на девочку с какой-то нежностью, прямо-таки льющейся из его глаз.

Дед сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал оттуда маленькую шоколадку.

– Вы позволите сделать вашей прелестной девочке маленький презент?

Игорь кивнул, а Лизонька, оторвавшись от поднимания кисточек и красок, радостно подскочила к Фёдору Михайловичу и схватила предложенный подарок.

– Лиза, а сказать что надо? – сделал дочери замечание пилот.

– Спасибо! – воскликнул ребёнок.

– Да на здоровье! – в тон ей отвечал дед.

Всегда приятно сделать ребёнку что-то радостное, отчего малыш станет счастливее. Но потом он снова помрачнел, опустив вниз глаза. Его лоб нахмурился, а сам он как будто сжался. «Наверное, с его детками, что-то произошло» – подумал Игорь, но не стал лезть в душу человеку, сидящему рядом с ним. Просто не знал, как тот воспримет. Но старик уже сам как-то приободрился и вновь смотрел на мир орлом.

– А хотите знать, почему Бог разрушил Содом и Гоморру? – спросил дед у пилота. – Я, конечно же, не претендую на истинность, но мои чисто жизненные наблюдения подсказывают мне, что я не далёк от истины.

Вопрос был очень неожиданный для Игоря.

– Что ж, извольте. Только учтите, что я, к своему стыду, не очень хорошо знаю Библию, – только и нашёлся что ответить.